Ночи Средиземья

Бой начался так предсказуемо, что это было даже скучно. Гондорские корабелы не строили гребных галер, только морские парусные суда и гребные баркасы для речного судоходства. Умбарские галеры с рабами на веслах не приветствовались в Пеларгире, и все равно для торговли были куда удобнее галеоны и каракки с вместительными трюмами. Поэтому галера Накамуры, носившая претенциозное имя «Они-но фукушу», в морском бою один на один всегда имела гигантское преимущество. С галеона заметили галеру, спрятанную в проливе между островками, слишком поздно. Они попытались добавить парусов и сменить курс, чтобы ускользнуть в открытое море. Но от Накамуры-тайчо еще никто не убегал. Он направил корабль наперерез, и сколько ни маневрировал пузатый красный галеон, сколько его штурман ни демонстрировал свое искусство, закончилось все, как всегда: окованный железом нос галеры пропорол обшивку обреченного корабля, и с нее полетели абордажные крючья, вцепляясь в перила высокого борта. С низко сидящей галеры нельзя было просто перепрыгнуть на галеон, приходилось карабкаться вверх, и это была единственная часть боя, представляющая реальную опасность. Сверху пытались стрелять из луков, метать дротики, но пираты Накамуры прикрылись легкими деревянными щитами, пока лезли наверх, и почти никто не пострадал. На борту галеона они отбросили щиты, которые только мешали их стремительному ожесточенному натиску, и с ревом кинулись на противника. Гондорские торгаши, естественно, тут же побросали оружие и разбежались в страхе перед этой орущей толпой, возглавляемой белоголовым демоном. Демон кинулся вперед, чтобы ударить в спину одного из беглецов... и сбился с шага, заметив наконец, что ждет их на палубе галеона. Это был отряд тяжеловооруженных гондорских пехотинцев, которые легко встречают натиск конницы на полном скаку, уперев в землю здоровенные щиты чуть не в рост человека и положив на них длинные пики. Их было всего десятка два, но против пятидесяти пиратов вполне достаточно. Особенно когда из-за их спин лучники дали залп навесом. К чести отпетых головорезов, составляющих команду Накамуры, никто не сбежал назад, на галеру. Нет, все ринулись туда, где можно было хотя бы стрел не опасаться — на строй пехотинцев. Человек десять сразу же напоролись на мечи и рухнули. Боцман Накамуры, вооруженный нагинатой — умбарской алебардой на длинном древке, — сумел поколебать строй северных варваров, и в образовавшуюся брешь ударили пираты. Пара пехотинцев упала, но их тренированные товарищи тут же сомкнули щиты над их телами и отбросили нападающих. В противники себе Накамура выбрал их командира, единственного, кто не надел шлем, демонстрируя презрение к опасности. Его черные с проседью волосы были убраны в самурайский пучок на затылке, зеленые глаза горели, как угли, и белые зубы блестели в улыбке. Он смотрел на Накамуру так, будто тот был его добычей. Накамура испустил боевой клич и ударил командира поверх щита в лицо. Но тот успел поднять щит, и катана скользнула по нему и чиркнула рядом стоящего воина по шлему. Левой рукой Накамура попробовал достать его коротким мечом в правый бок — снова сталь заскрежетала по стали. В ответ его ткнули копьем из-за ряда щитов, так что корсар отлетел на пару шагов, задыхаясь, и только тогда понял, что удар был тупым концом копья. Его хотели взять живым. Ловушка, вот что это было. Продуманная ловушка, которая почти захлопнулась. Строй пехотинцев пришел в движение: слаженно, как один человек, они подняли свои тяжелые щиты, перенесли на пару шагов и с грохотом снова поставили. Пара коротких вскриков — это добивали тех раненых пиратов, кто оказался у них под ногами. Строй ощетинился мечами и копьями, и еще несколько пиратов упало. Вот так, шаг за шагом, их отожмут к борту галеона и перережут. А тех, кто попытается вернуться на галеру, расстреляют из луков сверху. Единственное спасение — отступить мгновенно. До сих пор Накамуре не приходилось отступать на поле боя, но он не видел в этом ничего позорного. Следует выжить и отомстить, сразившись в другой раз, более благоприятный. Накамура яростно пообещал себе живьем поджарить шпиона, предоставившего «верную информацию», и отдал приказ отступать. Палуба перед пехотинцами мгновенно опустела, многие пираты даже не воспользовались веревками, просто попрыгали на палубу «Они-но фукушу». Одни спешно рубили абордажные веревки, другие похватали луки и наугад палили по галеону, чтобы противник не посмел высунуться и помешать отплытию. Сейчас гребцы возьмутся за весла, галера даст обратный ход, выламывая кусок обшивки, и у «Звезды Итилиена» будет достаточно проблем с тем, чтобы удержаться на плаву, не то что пускаться в погоню. Но весла не двигались, и вдруг из трюма галеры хлынули грязные голые люди, в одних набедренных повязках, без оружия, только у пары-тройки ножи. Они набрасывались на опешивших пиратов с голыми руками, падали под ударами мечей, но тащили противников за собой, сплетаясь с ними в смертельной схватке, и их товарищи рвали из рук упавших мечи и добивали пиратов ими же. Гребцы, проклятые гребцы, которым удалось освободиться! В мгновение ока команду Накамуры, точнее, жалкий десяток, который от нее остался, оттеснили на нос, к борту галеона. Он приготовился дорого продать свою жизнь, но, как выяснилось, его жизнь уже была заранее продана и куплена. Сверху раздался зычный голос, прокричавший на вестроне: — Хватит, назад! — и добавил примерно то же самое по-умбарски. Через перила борта перегнулся командир пехотинцев. Рядом с ним трое лучников с натянутыми луками взяли пиратов на прицел. — Бросайте оружие, и вам сохранят жизнь! — крикнул он снова на приличном умбарском. Двое пиратов помоложе бросили мечи и тут же получили клинок в спину от своих же товарищей. Головорезы Накамуры сдаваться не собирались. Смысл? Чтобы их пытали в застенках шогуна и обезглавили на главной площади? Или чтобы приковали к скамье гребца на галере? Сверху сбросили веревочную лестницу, и по ней быстро спустился вражеский командир, успевший сбросить тяжелые доспехи, с легким щитом за спиной и с полуторным мечом у бедра. Кто-то из подчиненных ахнул ему вслед: — Господин Куро, что вы делаете! Двое лучников взяли стрелы в зубы, повесили луки на плечо и полезли за ним. Значит, это и есть Курохито-сан собственной персоной. Накамура считал его торгашом, жалкой пародией на самурая, купившим звание подарками шогуну. Не может быть, чтобы лавочник, широкоглазый северный варвар умел обращаться с мечом. Гондорцы побеждают только с помощью колдовства и предательства! Момент, пока лучники не успели спуститься, был донельзя удобный. Сверху не будут стрелять, опасаясь задеть своих. Накамура поднял катану и бросился на Курохито. Он поклялся бы, что это невозможно, но гондорец успел вытащить из ножен меч, повесить на руку щит и встретить врага во всеоружии. Лавочник? Ксо. Накамуре следовало раньше опознать в нем опытного воина — по боевой выправке, не утраченной с годами, и по жесткому командному тону человека, привыкшего отдавать приказы. Может быть, он даже сражался на стороне Гондора в ту несчастливую для Умбара войну. Мысль разъярила Накамуру, взор его подернулся кровавым туманом безумия, и он налетел на Курохито, как раскаленный пустынный вихрь. И так же, как пустынный вихрь разбивается о каменную городскую стену, атака Накамуры разбилась о совершенную защиту северянина. Щит и длинный прямой меч не давали подобраться к нему поближе. Они кружили по палубе «Они-но фукушу» среди трупов, и бывшие рабы-гребцы расступались, освобождая место. Чья-то рука дернулась к оружию — Накамура увидел краем глаза и приготовился отразить, чтобы не умереть от руки раба, от удара в спину, — но северянин рявкнул: — Не трогать, он мой! Уговор был оставить в живых капитана и хотя бы кого-то из его людей, чтобы сели на весла. Или хочешь обратно в трюм, солдат? Угрюмый длинноволосый гондорец, заросший бородой, сплюнул и опустил меч. Вот, значит, как. Пока пираты закидывали абордажные крючья на «Звезду Итилиена», Курохито отправил несколько пловцов с ножами и отмычками на галеру Накамуры. Они скрытно пробрались в трюм и освободили гребцов. Будь он проклят, северный варвар, подлец, предатель! Накамура изо всех сил ударил плечом в щит противника, уже стремясь не зарубить, а прижать к борту и увлечь за собой в воду. Так, по крайней мере, он сможет уволочь за собой врага прямиком в ад. Но и это ему не удалось. Высокий плечистый гондорец не только устоял, но и сам уложил Накамуру на палубу ударом по голове. Накамура еще успел почувствовать, как его тащат куда-то, и потерял сознание. Очнулся он в полутемной комнате, где-то в трюме, судя по плеску воды над головой. В одном нижнем кимоно и с тяжелой деревянной колодкой на запястьях. Пошевелил пальцами — эх, слишком далеко друг от друга, не сомкнешь на чьей-нибудь шее. Но можно попробовать придушить локтем. Он пообещал себе, что первому же, кто отопрет дверь в его тюрьму, не поздоровится. Только бы это не был здоровенный верзила Курохито-сан, которому совершенно очевидно помогают колдуны или демоны. Иначе как бы он взял в плен непобедимого корсара Накамуру, больше десяти лет бесчинствовавшего на торговых путях Умбара? ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ "Они-но фукушу" - "Месть демона"