Саморазрушение рисует во мне узоры. Это нас сломит, я не знаю, почему. Я продолжаю играть в игры власти и нужды. Ты — единственный выход, я — мой собственный враг. woodkid — enemy.
Ли принял решение быстрее, чем успел задуматься о последствиях. Точнее, даже не так — он не думал, что последствия могут быть. Серьёзные, по крайней мере. В конце концов, это ведь была просто проверка, да? Мера предосторожности, чтобы исключить возможность ошибки, потому что да, это действительно могло быть просто совпадением, но Эстер выглядела несколько возбуждённее обычного, и от простой проверки ничего не будет. Голос его чуть подрагивал, когда он, протараторив швейцару просьбу подождать, круто развернулся, направившись обратно в зал. Эстер встрепенулась, полы его плаща зашелестели, ловя потоки воздуха, когда он, следуя за стремительно углублявшейся в зал зайчихой, огибал встречных учёных, стараясь не задевать и уж тем более не сбивать их. Получалось из рук вон плохо. Ли чувствовал, как страх охватывает его, впиваясь в тело вспышками адреналина, что впрыскивались в кровь и заставляли сердце биться быстрее. Он не знал, чего боится больше: найти или промахнуться. Но во втором случае его реакция была предсказуема — он уже ощущал горечь разочарования, что подбиралась к языку из какой-то раны внутри. А вот в первом… Где-то впереди пискнула птица, и Эстер затрепетала ушами. Сдавленный вздох сорвался с губ Ли вместе с тихими ругательствами, потому что зайчиха потащила его прямо к тому дивану, и, быть может, это действительно была плохая идея, и, может быть, он не так уж и готов, и… Взгляд устремился к месту, где сидел тот мужчина, и ругательство вырвалось так же быстро, как мысль, потому что справа от его затылка сидела птица с чёрно-белым оперением, что смотрела прямо на него, и… Это ты. Мужчина вздрогнул, но прежде чем он успел обернуться, Ли почувствовал на себе взгляды остальных членов круга. Отпустивший ту шутку мужчина смотрел прямо на него, чуть вскинув бровь, и на его раскрасневшемся не то от смеха, не то от выпитого лице замерло странное выражение, дискомфорт от которого Ли ощутил почти физически. Краем глаза он заметил, как передёргивает хвостом его деймон — пума. — Проблемы? — Ахм, — выдохнул Ли, сжимая начинающие подрагивать пальцы в кулак. Взгляды круга обратились к нему, он ощутил, как Эстер жмётся к его ноге, и как что-то внутри, в самом сердце, затряслось и напряглось от волнения, что шло отовсюду, но так же… Будто уходило куда-то вне. Этого не может быть. Ли поднял взгляд. Мужчина смотрел прямо на него. Он был его ровесником — плюс-минус пара лет — и этот факт вызвал у него волну облегчения. Потому что у него были чёрные, чуть волнистые волосы без видимой седины, с чёрными зрачками глаз, из уголков которых нитями шли морщинки. Потому что это был мужчина, но он был моложе окружавших его учёных, и он был несомненно красив и удивлён, и… Нет. Отчаянье, с которым прозвучала столь короткая фраза, пощёчиной отрезвила Ли. Он моргнул, поджав губы. Взглянул на кажется начинавшего выходить из себя мужчину с деймоном — пумой. — Я Ли, — мужчина с пумой усмехнулся. Ли перевёл взгляд на своего соулмейта. — Ли Скорсби. И я… — их взгляды встретились. Знаю, что это ты. — Я искал вас. Всю свою жизнь. Что-то на лице мужчины дрогнуло, когда он закрыл глаза на одно мгновение, и что-то внутри Ли — между ними — задрожало. А затем он ответил. — Не думал, что мы встретимся здесь. Не думал, что мы встретимся. — Я тоже. На какое-то мгновение повисла тишина — насколько это было возможно в переполненном подвыпившими учеными зале — которую нарушил смех мужчины с деймоном — пумой. — Грумман, чёрт возьми, что это значит? –спросил он, обращаясь к соулмейту Ли. Грумман вздохнул. Что Вселенная чертовски ироничная сволочь. — Прошу прощения, джентльмены, но, боюсь, это не терпит отлагательств, — он поднялся, одёрнув полы пиджака. — Я присоединюсь к вам позже. Мистер Скорсби, — у Ли всё внутри вздрогнуло, взгляды их встретились вновь. — Прошу за мной. Ли кивнул и отступил, едва не врезавшись в кого-то, но это не имело значения, потому что мужчина — Грумман, его соулмейт — покинул круг вместе со своим деймоном, что забралась к нему на плечо, и быстрым шагом направился куда-то в толпу. И Ли следовал за ним по пятам, едва сдерживаясь, чтобы не схватить мужчину — своего соулмейта — за руку, а потому постоянно бросал взгляды на Эстер, так как понятия не имел, как справиться с накатившими на него эмоциями. Мужчина вывел их в какой-то коридор, и обернулся едва они оказались одни. Птица слетела с его плеча, взмыв к потолку. — Как, чёрт возьми?! — воскликнул, заорал он, и у Ли внутри всё задрожало. — Я не знаю! — Так же громко ответил он, чувствуя, как на него давят. — Я не знаю, я просто… — он зарылся пальцами в волосы. — Я услышал, что ты сказал про шутку. Лицо Груммана вытянулось. Нет. — Да, — вслух ответил Ли, и мужчина выругался. — Да, я слышал. И потом Эстер… Я думал, это просто… Почему так поздно? — Что? — переспросил Грумман. — Я ничего не слышал почти тридцать лет, — выдохнул Ли, глядя мужчине в глаза. — Что… Почему? — Я не… Я не… Блять, — ругательство эхом отразилось от стен. Отчаянье мужчины с лица передалось всей позе; он зарылся руками в волосы. — Я… я думал, ты не родился… Я думал, тебя не существует. — Я тоже! — воскликнул Грумман, и что-то в согласии этом прозвучало грубее, жестче, чем Ли мог ожидать, чем он хотел чувствовать. Его охватило недоумение. Скрипнула дверь. — Мистер Скорсби, — Ли обернулся. В дальнем конце коридора стоял дворецкий, чей деймон трепыхался, выдавая раздражение хозяина. — Мистер Скорсби, профессор Ром… — Передайте ему, чтобы… — Подожди! — воскликнул Грумман, и Ли вдруг ощутил, как его резко хватают за локоть. Он обернулся. Мужчина стоял рядом, так что Ли мог видеть, как его тёмные, практически чёрные глаза взглядом бегают по его лицу. Мужчина глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Завтра. У озера в университетском парке. — Нет. Это может… — Мистер Скорсби… — напомнил о себе дворецкий, и хватка Груммана стала крепче. — Завтра, — настойчиво произнёс он, глядя Ли в глаза. У тебя тёплые руки. Грумман моргнул, тут же их убирая. Брови его нахмурились. — В одиннадцать. Завтра. — Завтра, — кивнул Ли. Грумман тоже кивнул, и Ли поймал себя на том, что не может оторвать взгляда. — Мистер Скорсби, боюсь, профессор не захочет иметь дело при столь самовольном… — Я иду. Он хотел что-то сказать Грумману, что-то важное, что так и крутилось у него на языке. Но мужчина не дал: развернувшись, быстрым шагом он направился прочь, и вскоре скрылся в темноте коридора. Ли ощутил, как под ложечкой сосёт разочарование. — Всё могло быть хуже, — шепнула ему Эстер. Он не смог с ней согласиться.***
По дороге в парк он успел тысячу раз подумать и передумать, потому что это была плохая идея, потому что стоило забыть и сбежать, отправиться на Север, как он и планировал, надеясь, что связь ослабнет, не выдержав расстояния, не думая, не думая, не… Это глупо, выдохнул он, не до конца уверенный, ушло это в связь или нет. Он не контролировал, хотя что уж там — не различал связь, а потому мысли соскакивали слишком легко. Но это было глупо, потому что кем бы этот парень не был — аэронавт, перестань делать вид, что…Заткнись, ради всего святого — он, кажется, не был столь глуп, чтобы не смочь найти его. Репутация никогда не была на его стороне и найти экспедицию дело не долгое, что уж говорить об отправлении. Поэтому стоило решить это сейчас, покончить, если придётся, ну или… Шумный вздох вырвался стоило ему заметить, что на условленном месте никого нет. Скопа взмыла в воздух, описав круг, так что он ощутил болезненное покалывание в теле. «Не пришел» — мелькнуло в мыслях. Налетел ветер, он одёрнул пиджак, чувствуя необходимость унять подрагивающие пальцы. Взгляд упал на наручные часы. «Слишком рано». Чёрт, выдохнул он, а потом прикрыл глаза, чувствуя очередной порыв. Весна была не слишком благоприятна в этом году. — Не нервничай так сильно! — пропищала Саян Кётёр, не спускаясь, впрочем. Его передёргивало от прикосновений почти сутки, ему действительно не стоило быть таким эмоциональным, но ситуация казалась почти издевательством. Он думал, что сойдёт с ума или по крайней мере словит нервный срыв, потому что это действительно было слишком, потому что его реакция даже близко не соответствовала ожидаемой, потому что он видел и чувствовал, чёрт возьми, как чужое ликование и радость — щемящая в груди, настолько искренняя и золотая — сменяется непониманием и разочарованием, в основе которого — страх, едва ли не отчаянье, которое он не должен был ощущать столь отчётливо, столь тонко, потому что он не хотел, не думал, не… — Доктор Грумман! Он обернулся. Ли Скорсби бежал к нему, почти не запыхаясь, пока его деймон — зайчиха — скакала у него перед ногами, так что на секунду он испугался, что аэронавт упадёт, запнувшись, но этого не случилось. Когда Ли замер напротив, он подумал, что странно, что он не услышал ничего в связи, но вероятно, это было нормальным, вероятно… Чёрт, как же сложно. Ли Скорсби удивлённо моргнул, а потом медленно, почти осторожно улыбнулся, так что он почувствовал себя неуютно. — Да, это правда… Чёрт. Ли рассмеялся, отчего-то наклонившись, а он почти ощутил, как его охватывает смущение. Ли был в той же одежде, что и вчера, несколько растрёпанный, раскрасневшийся от бега и смеха… Хватит. — Я правда думаю, что нам стоит перейти на вербальное общение, — произнёс Ли, широко улыбаясь. Глаза его блестели искорками, золотом. Джон вздохнул, прикрыв глаза. Скрестил ладони, пальцами нащупав ободок кольца. — Вы правы, — кивнул он, открывая глаза и тут же натыкаясь взглядом на Ли. Аэронавт, казалось, выглядит… Воодушевлённым. Он почти чувствовал это. — Пройдёмся? Ли кивнул. Они двинулись по тротуару вперёд, оставляя за спиной место встречи. Шли рядом, разделяемые едва ли метром пространства и деймоном аэронавта, что старалась не отставать от хозяина. Он поймал себя на том, что наблюдает — зайчиха выглядела бодрой, но осторожной, осмотрительной. Её маленький носик дёргался, пробуя воздух, а уши чуть трепетали на ветру. Взгляд блестящих глаз скакал между владельцем и Саян, что летела в полуметре над ними. — Знаете, я… Я боялся, что вы не… — Я тоже, — ответил он, не дав Ли закончить, и тут же почувствовав невольную двойственность ответа. Скорсби кивнул, бросив быстрый взгляд на зайчиху. Та передёрнула ушами. Он вздохнул. — Мистер Скорсби… — Ли, — тут же поправил аэронавт. Он кивнул. — При всей моей нервозности, я не хочу производить впечатление, будто сложившаяся… — он вздохнул, прикрыв глаза. — Я просто не ожидал. Этот вечер, финансирование, Азриэл с его… Ненавижу такую сумбурность. Ли усмехнулся. — Иронично, — пояснила его деймон. Они усмехнулись. — Я всё равно рад. Я знаю. Ли рассмеялся, а он позволил себе кроткую улыбку. Ему определённо стоило научиться это контролировать. — Да. Потому что… — Ли рассмеялся. — Я правда не ожидал, то есть… Доктор? — Вы многое узнали обо мне, не так ли? — усмехнулся он. Ли ничуть не смутился. — Не столь. — Дворецкий был ограничен в познаниях? — Куда больше, чем профессор. Ли сверкнул глазами, и он почти рассмеялся. Но, видимо, часть радости передалась в связь, потому что аэронавт воодушевился, выпалив: — Это изумительно! И я сейчас абсолютно честен, я изумлён. Сибирь, докторская… Вы загадочная персона, Станислаус. — Джон Парри, — поправил он, едва не рассмеявшись, потому что эмоции аэронавта читались, как открытая книга. — Это моё настоящее имя. Которое, впрочем, стоит сохранить в секрете. — Да, это определённо загадочно, — фыркнул Ли. — Джон? — Да, — кивнул Джон. — Мне нравится. Звучит лучше, чем Станислаус, ты уж прости. Куда проще. Совсем как Ли. — Да, — вновь кивнул Джон, соглашаясь с обоими изречениями. Какое-то время они помолчали. Зайчиха, кажется, приободрились, а Ли вдруг стрельнул в него взглядом: — Ты так и не ответил на вопрос. — Я не…? — Он вскинул брови. На губах Ли заиграла усмешка. — Тридцать лет — немалый срок, и я совсем не знал, что думать. Тебе это, учитывая круг общения, должно быть, незнакомо, но для меня… — Это сложно, Ли. Я и сам… — Джон вздохнул, вспоминая ту ведьму, взгляд которой пронзал даже из собственного подсознания. — Не думал, что мне доведётся тебя услышать. И это бы сделало всё проще. У Ли дрогнула рука, но он не подал виду, тут же сжав её в кулак. Джон почувствовал, как всё медленно разрушается. — Видимо, сложности преследуют нас обоих, — усмехнулся Ли. Джон усмехнулся в ответ. — Определенно. — Но почему ты не отвечал? — Потому что это было неожиданно, — искренне ответил Джон, чувствуя необходимость быть искренним. — Потому что я не ожидал и был несколько напуган столь внезапным проявлением. Потому что прошло не так много времени, как я не совсем по своей воле оставил жену и сына, — пронзивший связь холод был слишком ощутим. Ли беззвучно выругался, но почему-то Джону показалось, что ругательство это направлено не в его сторону. Потому что он ощущал тоже самое. — Это действительно сложно. — Да, — согласился Джон. Чувствуя, как ускоряет ритм сердце, но всё же будучи уверенным в собственных словах и решимости, он произнёс: — Я не смогу любить тебя как это принято, — «прости» почти сорвалось с языка, но он сдержался. — К сожалению, в установленные механизмы этого мира я не вписываюсь. — Мне это не нужно. Неужели? — Да, — почти оскорблённо ответил Ли. — Да. Тридцать лет я считал себя неправильным и неполноценным. Недостойным. Не я один, — что-то болезненно-тягучее пронзило связь, Джон нахмурился, но Ли скрыл это, прежде чем он успел разобраться. — Потому что я тоже не вписываюсь. И я рад, что ошибся. Джон удивлённо хлопал глазами, молча глядя на Ли. Он вдруг почувствовал, ощутил, как что-то связывающее их крепнет. И он успел испугаться. — Джон, мы можем разобраться с этим. — Я улетаю на следующей неделе. — Что? — Экспедиция на Север. Я занимаюсь исследованием Пыли и… — он замолчал, вспомнив вчерашний разговор в кругу, шутку Азриэла, его слова, чёрт возьми. Какая злая ирония… — Я полечу с тобой, — произнёс Ли, так просто, что Джон изумился. — Не знаю, смогу ли быть полезен, но моих навыков… — Ты сможешь, — произнесла Саян Кётёр, опускаясь Джону на плечо. Он повернул голову. Что-то во взгляде деймона, говорившее «только попробуй» заставило его понять, о чем она. Он поджал губы. — Ты можешь, — согласился он, переводя взгляд на Ли. Тот, кажется, был в замешательстве. — У меня есть… Ещё одно исследование. Побочное, — он сжал кулаки, когда шутка Азриэла вновь всплыла в голове. — И как я… — Оно о Связи, — коротко ответил Джон. Ли издал тихое «о». Когти Саян впились в ткань пальто. — Это редкая удача, не кажется? Ли медленно кивнул. Часами позже, уже в кабинете, Джон стрельнул взглядом в сидевшую на столе птицу. — Зачем ты это сделала? — Зачем ты поддержал? — парировала она. Джон прикрыл глаза, потерев переносицу. — Тебе это необходимо. Он. Без внутреннего изучения сторон вопроса ничего не выйдет. И тогда Азриэл окажется прав. Ты ведь не хочешь этого. — Как хорошо, что ты меня так понимаешь, — произнес он, глядя птице в глаза. Та даже не моргнула. Никто из них не знал, что делать с повисшей в воздухе недоговорённостью. Как и с тем, что будет дальше. Действительно сложно.***
На Севере оказалось… нет, впрочем, тут было холодно, но он думал, что это будет нестерпимо холодно, тогда как в реальности оказалось, что его ночные полёты не так уж сильно отличаются. Ли опоздал, присоединившись к экспедиции на неделю позже, потому что ему необходимо было выполнить заказ профессора, получить деньги, а потом ушло время, чтобы разыскать саму экспедицию. Решение было спонтанным, и ему всё ещё не была понятна реакция Стани… Джона, на их связь, а потому едкий страх назойливо разъедал нёбо, постоянно напоминая о себе и даже передаваясь Эстер — зайчиха взволнованно била лапами по дну кабины, не прекращая даже после его окрика. Но именно Джона они увидели, едва шар приземлился. Плотно закутанный в меховую парку, он вышел им на встречу, и глаза его сверкали из-под стекол очков и меха капюшона. Деймон сидела у него на плече. — Мистер Скорсби, — бодро произнёс он, пожимая руку. Неловкость этого жеста отразилась даже на связи — кажется, никто из них не знал, как реагировать. Птица пискнула, зашелестев крыльями. — Надеюсь, ветра были попутными. Он рассмеялся, кивая, и на секунду ему показалось, что Джон тоже улыбнулся, что он тоже был рад, пусть и взволнован, но всё же не против видеть его тут. Рядом с ним. Но Ли не мог сказать наверняка. В команде было пять человек, включая Джона, но исключая Ли, потому что он совершенно не вписывался в это пусть и компактное, но всё же общество учёных. Общий язык он нашел разве что с поваром, и то лишь потому что навыкам Скорсби нашлось применение — только на шаре было возможно добраться до ближайшего поселения, дабы разнообразить имеющийся рацион. Никто не мог с уверенностью сказать, надолго ли они здесь. Так что им приходилось коротать вечера как придётся. Ли делал это за картами, оттачивая навыки, и получалось у него неплохо — Джон бы даже сказал хорошо, потому что он обыгрывал его коллег одного за другим без всякого стеснения. Ему удалось застать сам процесс в первую неделю пребывания Скорсби на станции — вернувшись с ночных наблюдений, он заприметил аэронавта и повара, ведущих сосредоточенную игру, пока что-то — кажется, завтрак — докипало на кухне. И он даже не успел понять, что произошло, потому что Ли смешал карты, а потом выбросил две из них, и повар выругался, а Скорсби довольно воскликнул. Джону это казалось занимательным — Ли своих эмоций, большей их части, не стеснялся и не скрывал, и радость его всегда эхом отзывалась в связи, так что игнорировать её было трудно. — Это было ловко, — тихо произнёс он. Ли встрепенулся, взглянув на него. — Вы уже вернулись! — воскликнул аэронавт, а затем нахмурился. — Опять задерживаетесь. — Редкое явление, — пожал плечами Джон, ощущая укол чужого беспокойства, что напомнил ему о другом. — Но мы можем начать сейчас. Ли приподнял бровь. — Начать… — Моё исследование, — спокойно ответил Джон и, вероятно, волнение всё же было общим. — Если ты готов. — Да. Да, конечно, я, да… — запинаясь от возбуждения, произнёс Ли, подскакивая со скамьи и едва не роняя её в процессе. Уголок губ Джона приподнялся. — Тогда пойдём. Он провёл его по коридору к своей каюте, по пути столкнувшись с астрономом, приставленным Германской академией. Тот кинул быстрый взгляд на Ли, но вмешиваться не стал — немецкий такт. Джон этот выпад проигнорировал: он знал, что коллеги не доверяют, хотя скорее не понимают причину нахождения Ли здесь, и он чувствовал их взгляды на себе, когда они с Ли общались — пусть об их связи никто не знал, но страх, что они догадываются, скрёб внутреннюю сторону рёбер. Саян пролетела внутрь, едва он открыл дверь и щёлкнул выключателем, усевшись на изголовье кровати. Взгляд её блестящих чёрных глаз был направлен на Эстер — деймона его соулмейта — которой она заинтересовалась ещё тогда в парке, и иногда он ловил их на разговорах, которые тут же прерывал. Джон не знал, как ему удавалось — это ощущение было похоже на связь, поводок, который, как сейчас, натягивался, не позволяя птице отойти от него. Та пронзала его непонимающим взглядом, он чуть хмурил брови в ответ, игнорируя её недовольный писк. Он махнул на стул. — Проходи, присаживайся. Ли из-за его спины ответил что-то невнятное. Чуть скосив взгляд, Джон увидел, как тот с интересом оглядывает его комнату. Хлопушка смущения взорвалась в груди, окрасив уши красным. Он никого не пускал к себе. До этого момента. — Ты действительно интересуешься этим, — произнёс Ли, взглядом возвращаясь к нему. Джон усмехнулся, направляясь к столу. — Я доктор, — напомнил он. Ли фыркнул — что-то в этом звуке выдало его смущение. — Да, точно. Джон кивнул, продолжая улыбаться краешком губ. Руки его замерли над картами. Он начал сворачивать их. — Но я действительно заинтересован. Это одна из самых неизученных тем, и я убеждён, что её изучение позволит найти ответы на вопросы, которые сейчас мы даже боимся задавать. Ключи к дверям, которые Магистериум так боится открыть. Возможностям, которые кажутся недостижимыми. — И как это связано со связью? — спросил Ли, поднимая взгляд. Джон замер. Он подумал о северном сиянии. О городе в его свете, башни которого он узнавал, вспоминал, вместе с существами, что обитали там. О лицах с узкими глазами и забавным говором. О расплывшихся чернилах на потрескавшейся от холода бумаге. О полных слёз глазах его жены. О человеке, мужчине, что стоял прямо напротив, чье волнение вместе с неловким беспокойством он ощущал лучше и чётче, чем голос Элейн. Он выпрямился. Поводок натянулся. Саян, душимая им, протяжно пискнула. — Напрямую.***
— Что ты ощутил, когда это случилось впервые? Они вновь в его комнате, чуть наискось друг от друга. Ли сидел на стуле, покачиваясь — видимо, хоть какое-то движение было необходимо ему. Для чего? Эстер у ног взволнованно передёргивала носиком, её уши покачивались от волнения, а взгляд влажных ореховых глаз был направлен на сидевшую за его плечом Саян. Ли усмехнулся, запуская пятерню в волосы. Мысль о том, что это похоже на допрос, висела в воздухе, но не озвучивалась, потому что, в конце концов, это не было допросом. Просто… — Не знаю? — в полусмешке ответил Ли, подняв взгляд. Он, кажется, волновался, совсем немного, что Джон находил забавным. В некоторой степени. — Это было довольно неожиданно, и мы, кажется, чуть не врезались… — На шаре? — уточнил Джон. Ли кивнул. — Да, нас тогда чуть в лепёшку не размазало, — поддакнула Эстер. Саян издала не свойственный себе звук — довольно курлыкнула, что Джон расценил как… смех? И реакция Эстер на это была ещё более неожиданной — зайчиха, кажется, смутилась, сильнее прижавшись к Ли. — Я не понял, что произошло. Думал, мне показалось, это ведь… Смех. — Смех? — переспросил Джон. Ли кивнул. — Это была не фраза? — Нет, — замотал головой аэронавт. — Это был… Ты смеялся. Фраза повисла в воздухе, и Джон ощутил, как цепенеет, потому что… Да. Он смеялся. Он. В голове Ли. Потому что они соулмейты, потому что… — А ты? — вдруг спросил Ли в ответ, и Джон захлопал глазами. — А я? — Что ты слышал? — с улыбкой спросил аэронавт. Пальцы выбивали ритм на коленях, с головой выдавая его волнение. Джон впал в ступор, захлопав глазами. Ладонь его потянулась к оперению перескочившей на колени Саян, что тоже не блистало основами конспирологии, но он ничего не мог поделать. — Я… не помню, — медленно ответил Джон. — Я… кажется, это тоже был смех или… Не помню. — И что ты ощутил? Грудь Парри стянуло. Ли смотрел на него с искренней заинтересованностью, и оттого натяжение становилось лишь сильнее. Страх. Скорсби моргнул. — Я испугался, — ответил Джон. Как и сейчас. На лице Ли замерло непонятное выражение, расшифровать которое Джон не смог, но почувствовал в связи что-то другое, холодное, чесавшее нос своей тяжестью и… опасностью. — Почему? Джон подумал об Элейн. О Уилле. О глазах напротив, смотревших на него из-под нахмуренных бровей. — Я думал, что болен, — ответил он искренне. Прикрыл глаза, пытаясь подобрать правильные слова. — В моём… там, откуда… — он вздохнул, пальцами зарываясь Саян в перья. — Я никогда не думал, что услышу тебя. — Я тоже, — тихо произнёс Ли, и то чувство усилилось, но потом исчезло, силой утащенное из связи прочь, куда-то вглубь сознания Скорсби. Джон нахмурился, вглядываясь аэронавту в лицо. Тот взгляда не отвёл. Они оба ощутили… это. — И я всё ещё не знаю, как реагировать. — Как и я, — добавил Скорсби. Он выпрямился, наклонившись вперёд — потянувшись к нему, и Джон ощутил необходимость сделать тоже самое, а потому лопатками упёрся в спинку кресла. Саян тихо пискнула. — Мы… Я думаю, мы сможем разобраться с этим, доктор. Он улыбнулся, довольный своей насмешкой, и эта улыбка будто разрезала натяжение, позволив Джону вдохнуть полной грудью. С губ сорвался смешок. Он кивнул, наблюдая за тем, как улыбка аэронавта становится уверенней. — Ведь за этим я здесь. — Да, — вновь кивнул Парри, улыбнувшись самым краешком губ. — Да. — Чудно, — Ли хлопнул себя по коленям, а затем поднялся, не сводя с Джона взгляда, и тому пришлось запрокинуть голову, чтобы не разорвать контакт. — Принести тебе кофе? Я безумно хочу чашечку. — Да, — кивнул Джон. Улыбка стала шире. — Да, но мне… — Без сахара и молока, я помню, доктор, — фыркнул аэронавт. Джон хлопнул глазами от удивления, но Ли в ответ лишь пожал плечами. Эстер прыжками направилась за ним, на мгновение задержавшись в дверях, бросив взгляд на них. И почему-то от взгляда этого стало неуютно.***
Они продолжили исследование, если так можно было назвать поочерёдное задавание друг другу вопросов за чашкой кофе или чая у него в комнате. Ли был любопытен и открыт, что сильно облегчало задачу, потому что ему в голову приходили вопросы, о которых Джон и не задумывался. Когда дошло до экспериментальной составляющей — Джон решил выяснить, где конкретно берёт своё начало первый импульс связи и как это влияет на работу мозга — стало очевидно, что со стороны аэронавта Связь, точнее её импульсы, были чище и сильнее, тогда как слова Джона часто исчезали, не добираясь до получателя. Это должно было задевать или стыдить его, но было ожидаемо, учитывая, что какое-то иррациональное внутреннее напряжение всё ещё не позволяло ему отпускать от себя Саян, что не только задевало птицу, демонстративно игнорировавшею его на протяжении каждого «сеанса», но и делало попытки Эстер приблизиться более неловкими. Но Джон поделать с собой ничего не мог. Ли интересовался не только их исследованием. Каждый раз, когда он приходил напомнить о перерыве, Джон замечал, как взгляд его скользил на исследуемые им карты. Но то ли он был слишком горд, то ли просто не привык просить, потому что вопросов не поступало. Так что Джон рассказывал сам. Это был отдельный, наверное, даже более интересный процесс, потому что Скорсби был хорошим слушателем. Уточняя некоторые детали, он помогал Джону обнаружить недочёты и ошибки в рассуждениях и результатах наблюдения, тогда как Парри, проговаривая отдельные части исследования, лучше понимал саму его суть. И такая внезапно воцарившаяся взаимопомощь несколько сбавила градус внутреннего напряжения, дойдя до того, что он начал забывать о сдерживании деймона. Ему было легче и спокойнее, потому что Ли был любопытен, но осторожен, потому что он забавно шутил и никогда не забывал напомнить ему поесть или сделать перерыв. Он был искренен. И Джону хотелось быть с ним искренним тоже. — Почему именно здесь? — спросил Скорсби. Они были на станции чуть больше месяца, и сегодня Джон, в отличие от остальной группы, остался внутри отредактировать отчёт, а Ли пришел к нему в обед с кружками кофе и пышными сэндвичами с беконом. — Где? — уточнил Джон. Вопрос получился несколько сдавленным — он жевал. Сэндвичи у Ли получались мягкими, вероятно из-за хлеба, который он привозил из ближайшего поселения, а ещё тёплыми, и Джон наслаждался маленьким перерывом, разминая затёкшую шею. Ли чуть вскинул брови. Они стояли напротив смотрового окна — каждый на своём краю, поднос с едой стоял на столе неподалёку. Эстер, сидевшая у ног аэронавта, поёжилась, а затем вдруг чихнула. — На Севере, — пояснил Ли. Пальцы его постукивали по дереву стены, когда он повернул голову, заглядывая ему в лицо. — Небо везде одно, уверен, астрономических лабораторий в крупных городах пруд пруди, и условия там куда комфортнее. — Да, но там нет её, — с короткой улыбкой произнёс Джон, кивая в сторону окна. Высоко в тёмном небе за толстым стеклом перламутровыми акварельными красками раскинула свои нити… — Аврора Бореалис. — Вы здесь только ради неё? — Да, — кивнул Джон, отметив, что Ли сказал «вы», не причислив себя. Но потом ему вдруг стало очевидно, что Скорсби тут только ради него. Саян смущенно зашелестела крыльями. — Ты знаешь, что мы изучаем, — Ли медленно кивнул, потому что действительно знал. Читал отчёты, слушал Джона. Ему это казалось невероятным, но в последнее время с ним происходили только такие вещи. Он не мог отвести взгляда от Авроры, чувствуя, как волнение покалывает кончики пальцев. — Азриэл, как и вся Германская академия, полагает, что если и есть путь в другие миры, то он в ней. — Это… пугающе, — негромко произнёс Ли, и Джон кивнул. — И странно, потому что… — Скорсби помялся, ногтями впиваясь в ладонь. Джон повернул голову, глядя на него. — Я далек от всего этого, но мне иногда кажется, что там… Он прикусил язык. Нет. Это было глупо. — Это не глупо, — возразил Джон, и Ли повернул голову, удивлённо глядя на мужчину. Тот кивнул. — Там действительно есть город. Ли охнул. — Так значит… — Академики правы. Его видно только здесь, потому что сияние истончает материю, из которой состоит наш мир, делая её прозрачной. Если и есть путь туда, то он здесь, — Джон замолчал, глядя вперёд, а потом вдруг произнёс: — Я был там. — Ты что?! Джон почти рассмеялся. Он чувствовал, как сердце бьётся сильнее, взволнованное, потому что он никому об этом ещё не рассказывал, но в то же время был спокоен, потому что это ощущалось правильно. Ещё одна тайна, которую они делили. — Я был там, — повторил он. Ли хлопал широко раскрытыми глазами, и удивление его, как и тысяча и один вопрос, проходили сквозь связь короткими, но бурными волнами. — Десять лет назад. Это должно было стать испытанием у эскимосов. Мы отправились туда втроём — я и несколько мужчин. Должны были завершить испытание, но портал закрылся, другие исследователи погибли, а меня выбросило в этом мире. — Погоди, погоди… — Ли вытянул руку, касаясь его плеча. Тактильность аэронавта была очевидна, и Джон начинал к ней привыкать. — Погоди. Получается, ты… — Из другого мира, — кивнул Джон, и Ли выругался, прикрыв глаза. Парри усмехнулся. — Ни из этого, ни из того, — он указал на Аврору, а потом потянулся к шее, доставая на свет цепочку с жетоном. Глаза Ли удивлённо расширились. — Я был морским пехотинцем. Потом ушел в отставку, женился. У меня родился сын. Ему было… — Джон горько усмехнулся, осознав, что не помнит. — Он был совсем маленьким, когда я отправился в археологическое исследование и так и не вернулся. Не смог найти дорогу обратно, — Джон тяжело вздохнул, убирая жетон. — Поэтому ты не слышал меня, поэтому я и не думал, что услышу тебя. В моём мире нет такого. Ни деймонов, ни… Соулмейтов. Он замолчал. Ожидаемого облегчения не последовало — здесь была лишь тяжесть тоски, вновь навалившейся на него. Он подумал об Элейн, коснувшись кольца на безымянном пальце, и понял, что даже не может вспомнить её голос. Чужая рука сжала его плечо. — Мне жаль, — искренне произнёс Ли, и, заглянув ему в глаза, Джон осознал, что он действительно сожалеет. — Мы бы не встретились, — пожал плечами Джон, но Ли покачал головой, сжимая его плечо. — Мне жаль, — повторил он, и искренность этих слов прошла сквозь связь, окутав душу Джона. Саян зашелестела крыльями, вспорхнув ему на плечо, и Ли тут же убрал руку, избегая прикосновения. Джон почти пожалел об этом. Он кивнул, поджав губы, а потом отвернулся, возвращаясь вглубь кабинета. Ему нужно было работать.***
Он рассчитал шаг не слишком удачно — слишком торопился, перемещая телескоп на более высокую точку. Давно было пора собираться назад, да и вообще не стоило выходить во второй раз — сегодняшняя ночь по прогнозам должна была стать одной из самых холодных. Но он был упрям, он не послушал. Прервав изучение связи, он сфокусировался на первостепенной задаче, возможно, со слишком большим рвением, не до конца ясным даже ему самому. Но он поплатился за это, потому что нога заскользила по выступу, и прежде, чем он успел это предотвратить, провалилась в какую-то щель. От неожиданности он потерял равновесие, невольно навалившись на заблокированную ногу всем весом. Вспыхнувшая в суставе боль не ослепила его, но проехалась по окончаниям с силой давившего на плечи Атласа неба, выбив из груди сдавленный крик, что вырвался в воздух облаком пара, а затем растворился, рассечённый крыльями обеспокоено пищащей Саян. — Что случилось? Что случилось? — повторяла птица, порхая над ним. Он не знал. Удерживаемые в руках приборы рассыпались по склону, а он попытался сесть, но тут же сцепил зубы, шумно и часто выдыхая. Нога немела — стремительно и беспощадно, и он схватился за голень будто выставляя преграду между ним и болью, но это не сработало. Боль пульсировала в висках и отдавала в зубы, пока ему не удалось найти подходящее, пусть и весьма неудобное положение, чтобы понять, что вообще произошло. Нога была повреждена, очевидно, хоть он и питал слабую надежду, что это не перелом, а вывих или что там считается не столь серьёзным. Более трагичным выводом было то, что она застряла, причем в достаточно неудобном положении, так что ему даже нельзя было сесть, лишь упереться свободным коленом в глыбу внизу. — Это… это плохо, — выдохнул Джон, и Саян пискнула, потому что дела его были явно хуже, чем плохо. Любая попытка движения приводила к боли, но Джон пытался, стиснув зубы, он повторял это снова и снова, пока нога намертво не встала меж ледяными глыбами, отказавшись двигаться вообще. Сияние, за которым он вёл наблюдение, блекло, но зато набежала пурга, становившаяся всё сильнее. Мысль о Люке Скайуокере пришла в голову внезапно, и Джон рассмеялся, вспотевшим лбом прижавшись к ледяному камню. Усталость, видимо из-за шока не ощущаемая им до этого, накатила мощной волной. Пурга крепчала вместе с морозом, и те немногие открытые кусочки кожи начало покалывать. Саян — эта храбрая отчаянная птица — подтащила к нему сумку, острыми когтями выудив оттуда охотничий нож, что, впрочем, оказался бесполезен против прочного толстого льда и камня, разве только чтобы отрубить себе ногу. Джон рассмеялся. Не в таком отчаянии он был, пока что. Парри поёжился, плотнее кутаясь в меховую парку. Холод начинал проникать сквозь одежду, добираясь до мышц, что немели от неудобного положения. Саян забралась ему под руку, головой потеревшись о плечо. Он вздохнул, прикрывая глаза. Станция находилась не так далеко — за холмом, но у него даже не было возможности послать туда весть. Да, возможно, они забеспокоятся, но никто не пойдёт в такую пургу выяснять, где он, если вообще поймут, что он пропал, а не заперся у себя. У закрытого образа жизни внезапно вскрылось множество минусов. Чёрт, как же больно. Холод крепчал, небо темнело. Он старался медленно дышать, не давая себе уснуть, пока Саян жалась к нему всем своим маленьким пушистым телом, будто в бессмысленной попытке согреть. Бессмысленной. Мысли начали уплывать, как хлопья снега меж пальцами, и он чувствовал, что засыпает, даже несмотря на клевавшую его в нос птицу, когда сквозь образовавшуюся в сознании пелену пробилось эхо. Он моргнул. Ещё раз, а потом ещё, силой заставляя себя сосредоточится. Ли? Собственный ответ волной прошелся через сознание, очистив, укрепив путь, и эхо исчезло, оставив чистый голос. Джон? В голосе Ли звучало волнение, и Джон кивнул, не успевая понять, что Скорсби его не видит. Джон, где вы, чёрт возьми? Уже поздно, и на улице сущий кошмар, почему вы… Что… Что это? Почему так… Джон выдохнул. Чужое волнение — поток горячей воды, что ударил в лицо, заставив рваными глотками ловить воздух, и зашипел на снегу, поднимая в воздух согревающий пар. Согревающий. Я… Даже мысленно голос его дрожал, и, вероятно, это звучало довольно жалко, но Джон, впившись пальцами в холку Саян, не позволял себе об этом думать. Моя нога повреждена. И я… Я не могу выбраться, здесь… Слишком холодно. Поток высоких ругательств прошел через связь волнами, вместе с чужой нарастающей паникой, что мешалась с решительностью, создавая взрывной коктейль, что проходил сквозь его грудь снова и снова, отогревая. Я тебя вытащу. Фраза пронеслась по их связи мощным порывом, не терпящим сопротивления, и Джон нашел в себе силы лишь кивнуть. Он попытался сменить положение, и затёкшие мышцы отозвались болью, а повреждённая нога казалась ему бесчувственным куском мяса, в который так же постепенно превращалось и его лицо с пальцами. Он вспомнил почерневшие лица полярников, которых притаскивали на станцию ещё там, в его мире. Его передёрнуло, заставив сжаться сильнее. Саян Кётёр прижалась к его лицу своим, перьями защекотав казавшимися бесчувственными щёки. — Они нас найдут, — прощебетала она. Джон нашел в себе силы лишь кивнуть. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем его попытка провалилась, потому что да, она провалилась, и сознание вновь заволокло холодным туманом, сквозь который едва пробивалось чужое нарастающее волнение. В какой-то момент ему показалось, что он услышал писк Саян, а в следующий момент чужие руки рывком вырвали его из сознания. — Джон, давай же! — Ли, — прохрипел он, и Ли выдохнул с облегчением, моментально отразившимся на его лице. Его ладони касались онемевшего лица Джона, и он чувствовал их притягательное тепло, появившееся и в груди, когда аэронавт улыбнулся. Ты нашел меня. — Я здесь, — кивнул он, и улыбка его стала шире, а хватка второй руки на плече — крепче. Джон моргнул, чувствуя, как сознание ускользает, но Ли вцепился в него, не отпуская. — Нет, нет, нет. Останься. Джон, только не засыпай. Заснёшь — и ты труп, Джон. Давай же. Джон. Нам надо вытащить тебя отсюда. Его руки сместились вниз, подтянув Джона к себе, просунувшись ему подмышки, а потом аэронавт потянул его на себя, поднимаясь. Парри попытался возразить, но Ли лишь покачал головой. — Я знаю, — его дыхание опалило Джону ухо, и прежде, чем скованная морозом кожа покрылась мурашками, Джон безвольно навалился вперёд, чувствуя, как нога медленно избавляется от холодного плена. Но облегчение исчезло под сильной вспышкой боли, ударившей по сознанию, так что Джон едва не упал, но хватка Ли была крепкой. — Я держу, — протараторил он, действительно удерживая его почти мёртвой хваткой. — Всё нормально, я держу. Та-а-ак. Он изменил их положение, перекинув руку Джона себе через шею и удерживая его за пояс. Здоровая нога держала оборону всего несколько минут, после чего начала подкашиваться, а попытки Парри удержать равновесие привели к тому, что тот едва не лежал на Скорсби. Мысли о Люке Скайуокере вновь вернулись в голову. — Всё нормально, всё нормально. Я держу тебя. Джон. Джон! — Свободной рукой Ли коснулся его лица, поворачивая голову к себе. Сквозь призму накативших слёз, Парри всё же смог различить откровенное волнение. — Я тебя вытащу, — уверенно произнёс он, и Джон кивнул, потому что он верил своему соулмейту больше, чем когда-либо. И Ли понял это. Он кивнул в ответ. Затем отвёл взгляд, обращаясь куда-то назад. — Эстер! Эстер, нам нужно… Джон не расслышал, что им нужно. Способность думать отошла куда-то на задний план, оставив лишь ощущения — крепкую хватку Ли, их медленные и осторожные попытки начать двигаться, бьющий в лицо ветер. Но потом и это провалилось, потонуло в прожигающей изнутри боли. Джон очнулся уже в тепле и мягкости — у себя в постели, как запоздало понял он, в окружении одеял и грелок и какого-то другого тепла, согревавшего его изнутри. Он медленно приподнялся, ощущая ломоту в мышцах, но не боль, даже в повреждённой ноге, что оказалась перехвачена повязками, но уже не приносила такого сильного дискомфорта, видимо под давлением обезболивающих. Джон моргнул и медленно повернул голову, взглядом натыкаясь на Скорсби, что тоже был тут. Ли сидел в кресле напротив и, кажется, дремал, скрестив руки на груди и откинув голову назад, но во сне выглядел напряженным, будто готовым вскочить в любой момент. Эстер тоже была тут, но не рядом с хозяином, как обычно, а на постели, свернувшись комочком она дремала, и во сне её уши передёргивались, будто разведывая опасность. И Саян Кётёр, его красивая гордая птица, лежала рядом с ней, сложив крылья за спиной и спрятав голову в мягкой шерсти, откуда теперь смотрела на Джона лишь одним, ещё сонным глазом, не моргая. Джон охнул, понимая природу тепла. Но ему не хватило сил одёрнуть себя и её, потому что это было слишком яркое чувство, которое он никогда не испытывал. Его собственная душа грелась в объятьях души его соулмейта, потому что была напугана и одинока, потому что хотела этого слишком давно. И он не смог возразить. Джон попытался сесть, но повернул ногу не слишком удачно. От не столь яркой, но всё же ощутимой боли, из груди вырвался сдавленный вздох. Эстер дёрнулась. Ли распахнул глаза. — Погоди, — сон слетел с него мгновенно, он поднялся, тут же касаясь его. Джон почему-то ощутил облегчение. — Погоди, тебе нельзя вставать. Док сказал, что нога не сильно, но повреждена. Тебе нужен покой. — Я хочу пить. Ли кивнул. Сжав напоследок плечо, он отошел к столу, а затем цокнул. Эстер соскочила с постели, виновато поджимая уши, и они вышли, и Джон слышал их пружинистые шаги в коридоре. Саян зашуршала крыльями, подбираясь ближе. Он поднял руку, оглаживая её по голове, и она подалась ближе, прижимаясь к нему. Они не говорили, но он ощущал исходящее от неё тепло и спокойствие, прекрасно понимая причину, и чувствуя себя виноватым, что лишал её этого столько месяцев. Ли вернулся с двумя стаканами — чаем и водой, и Джон выбрал чай, благодарно кивнув и шумно выдохнув, когда, обхватив кружку обеими ладонями ощутил исходящее от металла тепло. — Спасибо, — произнёс он тихо, передавая кружку. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Джон почувствовал себя совсем юным школьником, когда по коже вверх побежали мурашки. — За всё. — Тебе повезло, что я успел, — хмыкнул Ли, ставя кружку на стол. Он выглядел несколько обеспокоенным и, кажется, смущённым, потому что Эстер не отходила от его ноги, смущаясь от прямого взгляда Саян. — Я рад, что это произошло. — Я тоже. Саян отстранилась, переместившись на налёжанное ими место, но по-прежнему не сводила взгляда с зайчихи. Та взволнованно задёргала носиком, чуть вытянув голову. Она бросила быстрый взгляд на него, но тут же отвела, переминая лапами. И с места не сдвинулась. Саян разочарованно вздохнула. — Тебе нужно отдохнуть, — явно жестче, чем планировал, произнёс Ли, и Джон приподнял бровь. Он чувствовал чужое волнение, а ещё гудение, как от роя пчёл — вопросов — на другом конце, что никак не хотели сорваться. Он поднялся. Эстер засуетилась. — Док зайдёт утром. — Хорошо, — кивнул Джон, невольно кутаясь в одеяло. Ли тоже кивнул, медленно направившись к двери. Он замер, пальцами касаясь резной ручки, а потом повернулся, глядя ему прямо в глаза. — Кто такой Люк Скайуокер? Джон рассмеялся — громко и искренне, от смущения закрыв руками лицо. Саян пискнула, нахохлившись. — Это долгая история, — произнёс он, улыбаясь Ли в лицо. — Тебе придётся сесть. Волнение и радость в их связи были похожи на щекотку. И впервые Джон не испугался того, что исходит оно с обеих сторон.***
Несколько недель он провёл на станции, не поднимаясь на холмы, пока нога заживала. Ему приходилось заниматься только письменной частью исследования и отчётами, которые кончились достаточно быстро, что позволило приступить к их исследованию. Теперь это давалось легче, гораздо легче. Напряжение исчезло. Теперь Саян если не касалась, то всегда была рядом с Эстер, задевая её краешками перьев, и он позволял ей это, почти не испытывая вины. Это было нормально. Она хотела этого, а значит, это было нормально. К тому же птица не позволяла себе лишнего, чтобы не смущать его и всегда наблюдала за реакцией Ли. Тот, кажется, был взволнован, отпуская Эстер от себя осторожно и медленно, насколько это было возможно со столь гордым и свободолюбивым деймоном. Но это дало свои результаты, потому что многие детали прояснились. Соединявшие их нити крепли, всё менялось, и Джон ощущал перемены в самом себе, когда, в очередной раз прикрепляя датчики к вискам Скорсби, его пальцы задержались, задев мягкие пряди волос. Мне комфортно с тобой, понял он, и Ли медленно поднял голову, глядя на него. Тёмная радужка в свете свечи приобрела тёплое сияние. Джон оцепенел, ощущая, как теплеет кожа под подушечками пальцев. Мне тоже.***
Нога не беспокоила его несколько недель, но он всё ещё спал плохо от непрекращаемой мозговой активности, а потому проснулся мгновенно, едва ощутив этот панический страх, что подбирался прямо к сердцу. Он резко сел на кровати, оглядываясь. В комнате он был один, за исключением Саян, что сейчас обеспокоенно попискивала. Чувство беспомощности сковало его по рукам и ногам, и он не мог понять причину… Пока не осознал, что это не его чувства. Джон подорвался, покинув комнату быстрее, чем смог вспомнить про куртку, а потому ощутил холод пробивавшегося через щели сквозняка прямо на оголённой коже плеч. Расположение комнаты Ли он знал лишь приблизительно, но Саян вела его вперёд, и он верил ей. О том, что дверь могла быть заперта, он тоже подумал в последний момент, но она поддалась, едва он коснулся ручки, и Джон прошел внутрь, забыв постучать. Ли спал, если так можно было назвать положение, в котором он находился. Его тело было скрючено в неестественной, абсолютно неудобной для сна позе: повернув голову и уперевшись лопатками в стену, он будто пытался закрыть себя руками, пока лицо его дёргалось, зеркалом отражая испытываемые Скорсби эмоции — страх, отчаянье, беспомощность. У него определённо был кошмар. Джон замер. Ком возник в горле, шипами упираясь в стенки, и он медленно выпустил воздух через нос, не уверенный, стоит ли ему вмешиваться. Но Саян бросилась к начавшей скулить Эстер, и Джон тоже приблизился, присаживаясь. — Ли, — тихо произнёс он, касаясь чужого плеча. Аэронавт подорвался, и Джон ощутил холодное прикосновение дула ко лбу. Он удивлённо моргнул, но взгляда не отвёл, давая мужчине увидеть себя. Его ладонь сжала плечо, оглаживая кожу пальцем. Саян накрыла взъерепенившуюся Эстер крыльями. — Это я. Ли смотрел на него неотрывно, и Джон ощутил пронзившую ногу боль — выше, чем у него, по-другому — и почувствовал, почти наяву увидев образ, искаженное гневом лицо. Прикосновение смягчилось. Саян прижалась головой к лицу замеревшей Эстер. — Всё хорошо, — тихо произнёс он. — Это я. Ли кивнул. Охватившее его оцепенение медленно спадало, он приходил в себя. Проморгавшись, он заозирался, и Джон отступил, давая ему возможность ощутить себя в пространстве. Предложение пройтись не произносилось вслух, но этого хватило. Ли медленно зашнуровал ботинки, но накидывать сверху ничего не стал, оставшись в майке, что оголяла его сильные плечи, усыпанные родинками. Они прошли вдоль по коридору, остановившись на своеобразном балконе. Здесь холод ощущался отчётливей, но Джон не проронил не слова, наблюдая, как Ли медленно закуривает трубку. Плечи их соприкасались, разделяя тепло. Деймоны сидели рядом. — Это его отец, — пискнула Саян одному ему, и Джон кивнул, потому что знал. Ли повернул голову. Табачный дым, рассеявшийся в его волосах, пах им. Джон удивлённо моргнул такому сравнению. — Может быть, твой мир более везучий, — тихо произнёс Скорсби, и пусть это звучало размыто, Джон понял, о чём он. Он подумал о родителях Ли, об его отце и гневе, и тех коротких комментариях, что он порой отпускал, никогда не поясняя. Подумал о своих родителях и их сдержанности, прорвавшейся в первый же вечер знакомства с Элейн. Подумал об Элейн и её вечных беспокойствах, почти паранойе, что иногда невероятно раздражала. Подумал о том, насколько тёплым казался Скорсби, когда их плечи соприкасались вот так, и он не чувствовал вину за то, насколько естественно это ощущается. Подумал об Азриэле и его дурацкой шутке. И о том, что этот самодовольный засранец мог оказаться прав. Потому что он вдруг подумал о том, что не хочет заканчивать начатое. И эта мысль была холодной и острой, как нож, как лезвие, одно из тех, что он видел в том центре неподалёку отсюда. И впервые Джон понял, что не хочет думать. Только ощущать.***
Эта ночная мысль не выходила у него из головы, в результате вылившись в бессонницу, предотвратить которую не смог даже полный отказ от кофе. У него подрагивали пальцы, и он не знал, что делать, потому что мозг просто отказывался прекращать думать, и даже физическая активность не могла прервать этот процесс. В ту ночь, после очередной попытки заснуть, он поднялся, воодушевившись принятым решением. С этим пора было покончить, потому что он не видел иного правильного выхода. Он отчитывался лишь одному человеку, и то заметками, но сейчас понимал, что пора было прекратить обманывать. Хотя бы самого себя. Азриэл был прав. Он не сможет. Но в момент, когда он перебирал собственные заметки, дабы составить более полный вывод, взгляд зацепился за последние расчёты. Он нахмурился. Мысль — шальная, непрошенная, почти нежеланная — скользнула в голову, тонкой нитью соединив два явления, о связи которых он и не думал до этого момента. Джон замер, сжимая блокнот. Чёрт. Сердце забилось слишком сильно, когда он лихорадочно залистал записи, проверяя, пытаясь найти доказательства, что он не прав, что он ошибается, что это — лишь ошибка его столь давно лишенного сна мозга. Но чем дольше он листал, тем очевиднее становилась правдивость этой мысли, тем сильнее и быстрее становился поток соскакивающих с губ ругательств. Кусочки пазла стремительно складывались один за другим, образуя целостную картину. Чёрт-чёрт-чёрт. — Джон? — Парри дёрнулся, заметив замершего в дверях Ли. Тот выглядел сонным и помятым, но в то же время — обеспокоенным, и беспокойство это проходило сквозь связь, которой Джон сторонился, как ядовитой змеи. Чёрт. — Джон, что… Почему ты не… — Это Пыль, — произнёс, едва не выкрикивая, едва не затыкая себе рот он. Ли замер, удивлённо хлопая глазами. — Это Пыль. — Пыль? — Связь. Это Пыль. Я думал, они похожи, но она и есть… Поэтому мы, поэтому дети… Джон метнулся к последнему блокноту, лихорадочно листая. Но и там он нашел подтверждение этому. Чёрт. — И что это… Что это значит? — Что её можно разорвать только ножом, как делает это Священный совет. Но там деймоны, и я не уверен, что потребуется для этого, вероятно… — Разорвать? Это прозвучало по-другому. Джон замер, осознавая, что произнёс, но страх исчез вместе с царившим до этого возбуждением. Ли смотрел прямо на него, и он был готов назвать его взгляд непонимающим, но это было неправдой. Потому что Ли Скорсби понимал. Но не верил. — Твоё исследование… — медленно произнёс он, но не закончил предложение, потому что понял. Кусочки воспоминаний, реакция Джона, его собственная реакция, всё это сопоставлялось, открываясь под новым углом. Неожиданным, но в то же время, таким очевидным. Повисла тишина, в которой казалось, что ничего не происходило, тогда как происходило всё. Парри наблюдал за изменениями в своём соулмейте — лице, эмоциях, связи. Как моллюск уползал в раковину, Ли закрывался внутри, утаскивая с собой все эмоции и чувства, так что их связь вдруг опустела и охладела. Эстер отступила, прячась за его ногой. — Это правда? — спросил он, глядя ему прямо в глаза, и карие радужки были похожи на загрубевшую ото льда грязь. Он поджал губы, меж его широких бровей залегла грубая морщинка. — Ты хочешь этого? — Раньше хотел, — честно ответил Джон, и закрыл глаза будто в ожидании удара. Которого не последовало. Потому что, когда он их открыл, Ли уже не было. Его не было и на следующее утро, и остальные члены экспедиции лишь пожимали плечами. Он мялся перед дверью комнаты, но когда решился войти, то понял, что та абсолютно пуста. Лишь на подушке лежал клочок бумаги, где округлым, как воздушный шар, почерком, было выведено: «Я надеюсь, этого достаточно». Джон замер, невидящим взглядом пронзая бумагу. Затем глубоко вздохнул. Мост, столь трепетно возводимый ими, разрушался, и Джон осознал, что породивший первую трещину меч находился у него в руках, и что всё истончалось, исчезая, чем дальше шар уносило от станции. Но, в конце концов, именно этого он и добивался. Не так ли?***
В Троллезунде подступающая зима ощущалась не так сильно, как на пути в Больвангар. В городке она мокрая, слякотная, серая. Среди бесконечных снежных полей, когда ледяной ветер бил в лицо, а мысль об экспериментах над беззащитными детьми железным кулаком сжимала сердце, она ощущалась по-другому. Суровей. Так что он закуривал чаще, чем запускал пальцы Эстер в холку, потому что догадывался, что происходило там. В конце концов, именно об этом Джон говорил. Не так ли? Ли прикрыл глаза, шумно вздыхая. О Джоне Парри — своём грёбанном соулмейте — он не хотел думать вообще. Обида ножом ударила слишком глубоко, прямо в единственное уязвимое место, которое он открыл ему. Обидно было даже сейчас, спустя почти два года с их последней встречи. Но, в конце концов, это была и его вина тоже. Побег — потому что отлётом назвать это было никак нельзя, уж слишком стремительный процесс — был пропитан отчаяньем и слезами, которые он глотал уже в кабине шара, ощущая, как Эстер прижимается к нему, тихо поскуливая. Он гладил её, потому что это была их общая рана. Потому что их вновь лишили чувства безопасности и комфорта, вынудив бежать. Потому что иначе и быть не могло. Но как бы Ли не хотел, он не мог перестать думать. Их связь затухла, стоило ему пересечь границу, и не давала знать о себе, пока не вспыхнула отчаянной паникой, захлестнувшей его чуть больше года назад, поднявшей с кровати с мыслью о том, что ему нужно бежать, потому что Джон кричал где-то от страха и боли, и чувство это раскалёнными иглами вонзалось куда-то в подкорку. Но Ли не полетел, заставив себя вернуться в постель, заставив зажать уши подушкой, заставив не двигаться с места. Испытав облегчение, когда крик утих несколько часов спустя. И Джон остался жив. Потому что будь иначе… Ли вздохнул. Он не мог перестать думать. Поиск Йорека был отчаянной попыткой отвлечься, которая внезапно сработала, когда Лира — эта бойкая, наглая и столь похожая на него девчонка — ворвалась в его жизнь катализатором, яркостью реакции затмив обиду и боль. И он погнался за этим ощущением, позволив втянуть себя в очередное приключение, вновь слишком поздно задумавшись о том, чем оно обойдётся. Но в этот раз, по крайней мере, ему платили. Ли вздохнул, чиркая спичкой и закуривая. Приближался ужин, Лиры и Йорека не было в лагере почти сутки, и он начинал волноваться. И такое же беспокойство он читал в лицах цыган: Джон Фаа то и дело направлял подзорную трубу к горизонту, высматривая их. Но безуспешно. Ли поёжился. Он доверял Йореку, но всё же надеялся, что вернутся они до глубокой темноты. Потому что Лира, несмотря на свою храбрость и стойкость, была маленькой и хрупкой девочкой, которую хотелось… Ты опять слишком быстро привязываешься, мысленно одёрнул себя он, тут же нахмурившись, потому что мысль эта прозвучала жестко и холодно. Совсем как… — Это ещё что? Ли вынырнул из своих мыслей, сосредотачиваясь на Джоне Фаа. Король цыган стоял, всматриваясь в небо, и, задрав голову, Ли заприметил парящую в облаках птицу. Фардер Корам поднялся. — Это не… — он прищурился, отчаянно вглядываясь своими старыми глазами в небо. Птица продолжала стремительный спуск. — Может, Серафина хочет что-то… — Это не гусь, — возразил Джон Фаа, и Ли поднялся, потому что шальная мысль мелькнула у него в голове, но это не могло быть правдой, потому что… Но это оказалось. И Эстер взвизгнула, ощутив это первой. Потому что стоило птице приземлиться на рыхлый снег, как она бросилась вперёд, силой потянув Ли за собой, но это и не требовалось, потому что гонимый волнением он направился следом, ощущая, как бешено стучит сердце в груди. И страх, и обида отступила на задний план, потому что Саян Кётёр была здесь, и Эстер прыгала вокруг неё, с головой выдавая их реакцию, не зная, как подступиться, пока Саян вдруг не повалила её на снег, распластав крылья и прижимаясь, зарываясь головой в шерстку у неё на груди. И Ли, замер, ощущая, как на глазах выступают слёзы, потому что проходившее сквозь грудь тепло было сильнее, реальнее, чем самое желанное из наслаждений, и всего на мгновение он будто увидел Джона, замершего в зеркальной ему позе и его лицо… Кошка Фардера соскочила на снег, стремительно направившись в сторону деймонов. — Нет! — выкрикнул Ли, выбрасывая руку вперёд и оборачиваясь. Ощущение пропало вместе с образом Джона. — Нет, это… Всё нормально. Он повернулся. Саян соскочила с Эстер, но та не спешила возвращаться к нему, пусть и явно была смущена. Ли прищурился, вглядываясь в темноту впереди, но ничего не увидел. Он взглянул на Саян. — Саян Кётёр, — произнёс он едва ли не по слогам, и Саян вдруг кивнула. — Ли Скорсби. Рада, что смогла найти вас. — Я… я тоже, — выдохнул он. Нельзя было врать воплощению души своего соулмейта, не так ли? Он вновь заглянул в сгущавшуюся тьму. — Но где… Почему ты одна? Что-то случилось? — Многое, — кивнула Саян, подбираясь ближе. Было забавно наблюдать, как она идёт по снегу, пока Эстер нетерпеливо прыгает рядом. — Это долгая история. — Ли? — окликнул его Джон Фаа. Ли цокнул, запоздало вспомнив о приличиях. — Да, — кивнул он, прикусывая губу. — Господин Фаа, господин Корам, это Саян Кётёр, — он указал на скопу, и та кивнула, но не так, как ему — куда более гордо. — Она деймон Станислауса Груммана, если это имя вам о чём-то говорит. Эстер недовольно цокнула, но он одарил её многозначительным взглядом, так что та притихла, наконец подобравшись к его ноге. Саян вспорхнула на бревно, служившее лавочкой. — Это большая честь, — произнёс Ферард, сделав полупоклон. — Личность мистера Груммана окружена загадками, но я и представить не мог… — Благодарю, — уверенно произнесла Саян, взглянув на старого цыгана взглядом, который Ли замечал когда-то у Джона — пронизывающий, сжигающий лишние вопросы. Не подпускающий к себе. К счастью, цыгане были достаточно умны, чтобы правильно его расшифровать, а потому уйти, оставив их наедине. Едва это произошло, Ли впился в птицу взглядом. — Где он? — У енисейских пахтар, — произнесла она на удивление спокойно, тогда как у Ли мурашки побежали вверх по затылку. Уловив это, скопа добавила. — Но он в порядке. Они его приняли. Он теперь шаман. — Он теперь что?! — выпалил он, и Саян засмеялась, и смех её был такой необычный — смесь писка и высокого смеха — что он удивлённо захлопал глазами. — Ш-ш… Шаман?! Прям настоящий, с… — С магией и ритуалами, — кивнула она, и Ли не знал, умеют ли птицы улыбаться, но Саян выглядела именно такой. В груди разлилось тепло, и всего на секунду ему показалось, что оно чужое, но он погнал это чувство. Джона здесь не было. — Поэтому мы можем разделяться. — Ты… — Ли вдруг вспомнил их последний разговор, и холод мгновенно вытеснил тепло, потому что… — Он что… — Нет! — громко пискнула Саян Кётёр. Эстер вздрогнула. — Нет, он не… Это другое. Он тебя чувствует, Ли, — она вздохнула, и это выглядело очень странно. — Ли, мы очень… — Не стоит, — холодно произнёс он. Саян хотела возразить, но сдержалась, плотно прижав крылья к спине. Эстер дёрнулась в её сторону, но всё же осталась. — Почему ты здесь? Ему что-то нужно или… — Нет, — покачала головой скопа. — Джон не знал об этом намерении, пока оно не произошло, — она сделала паузу, а затем перескочила на ту деревяшку, где сидел он, подбираясь ближе. — Вас не хватает. Ли замер, не зная, как расценивать такой жест и понимать такие слова воплощения души его соулмейта, которого даже не было здесь. Но Саян выглядела искренней. Насколько это возможно для… птицы. Он вздохнул. Эстер подскочила, забравшись ему на колени, а потом и на «скамейку», осторожно направившись к птице. Ли видел, как дёргается её нос, но Саян зашелестела крыльями, приблизившись, и когда они соприкоснулись, прижавшись лбами, Ли шумно выдохнул, прикрывая глаза. Он забыл, как скучал по этому ощущению. Как нуждался. — Окей, — произнёс он, открывая глаза и глядя птице прямо в большие и умные глаза, и понимая, что сможет что-нибудь придумать. Объяснить. Выкрутиться. Всегда умел. — Где… Как мне найти его? Что-то переменилось, и Эстер вновь ощутила это раньше. Потому что Саян отстранилась, выглядя виноватой. — Ещё не время, — прощебетала она. Что-то хрупкое, только возведённое внутри Ли с треском оборвалось. — У него есть миссия, но он… Он позовёт тебя. Скоро. Ну конечно. — Тогда для чего всё это? — спросил он, чувствуя, как жесткость голоса режет воздух. Эстер вернулась ему в ноги, отвернувшись от в момент опечалившейся Саян. — Саян Кётёр, скажи, для чего ты здесь? — Потому что он не может перестать думать о тебе. Ли как пощёчину влепили. Воздух замер на выходе из горла. — Убирайся, — процедил он, и скопа вспорхнула без малейших возражений. Ли обхватил голову, локтями упираясь в колени и жмурясь так крепко, что перед глазами заплясали белые пятна. Он дышал медленно и глубоко, а затем вскинул голову, заслышав крики в лагере. Расслышав детское имя, он подскочил, кулаком утирая набежавшие слёзы, и бросился вперёд. Ему стоило перестать думать. Но он не мог.