«Пуля, просвистевшая на дюйм от цели, так же бесполезна, как та, что не вылетала из дула». Джеймс Фенимор Купер
— Да, кисуль?.. Оу, ты только вышла из душа?.. Не занят, можем поболтать… В засаде сидим… Нет, это совсем не опасно, чё ты кипишуешь! Опасно станет потом — тебе, когда я вернусь, сдеру с тебя полотенце и… Руслан закатил глаза и посмотрел на Поперечного так, словно намеревался испепелить его взглядом прямо на этом месте. Конечно, вряд ли голос рыжего будет слышен дальше чем на пять метров от их служебной тачки, с потёртой бочиной и царапинами на обшивке — старушке многое пришлось повидать за несколько лет нелёгкой оперативной работы, — но на промзоне было слишком (даже подозрительно) тихо, чтобы терять бдительность и столь легкомысленно думать о бабах. Усачев вот почему-то не мог, о чём тут же поспешил саркастично сообщить, жестом пальцев у уха, переходящих на шею, ультимативно требуя немедленно прекратить разговор. — Смотри в оба, придурок! Если мы упустим Баженова… Руслан замолчал, пытаясь быстро найти в голове угрозу, которую Поперечный уж точно не перевёл бы в пошлую шутку, но не успел: в плане злословия его приятель и по совместительству младший по званию коллега всегда был на десяток шагов впереди. — О бабах нельзя, зато самое время подумать о мужиках! Хотя ты, Усачев, на них, видимо, постоянно мысленно дрочишь — чему я удивляюсь, блять. А может, и не только мысленно, хуй тебя знает! Данила громко заржал — правда, спустя пару секунд всё же обрубил звонок, облобызав напоследок микрофон и пообещав невидимой собеседнице страстное продолжение ночи. На такие ванильные сопли Руслан опять закатил глаза — ему, в отличие от Поперечного, которому, по ходу, в любой непонятной ситуации нравилось корчить из себя клоуна, сейчас вовсе не до смеха. И дело даже не в том, что Данила и с его стёбной подачи ещё половина полицейского участка в глаза и за глаза обзывали следователя по особо важным делам Усачева педиком или безо всякого стеснения соревновались при нём в остротах с откровенным гейским подтекстом — за яркие штаны, в которых он попервах появлялся в РУВД, за блядские пухлые губы на смазливом и объективно красивом лице, за мягкий, манерный голос с непреодолимой привычкой проглатывать окончания слов или не выговаривать отдельные звуки при быстром темпе речи, а ещё за винишко, которое он изредка пригублял после работы, если хотелось отметить удачное раскрытие нашумевшего преступления и долгожданную передачу дела в суд. Для сослуживцев Руслана, в принципе, придумывать поводы «расслабиться» и не было нужды: попить хотя бы того же пивка можно и просто так, потому что пятница, потому что вечер, потому что они ещё живы, — работа у полицейских такая. Усачев же подобные хобби коллег не разделял, и за это его тоже доставали. Одним словом, Руслану предъявляли за всё, к чему лишь можно прикопаться, — вот только это совершенно его не торкало. Зато торкало кое-что другое. Баженов — он же Бэд, он же лидер банды, занимающейся нелегальной перевозкой из-за границы дорогущей техники и её дальнейшим сбытом, — стоял Усачеву непроходимой костью в горле уже давно. Руслану пришлось подключить все официальные, неофициальные и совсем не официальные каналы, чтобы нарыть о нём информацию. По чистой случайности Усачев вышел на стрелку, которую назначили невозмутимому, беспардонно прущему вперёд Баженову на вечер последнего осеннего дня, и теперь просто не мог, не имел права лишиться бесценной возможности упечь этого ублюдка за решётку. Лет на пятнадцать, судя по раздавшимся минут десять назад выстрелам, которые, впрочем, почти сразу же умолкли. И это затишье перед бурей Руслана отнюдь не радовало. Хотя если сейчас Бэд лежит в луже собственной крови и над его почившим телом о «делах» договариваются уже абсолютно другие люди — это ещё хуже. Но рисковать своей задницей и задницей Данилы в придачу Усачев не мог — а вызвать подкрепление, не имея никаких подтверждений вероятной опасности, кроме данных ненадёжных и неизвестных наверху источников, не положено по уставу, служебной инструкции и здравому смыслу, если верить ссыкливому высокопоставленному начальству. Сам Руслан придерживался иного мнения, но ему и так слишком многое прощалось и давалось авансом (и как новичку, и как выходцу из норильской дыры, где всё не как у нормальных людей), что Усачева бесило и расстраивало одновременно. Потому перспектива поквитаться с личными счётами вместе с тем могла бы сослужить ему хорошую службу и в моральном плане: он смог, хотя поначалу эта рискованная авантюра казалась форменным сумасшествием, и он вправе забрать своё. — Сейчас трахал бы красивую тёлочку — блондинку с во-о-от такими вот буферами! — Поперечный приставил к груди ладони, тут же прикидывая приблизительный размер, ещё дальше отстранил их от себя, чтобы изобразить формы помощнее, и тяжело вздохнул, обнимая руль будто в поисках хоть кого-то в машине, кто сумел бы ему посочувствовать. — Или, может, курил бы на балконе, а она бы виляла передо мной соблазнительной голой попкой, намекая на третий раз… — И у тебя не встал бы, потому что ты вечно дымишь, как паровоз, — не без удовольствия прервал его розовые мечты Руслан. — Да и вкус у тебя так себе — мне эта девка показалась как-то не очень. Если бы она была рыжей, я бы вас даже не различил. Усачев усмехнулся, вспоминая удивление, всплывшее на лицах сладкой парочки, когда он выдернул Данилу практически из постели, дав ему две минуты на сборы, и в ответ на не озвученное до конца возражение рыкнул несвойственное себе командное: «Не блядь, а товарищ майор. Собирайся!». Матерное слово из его уст, хоть и зло передразнивающее, сработало как надо — у лейтенанта Поперечного просто не было шансов отказаться. Потому и одевался он скорее на автомате, офигевая с того, что услышал от главного интеллигента управления, для которого вершиной словесного непотребства являлось почти безобидное «охренеть». — Кто бы сомневался, — прыснул Данила. — Для тебя не очень все, у кого нет члена. Упираясь щекой в руль в каких-то миллиметрах от клаксона — из намеренного желания позлить обломавшего ему весь кайф «товарища майора», не иначе, — Поперечный снова заржал. Руслан же только раздвинул губы в отдалённом подобии улыбки — до сих пор его не отпускало непонятное беспокойство. Потому Усачев проверил табельное оружие под щегольским кашемировым пальто (будто он не полицейский на серьёзной операции, а обычный фанатичный петербуржец, умудрившийся каким-то чудом достать билеты в Мариинку), почти любовно огладил мягкую кожу кобуры, а затем вынул из кармана остро заточенный складной нож с незатейливой гравировкой. Одно движение — и лезвие упёрлось Даниле в шею, аккуратно скользнуло поперёк и кончиком пощекотало его вмиг напрягшийся кадык. — Ещё одна такая подколка — и я отправлю твою неугомонную пятую точку навстречу настоящим приключениям, — грозно выпалил Руслан на ухо Поперечному. — Может, этого я и добиваюсь — всяко лучше, чем проёбывать тут и так короткую жизнь! Данила ещё что-то говорил — настолько ворчливым тоном, что Усачев, потерявший всякий интерес к беседе, и не заметил, как с головой окунулся в омут сладко-горьких воспоминаний. Когда-то точно так же сидели они с Киром — в московских или питерских пробках либо на трассе вдали от населённых пунктов, чтобы устроить привал во время путешествий, как по делу, так и просто ради отдыха и новых впечатлений. Агашков, правда, редко высказывал недовольство чем-то, а голос его обычно звучал предельно спокойно, и с этим человеком, лучшим другом, который всегда был рядом, даже несмотря на то, что они жили в разных городах, Руслан чувствовал себя под надёжной защитой. Потому он даже не раздумывал, кому поручить операцию по устранению конкурента Баженова путём внедрения в его банду.— — // — —
— …Рус, документы спрятаны в диване в гостиной. Как пробраться через охрану, я тебе уже рассказывал. Всё, не могу больше, Бэд рядом. Удачи! Этот короткий разговор отложился в памяти Вихлянцева до каждого произнесённого второпях и шёпотом слова и до последнего тяжёлого выдоха в трубку — видимо, звоня ему, Кир бежал и скрывался. Руслан невольно заулыбался, осознавая, как много в конечном счёте Агашков для него делает. Невзирая на хлопоты и заботы примерного семьянина, на трёхлетнего сына, красавицу жену, Кир смело полез в самое пекло, довольно легко втёрся в доверие к Баженову и накопал для Вихлянцева не только инфу по всем каналам поставки и сбыта краденой техники, но и компромат на самого Бэда с его «беспримерными» подвигами. Теперь дело оставалось за малым — анонимно сдать обмудка ментам, предварительно подчистив из добытых документов всё лишнее, и забрать себе его лавры. Всё просто. Всё просто, думал Руслан, но на практике, проникнув в дом Баженова в Нахабино и найдя папку там, где Кир и говорил, Вихлянцев понял, что выбраться отсюда тем же путём у него не получится. Бэд, который вроде как должен был уехать на несколько часов, видимо, внезапно поменял свои планы: за окном послышались басовитые голоса его отморозков. Стремительно бледнея и чувствуя, как душа проваливается куда-то в пятки, Руслан закрыл скоросшиватель с бумагами, которые, расслабившись было, начал читать, спрятал его под футболкой, для верности закрепив ремнём, и стал судорожно оглядываться, думая, как бы ему теперь незаметно свалить. Звуки голосов, между тем, всё приближались, сердце ухало в груди громче и громче, а ноги начали предательски подкашиваться от страха, наполняясь безжизненной ватой. «Кир, помоги!» — в сердцах взмолился Вихлянцев, хоть и понимал, что Агашков вряд ли сумеет сейчас вмешаться. Он и так сделал всё, что мог, и даже больше. Бежать к двери — со стопроцентной вероятностью попасть прямо в руки Баженову, окно тоже наверняка контролируется снаружи его головорезами, и потому, почти силой заставляя себя соображать, Руслан ринулся на верхний этаж. Из рассказов Кира он помнил: у Бэда огромный чердак, откуда доступен выход на крышу. А дальше — минута вниз по пожарной лестнице на полузаброшенной задней стороне двухэтажного дома, не видевшего ремонта, наверное, никогда, спасительные кусты и забор, в котором Агашков заранее подпилил пару кованых прутьев. Умница Кир предусмотрел всё. Кроме одного — того, что погибнет. Где это случилось, когда, как Баженов понял, кем Агашков являлся в реальности, — этого Вихлянцев знать не мог. Он только услышал от одного из бандитов: «Крысе на том свете самое место!» — и вмиг почувствовал, как от ужаса пистолет чуть не выпал из ослабевших пальцев. Выбраться отсюда. Любой ценой.— — // — —
Конечно, потом Руслан набирал Кира с разных номеров, звонил и его жене — и не получил в результате ничего, кроме механического голоса, сообщающего, что абонент находится вне зоны действия сети. Надежда таяла с каждым днём — особенно когда Усачев пробил Агашкова по всем имеющимся в полиции базам. Ни среди погибших, ни среди без вести пропавших его имя не числилось. Там и не могут значиться те, кто уже второй год кормит рыб в ближайшем к дому Бэда водоёме. Или червей в тамошнем лесу. Руслан глубоко вздохнул, отгоняя от себя всё ещё ранящие ошмётки былых воспоминаний, и наконец нарушил напряжённое молчание, старательно не пропуская в голос упорно вырывающихся наружу тревожных ноток. — Пора бы стадии переговоров уже завершиться, я думаю. Почему так тихо? Впереди угрожающе противно звенели железные листы, когда-то служившие временной крышей для складских помещений, в салон сквозь приоткрытое со стороны Поперечного окно со свистом задувал ветер, но в целом ночная тишина давила и изрядно действовала на нервы. Явно раздражала она и Данилу — отобрав у Руслана нож, он развлечения ради принялся быстро складывать его и тут же резко выпускать лезвие наружу. Впрочем, этот щёлкающий звук раздраконил Усачева почти сразу, и он, пользуясь заминкой Поперечного, отработанным движением вынул «бабочку» из его ладони. — Да блять, сколько можно уже здесь торчать! Стремительная перемена настроения обычно была не характерна для Данилы, но, по-честному, сейчас Руслан в глубине души его даже понимал. Баженов не дурак, чтобы позволить слишком важной информации просочиться и дойти до ментовских ушей, и потому он мог пустить дезу нарочно — а в это время спокойно вершить свои грязные дела где-то в противоположном районе Москвы или области. А они, как два дебила, кукуют на забытой всеми высшими силами периферии, и конца-края этому бесполезному протиранию штанов не видно. — Как тебя вообще взяли после практики в участок, если ты даже полчаса на жопе ровно посидеть не можешь? Усмехнувшись, Усачев спрятал нож поглубже в карман штанов. В честь слишком важного и ответственного задания — неброских серых. — Спасибо Кшиштану — наверно, ему тупо понравилось бухать со мной после работы, — рассмеялся Поперечный, но потом вернул себе хмурый вид, возмущённо фыркнув, и достал первую за всё время их затянувшейся засады сигарету. — Мы ебёмся здесь уже почти два часа, это пиздец! Руслан, во имя конспирации, запрещал Даниле курить, но, похоже, наконец понял, что красный огонёк уже не поможет их обнаружить: либо контрабандисты чёрт знает когда засекли незнакомую тачку и теперь только терпеливо выжидали, что неизвестные собираются предпринять дальше, либо им просто похер на горе-полицейских, нарывающихся вдвоём против толпы вооружённых до зубов преступников. — И не мечтай, — цокнул языком Усачев. — Отхватить такой лакомый кусочек для тебя было бы, конечно, успехом, но, милый, давай не сейчас. Голова болит. От услышанного Поперечный чуть не подавился дымом — по ходу, он сегодня не в самой своей лучшей саркастичной форме, — а потому быстро сменил тему и, пользуясь случаем, задал давно волнующий его вопрос: — Ты мне скажи-ка, Рус, другое: как ты в свои тридцать два дослужился уже до майора? За какие такие заслуги, если ты, блять, нормативы по стрельбе чуть не завалил и в своём Мухосранске никакими делами серьёзнее пьяных драк соседей и хуёв на заборе возле мэрии не занимался? Ну, поделись секретом успеха с товарищем! Подлизать надо или отсосать? А кому? Данный вопиющий факт волновал не только Данилу: об этом на курилке шепталось всё управление, и на очередной корпоративной попойке какой-то отчаянный храбрец даже рискнул во всеуслышанье заявить о своём негодовании по поводу одной — но значительной — звёздочки на погонах Усачева. Тогда Руслан всё-таки смог проигнорировать провокационную претензию и даже умело вывернул наизнанку предмет разговора, переведя стрелки и тактично ткнув вопрошающего носом в его же косяки. Сегодня же настроение Усачева было не таким радужным — поэтому ни отшучиваться, ни просто придумывать отмазку он не стал. — Завали по-хорошему, — устало фыркнул Руслан и вдруг невольно пригнулся, пряча лицо в сгибе руки. Где-то неподалёку раздалась череда выстрелов, словно сквозь слои ваты послышались голоса, визг покрышек сообщил о том, что бандиты по-быстрому смылись, не успев поднять полноценной шумихи, а Усачев, пока грел яйца, как тут же метко выразился Поперечный, всё благополучно просрал. Ещё несколько минут ничего не происходило, и окончательно не выдержавший Данила, сняв пистолет с предохранителя, выскочил из машины, даже не удосужившись закрыть окно. Руслан, отбросив напрочь все страхи, мгновенно последовал в темноту за Поперечным, тоже на ходу доставая своё табельное, и вытянул его перед собой, удобно обхватив рукоять преобладающей левой. Затеряться в лабиринтах промзоны — дело обычное: со всех сторон виднелись очертания полуразрушенных цехов и складских зданий, крыши которых давно уже обросли плющом и сорняками, но большего полная луна и непонятно каким макаром всё ещё живой прожектор где-то неподалёку разглядеть не позволяли. Под ботинками трещали сухие ветки, идти приходилось практически на ощупь, и в какой-то момент Усачев понял, что упустил из виду осторожно шагающего впереди Поперечного. Совсем не вовремя он подумал, что когда-нибудь авантюризм и склонность к поиску приключений на одно место доведут Данилу до греха, и, отвлёкшись, не заметил, как сам стал чьей-то нелепой мишенью. Пуля просвистела прямо над головой, и щёку Руслана укололо острым кончиком отлетевшего куска бетона. Ощущая, как внутри всё холодеет, — тени прошлого не отпустят его, наверное, никогда, — Усачев рефлекторно присел, закрывая голову руками, и лишь затем, убедившись, что больше по нему пока не шмаляют, наконец встал и осмотрелся. От царящей вокруг тишины, невыносимо терзающей слух, Руслан уже было решил, что всё это — его медленно, но верно развивающаяся паранойя, а горящую царапину на щеке оставил обломок обветшалого здания, что рассыпается на глазах от беспощадного времени. Однако в стене, к которой он прижался в попытке укрыться от потенциальной опасности, зияло аккуратное круглое отверстие. Сдвинув брови, Усачев даже поковырял его пальцем — и почувствовал себя ещё большим придурком, когда совсем рядом прошелестела новая пуля. На сей раз Руслану удалось боковым зрением отследить направление выстрела. Возможности прицелиться как положено у Усачева не было — пригнувшись и почти ползком свернув за ближайший угол в поисках более-менее безопасного укрытия, он поднял пистолет и несколько раз нажал на спусковой крючок. Уши заложило, а глаза, только привыкшие к отсутствию нормального освещения, застлало липким чувством ужаса. Похожее однажды с ним уже случалось. Тогда Руслан унёс ноги лишь потому, что с детства был счастливчиком, — так не раз и говорил ему Кир: «Ты — везучий ублюдок, Вихлянцев». Усачев усмехнулся собственным мыслям — сейчас вот совсем не до подобных флешбэков. Встав и как можно теснее прижавшись спиной к крошащейся кирпичной стене, он сделал ещё пару выстрелов и, быстро перезарядив пистолет, внимательно прислушался. Где-то неподалёку раздались звуки крадущихся шагов, но силуэт преступника в неразличимой темноте, куда уже не добивал пресловутый прожектор, увидеть было невозможно. Куда же ты направляешься, сволочь? Или это Данила? А может, напарник уже валяется где-то в куче мусора с продырявленной башкой, ответив не за свои грехи? Прикинув вероятные пути отхода, Руслан отлепился от стены и почти бегом бросился к воротам, возле которых они с Поперечным оставили тачку. Усачев не мог не понимать: если стрелявший доберётся до неё быстрее — окажется, что риски были напрасными. И чёрт знает, когда в следующий раз улыбнётся удача схватить за шкирку Бэда и заставить его заплатить за всё, что он сделал, сполна. О том, что и сам Баженов запросто может валяться где-то с дыркой в голове, Руслан предпочитал не думать вовсе. Тогда всё напрасно вдвойне. Усачев уже почти домчался до заветной цели, как вдруг его выцепил круглый блик небольшого фонарика. — Ты кто такой, блять?! Незнакомец с довольно необычным голосом, полным неприкрытой злости, направил свет Руслану прямо в глаза, вынуждая его инстинктивно зажмуриться, вдобавок закрывая лицо ладонью, и отвернуться. А ещё через несколько секунд Усачев почувствовал, как его нехило толкнули в грудь и приложили спиной о ветхую стену, которая на неожиданное грубое обращение ответила падающими бетонными ошмётками и звуком сыплющегося песка. Удара головой Руслан избежал только потому, что с детства обладал неплохой реакцией и умением взять себя в руки, когда надо, — правда, вытащить собственную задницу ему всегда удавалось лишь в последний момент. По-аристократичному тонкие длинные пальцы яростным движением сорвали верхние пуговицы с петель на пальто Усачева, и ветер тут же нырнул ему за шиворот, ещё больше пробирая тело до дрожи. Ощущая почти ласкающее сонную артерию дуло пушки и крепко сжимающую шею ладонь, Руслан вновь закрыл глаза, теперь уже позволяя себе эту слабость лишь на секунду, — он опять словил злоебучее дежавю, вися, кажется, на самом волоске от смерти. Быть к херам пристреленным за чертой города, на какой-то заброшенной вонючей промке, где завод закрылся ещё в лихие девяностые, а может, здесь же и похороненным — та ещё перспектива, и на сей раз игра свеч не стоила. Но это не повод сдаваться — поэтому, как можно плотнее стиснув пистолет, Усачев замахнулся и, вложив в удар всю силу, на которую сейчас был только способен, опустил рукоять в направлении головы неизвестного. Но у того, видимо, реакция оказалась ещё лучше — Руслан успел лишь закусить губу и тяжело вздохнуть от сковавшей боли, когда его с силой нагнули вперёд, заломив предплечье за спиной, и для пущей верности ещё и пнули армейским ботинком по ногам. — Держишь пушку в левой? Теперь понятно, почему ты не попал в меня с десяти метров, идиот. Незнакомец гортанно рассмеялся, вызывая у Усачева в довесок ещё и табун противных мурашек. От этого издевательского смеха Руслану и вовсе стало не по себе, и внутри проснулась долгожданная злость — невзирая на жгущую огнём руку, свободной правой он нанёс удар куда придётся и сделал ещё одну попытку вырваться из сильного захвата. У Усачева даже получилось выпрямиться и поднять выпавший пистолет — но буквально в следующее мгновение чужой крепкий кулак пришёлся по его губе, и Руслан ощутил что-то солёное и горячее во рту. Всё происходящее казалось до жути реалистичным фильмом ужасов — этот гротескный жанр он не любил, а стать вынужденным участником такой зловещей кинокартины и подавно никогда не желал. Потому Усачев, в очередной раз послав всё к чёрту, взбрыкнул, пытаясь попасть коленом в пах напавшего на него мужчины, но тот, видимо, потерял всяческое терпение. Об этом упорно свидетельствовали опять упёршийся в шею пистолет — на этот раз уже сильнее — и рука, до боли потянувшая за волосы и заставляющая Руслана откинуть голову назад. Преступник явно был уже взбешён — в какой-то момент Усачеву даже показалось, что он нажимает на спусковой крючок, и это стало последней каплей его взявшегося словно из ниоткуда второго дыхания. — А ты не попал в меня с десяти метров и правой, умник, — слизывая тонкую струйку крови, стекающую по подбородку, усмехнулся Руслан. Воспользовавшись секундным замешательством незнакомца, Усачев подобрался всем телом и сделал рывок вперёд, ничуть не беспокоясь о том, что в пальцах отморозка наверняка останется прядь его крашеных волос. Руслану удалось отступить на шаг и нанести сильный удар ногой в живот, прежде чем тот, вкрай обозлившись, с силой вмазал Усачева в стену — хоть и хлипкую — затылком. Руслан почувствовал, что колени подкосились, а перед глазами поплыло, и с трудом открыл их, когда его потащили куда-то внутрь здания. Усачев ещё пытался сопротивляться по инерции, но все его нелепые взмахи конечностями блокировались на корню ответными ударами и сильным придушиванием в основании шеи. А спустя пару минут Руслана швырнули, как грязный пыльный мешок с картошкой, в угол, спиной на прогнившие шершавые доски, от которых несло плесенью и сыростью. По щелчку древнего выключателя помещение залило тусклым светом — правда, Усачев всё равно зажмурился, ощущая, как ему режет глаза с непривычки. Но инстинкт самосохранения и врождённый ум, который сейчас упорно призывал его к максимально пристальному вниманию, вынудили Руслана опять разлепить веки и быстрым взглядом оценить обстановку, попутно решая, как выбираться из передряги, в которой он оказался. — Ещё раз спрашиваю: ты кто такой, сука?! — вновь прозвучал злой, полный ненависти голос. Усачев никогда не видел Бэда, даже на фотографии, однако в том, что перед ним стоял Евгений Баженов собственной персоной, подонок, когда-то лишивший его всего, ни капли не сомневался. Сдвинутые брови, опасно прищуренные глаза, те же блядские пальцы (фантомное ощущение которых до сих пор жгло незащищённую кожу шеи), что крепко, но вместе с тем расслабленно, привычно сжимали пушку, направленную прямиком ему в лоб, — очевидно, это мог быть только Бэд. С трудом встав на ноги, Руслан осмотрел собственные ладони, на всякий случай ещё и ощупав ткань пальто, и лишь сейчас понял, что его пистолет уже успели отобрать. А сам он позорно расклеился, позволив не только себя обезоружить, но и лишить присущего ему внимания к мелочам. — Явно не тот, кого ты ожидал когда-нибудь увидеть, Баженов. «Да, я не покойник», — хотелось добавить Усачеву, но он всё-таки сдержался — ни к чему раскрывать сразу все карты. Пока можно просто разыграть первый отбой. Руслан нашёл в себе силы широко улыбнуться, радуясь вызванному фурору, и сделал несколько шагов навстречу — медленно, без лишних движений, наплевав на боль, казалось, во всём теле, к своей цели напролом. Усачева удивляли две вещи: то, что сюда до сих пор не вломились остальные члены группировки Бэда, и то, что сам Баженов какого-то хера не знал его в лицо. Странный тип — и дела свои решает очень странно. Бэд почему-то ничего не предпринимал — стоял, замерев статично, по-прежнему держа пушку наготове и прицеливаясь аккурат в переносицу Руслану, а Усачев так же неторопливо шёл вперёд, невольно облизывая губы с засохшей кровавой коркой и по-пижонски поправляя полы чуть съехавшего с плеч пальто. Лишь в самом конце, когда между ним и Баженовым остался от силы метр, Руслан заметил, что пальцы мужчины отчего-то дрожат, а в следующую секунду раздался внезапный выстрел. Усачев успел вовремя вмешаться — сгрёб Бэда, совсем не ожидавшего нападения сзади, в охапку, попутно выбивая из его руки ствол, навалился сверху, падая вместе с ним на пол, и только потом проорал: — Поперечный, ты что творишь?! Он нужен мне живой! Данила в ответ лишь хмыкнул — подобная благодарность всегда и достаётся ему за то, что он уже в какой раз вытаскивает самоуверенного майора из полной жопы, — и, пересекая серое, мрачное помещение, принялся флегматично рассматривать осыпающуюся неизвестной строительной фигнёй дырку в противоположной стене. Он не услышал сразу возни у себя за спиной, а когда повернулся, увидел, что Руслан, оседлавший бёдра Баженова, параллельно пытается удержать руки у того над головой и нашарить во внутреннем кармане наручники, заодно и ткнув ему в нос служебное удостоверение. — Майор Усачев, полиция. Ты арестован, Бэд. Мне есть смысл перечислять, в чём именно ты подозреваешься, или ты не настолько тупой и можешь догадаться и сам? Баженову этой невольной заминки вполне хватило, чтобы, упираясь в грудь и плечи Руслана, отпихнуть его от себя и бесцеремонно бросить на пол рядом, проехавшись кулаком по скуле. Поперечный отреагировал почти мгновенно: подбежав ближе, он откинул ногой пистолет Бэда как можно дальше, не позволяя ему дотянуться до ствола, и уже хотел было отойти, чтобы помочь Усачеву подняться, но вдруг краем глаза выцепил, как при свете тусклой лампы что-то блеснуло у Баженова в руке. Поперечный подоспел как раз кстати — Руслан, явно ослабленный и обессиленный, тщетно пытался оттолкнуть ладонь Бэда от своей шеи, к которой тот приставил его же нож. На миг Усачеву показалось, что по коже щекотной дорожкой пробегает выступившая капля крови, и он даже сумел задеть ногу Баженова своей в вялой попытке сопротивления, но на выручку Руслану снова пришёл Данила. С силой ударив твёрдым мыском ботинка нависшего над Усачевым Бэда в нос, Поперечный за шиворот оттащил его и швырнул в сторону, вдобавок ещё и зарядив по печени, чтобы жизнь мёдом не казалась. Затем Данила всё-таки подал руку Руслану и с саркастичным смешком отряхнул от грязи его одежду сзади. — Что ж ты самую важную часть своего охуительного тела не бережёшь, — фыркнув на то, что Усачев проигнорировал его шутливые домогательства, Поперечный придал голосу внезапной серьёзности. — Куда ты полез, долбоёб? Ты, я смотрю, Бэду живой совсем не нужен. «Ты себе не представляешь, насколько не нужен», — растерянно подумал Руслан, но вслух ничего не ответил. В конце концов, важен результат, а не процесс. А итог его вполне устраивает.* * *
Тащить к тачке подозреваемого всегда было святой обязанностью Поперечного — Усачев же предпочитал вальяжной походкой идти рядом и с пафосным видом поигрывать чуть позвякивающими наручниками. Одно кольцо он с превеликим наслаждением сомкнул на запястье окидывающего его мутным взглядом Баженова, всё ещё держащегося за кровоточащий нос. Видимо, Данила врезал по его лицу от всей души, но Руслан, по-честному, испытал по этому поводу только злобное чувство удовлетворения. К нему, правда, примешивалось ещё и другое, которое Усачеву нравилось уже куда меньше. В своей голове Руслан представлял Бэда качком под два метра с блестящей лысиной во всю башку — стереотипно судил по рассказам Кира о его хладнокровии и принципиальности, граничащей с жестокостью. В действительности же Баженов оказался совсем не таким — а от его болотно-зелёных глаз оторваться с первого раза почему-то не вышло. Сделав над собой усилие, Усачев помог Поперечному устроить «клиента» на заднем сиденье, пристегнул второй браслет к поручню под потолком машины и наконец с чувством выполненного долга уселся на излюбленном переднем пассажирском. Тачка тронулась с места, обиженно визжа покрышками, послышался протестующий от езды по бездорожью рокот двигателя, и наконец Руслан смог как следует окунуться в собственные невесёлые размышления. У него получилось. Бэд арестован и в ближайшие годы из тюрьмы не выйдет. Почему же тогда пружина беспокойства в груди так и не отпускает? На самом деле, всё оказалось не так уж и радужно, как Усачев изначально представлял, — а он терпеть не мог, когда его планы шли наперекосяк. Руслан искренне надеялся накрыть сделку и запихнуть в каталажку как можно больше громил из банды Баженова, но в промзоне они с Поперечным, не считая явно психующего, матерящегося и пытающегося вырваться Бэда, не нашли больше никого и ничего — кроме десятка трупов, крови и валяющихся под ногами гильз. Что вообще здесь произошло, кто все эти люди, тот, конечно же, не рассказал. — Расслабься, а то выглядишь так, будто это тебя повязала парочка копов-дебилов, а не меня. Усачев обернулся и поймал совершенно невозмутимый и уверенный взгляд человека, по вине которого в том числе вся его размеренная, хоть и не особо безопасная жизнь пошла по одному месту. До этого он спокойно наслаждался приятным уединением в уютной трёшке в историческом центре Санкт-Петербурга, стабильно раз в месяц, а то и чаще, на пару с Киром или в одиночку выбирался в очередную страну и новую часть света, где ещё не довелось побывать, вдоволь трахался, не обременяя себя изнурительными отношениями и постоянными связями, и, в общем-то, даже в страшном сне не думал, что однажды ему придётся валить из любимого Питера в ненавистную столицу с одним рюкзаком за спиной. — Так себе повод для гордости, — на автомате огрызнулся Руслан, сверкнув глазами. — По закону я обязан перечислить, что тебе разрешено. Имеешь право заткнуться и кайфовать от увлекательной поездки и лицезрения ночной Москвы. Фиговый вид, да и город так себе, если честно. Как раз то, что идеально подойдёт такому, как ты. Данила хохотнул, намеренно неаккуратно наезжая на лежачего полицейского, чтобы Бэду, и без того вынужденному неудобно изворачиваться с прикованной поднятой рукой, ещё больше жизнь мёдом не казалась, и подмигнул Усачеву. Руслану, впрочем, в эту минуту сильнее всего на свете хотелось скрыться в своей тесной съёмной квартире в спальном районе, где крайне легко затеряться, но он был вынужден держать лицо — так же, как это делал сейчас Баженов. — А я буду лицезреть твою выёбистую чёлку, — не остался в долгу тот, посылая Усачеву издевательскую улыбку. — Так себе, если честно, но как раз то, что идеально подходит для пидора вроде тебя. — Полегче, блять! Или я тебе такую незабываемую ночку с отпетыми урками организую — забудешь, как мать родную зовут и как хуй держать, зато инструкцию по пидорству на всю оставшуюся жизнь запомнишь! Отстранив руку от руля, Поперечный завёл её назад и пихнул зарвавшегося Бэда локтем в живот, получив в ответ сдавленное шипение. Ощущая щемящий укол в груди, Руслан остановил Данилу мягким касанием ладони и откинулся головой назад на сиденье. Откровенно, у него больше нет сил на всё это дерьмо, а уж тем более на то, чтобы разбираться в себе и в причинах своих непонятных и неадекватных ситуации эмоций. — Угомонились оба! А тебе, Поперечный, я тоже могу организовать незабываемую ночку — домой не отпущу, пока не сдашь мне протокол задержания подозреваемого. — О нет, меня ждёт незабываемая ночка с моей сексапильной блондинкой, — растянул губы в предвкушающей улыбке Данила. — А по протоколам спец у нас ты. Забыл наш уговор: я прикрываю тебя на заданиях, а ты меня — по всяким бумажкам перед начальством? Усачев вздохнул и с наигранно отстранённым видом уткнулся в телефон, понимая, что спорить бесполезно. Ведь и впрямь: не будь Поперечного рядом, из этой сомнительной и чреватой затеи вышел бы полнейший пшик, не говоря уже об очень вероятном летальном исходе, а потому требовать от Данилы положить болт на личную жизнь ради собственных прихотей по меньшей мере стыдно. Баженов тоже сидел абсолютно спокойно и ничего не говорил — не только из-за того, что постоянно кривился и морщился от боли в разбитом носу, но и потому, что Поперечный, вдохновившийся скорой перспективой дикого и необузданного сброса напряжения беспроигрышным дедовским способом, гнал как подорванный по междугородной трассе, а попутно решил ещё, держа мобильный плечом, мило поворковать со своей пассией. — Да, кисуль, уже едем… Оу, ты всё ещё ждёшь меня в одном полотенце? Я скоро буду!.. Ты не представляешь — задержали пятерых вооружённых мудаков, и самому дерзкому из них я чуть яйца не отстрелил!.. Конечно, арестовал их я — кто же тут в нашей доблестной мусарне гроза в погонах! Руслан рассмеялся над этим привычным трындежом Данилы — о геройствах Поперечного каждая из его новых девиц могла написать целую книгу, и все сочинённые ими романы были бы столь противоречивы, как и нелепы. Вот только никому из своих воздыхательниц Данила, который уже пятый год как выпустился из ментовской шараги, но всё ещё ходил в лейтенантах, правды не говорил. Залёт за залётом, крайнее неумение обращаться с документами, а уж тем более грамотно составлять их самому, жалобы на хамство от свидетелей и потерпевших — да его Кшиштовский держал у себя под крылом, помимо дружеских побуждений, только за лучшую в управлении физуху и идеально сдаваемые нормативы. Потому все бюрократические проволочки Усачев добровольно взял на себя, взамен возложив на Поперечного непосредственную оперативную работу и почётную обязанность быть его личным водителем во время и после службы. В принципе, Данилу в его двадцать семь откровенно интересовали только бухло и шлюхи, поэтому отсутствие карьерного роста, если и волновало рыжего, то лишь как очередной повод набухаться. Наверное, его профессиональный застой должен волновать Руслана — друг, как-никак, — но, во-первых, Усачев и сам до сих пор был в участке вне родного отдела на птичьих правах, а во-вторых, для того, чтобы вписаться за другого человека, пусть которого и называл этим громким словом, как минимум, надо слепо ему доверять. Однако в этой жизни Руслан доверял только Киру. А потом как отрезало: сильно привязываться к кому-либо оказалось чревато собственной психикой. Слишком углубившись в свои пессимистичные мысли, Усачев крупно вздрогнул, когда за спиной послышался неприкрытый саркастичный смех. Бэд придвинулся к его сиденью так близко, как только позволяла короткая цепь наручников, и обжёг горячим дыханием ухо. — Твой приятель, как выяснилось, крутой коп — арестовал даже тех, кого в помине не было на заводе. — Баженов издал едкий смешок и заговорил хриплым шёпотом, вызывая у Руслана невольные мурашки: — А вот ты, красавчик, какого хуя в полиции забыл — с такими-то губами?* * *
— Ещё раз для особо тупых: что ты делал в пяти километрах от ближайшего населённого пункта на территории заброшенного завода в одиннадцать часов вечера? Руслан начинал терять остатки самообладания — он бросил ручку, которой пытался вносить какие-то записи в свой блокнот, на практически пустой стол (лишь на углу лежала аккуратная стопка дел, до которых он обязательно в ближайшее время доберётся), и та с глухим звоном покатилась по полированной деревянной поверхности, упав по итогу на пол. Сидящий напротив Бэд, потирая передавленные наручниками запястья, на всё это лишь усмехнулся. — Гулял. На ночь это полезно — так же, как и трахаться. Ты, наверное, давно не трахался? Иначе не был бы таким злым и дёрганым. — А тебе, по всей видимости, трахаться не с кем, раз пришлось идти гулять к чёрту на рога? Никто не даёт, или уже не встал? Выдав ответную колкость, совсем непозволительную для благородного полицейского, которого из себя строил, Усачев сцепил зубы — он устал, и, вообще, его весь этот цирк изрядно задолбал — и, поднявшись со своего места, наклонился, чтобы найти под столом в полутьме уроненную ручку. Баженов уже в открытую рассмеялся над его жалко выглядящими со стороны потугами в контроль над собой. — Ну, задница у тебя рабочая — даже жаль, что простаивает зря. Подняв свою понтовую «Висконти» с тончайшим перьевым наконечником, Руслан буквально упал в кресло обратно, ощутив неприятно отдавшийся в копчике удар, но не позволил дрогнуть ни единому мускулу на лице — реагировать на эти мерзкие провокационные выпады ему ни в коем случае нельзя, что, впрочем, в полной мере уже не получалось. — Завидуешь? — огрызнулся Усачев и недовольно посмотрел на несколько исписанных строк. «Баженов Евгений Владимирович, родился в 1991 году в Стерлитамаке, место регистрации — посёлок Нахабино, Московская область, семейное положение — холост, образование — неоконченное высшее, род деятельности — временно не работает». Всё это, кроме факта, что Бэд на целых два года его младше, не оказалось для Руслана открытием, но фиксировать остальные ответы Баженова смысла не было уж тем более — «Ничего не видел», «Этого я не знаю», «Понятия не имею, о чём ты, котик». — А губы у тебя не менее рабочие, чем задница. Усилием заставив себя подумать о действительно важном, а не вступать в бесцельные перепалки с врубившим дурака Бэдом, Руслан перевёл взгляд на заранее подготовленную для будущего уголовного дела картонную папку с завязками — пока совершенно пустую. Опергруппа, выехавшая на место преступления, доложит о результатах осмотра в лучшем случае наутро (а реально — не раньше обеда), пистолет Баженова отдать на экспертизу посреди ночи банально некому, поскольку в штате управления числился всего лишь один криминалист, а по ночам Ильич не работает принципиально, пусть хоть Кремль взорвётся вместе со всей Красной площадью заодно. Значит, у Усачева нет на Бэда ровным счётом ничего. Ну, кроме того, конечно, что тот пытался его убить, а это ещё надо доказать. — И давно ты гуляешь поздним вечером один с ПМом за пазухой? — иронично усмехнулся Руслан, возвращаясь к допросу. — Не поверишь, начальник, в первый раз! — пародируя типичные интонации из конвейерных сериалов на НТВ, вскинулся Баженов. — Но тут ты мне ничего не пришьёшь — пушка не моя, я её там, на промке, и нашёл. Дай, думаю, посмотрю, чё за штуковина интересная, никогда раньше такой не видел! Любопытство, знаешь ли, взыграло. И вообще, я решил, что он игрушечный. Сейчас стволы для детей делают прям как настоящие, фиг отличишь! Спокойно вынести всю чушь, которую тот нёс с поистине актёрскими интонациями, Усачев уже не мог, и потому он, инстинктивно погладив ноющий синяк на скуле, как можно более резким тоном перебил Бэда: — И ты поэтому начал в меня стрелять? Чтобы убедиться, что пистолет настоящий? Руслан хлопнул по столу зажатой в ладони ручкой, накрывая её пальцами сверху, — внезапные громкие звуки отвлекали и не давали окончательно сойти с ума. Глаза от нервного недосыпа чудовищно слипались, а собственная голова напоминала ему барабан, по которому долбили изо всех сил по меньшей мере кувалдой. Да и в целом Усачев чувствовал себя не в своей тарелке — больше всего на свете он ненавидел, когда из него лепят наивного идиота. — Я зассал. Ты, конечно, красивый, но в темноте я, извини, этого не разобрал. Да и мало ли какой пидор нападёт в подворотне… Вот я и пальнул пару раз. На рефлексах. Но кто же знал, что это реальная пушка? Баженов сидел на неудобном стуле вальяжно, широко расставив ноги, и вообще выглядел так, будто это Руслан находится у него на допросе, а не наоборот. Усачеву чуть больше чем за год работы в московском участке — не самом «знаменитом», к слову, — приходилось иметь дело с преступниками различных иерархий и мастей, но ещё никто из подозреваемых не вёл себя так нагло и беспардонно. Или ему просто везло — Кир как в воду глядел. Слишком часто он его вспоминает. Ничего не ответив на абсурдную реплику Бэда, Руслан снова схватил ручку и, отвлекаясь на механическую работу, чтобы не сорваться, начал сверять опись вещей, выуженных в результате обыска из многочисленных карманов Баженова. Сигареты, зажигалка, разряженный в ноль телефон, фонарик на батарейках, пара сломанных спичек, не пойми откуда взявшийся осколок кирпича и пара запасных патронов — в целом, вполне типичный набор для человека, отправляющегося на криминальные разборки. Наблюдая за тем, как Усачев скрупулёзно перебирает его скудные пожитки, Бэд вдруг растерял всю насмешливость с лица и абсолютно спокойным, серьёзным тоном попросил закурить. Руслан, победно улыбаясь, помахал почти полной пачкой перед самым его носом и демонстративно водрузил все конфискованные предметы в герметичные полиэтиленовые пакеты. — Может, тебе ещё горячее джакузи устроить и ананасов в шампанском принести, Же-е-ня? — томно протянул Усачев и тут же грозно отрезал: — Совсем охренел? — Я парень без выебов — вся эта рафинированная хрень мне нафиг не сдалась. Можно просто отсосать. Баженов похабно засмеялся, взмахивая в воздухе скованными руками, — и от его смеха у Руслана внутри всё будто бы перевернулось. Усачев замер, смотря на невозможные тонкие пальцы, мелко подрагивающие от онемения и пережитого стресса, на застывшие в нечитаемом выражении глаза, в глубине которых на самом деле плескались тотальная усталость и отчаяние, и вдруг понял, что «угостить» парня (теперь, при хорошем освещении, Руслан убедился, что Бэд действительно выглядит примерно на тридцатник, а то и моложе) сигаретой — в общем, было бы не так уж и плохо. Он же всё-таки человек, а не какой-нибудь мерзавец, правда? Убеждая себя в этом и довольствуясь объяснением, что все испытываемые им эмоции умещаются в рамки банального сострадания, Усачев поспешно встал и подошёл к столу Поперечного. Руслан знал: в верхнем ящике тот всегда на всякий пожарный хранил запасную пачку «Винстона» (или даже «Парламента», если было у кого цепануть). В нижнем же обязательно найдётся заначка на лучшие или, напротив, худшие времена — бутылка «шотландского» вискаря (на внеплановые рейды на подпольный ликёро-водочный Данила стабильно отправлялся пару раз в квартал — или, если в следующем месяце выпадали праздники, то немного чаще). Усачев пообещал себе, что, как только дежурный уведёт Баженова в камеру предварительного заключения, он завершит этот отвратительный день «успокоительным» кофе, плеснув в кружку скотча на два пальца. Руслан пил редко, зная, как быстро пьянеет и что под градусом сразу начинает творить всякую дичь и теряет контроль над собой, да и вообще крепкие напитки он не любил, но сегодня немного отпустить себя можно и даже нужно. Заслужил. — На, будешь должен. — Усачев вильнул у самых пальцев Бэда чуть помятой сигаретой, ухмыльнувшись, когда тот машинально дёрнулся вперёд, и издевательски отвёл её в сторону, вне зоны досягаемости. — Но сначала ты расскажешь мне, зачем влез в конфликт с башкирами. Западло делиться с земляками? Или хотел обмануть их так же, как и питерских в прошлом году, прибрать к своим рукам и их каналы сбыта? Руслан польщённо улыбнулся широко распахнувшимся зелёным глазам и всё-таки швырнул шокированному Баженову сигарету и зажигалку, вовсе не беспокоясь о том, что они могут упасть на пол. Это уже забота Бэда: хочет посмолить — как-нибудь достанет. Не впервой ему быть изворотливой сукой. Довольный собой и произведённым эффектом — конечно, он и не ожидал, что Баженов тут же покается во всех своих смертных грехах, но тот наверняка и мысли не допускал, что правоохранители в курсе его грязных манипуляций по отжиманию чужих точек, — Усачев опёрся ягодицами о стол, пристально наблюдая за подозреваемым. Бэд на удивление ловко подтянул ногой упавшую зажигалку, а сигарету и вовсе умудрился поймать на лету, и теперь жадно и быстро вдыхал никотиновый яд, будто боясь, что желанное курево у него вот-вот отберут. По-честному, Руслан поначалу так и хотел сделать — но что-то ему помешало. Может, кровавые разводы на лице парня, вызывающие неясное чувство внутри, а может, желание растянуть удовольствие. Месть всё же холодное блюдо. — Поваляешься пару деньков на нарах — сам о внеочередном допросе умолять станешь. Тем более что… Усачев прикусил язык в последний момент: он чуть было не ляпнул беспроигрышный ментовской аргумент: «Твои дружки во всём уже сознались» и сейчас мысленно отругал себя за такую дурацкую оплошность. Неудивительно, что однажды его чуть не грохнули в двух шагах от собственной квартиры, — тут и сказочное везение не поможет, если ты недостаточно хорошо думаешь головой. — …что покушение на жизнь и здоровье сотрудника органов внутренних дел при исполнении тебе даром не пройдёт, Баженов, — вовремя нашёлся Руслан и тут же поспешил нажать на кнопку вызова дежурного. — Уведите задержанного. Бэд кинул истлевший до самого фильтра окурок Усачеву под ноги и без приглашения направился к выходу, где уже застыл выпрямившийся по стойке смирно сержант в ожидании дальнейших указаний старшего по званию. На самом пороге Баженов вдруг обернулся и не то с непонятной угрозой, не то с грандиозным обещанием прищурился: — Мы ещё пересечёмся в более презентабельном месте, товарищ майор. Если я засуну «Макарова» в твою шикарную задницу, тебе понравится, вот увидишь. — Ключевое слово — «если», — выплюнул в ответ Руслан и одобряюще кивнул дежурному, от души ударившему Бэда дубинкой за оскорбительные слова, чем изрядно того удивил: обычно Усачев подобные методы коллег осуждал. — Потом посмотрим, кто кому и что однажды засунет в задницу, — как только закрылась дверь кабинета, сквозь зубы пробормотал Руслан, снова тяжело опускаясь в кресло. Это был трудный день. Но он стоил подпорченного лица и приложенных усилий, однозначно.* * *
Виски понадобилось Усачеву быстрее, чем он изначально думал, — Руслан не успел и отправить на печать протокол проведённого задержания. Не пришлось даже включать замызганный электрический чайник и бодяжить невкусный молотый кофе — прибухнуть хотелось по-взрослому, чтобы хоть немного заглушить бушующую внутри ярость. Усачев ненавидел чувствовать себя бессильным, паниковал, когда от него ничего не зависело. Что было ещё хуже — его планы улетели в тартарары во второй раз за эту адскую ночь. Вызванный Баженовым в соответствии с его правами мужчина постучал в кабинет полковника — начальника управления — буквально через полчаса после завершения допроса, и Руслану тут же позвонило высшее руководство с настойчивым требованием немедленно освободить уважаемого человека из-под ареста. Хоть и под подписку о невыезде, но отпустить мразотного Бэда домой! Это взбесило Усачева так, что на миг ему даже показалось, что всё было зря. Зря он морозил пятую точку фиг знает сколько времени в подмосковных ебенях, запретив Поперечному включать печку в машине, чтобы не привлекать внимание работающим мотором, зря три ночи подряд спал с перерывами, представляя, как собственноручно упечёт Баженова в тюрьму. А ведь цель маячила так близко! Руслан отпил терпковато-горький напиток прямо с горла — плевать, что интеллигентным питерским хаслам это не к лицу, — и, услышав приглушённые голоса со стороны улицы, подошёл к решётчатому окну, утыкаясь лбом в прохладное стекло. Один из этих голосов явно принадлежал Бэду, но, что он орал, разобрать не получалось, как и рассмотреть выходящих мужчин. Ну надо же, как быстро шестёрки Баженова бросились вызволять своего вожака! Не далее как несколько часов назад оставили его одного подыхать на стрелке, зато сейчас примчались как миленькие! Чувствуя себя донельзя паршиво, Усачев отлепился от подоконника и поправил жалюзи: скоро начнёт светать. Хмурое серое небо уже очертилось пародийными солнечными бликами, а он ещё не то что не ложился, но и глаз сомкнуть не сможет ещё очень долго. Нет, так обосраться надо ещё уметь! А потом что? Опять долбиться головой о глухую стену?! Рациональное желание во что бы то ни стало довести начатое до конца появилось у Руслана после третьего глотка. Выдохнув от обжигающей внутренности жидкости, он поклялся самому себе, что обязательно найдёт причины, по которым Баженова удастся поймать на крючок. И на промку, сразу как наступит утро, съездит лично, не надеясь на опергруппу, нароет всё, что только можно, выест мозг Ильичу и ещё кому угодно, хоть самому чёрту, но добьётся своего! В конце концов, убедительные аргументы и перспектива повысить статистику раскрываемости помогут достучаться до продажного полковника, а в этой войне Усачев не один: какие бы отношения ни сложились у него с коллегами, ради торжества справедливости они встанут с ним бок о бок. Подтверждая столь обнадёживающие мысли, Руслан отсалютовал бутылкой курящему на крыльце дежурному, что сочувствующе смотрел на него и разводил руками, — мол, и такое бывает, парень, не в первый раз приходится выпускать преступников, если начальству занесли бабло. Спасибо ещё, что этого урода вообще с концами не отмазали. Устало улыбнувшись не по годам пофигистичному сержанту в благодарность за поддержку, Усачев боковым зрением заметил какое-то движение сбоку. По спине Руслана прошёл липкий холодок, когда глаза внезапно наткнулись на слишком хорошо знакомую серую тачку, выезжающую за ограждённую территорию полицейского участка. Этого просто не может быть. Кир?!