«Сферой своих желаний — лучше заведовать». Джулиана Вильсон
Звуки выстрелов в рваном ритме колотили по барабанным перепонкам, вынуждая даже давно привыкшего к пальбе Бэда скривиться от головокружительного какофоничного шума, — в это утро его вновь раздражало абсолютно всё. Солнце, слепящее глаза отнюдь не по-зимнему, отчего Женя, рефлекторно прищуриваясь, неожиданно для себя и сам не сразу попал в десятку, крики молодняка, радующегося, что каждому выдали настоящую пушку и теперь можно распрощаться с несолидными битой или кастетом, а больше всего — дурацкие мысли, которые отмахнуть от себя не получалось, как Баженов ни пытался. Подумать только, он вчера откровенно зассал! Впервые за последние годы всерьёз растерялся, позволил кому-то загнать себя в ситуацию почти полной прострации и яростного бессилия. Ведь мог бы запросто удержать Руслана, с силой схватить его и не только заставить продолжить начатое, но и нагнуть хоть бы и над столом, предварительно сметя с него всё лишнее, да присунуть так, чтобы тот ни сесть, ни встать не сумел! Воплотить свои ёбнутые фантазии, мешавшие нормально существовать в этой вселенной, и выбросить раз и навсегда из головы поселившиеся в ней бредни. Однако что-то конкретно мешало. И это что-то Жене категорически не нравилось. Конечно, он оправдывал себя тем, что враг, ещё и волей долбанутой судьбы оказавшийся копом, априори не должен быть с ним в одной постели, что такие мезальянсные связи в принципе никого до добра не доводили, но сейчас Баженов самому себе напоминал говногероя из хреновых, лишённых какой бы то ни было логики фильмов, которые так сильно презирал. Он хотел того, кого хотеть ни в коем случае нельзя, причём до чёртиков и почти постыдного желания подрочить, как в пубертатном возрасте, до стирания в крошку зубов и до мифических мозолей на руках. И теперь Бэд, от имени которого содрогались отмороженные ублюдки, как прыщавый подросток, ночью доводил себя до разрядки сам, озверело двигая смоченной слюной ладонью по собственному члену, матерился сквозь зубы и видел под закрытыми веками блядскую улыбку Вихлянцева. Думая об этом сумасбродстве, Женя и наедине с собой не смог ответить на вопрос, что именно в губастом недополицейском зацепило его больше всего. Может быть, смелость и дерзость, с какими Руслан смотрел ему в глаза, может, бесстрашие в столь опасном деле или очевидное умение, с которым тот принимал его в себя… Последнее почему-то невероятно злило. Баженов не желал признаваться в том, что его приводит в бешенство одно только представление Вихлянцева с и особенно под кем-то другим, — а судя по рассказам Кира, хороший, жёсткий, грубый секс был тайной слабостью Руслана, и ему никогда не составляло огромного труда соблазнить понравившегося мужчину и провести с ним ночь, а то и не одну. И, наверное, это пиздец как отвратительно по отношению к делу, которому Женя посвятил свою прошлую и нынешнюю жизнь, пиздец как мерзко по отношению к Кате, что грезила романтичной церемонией бракосочетания с ним под настоящей японской сакурой, но, кончая в собственный кулак прямо на продавленном топчане заброшенной ткацкой фабрики, служившей его группировке одновременно тренировочной базой и домом, и еле сдерживая позорный скулящий стон, Бэд дал себе твёрдое обещание обязательно исправить вчерашнюю ошибку и всё-таки в полной мере испробовать рот и задницу этого красивого ублюдка. А потом уничтожить и забыть ко всем хуям, и будь что будет. Жизнь и так слишком коротка, чтоб отказывать себе в неистовых желаниях, которые рано или поздно наверняка доведут его до ручки, если их вовремя не реализовать. — Ай, сука, как больно! Невольно вынырнув из своих пагубных мыслей, Баженов повернул голову по направлению, откуда донёсся вскрик, и не сдержался, чтобы тоже не выругаться вслух. Да уж, новеньких Агашков нашёл на славу, нечего сказать: мало того, что в мишень попали только трое из пяти, и то далеко не в самый центр, так ещё и один придурок умудрился споткнуться о торчавшую из-под земли корягу и теперь лежал прямо на траве, баюкая ушибленную ногу. — Если ты, блять, подобным образом будешь орать на деле, я даже пальцем не пошевелю, когда тебя продырявят так, что дерьмо во все стороны полетит, — подойдя к валяющемуся бревном парню, процедил Женя, но руку всё-таки подал, помогая ему подняться. А затем вдруг резко схватил за локоть одного из зевак, тупо смотрящего перед собой и не предпринимающего ровным счётом никаких действий, и больно заломил предплечье за его спину, нагибая и для пущей верности ударяя под коленями. — А если ты будешь печься только о собственной жопе и хуй поможешь товарищу в трудную минуту, я самолично выдерну из тебя кишки и намотаю их на кулак. Это будет больно, гарантирую. Сделайте что-нибудь с этим уёбищем, это же просто пиздец какой-то! Последние слова были адресованы уже молча наблюдавшим за процессом обучения «новобранцев» Киру и Ануару, что стояли неподалёку, не принимая активного участия в общей движухе, с каменными лицами. Они переглянулись, попеременно кивая друг другу и выражая согласие с Бэдом: да уж, с таким «резервом» соваться на резню с башкирами попросту смешно. Сделав коронный выстрел аккурат в яблочко и эффектно зафиналив эту кошмарную тренировку, Баженов развернулся спиной к самодельному полигону и быстрым шагом направился в сторону фабричного админздания. — Башкиры сорвали утреннюю поставку, — сухо сообщил Ануар, когда все трое уединились в небольшом помещении, облюбованном Бэдом. Здесь было умеренно мрачно и аскетично, с минимумом мебели и предметов обихода, но Жене всего хватало. — Джарахов рвёт и мечет — орёт в трубку, что товар до сих пор не получил, а у него горят все дедлайны, наш водила не выходит на связь, и… — Понятно, — бесцеремонно оборвал казаха Баженов, устроившись на широком диване. Градус настроения опустился с отметки «похуй, прорвёмся» до «полнейшая жопа». — Блять, ещё и менты на хвосте с Вихлянцевым во главе… Какие будут предложения? Это был один из тех немногих моментов, когда Женя испытывал чувство абсолютной беспомощности. В последние месяцы дела его действительно шли из рук вон херово — а началось всё как раз с того самого Вихлянцева, который с лёгкостью и с явно до мелочей отработанной стратегией переманивал его партнёров, с помощью третьих лиц аннулировал уже почти заключённые сделки, и Баженову параллельно с ведением войны против этого хитрого сучёныша пришлось искать новые каналы сбыта товара. Питерские после «смерти» Руслана сдались почти сразу, и какое-то время Женя дышал спокойно, пока ему не стало скучно и он развлечения ради не полез к преуспевающим конкурентам-землякам. А вот башкиры оказались с яйцами — и, по ходу, более стальными, чем были у ребят Баженова, часть которых уже стынет в холодильнике столичного РУВД. В том, что к срыву сегодняшней поставки причастны именно эти мрази, что на образцово-показательной перестрелке на промке, естественно, не остановились, Бэд не сомневался. Имей к случившемуся отношение полиция, факты вмешательства мудаков в погонах обязательно бы уже всплыли: в вопросах извечного противостояния с мусорами разрозненные преступные кланы едины, как ни в каких других, а при всём обилии врагов тех, кто мог вставить в колёса серьёзные палки, кот наплакал. Ануар, сидящий в кресле напротив и несколько минут задумчиво смотревший на затейливый шрам на правой руке, неожиданно вскочил с места и вплотную приблизился к столу, за которым устроился Кир. — Это всё по твоей вине, — с ровной интонацией, хоть и громко прошипел он. — Ты же слил своему дружку время и место сделки. Ты ведь по-прежнему работаешь на Вихлянцева, признайся уже, в конце концов. Вчера ты даже не обыскал его! А передо мной как за него вписывался: «не надо», «не трогай», «я отвезу его домой»! — А может, на самом деле это ты выболтал всё Руслану? Ты же так убедительно уверял нас, что он мёртв и что шансов выбраться из пожара у него не было. Причём, позволь напомнить, упустил ты его дважды. А оказалось, он жив и вполне себе здоров. Совпадение? В отличие от Тлегенова, который сейчас, несмотря на свой довольно спокойный для азиата темперамент, сочился ядом и едва унимал себя, чтобы яростно не схватить Кира, придушивая, Агашков был убийственно невозмутимым. Он говорил безэмоциональным, размеренным тоном, сидя неподвижно и скрестив руки на груди, а напоследок и вовсе рассмеялся, давая Ануару возможность самому закончить расхожую фразу. — Заткнулись оба! — не выдержал Баженов, вперив крепкий кулак в деревянный подлокотник. — Мы не в том, блять, сейчас положении, чтобы сраться ещё и друг с другом! Жду вас двоих здесь ровно через час с конкретными идеями, что мы будем делать дальше, а пока пошли отсюда нахер! Перепалки людей, которым он доверял как себе, Бэда изрядно утомили. Инициатором подобных стычек всегда выступал именно Ануар, что говорило о многом. Конечно, по большому счёту, Женя его понимал: они стартовали вместе, стояли бок о бок ещё под руководством другого лидера, карабкаясь вверх по криминальной лестнице от простых шестёрок, мальчиков на побегушках, до уважаемых в особых кругах элементов, жрали вдвоём всё попадающееся на пути говно, а потом Баженов вдруг заручился поддержкой того, кто изначально стоял по противоположную сторону, и полагался на него чуть ли не точно так же, по сути, уравнивая Тлегенова и Агашкова между собой. Но Кира с его мозгами, добросовестной исполнительностью, знаниями и обширными связями в нужных сферах — последним Бэд, привыкший решать все вопросы прямым, насильственным путём, точно похвастать не мог — просто нельзя было не ценить. И сила Баженова, сила его группировки, заключалась в первую очередь в крепкой сплочённости троих разнопланово действующих людей с уникальными талантами, а вечные разборки, кто виноват, могли бы в два счёта разрушить прочный фундамент, который и так значительно расшатался после чересчур жестокого и циничного нападения башкир. Дождавшись, пока за мужчинами закроется дверь, Женя позволил себе зажмуриться, утыкаясь лбом в переплетённые ладони, и попытался ещё раз разложить всё по полочкам в голове. Итак, перед ним маячит полная задница по всем фронтам. Войны с земляками действительно не избежать — если сейчас он даст слабину и прогнётся под их условие отстать от них и возместить ущерб и упущенную выгоду в троекратном размере, этого не только пацаны не поймут, но и он себя сразу же перестанет уважать. С деньгами был тоже конкретный напряг — за взятку генеральскому выблядышу из штаба с посредничеством нахального полковника пришлось отдать почти всю имеющуюся наличку, а трогать активы ни в коем случае нельзя, особенно с учётом того, что срыв крупной поставки привёл просто к катастрофическим убыткам. Вокруг такой пиздец, его либо грохнут, либо вот-вот посадят, если ещё повезёт, а он, блять, сидит и локти кусает из-за не состоявшегося вчера перепихона! Да ещё и со следаком, что завёл на него уголовное дело по совокупности особо тяжких. Заебись просто! И отморозиться бы, выкинуть бы из башки весь этот бред — вот только карман джинсов всё так же оттягивал нож Усачева, который Баженов, забывшись, время от времени крутил в пальцах от нервяка. Нет, задуманное, пусть это и сплошное безумие, надо довести до конца. Иначе он точно свихнётся.* * *
Родной кабинет встретил Усачева ожидаемым улюлюканьем Поперечного: в честь появления товарища майора тот даже отвлёкся от стрелялок на мониторе и бодро выскочил в центр помещения, приветствуя Руслана до абсурда несуразным книксеном, перешедшим в поклон с традиционным взмахом руки до пола. — Боже правый, какие люди пожаловали, а ведь часы ещё не пробили полдень! Впервые на памяти Данилы Усачев позволил себе опоздать на службу. Ещё больше Поперечного поразил внешний вид всегда прилизанного и до фанатизма чистоплотного Руслана: синяки под глазами, покоцанные, будто бы изгрызенные губы, небрежно надетая шапка… Когда Усачев в очередной раз прижал ко лбу прохладную бутылку минералки, причина такой доселе невиданной неаккуратности стала понятной и оттого ещё более невероятной. У зожника Руслана утреннее похмелье, серьёзно? — Ага, а с друзьями бухать западло, да? Ну и на кого же ты нас с Михой променял, алкаш-самоучка? К тому, что Усачев по жизни был одиночкой и даже гулять в редкие выходные предпочитал в компании только себя любимого, Данила уже привык. И тем сильнее стал его шок, когда Руслан, размотав шарф, предстал перед ним в слегка мятом кителе и форменной синей рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами — вместе с ещё не зажившей царапиной после попытки Бэда прикончить его таким образом на шее Усачева красовались налившиеся засосы. — Я требую объяснений, Мистер Секретность и гроза бандитов всея Москвы! Кто же растопил ледяное сердце нашей неприступной принцессы? Он или она? Ёбарь-террорист или страстная женщина-кошка? Скандалы, интриги, расследования! Смотрите далее после рекламы! Поперечный орал что-то ещё — так, что из соседнего кабинета вылез окунувшийся было с головой в беспросветную работу Кшиштовский, который тоже не смог от всего сердца не простебаться по поводу внешнего вида и заодно внутреннего состояния Руслана. — О-о-о, а кто это у нас такой борзый — задерживается и не предупреждает об этом начальство? Прощу, только если ты признаешься, с кем так самозабвенно трахался, мой милый друг! — Как обычно, с самим собой. Когда ты красивый, это даже в удовольствие — вам просто не понять, — на автомате огрызнулся Усачев, морщась и от прошивающей будто бы всё тело головной боли, и от странного беспорядка у себя на столе. Заключения судмедэксперта, точно. Сам же вчера просил. Руслан едва слышно простонал, снова закусывая многострадальную губу, и в очередной раз за это грёбаное утро отругал себя за то, что, зная, как ему потом будет хреново, всё равно пошёл на поводу у Бэда и его мещанских «правил». Хорошо хоть, ума хватило вовремя свалить, требовательно бросив Киру, чтобы отвёз его домой, — и тот почему-то без лишних слов, не спрашивая разрешения босса, на это согласился. Потом Усачев упал в свою мягкую, удобную кровать, еле-еле заставив себя перед этим доковылять до душа, и проспал аж до десяти утра, даже не услышав надрывных воплей будильника. А теперь ему, как никогда, нужна была свежая голова, чтобы как следует всё осмыслить и найти хоть что-то, хоть несчастный мизер, который можно по закону пришить Баженову, не боясь гнева трусливого полковника. — Короче, — видя неудачные попытки Руслана вникнуть в написанное, серьёзно начал Поперечный. — Пистолет, изъятый при личном досмотре у Бэда, в наших базах не числится, а из него убиты двое башкир. На стволе найдены одни неидентифицированные отпечатки, а ты, Усачев, теряешь хватку, раз забыл отснять их у своего ненаглядного — мы с Ильичом были неприятно удивлены, так и знай, когда не нашли Баженова в базе! Дальше… На куртке Бэда обнаружены следы ДНК — твоей и, по ходу, его. На подошвах ботинок — кровь одного из башкирских жмуров. По итогу — двенадцать трупов, и мы должны Ильичу, как земля колхозу, блять. Мужику по нашей милости ночевать в лаборатории пришлось. Он так просил и передать: без ящика приличного бухлишка чтоб мы к нему больше даже не заходили! Ощущая, как от упоминания алкоголя его вновь начинает мутить, Руслан сделал ещё один крупный глоток солёной минеральной воды и аккуратно отложил в сторону уже ненужные распечатки. Главное благодаря ёмким выжимкам Поперечного он всё равно теперь знает: работает против Бэда всё и вместе с тем ровным счётом ничего. Улики косвенные, и потому никаких железобетонных доказательств виновности Баженова у них как не было, так и нет. — Если ты уже чувствуешь себя героем, то рано расслабил булки, Данька. Ищи ещё. Носом рой землю, как обычно! В ответ на это Кшиштовский громко рассмеялся — в подобные моменты всегда светлый и позитивный Усачев превращался в самую настоящую сучку в предменструальном синдроме. Всего ему казалось мало, всё было не то, не с тем и не так. Но, по сути, сейчас Руслан прав: с таким успехом заработают они себе скорее новый висяк в годовую статистику и лишатся премии, чем получат долгожданные звёздочки на погоны. Не успел Миша даже что-то сказать, командуя свой начальнический «фас», как вдруг в дверь коротко постучали, и с зычным: «Разрешите войти!» порог кабинета переступил дежурный. — Товарищ майор, — обращаясь к Усачеву, невольно шаркнул ногой он, — к Вам посетитель. Не представился — говорит, по личному вопросу. Кшиштовский с Поперечным в унисон присвистнули, удивлённо смотря друг на друга: личное и Руслан при исполнении — вещи настолько несовместимые, что, по ходу, следующим шагом Усачева будет станцевать канкан прямо на рабочем столе, о чём тут же «подумал» вслух Миша. — Оу, я не зря ставил на ёбаря! — с привычным энтузиазмом подыграл ему Данила. — Ну реально: так расстараться с засосами мог только мужик! Руслан в ответ лишь устало закатил глаза: честное слово, вся эта клоунада, обычно разряжавшая обстановку, в последние дни конкретно выбивала его из колеи. — Пусть заходит, — кивнул Усачев и на всякий случай ещё дальше сдвинул бумаги, параллельно закрывая ими дорогие сердцу безделушки, так непохожие на убранство стола одного из лучших в управлении следаков. То, кого увидел перед собой Руслан в следующую секунду, ещё больше вышибло почву из-под его ног — у этой сволочи, видимо, талант загонять Усачева в полную ментальную пропасть. Причём с каждым разом всё глубже и глубже, качественнее и качественнее. — Ты кое-что у меня оставил, — с хищной улыбкой, напоминающей оскал, Баженов уверенно прошёл прямо к Руслану и, с нескрываемым наслаждением впитывая трепетный шок в его глазах, бросил слишком знакомую вещь прямо перед ним. — Больше не теряй, котик, эту красивую и дорогую штучку. Усачев невольно замер, прослеживая взглядом, как его любимый нож с гулким стуком отскочил от стола и, крутанувшись в воздухе, приземлился с чуть откинутым в сторону лезвием. Кшиштовский в это мгновение подорвался со своего места, немного растерянно хлопая себя по карманам в поисках табельного, которое, видимо, со вчерашнего вечера так и лежало в его сейфе, зато Поперечный, как всегда, среагировал мгновенно — держа в вытянутой руке пушку, он встал по другую сторону от Руслана, в любой момент готовый выстрелить, если понадобится. Сверкнув глазами и напоследок издевательски подмигнув замершему Усачеву, Бэд повернулся к Даниле и, опасно приблизившись к нему, шёпотом, но в нарочитое всеуслышанье проговорил: — Умница, рыжий! Следи за его задницей в оба — она мне слишком дорога. С этими словами Баженов вальяжным шагом направился прочь из кабинета. Только сейчас наконец придя в себя от неожиданной выходки человека, которого меньше всего был готов видеть в таком состоянии, да ещё и здесь, в полицейском участке, средь бела дня, Руслан резко поднялся и, недолго порывшись в верхнем ящике, быстро догнал Женю у двери. — Завтра в одиннадцать у тебя допрос, не забыл? Пытаясь вложить в голос как можно больше дерзости в сочетании с уверенной невозмутимостью, Усачев протянул Баженову заполненный аккуратным почерком бланк форматом А5, однако тот, кинув беглый взгляд на повестку, в ответ лишь усмехнулся. — Оставь себе, в память о нашей незабываемой встрече. Или тебе нужен автограф? Ну так давай в следующий раз, а то вчера своим непослушным поведением ты не заслужил такого широкого знака моего внимания. Бэд насмешливо обвёл указательным пальцем контуры звезды на погонах Руслана и мотнул головой, расхохотавшись, отчего у Усачева внутри всё сжалось от ужаса. Отличный момент, чтобы окончательно разбить всю его жизнь в пух и прах и привести разоблачительную угрозу в действие! А ты что думал, Рус, этот мерзавец не станет с тобой церемониться! Да ему даже руки марать не надо, чтобы размазать тебя по стенке! Но Баженов, по всей видимости, умел держать слово и явился в управление не за тем, чтобы срывать маски, — Поперечный даже дёрнуться в сторону Усачева с Бэдом не успел, как за последним уже закрылась дверь. — Ну и что, блять, этот гад от тебя хотел? Мало, сука, получил от меня тогда? — Русик, ты ничего не хочешь нам объяснить? Данила с Мишей задали свои вопросы одновременно, и, если бы не раздрай, который в очередной раз поселил в нём Баженов, Усачев бы тоже во всё горло расхохотался. Да уж, теперь, пожалуй, причина нестандартного поступка Бэда обрела для него смысл: ещё больше, чем от кого-то зависеть, Руслан не выносил, когда ему указывали на его место. А Женя просчитал Усачева в два шага, более чем прекрасно дав понять, насколько легко его уничтожить при желании, и продемонстрировал это во всей красе сразу же. — Провожу собственное расследование. И это секрет фирмы. — Руслан загадочно улыбнулся, пытаясь спрятать непроизвольно всплывшую в голосе дрожь, и тут же поспешил перевести тему: — Что у нас застопорилось из срочняка? Поперечный цокнул, показывая недовольство бесконечной скрытностью Усачева, и, лениво усевшись за свой стол, снова уткнулся в игрушку на компе. А вот Кшиштовский, уже было потерявший всякий интерес к произошедшему, наоборот, неожиданно оживился. — Ну вообще, мне сегодня на планёрке нормально прилетело за то, что мы занимаемся хернёй вместо того, чтобы ловить настоящих преступников. Ты, наверное, слышал, даже по телику в вечерних новостях показывали: в нашем районе орудует опасная банда. Разбой в местах массового скопления людей. Вчера эти уёбки обнесли ювелирный магазин лямов на десять зелени, прикинь! Короче, начальство негодует: говорит, мол, на несчастного добропорядочного гражданина Баженова набросились, как коршуны, а серьёзных отморозков из виду упустили. Полкан дал нам три дня на расследование и в сотый раз намекнул на расформирование, сука. В голосе Миши послышались нотки злости и разочарования, и Руслан досадливо поджал губы, морщась от новой порции боли в опять лопнувшей ранке. Да уж, в жизни Кшиштовского после развода начался вообще полный звездец — и если раньше его хоть немного спасала служба, которую он искренне любил и в которой топил свою склонность к депрессивности, то сейчас и она, кажется, достала его по самое не могу. — Дай мне, я посмотрю, — вздохнул Усачев, слизывая выступившую кровь кончиком языка. — Может, проснётся знаменитая чуйка. И, по ходу, она уже шевелилась внутри и жадно потирала руки: в голове у Руслана что-то сверху вопило, что здесь не всё так просто и в ближайшее время им троим придётся крайне туго. — Тебя и так велено подключать к этому делу, раз ты у нас, оказывается, такой инициативный и смелый, что по собственной воле влез в нехилую заварушку, — неожиданно рассмеялся Миша. — Кстати, через полчаса у нас выезд — так что давай, сделай что-нибудь со своим невъебенным лицом, чтоб оно стало ещё красивее, и по коням! Уже сев в служебную машину, Усачев на автомате проверил пушку, взводя курок. Поперечный, беспечно держащий руль одной рукой, опасливо покосился в его сторону, но Руслан в ответ только успокаивающе мотнул головой и спрятал пистолет во внутренний карман. По-хорошему, надо бы настроиться на работу, но чувство дежавю, атакующее его всё чаще и чаще, вернулось, и Усачев даже не смог сдержать слегка печальную, но искреннюю улыбку. Это странно — скорее, даже долбануто, — но именно это воспоминание за прошлый год было у Руслана самым любимым.— — // — —
Сколько ему пришлось проторчать в укрытии, буквально задерживая дыхание, когда в радиусе сотни метров слышались приглушённые голоса или топот ног, Вихлянцев не мог сказать и сам. Телефон он умудрился выронить, наверное, ещё когда пробирался сквозь колючие заросли кустов, или гаджет отобрал казах, когда обшаривал его карманы, — не суть. Важно, что просить помощи у Руслана нет технической возможности, потому сейчас, тесно прижимаясь спиной к древней, на глазах разваливающейся стене и ещё больше пригибаясь от каждого звука, Вихлянцев терпеливо выжидал момент, когда можно будет наконец выйти на шоссе, — и сгущающиеся над подмосковным посёлком сумерки стали ему в этом лучшей подмогой. Идти пешком к ближайшей автобусной остановке или на железнодорожную станцию на пригородную электричку явно не вариант — если ему по пути и удастся не попасться на глаза никому из отморозков Бэда, которые наверняка тщательно ищут его по всей округе, и как раз в первую очередь — вблизи транспортных узлов, в своих силах Руслан точно сомневался. Да ему даже пистолет в руке уже казался тяжёлым! Он точно не пройдёт ещё и пары километров, прежде чем окончательно сдохнет, даже несмотря на выносливость и бег каждое утро. Так что оставался один вариант, который Вихлянцев с самого начала и прокрутил в голове: ловить попутку и правдами и неправдами постараться уговорить водителя подкинуть его до города. Однако в столь позднее время дорога была практически пустой, а те редкие машины, что проезжали мимо этой глухой провинции, не то чтобы не останавливались, но ещё и возмущённо ему сигналили. Почти отчаявшись, Руслан и впрямь практически бросался под колёса, слишком импульсивно размахивал руками, привлекая к себе внимание, но прошло, наверное, не меньше часа, прежде чем удача наконец ему улыбнулась. В очередной раз оглянувшись, чтобы убедиться, что за ним нет погони, — эта дурацкая паранойя не отпускала Вихлянцева ни на минуту, — Руслан уверенно дёрнул на себя ручку двери у переднего пассажирского. Неброский чёрный «Ауди» с довольно симпатичной девушкой за рулём — подарок судьбы, не иначе, и незнакомку, кажется, совершенно не смутил грязнущий внешний вид голосующего парня, раз она целенаправленно тормознула аккурат возле него. Правда, разглядев пушку в руке новоявленного пассажира, девушка, что резво газанула с места секунду назад, сжала пальцы в кулак, и глаза её заметно расширились. — Что, испугалась? — не смог сдержать улыбки Вихлянцев. — Красота — страшная сила, но, пока ствол направлен не на тебя, бояться нечего, уж поверь. Устроившись на сиденье, Руслан ещё раз обернулся и инстинктивно клацнул затвором: чужой пистолет неприятно тянул руку и вообще был слишком неудобным — зато произвёл неизгладимое впечатление на его невольную спасительницу, которая от неожиданности аж вильнула влево, чуть не срезаясь на встречку. — А тебе, наверное, направлять на кого-то ствол не впервой, судя по твоему видону, — всё же вмиг собравшись, тоже улыбнулась та, кокетливо убирая с лица выбившуюся из пучка прядь. — Я, конечно, не буду спрашивать, в какую жопу ты вляпался, но, чтобы в нашей глуши умудриться найти какое-то дерьмо!.. Ты, парень, умеешь удивлять. — Мы снимали кино, — расслабленно ответил Вихлянцев первое, что пришло в голову, и вновь широко улыбнулся, подключая во взгляд всё своё обаяние. — Следующий эпизод снимаем в Москве — на Ленинградском вокзале. Поможешь с логистикой отечественному искусству? Руслан с каждой секундой всё явственнее ощущал, как отпускает внутри тугая пружина напряжения: по всей видимости, ему действительно удалось унести ноги из заварушки, в которую он угодил по дурости. Разумеется, Вихлянцев не мог не понимать, что в Питере за ним также развернётся настоящая охота, но дома он точно будет чувствовать себя в безопасности. Никто из чужих не знает, где он живёт, а значит, времени всё проанализировать и решить, что делать дальше, ему хватит. Что-нибудь придумает — в первый раз, что ли. Незнакомка с готовностью подхватила игру Вихлянцева в шпионов и, воспользовавшись секундной паузой на красном сигнале светофора, провела ладонью по царапине на его руке, многозначительно стреляя глазами. — Вредное у нас в России кино, — рассмеялся Руслан в ответ на незаданный вопрос, а затем невольно закусил губу, когда пальцы с острыми ногтями скользнули по предплечью выше, вызывая толпы приятных мурашек. Впрочем, ненавязчивый флирт очень быстро сошёл на нет, и, выезжая из очередного мелкого населённого пункта на широкую трассу, девушка как ни в чём не бывало вернула всё внимание дороге, хотя интерес в её глазах от пристального взгляда Вихлянцева, привыкшего замечать всё до последних мелочей, конечно же, не укрылся. И он жадно смотрел, пытаясь подметить и сейчас каждую деталь: то, как уверенно и невозмутимо она втапливает педаль газа, совсем не боясь скорости и не теряя контроль над машиной, которая плавно выполняла требуемое; то, как ловко выворачивает руль, постукивая по нему пальцами с дерзким красным маникюром в такт играющей в салоне музыке; то, как сдувает светлые пряди, спадающие от ветра на лицо, как прищуривается, аккуратно, но всё так же быстро вписываясь в крутой поворот. Руслан, обычно с крайней степенью недоверия и осуждения относившийся к женскому полу, поймал себя на мысли, что его зацепило. Передавило заржавевший рычаг внутри. Заискрило что-то. На первый взгляд, в этой крашеной блондинке с невызывающим, но бросающимся в глаза макияжем не было совершенно ничего выделяющегося: да, выразительные черты лица, густые длинные волосы, очаровательная улыбка… Но он игнорировал баб и поярче, будучи абсолютно уверенным в их недостаточном интеллектуальном развитии, а сейчас попался на крючок неизвестной красотки буквально с первой минуты. Ни за что ни про что. Совсем ничего о ней не зная. — Чем по жизни занимаешься? Естественно, кроме того, что подбираешь на дороге вполне себе симпатичных молодых людей. Вихлянцев снова рассмеялся — девушка же просто не смогла в ответ не улыбнуться, хоть и попыталась всячески это скрыть. — Иногда попадаются и не особо симпатичные. Знаешь ли, раз на раз не приходится, — ехидным тоном отбрила она самоуверенного Руслана, а потом, не выдержав, тоже рассмеялась. — А вообще, если ты актёр, то я — сестра милосердия. Помогаю страждущим, когда, конечно, меня об этом просят. А ты так отчаянно нарывался на то, чтоб угодить под колёса моей ласточки, что пришлось остановиться, так что ты, по ходу, счастливчик. Но за это ты научишь меня стрелять. Как тебе такой бартер? — Если ты знаешь какое-нибудь идеальное место для того, чтобы устроить безопасный тир вдали от чужих глаз, то почему бы и нет. — Вихлянцев довольно растянул губы, наклоняя вбок голову, и поправил воротник футболки, предвкушая интересное времяпрепровождение. Хреново, конечно, перед первой в жизни понравившейся представительницей противоположного пола выглядеть как чучело, но, видимо, её это действительно нисколько не парило. — Я Руслан, кстати, а ты? — Можешь звать меня Клэп, — подмигнула девушка, при первой же возможности сворачивая на грунтовую дорогу. — Все близкие так ко мне и обращаются. Вихлянцеву польстило, что его автоматически приписали к близким, — Руслан даже не придал значения тому обидному факту, что столь нехитрая уловка, которую он позже назовёт донельзя примитивной, для такой манипуляции и была придумана. Как это часто случается, сила очарования взяла верх над ним и его трезвым рассудком. Клэп припарковала машину у края типичной подмосковной лесополосы, и найти в меру толстое дерево, которое могло бы послужить отличной мишенью, Вихлянцеву труда не составило. Встав позади девушки и сжав её ладони своими, он не удержался, чтобы не провести губами по тонкой шее, и вновь широко и обольстительно улыбнулся. Аромат цветочных духов Клэп будоражил, пробуждал в душе нечто новое и неизведанное, так что Руслан даже умудрился забыть обо всех своих недавних бедах и отдался попутному течению. Моралфагом он точно не был: затащить в постель привлекательную девушку в первый же день знакомства, а заодно и сбросить нервный перегруз — что в этом такого? — Крепко держи обеими руками, — дразнящим полушёпотом посоветовал Вихлянцев, целуя теперь кончики её волос. — Ноги на ширине плеч, а локти чуть согни. Вот так… А сейчас вытяни вперёд. И прицеливайся. Смотри в мушку, не торопись. Заметив неуверенность Клэп, Руслан перехватил пистолет своей ладонью, второй утыкая лицо девушки себе в шею, чтобы не дёрнулась от страха во время пальбы, и нажал на спусковой крючок, инстинктивно зажмурившись. Однако пуля просвистела в миллиметрах мимо ствола обозначенного дуба, отчего Клэп вдруг громко и раскатисто расхохоталась, призывно проводя пальцами по искусанным губам Вихлянцева. — Учись и ты, сладкий, я показываю один раз! Резко развернувшись в обнимающих руках, она выхватила у Руслана пистолет и, чередой ритмичных выстрелов опустошив весь магазин, изрешетила дряхлую древесную кору, не без восторга наблюдая за тем, как трухлявые щепки отскакивают в разные стороны. Шокированный Вихлянцев только и смог, что мысленно послать всё к чёрту и, резко потянув Клэп на себя, жадно впиться в её губы, настойчиво придерживая за затылок и сжимая пальцами волосы. О своих проблемах он подумает потом. А пока не стоит отказывать себе в удовольствии — как бы странно это ни было для человека, час назад чудом избежавшего смерти.— — // — —
Рабочий день нещадно затянулся: Руслан возвращался домой уже около десяти часов вечера, сумев только устало кивнуть на прощание не менее заебавшемуся Даниле, что едва ли не засыпал за рулём, и удобнее перехватить «трофейные» папки, переданные Мишей. Не особо увлекательное ночное чтиво, поэтому ударная доза кофеина и заказанная пицца ему в помощь, но расследовать во что бы то ни стало это безнадёжное дело Усачеву показалось интересным вызовом. За спиной остался целый день допросов многочисленных свидетелей, большинство из которых слышали какой-то шум, но, по классике, никого не видели, выездов на места более ранних преступлений, поиск чего-то, что сможет объединить случившиеся грабежи и дать хоть малейшие подсказки, — да что там, эти отморозки даже на вездесущих камерах не засветились так, чтобы хотя бы через прорези в масках можно было разглядеть их лица! Столь непростые, запутанные задачи Руслану нравились, тем более что дело получило широкий общественный резонанс и высокое начальство отымеет Кшиштовского по полной во все доступные отверстия, если в ближайшее же время его отдел не преподнесёт на блюдечке убедительные версии и наработки. Так что внезапное появление Кира с дальнейшей перспективой снова ехать чёрт знает куда непонятно зачем в планы Усачева ну уж никак не входило. — Садись. Агашков приглашающе открыл переднюю дверь, с ног до головы окинув Руслана удивлённым взглядом: форменные синие брюки со стрелками и красными лампасами, тяжёлые берцы на ногах и стопка уголовных дел в руках — для человека, покупавшего шмотки в лучших бутиках и уделявшего своему внешнему виду немалую долю внимания, это и впрямь смотрелось эпично. С иронией приподняв брови, Усачев обошёл стороной машину, что стояла возле его подъезда, и поднялся на крыльцо сбоку, ловко перемахнув одним прыжком через невысокие перила. Кир в ответ лишь рассмеялся, всё-таки узнавая старого доброго и чутка сумасшедшего Вихлянцева, который до сих пор не убил в себе озорного ребёнка. — Что такое? Женечка по мне соскучился? — игриво протянул Руслан, а затем издевательски помахал папками прямо перед лицом Агашкова и уже серьёзным тоном отрезал: — А я нет, и сегодня у меня по расписанию мужчины полюбопытнее. Пока, увы, твой ненаглядный Бэд не сделал для меня ничего, чтобы опять приглашать на «свидание». Так обязательно слово в слово ему и передай. — Рус, ты нарываешься, — предупреждающе покачал головой Кир, отчего Усачев и вовсе в голос засмеялся. — Моё тебе дружеское предостережение. — А что ты сделаешь, друг? Потащишь меня к нему силой? Или закончишь то, что не удалось вашему грёбаному казаху, сразу, без лишних прелюдий? Давай только не здесь — прямо над нами висит камера, спалишься опять. Спокойной ночи! Домофон жалобно пиликнул, и Руслан скрылся в подъезде, лишь сейчас заметив бешеное сердцебиение в груди. Само собой, Агашкову с его физическими данными и при такой комплекции ничего не стоит придержать ногой дверь, а потом одним рывком потянуть Усачева на себя и волоком отпереть его к машине — тем более, Руслан понимал, что после безумных двух прошедших дней он далеко не в самой лучшей своей кондиции, — но Кир почему-то за ним не пошёл. Неужели его обвинительные слова попали в самую цель? Настолько, что Агашков даже решился ослушаться приказа Баженова? Спустя десяток секунд послышался рёв бедняги-мотора, которого нещадно эксплуатировали. Что же, шоу начинается. Счёт пока один-один.* * *
— Помощь нужна? Я после вчерашнего пиздецки зол и готов быть самым настоящим плохим полицейским, как в пиндосских фильмах! Постучав кулаком по отставленной ладони другой руки в угрожающем жесте, Поперечный заржал, прослеживая взглядом за щепетильными манипуляциями Руслана. Тот крутился около небольшого залапанного зеркала, то и дело поправляя чёлку и одёргивая воротник сегодня уже идеально отглаженного кителя, — Данила, в общем-то, его подобные залипания на самого себя давно воспринимал как должное, но сейчас не смог удержаться от саркастичного комментария. Как на свиданку собирается. — Всё не можешь простить Бэду, что он подпортил твою симпотную рожу? Всё равно уже поздно: у тебя не будет второго шанса произвести первое впечатление! — кривляющимся голосом изображая женщину, процитировал Поперечный и хохотнул ещё сильнее, с трудом подавляя рвущийся наружу ор. А после заставил себя посерьёзнеть, ловя в отражении убийственный взгляд серых глаз. — Кстати, Русик, ты забыл, в каком веке живёшь? Может, всё-таки возьмёшь сканер? Я, так и быть, даже сбегаю за ним в лабу к Ильичу, если ты, конечно, хорошо меня об этом попросишь. Сам знаешь, к нему с пустыми руками не ходят! На это предложение Усачев издал невольный смешок и упрямо мотнул головой: ну уж нет, так просто Баженов от него не отделается. Чернильная краска плохо смывается с пальцев, так что пусть, сволочь, как следует помучается вдвоём с бабой своей наивной. Хрен ему, а не сладкая жизнь! Тот факт, что Бэд добровольно явится в участок, да ещё и без опозданий, Руслана очень удивил. Он ожидал от Баженова всего: и саботажа, и издевательского визита через несколько часов с откровенно насмешливым: «Ну, я же пришёл, как ты и вызывал, третьего декабря, чего ещё тебе от меня надо?», или какой-нибудь другой гнилой выходки — но Женя (Усачев не заметил, с каких пор вообще стал мысленно называть его по имени) не захотел выпендриваться и просто выполнил требуемое по закону. И сейчас ждал следователя по своему делу в допросной — на этот раз разговаривать с ним у себя в кабинете Руслан не рискнул. Даже если бы удалось сплавить куда подальше Поперечного — нет, нельзя ни в коем случае. Всё может пойти не по плану в любую секунду. — Я забыл вчера сказать, что тебе чертовски идёт коповское шмотьё, — вместо приветствия сказал Баженов, напяливая на лицо однобокую ухмылку, когда Усачев вошёл в тесное помещение два на четыре, отличающееся от КПЗ разве что наличием большого решётчатого окна. — По крайней мере, так ты не вызываешь желания подарить тебе нормальные брюки. Хочешь честно? Я сюда и припёрся только ради того, чтобы полюбоваться на твою задницу в этих штанах. А в кителе ты кажешься шире в плечах, такой солидный мужчина! Сильнее расставив ноги и выпрямившись на жёстком железном стуле, как будто вообще ни разу не испытывает неудобства, Бэд жадно смотрел на Усачева и, видимо оставшись довольным увиденным, улыбнулся. Теперь уже нарочно как можно более мягко и любезно. — Давай-ка проговорим ещё раз: что ты делал тридцатого ноября с двадцати трёх ноль ноль до двадцати трёх сорока на промзоне за пределами Москвы? — заставляя себя никак не реагировать на — а собственно, на что — на флирт или на утончённое издевательство? — не поддающееся адекватному объяснению поведение Баженова, начал Руслан, развязывая папку и утыкая максимально безразличный взгляд в аккуратно подшитые в неё бумаги. — Память как у рыбки? — с той же улыбкой подстебнул Женя. — Я ведь тебе всё уже рассказал. Гулял я, да вот набрёл на разборки какой-то шайки — так испугался! Но я ничего не видел. Я вообще в кустах всё это время просидел — очко знаешь как взыграло! Обосрался пиздец, если начистоту. — На подошве твоей обуви найдена кровь убитого той ночью гражданина, уроженца Республики Башкортостан, — невозмутимо продолжил Усачев, попутно делая первые пометки в протоколе. Писанина здорово отвлекала от того, чтобы безбожно пялиться в ответ на Баженова — с вороньим гнездом на голове, но в довольно стильной, опрятной чёрной рубашке он выглядел нереально круто. При других обстоятельствах, не будь они врагами, Руслан бы точно не устоял. — Значит, как минимум, ты находился в том месте, где произошла перестрелка. Это тоже станешь отрицать? В расслабленной осанке и в самоуверенном взгляде Бэда ничего не изменилось — наверное, к такому раскладу он был абсолютно готов и заранее продумал ответы на все возможные вопросы. — Да, есть грешок: когда всё стихло, любопытство победило здравый смысл и я пошёл поглазеть, что здесь только что случилось. Но, как увидел, что там, блять, такой фарш, тут же свалил оттуда нахер! — И заодно чужой ствол прихватил, который так просто под ногами валялся, — наигранно понимающе кивнул Усачев, начиная теребить в пальцах ручку. Плохой знак: он уже выдаёт, что не так предельно спокоен, как старается показать. — Кстати, о нём: на рукоятке пистолета найдены отпечатки пальцев только одного образца. Определить, что они твои, очень просто — так, может, сознаешься сразу, и мы не будем тратить моё и твоё драгоценное время? Разумеется, данное предложение было сделано скорее только для протокола — в важных делах Руслан славился своей дотошностью и душным буквоедством. И он даже не смел рассчитывать, что Женя поведётся на этот глупый ментовской блеф, но Баженов вновь его удивил. В первую очередь своей борзостью, а ещё — находчивостью и бесстрашием. Как будто они по-светски обсуждали политику и погоду, где все произносимые фразочки заучены уже наизусть, подготовлены на любые случаи жизни, и нет надобности нагло, но всё же правдоподобно врать. — Конечно, на пестике будут мои отпечатки — я же его в руки брал, — тоном, словно объясняет очевидные вещи пятилетнему ребёнку, ответил Бэд и почти добродушно рассмеялся. А после наклонился вперёд, перегнувшись через массивный железный стол, приблизился к Усачеву, насколько мог, и заговорщическим шёпотом пояснил: — Но это совершенно ничего не значит. Обычно бандиты идут на дело в перчатках — я в кино видел. Само собой, та дичь, что в последнее время снимают криворукие режиссёришки за бюджетные бабки, не образец для подражания в реальной жизни, но, мне кажется, финт с перчатками — настоящий. А я вот их терпеть не могу, разве что обрезанные ношу иногда, но в тот вечер, если ты помнишь, я был без них, вот и наследил случайно. Так это что, уголовно наказуемо? А статья какая? С трудом дослушав выданный спич до конца, Руслан покачал головой, саркастично усмехнувшись: да уж, повезло Баженову, что он не стал звать сюда Поперечного. Иначе во второй раз у этого ублюдка был бы сломан нос — или что-то другое, Данила не любит повторяться — уже где-то на реплике о том, что он, мать твою, в фильме видел. Киноман хренов. Самому Усачеву, впрочем, этот тупой трёп абсолютно не мешал — заполняя бланк протокола красивым разборчивым почерком и не спеша раскатывая типографскую краску на стеклянной пластине специальным валиком для дактилоскопии, он всем своим видом излучал максимальное спокойствие и даже улыбался уголками губ. Ведь где-то же Бэд проколется — быть по-другому не может! — Чего тогда полицию не вызвал, если увидел, как ты выразился, «фарш»? — добавив в тон немного ехидной игривости, уточнил Руслан, поднимая на Баженова аналогичный взгляд — адресованный ребёнку, задающему вопросы из разряда «а почему трава зелёная». — Правоохранительным органам содействие надо оказывать, а укрывательство особо тяжких преступлений — статья триста шестнадцатая УК РФ, можно и до двух лет строгача получить. — Так у меня телефон разрядился, ты же сам видел, — досадливо пожал плечами Женя, изображая глубокое сожаление. — Честное слово, хотел вернуться домой и сразу же набрать ноль два! А тут ты… — А тут я, и ты начал в меня стрелять. Это уже статья триста семнадцатая — посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов. Здесь уже поинтереснее будет: от двенадцати до двадцати либо пожизненное, а в особых случаях даже смертная казнь предусмотрена. Как тебе, нравится? На секунду Усачеву померещилось, что ресницы Бэда слегка дрогнули, — правда, очень быстро это чудное наваждение ушло, хотя позу Баженов наконец-то сменил. Теперь одна его нога оказалась небрежно закинутой на другую, а на лице перестала сиять омерзительная улыбка. — Мне нравишься ты, Руслан Эдуардович Вихлянцев, — дерзко ответил Бэд, произнося фамилию, имя и отчество нарочито медленно. — Был неправ, признаю: внешне мент из тебя получился очень даже неплохой. Но про форму я тебе уже говорил, и про рабочую задницу тоже. Ассоциация с рыбкой оказалась не пустой — у себя на загривке Усачев сейчас чересчур явственно ощущал крючок на тонкой леске. Как Женя только умудряется одной хлёсткой фразой сразить его не слабее очереди из автомата? И зачем только сам он ведётся на эту чушь? Дежавю накрыло Руслана ещё раз: ручка опять выпала из его пальцев и со звоном покатилась по металлической столешнице, но, правда, на пол не упала — Баженов ловко схватил её указательным и метко подбросил обратно, посылая выразительную молнию-взгляд. — На прошлом допросе ты признался, что пальнул в меня, — достойно выдержав этот визуальный выстрел, напомнил Усачев. — Окей, ты не мог знать, что я полицейский, так что я переборщил с триста семнадцатой, но покушение на убийство по сто пятой я легко могу тебе вменить. Здесь срок поменьше, но тебе хватит, чтоб и твоя задница стала рабочей. От собственной фразы Руслан поморщился — никогда он ещё не опускался до таких подлых угроз с явными петушиными намёками, но Бэд его вывел. Или за его нервозными оправданиями крылось что-то ещё — но вот такие мысли Усачев вытравливал из себя настолько далеко и стремительно, чтобы даже тень их не мелькала. Он и без этого с титаническим трудом принял в себе, что позавчера не прогнулся, потому что его лишили выбора и заставили, а начал делать то, чего и хотел: целовал и ласкал Баженова он сам, по зову собственного сердца. Идти на поводу у своих желаний — это норма, а не отклонение, с которым следует бороться, но не когда этим страстным желанием является твой заядлый враг, которого ты должен ненавидеть, а не мечтать затащить в постель. — Погоди, красавчик. — Женя медленно встал и, подойдя к Руслану почти вплотную, мягко положил руки ему на плечи. Усачев было вскинулся, готовый резво сбросить с себя чужие ладони, но они надавливали и массировали напряжённые, каменные мышцы так аккуратно и, чёрт возьми, приятно, что он не захотел с этим спешить. — Как ты сможешь доказать, что я выстрелил первым? Ты начал херачить в меня, причём без предупреждения, а я очканул и стал палить в ответ. Необходимая оборона. Законом не запрещена. Я, положа руку на сердце, тоже ничего не докажу, так что твои слова против моих — всё просто. Борьба на равных. Баженов сильнее сжал пальцы на шее Руслана в опасной близости от сонной артерии, и тут Усачев уже не выдержал — одной рукой отпихнув Бэда в сторону, он резко поднялся на ноги и неожиданно для себя схватил его за воротник рубашки. — И кому поверят, придурок? Тебе, безработному сомнительному элементу, ни дня официально не проработавшему и живущему непонятно на какие шиши, или следователю по особо важным делам, имеющему несколько ведомственных наград и признанному лучшим в управлении в двух последних кварталах? — Руслан шипел Жене в самое ухо, нарочно обжигая дыханием: в эту секунду злость затмевала в нём всё. Затем Усачев вдруг почувствовал жёсткое натяжение пальцев на макушке и невольно склонил голову, оказываясь так близко к чужим губам. — Кому поверят — мне, ни разу не привлекавшемуся к уголовной ответственности, не мелькавшему в ваших ментовских базах даже по административке, или липовому копу, который, сука, на самом деле не кто иной, как точно такой же преступник, как и я? На мне, может, крови и в разы больше, но я никогда не был оборотнем в погонах, а таких и здесь, и на зоне ой как не любят. Подумай об этом. Если подумаешь хорошо — я, может быть, и забуду, что ты так хуёво себя вёл и отказался вчера приехать, когда я очень хотел тебя видеть. В это мгновение Руслан мог предугадать всё: и то, что его сейчас жадно, бесстыдно и требовательно поцелуют (благо камеры в допросной давно уже выполняли исключительно устрашающую функцию, а на самом деле ни хрена не работали), и даже то, что Баженов как следует размажет его затылок о сырую бетонную стену. Но чего Усачев не ожидал, так это того, что Женя попросту отпустит его и как ни в чём не бывало вернётся на своё место. Руслан даже поймал себя на глупой мысли, что он разочарован. Усачев тоже уселся на стул и принялся быстро писать, не отвлекаясь. В принципе, глобально нового внести в протокол не удалось — у него нет на Бэда ни-че-го. Вся так называемая доказуха, собранная Русланом, даже по совокупности косвенных рассыпалась в пух и прах — и Баженов был явно не из тех, кого можно брать на понт такими вот нехитрыми приёмчиками. Ну правда, ни дать ни взять — добропорядочный гражданин! Просто оказался не в то время не в том месте, чёрт возьми. — Ознакомься, поставь подпись и внизу укажи: «С моих слов записано верно», — через несколько минут произнёс Усачев. — И можешь быть свободен, в случае чего вызову повесткой. Раз в неделю приходишь ко мне отмечаться. Неявка в установленный срок приравнивается к нарушению процессуальных норм, и я смело аннулирую подписку о невыезде и объявляю тебя в розыск. Если будут основания полагать, что ты из Москвы и области свалил, то могу и сразу в федеральный. Всё понятно? Руслан внимательно следил за тем, как сосредоточенно бегают глаза Жени по строчкам протокола. Прочитав всё до конца, Баженов, впрочем, подписывать ничего не стал и с насмешливым видом сунул лист Усачеву обратно. — Неверно с моих слов записано, товарищ майор, — снова нахально улыбнулся Женя. — Я тебе, блять, столько комплиментов наговорил, сколько и в сопливых мелодрамах не услышишь, — где всё это здесь отражено, Русланчик? Опять фальсифицируешь документы? Добавь хотя бы, что у тебя самое хорошенькое лицо на свете, и я, так и быть, поставлю на этой бумажке свои закорючки. А если напишешь ещё и про сладкую задницу, то, может, и явлюсь по следующему вызову. В какой уже раз за последние дни прокляв этого ублюдка, Усачев тяжело выдохнул, но не сказал ни слова — нет, больше на уловки знатно охреневшего Бэда он не поманится. Миша прекрасно умеет подделывать подписи, пофиг — в эпоху тотального бюрократизма без этого нехитрого скилла никуда. Да и сам Руслан в своё время не просто так на дизайнера учился, сможет по красоте перерисовать. А скан-копия паспорта в деле Баженова имеется: запрос в миграционную службу Кшиштовский сделал сразу же на второй день после его ареста. — Руки, — всё так же стараясь держать голос ровным, потребовал Усачев. И только потом понял, что, желая слегка поиздеваться над Бэдом, в итоге жестоко поизмывался над самим собой. Пальцы Жени, тонкие, длинные, мать его, красивые — нет, Руслан никогда не был фетишистом, но сейчас, бросив к херам валик, начал измазывать их в краске сам, массируя и лаская каждый миллиметр фаланг и медленно переходя на ладони. Просто так, не в силах оторваться и прекратить это долбанутое, неправильное, но всё же удовольствие. Лишь услышав странный, приглушённый выдох, Усачев пришёл в себя и с силой придавил большой палец Баженова к пластине, проведя по ней сверху вниз, а затем повторил те же действия с каждым следующим. И в том, что наконец-то его губ коснутся наглые губы Бэда, на сей раз Руслан уже не сомневался. Как и в том, что на его щеке останется след от этой грёбаной чёрной краски. И сзади на шее тоже. Усачев не сумел бы сказать, чем могло закончиться это идиотское безумие, если бы в допросную вдруг не ворвался Поперечный, сметая всё на своём пути, — слишком пикантный момент он не застал только потому, что бронированная дверь была очень тяжёлой и пришлось остановиться, чтобы её толкнуть и сдвинуть с места. — Бросай нахер этого уёбка — там очередной ТЦ сейчас выносят! Выезжаем быстро!* * *
Вечер в участке выдался, как никогда, молчаливым — Кшиштовского вызвало на ковёр вышестоящее начальство за то, что вместе со своими подчинёнными он упустил опасную банду, Поперечный, весь на взводе, решил провести внезапную ревизию в своём заваленном всяким хламом столе, а Руслан, закончив с составлением отчётов, которые постоянно требовали сверху, сидел с закрытыми глазами, уткнувшись лицом в собственные ладони, и параллельно прогонял в сознании сумбурные события этого грёбаного дня. Ещё чуть-чуть — и они бы точно успели. Грабители только прыгнули в тачку, когда машина Данилы припарковалась около торгового центра, и дальше были погони, преследования, перестрелка за городом в лесу, но отморозкам всё же удалось в последний момент уйти — просто их «колёса» оказались мощнее потрёпанной жизнью полицейской бедолаги. Кажется, впервые Усачев видел Поперечного таким подавленным — как будто рыжий винил во всём лишь одного себя. Руслан сразу сказал Даниле, что, если бы не его внушительные навыки вождения, у них в принципе не могло быть никаких шансов на поимку преступников, но для Поперечного, видимо, это стало слабым утешением. Оперативник уголовного розыска не имеет права ошибаться — тем более, в случае отчётливо фигурировавшего в угрозах полковника сокращения первым кандидатом на вылет окажется, безусловно, он. — Ой, ну и хер с ним, пойду в ЧОП. Там мне будут платить дохуища, и я начну ходить в ебучих костюмах и галстуках-селёдках, отчего потекут все тёлки в округе! — вслух возразил своим пессимистичным мыслям Данила, на что Руслан неожиданно улыбнулся. — Мне тоже осталось недолго работать в этой богадельне, — устало кивнул он, но, заметив ошарашенный взгляд Поперечного, поспешно перевёл тему: — То есть, ты думаешь, что секрет успеха у девушек — в деловых костюмах? И даже не в форме, как принято считать? — Ну не в красных лосинах же! — рассмеялся Данила. — На примере Кшиштана мы выяснили, что и не в брутальной лысине. А вот костюмы никто из нас троих ещё не пробовал! Усачев порицающе покачал головой, но озвучить вертящуюся в мыслях ответную шутку не успел — дребезжащая трель стационарного телефона, как всегда, ничего хорошего не сулила. Дежурство после столь отвратительного дня в принципе попахивало самоубийством, однако с везением у Руслана, по всей видимости, с некоторых пор начались проблемы. — Стрельба в баре, у нас пять минут, — обречённым голосом сообщил он вскочившему на ноги Поперечному — тот, несмотря на откровенную заёбанность, уже накинул на себя куртку, удобнее перехватив под ней кобуру, готовый ко всему и даже изрядно оживившийся. На первый взгляд, этот вызов ничем не отличался от сотни точно таких же: здание, как и было велено, контролировалось охранниками заведения и посетителями-добровольцами, поэтому выйти из внутренних помещений никто не мог и уровень паники в зале зашкаливал. Пьяные бабы истошно истерили, мужики орали, высказывая азартные предположения о том, кто стрелял, ещё несколько пытались оказать первую помощь раненому официанту, бармен наливал трясущейся администраторше с разводами потёкшей туши на лице стопку водки без закуси — здесь всем стало уже не до пафоса. Вокруг тела убитого толпилась куча голосящего народа, что играло Усачеву, не особо хотевшему созерцать омерзительный вид крови и прочих анатомических деталей, только на руку, но этот бьющий по барабанным перепонкам галдёж действовал на нервы едва ли меньше. — Полиция! От трупа быстро отошли, всем остальным — оставаться на своих местах! — козыряя раскрытой ксивой, громогласно прокричал Данила. Руслан, радуясь воцарившейся мало-мальской тишине, прерываемой только взволнованными шепотками, смог наконец-то как следует осмотреться, намеренно игнорируя валяющееся в луже крови тело почти в самом центре зала. И при виде насмешливых зелёных глаз застыл, глубоко выдыхая. Ну ещё бы. Этот идиотский день просто не мог закончиться иначе. За столиком у окна, будто вокруг совсем ничего не происходит, с сигаретой во рту восседал Баженов. Усачев напрягся, пытаясь восстановить в памяти лица всех его шестёрок, которых ему удалось мельком увидеть, но ни один из присутствующих даже отдалённо не напоминал членов группировки Бэда. Это, с одной стороны, внушало оптимизм, но с другой — Руслан сердился. Самоуверенный ублюдок как будто нарочно постоянно вставал на его пути! — Что ты здесь устроил, придурок? — пользуясь тем, что в радиусе нескольких метров никого не было, процедил Усачев. Только Баженов мог спровоцировать мокруху, а потом, сидя с пофигистичным видом, лениво потягивать тёмное пиво и нагло курить. На столе, помимо кружки, из которой пил Женя, стояли уже две пустые и ещё чья-то тарелка — в том, что недавно здесь вели беседу двое, сомнений не возникало. К тому же убитый, по оперативным сводкам, оказался управляющим какого-то пусть мелкого, но всё же банка, что говорило обо всём более чем красноречиво — Руслан не мог не понимать, что Бэду нужны деньги. По ходу, несчастному условия будущей сделки не понравились. — Великий полицейский ни разу не слышал о презумпции невиновности? — фыркнул Баженов, так и не повернувшись. Правда, окурок всё же затушил. — Или, наверное, на дизайнерском такому не учат? — Ты не в том положении, чтобы ёрничать, Женя, — Усачев подошёл к Бэду вплотную и, иронично улыбнувшись, потянул за шнурок чёрной толстовки вверх, вынуждая его встать. — Лицом к стене и карманы наружу! Краем глаза Руслан успел заметить, что Поперечный и другие опера уже вовсю обыскивали и допрашивали остальных посетителей бара. До ушей Усачева донеслось, что стрелявшего никто не видел и не все слышали сами выстрелы: громко орала музыка, и даже если кто и скандалил в пятницу вечером после тяжёлой рабочей недели, когда хотелось только от всего сердца прибухнуть, никому ни до кого не было дела. — Может, для такого интимчика хотя бы уединимся? — усмехнулся Баженов, но всё же без пререканий отвернулся к стене и вытащил из джинсов телефон и несколько смятых купюр. — Вдруг без лишних глаз и ушей я расскажу тебе, что тут произошло. Успокаивающе кивнув вопросительно посмотревшему на него Даниле, Руслан, вкладывая как можно больше силы, дёрнул Бэда за рукав и потащил его за собой в служебное помещение — уйти от этого шума Усачеву стало бы только в кайф. Тем более, Баженов просто не мог не знать об убийстве, совершённом практически на его глазах (наверняка за любым кипишем Женя, в отличие от беспечных мирных граждан, пришедших в бар тупо отдохнуть, следил в оба), — грех не воспользоваться одновременно и такой удачей. В подсобке было почти темно, не считая проникающего через окно света уличного фонаря, но Руслан, по-честному, этому только обрадовался: держать себя в руках в последние дни удавалось всё хуже. Слишком много всего стряслось и слишком Бэд оказался не таким, каким всё это время Усачев себе его представлял. Слишком уж в его вкусе. — Теряешь контроль рядом со мной? Мне это льстит. Захлопнув дверь одной ногой, Баженов с силой толкнул Руслана, вжимая его в стену, и обжёг дыханием щёку. Внутри у Усачева вновь разгорелись пожары, ладони вмиг вспотели — однако Руслан не был бы собой, если бы не умел молчать о том, что его волнует. — О да, всё боюсь нечаянно тебя придушить, — осклабился Усачев и, ловко вырываясь из захвата, твёрдо спросил: — Говори немедленно: что здесь случилось? Отвечай, или наш разговор продолжится в участке. Документов с собой у тебя нет, а устанавливать личность я могу очень и очень долго. Дозволенные законом сорок восемь часов для тебя покажутся вечностью. — Здесь, если ты слепой, случилась пальба. Грохнули коммерса одного — туда ему, думаю, и дорога. И если ты возомнил себе, что это я, — Баженов многозначительно кивнул на дверь позади и изобразил пальцами выстрел, — то ты глубоко заблуждаешься. Я просто пью пиво и расслабляюсь. Имею, блять, на это право. Руслан в очередной раз поморщился от резкого запаха сигарет и вновь заставил себя собраться и насмешливо улыбнуться. — Глубоко я делаю кое-что другое, если ты помнишь. Итак, я жду объяснений. О том, что играет с огнём, Усачев не мог не догадываться — даже при ненадёжном свете фонаря он видел, как опасно полыхнули глаза Баженова, а спустя пару секунд ощутил на себе и Женины руки, торопливо расстёгивающие его пальто. — И где же ты, Руслан, научился так глубоко? Каждое слово Бэда отзывалось едким, желчным сарказмом, и в следующую секунду его длинные пальцы уже проворно тянули вниз молнию на ширинке форменных брюк Усачева — и в любой другой ситуации Руслан бы сопротивлялся, если бы захотел, но не когда в шею упирается дуло его же табельного оружия. — Тебя это не касается, — отрезал Усачев, наклоняя голову вбок и невольно облизывая вмиг пересохшие губы. — Что, хотел прессануть банкира, чтобы разжиться халявным баблом? А он, скряга, отказал тебе, да? От услышанного Баженов вдруг ослабил хватку и на секунду инстинктивно повернулся назад, когда Поперечный заорал из зала довольное: «Я нашёл ствол!». Руслан победно оскалился: ну вот, кажется, кое-кто и приплыл. — Тебя это не касается тоже, — небрежно бросил в ответ Бэд. Его замешательством Усачеву грех было не воспользоваться: одним уверенным движением отобрав собственный пистолет, Руслан направил дуло на Баженова и неожиданно потянулся руками к его ремню. — А жаль. Зато тебя касаюсь я. И ты ничего с этим не сможешь сделать, потому что и сам этого хочешь. Смесь удушливых запахов табака, пива и ещё чего-то специфично Бэдовского, что не поддавалось никакой идентификации (Усачев просто чувствовал, что это Баженов, и узнал бы его только благодаря этому особенному аромату), кружила голову. Уже на второй план отошли и вызов, и работа — Женя прекрасно умел играть на его нервах, и Руслану не хотелось оставаться в стороне. Поэтому он безо всякого зазрения совести приспустил джинсы Бэда вместе с бельём и, не размениваясь на лишние слова, сжал ладонью его напряжённый член, удовлетворённо отмечая силу собственного влияния на этого человека. С губ Баженова сорвался еле слышный рык, сменившийся хриплым выдохом, когда Усачев провёл пальцами выше и сильнее уткнул пистолет в его висок, вынуждая прилепиться спиной и затылком к стене. — В последний раз спрашиваю: что здесь произошло? И какое ты имеешь к этому отношение? Настойчивые вопросы и острое возбуждение, туманившее сознание, отнюдь не способствовали тому, чтобы Бэд вот так просто мог пресечь то, что творил с ним Руслан, но Баженов не спешил отвечать, лишь сильнее стискивая зубы и роняя ладони на его ягодицы, сжимая. Вывернувшись от угрожающего пистолета, спустя несколько секунд он впился в потрескавшиеся губы Усачева, намеренно прикусывая нижнюю. Жадный, сумбурный и лишающий рассудка поцелуй окончательно выбил из лёгких весь воздух, Руслан, наплевав на всё, откинул пушку на заваленный бытовой химией стол и запустил освободившуюся руку под грубую ткань толстовки. — Я же могу запросто сейчас тебя подставить, и ты ничего уже не докажешь, — с улыбкой покачал головой Усачев. — А я докажу. И сиди со своей презумпцией лет двадцать! Голос его дрожал от собственного стояка, будто давящего на мозги, и, с трудом сохраняя хоть какую-то адекватность, Руслан, доведя Баженова до разрядки, издевательски вытер пальцы прямо о его джинсы. Усачев успел только пару раз глубоко вдохнуть, прежде чем его снова с глухим стуком ударили спиной о стену, и теперь уже Бэд, сплюнув на ладонь, с остервенением дрочил ему, грубо, с силой сдавливая шею и мстительно прикусывая губы. — Ищи голую русалку, Вихлянцев, — просипел Баженов ему в ухо и быстро вышел из подсобки: при свете зала Руслан, спешно натягивая штаны и пряча раскрасневшееся лицо, представлял собой просто потрясающее зрелище. Он правда больше не мог себя контролировать.