«Так высоко, так далеко я — Ты дождись, когда Я упаду с небес, а волны Бросят на сушу меня. Сегодня мне приснилось море В закате летнего дня. Надеюсь, скоро увижу берег И снова встречу тебя». GreyFox — Невесомость
«Не лезь, — всю дорогу от крыльца дома до полюбившегося лежбища на чердаке мысленно уговаривал себя Руслан. — Не суйся куда не просят, если не хочешь потерять то, что такой непомерной ценой получил. Промолчи. Перетерпи и поддержи, если понадобится, но не скандаль и ничего не выясняй». — Не лезь, — уже вслух повторил Усачев свою мантру, стараясь дышать равномерно и успокоиться. — Помнишь, что Женя говорил? Ничего незаконного он делать не будет — а то, что за него это сделают другие, тебя тем более не касается. И чего он вообще ожидал? Баженов ведь и не обещал ему золотых гор, сказал, как отрезал, что так просто ничего не решится, а Руслан принял это как должное, согласившись не давить и отойти в тень. В конце концов, Усачев с самого начала знал, к чему идёт и на что подписывается. Прочь все романтизации и идеализации, за время службы в полиции он по горло сыт заверениями, что «это в последний раз, начальник» и «вы что, товарищ майор, я завязал!». Женя, конечно, совсем не похож на моральных уродов, для которых данное ими слово — пустой звук, однако держать ухо востро надо всё равно. И при этом не лезть. Но и хотя бы быть в курсе. Упав на застеленные мягким, пушистым пледом матрасы, Руслан набрал номер Кира. Тот, как всегда, ответил сразу — верный друг и защитник, готовый прыгнуть грудью на амбразуру в любой момент независимо от дня и ночи. — Да, Рус? Всё в порядке? Тревожный звоночек — Агашков вечно начинает разговор так, вроде Усачев вспоминает о лучшем друге, только если ему от него что-то нужно. Самое смешное, что сейчас так, собственно, и было, — а потому корить себя некогда и, главное, незачем. Успеет ещё поговорить с собственной совестью и дать себе очередные обещания. — Кир, давно хотел у тебя узнать: ху из некий Макс? — Руслан нарочно заставил свой голос звучать беззаботно и словно между делом — как дежурный вопрос о погоде. Среди парней, что ошивались в доме у Бэда, никаких Максов Усачев не видел — человек с этим именем лишь мелькал в перебрасываемых между ними фразах и периодически упоминался в репликах Жени или Агашкова. До этих пор не то чтобы Руслану было неинтересно, кого именно все они обсуждают, — просто что-то подсказывало, что ему не стоит вникать в эти закулисные игры. Чуйка. Однако сейчас она пожарными колоколами долбила Усачеву по ушам, что предупреждён — значит вооружён. На крайний случай, может, Даньку попросить держать руку на пульсе и, чуть что, ему сообщить? А для этого нужна хоть какая-то информация о местной, видимо, шишке, раз на этого вездесущего Макса все едва ли не молятся. — Или не в порядке? — обеспокоенно уточнил Агашков, явно не спешащий с ответом. Но, услышав в трубке напряжённое молчание, он сжалился над замершим в неудобной позе Русланом и принялся настороженно рассказывать: — Макс с Женей когда-то состояли в одной группировке, пока она не распалась из-за смерти её лидера. Потом, насколько я знаю, каждый из них возглавил свою ветку в сфере нелегального импорта, и долгое время они не пересекались, пока Бэд не решил выйти из игры и отдать Максу всё, что наработал за эти годы. Но это я тебе и так спалил уже, так что теперь твоя очередь рассказывать. Колись, в чём дело. Что тебя натолкнуло на то, чтобы начать вынюхивать про Макса сейчас? — Не знаю я, блин, — тяжело вздохнул Усачев, откидываясь затылком на подушку, и закрыл глаза, убеждая себя в том, что ему просто показалось. — Меня бесит неопределённость. От этого, наверно, я и загоняюсь не по делу. — Привык держать всё под контролем, вот и кипятишься, что остался за бортом, — мягко рассмеялся Кир. Попутно он разговаривал с сыном, ненавязчиво подсказывая тому, как правильнее закрепить деталь игрушечной машины, и Руслан, чувствуя неловкость от того, что отбирает у друга драгоценное время с семьёй, но всё же немного успокоив своё волнение, поблагодарил его за информацию и коротко попрощался. Агашков едва успел задержать Усачева на линии. — Постой, Рус! Если бы что-то было не так, я бы ни в коем случае не стал тебя обманывать. Мне важно спать по ночам спокойно чуть ли не больше, чем тебе. Руки у этого Макса, может, и не самые чистые, но, чтобы выйти из уголовщины, Жене надо передать дела и пристроить пацанов. На улицу он их не выбросит, ему совесть этого не позволит — и банальное чувство ответственности за тех, кто ему верен. Поэтому своих приятелей из полиции не надо ни о чём просить, ладно? Ты меня услышал, Вихлянцев? Не вмешивайся никуда хотя бы сейчас и сиди на жопе ровно. Можешь хотя бы раз просто сделать то, что я тебе говорю? Как же хорошо Кир его знает. Как облупленного. — Да, я тебя понял, договорились. Усачев кивнул и через силу улыбнулся, пытаясь окончательно прогнать поселившийся внутри груз беспокойства. Он и вправду загнался. Звучало всё как нельзя правдоподобно. Пазл сложился, детали идеально подошли друг другу, и, считая мысленно удары учащённо толкающегося в грудную клетку сердца, Руслан действительно угомонился. Не хватало ещё из-за этого поругаться с Женей — как бы позитивно между ними ни складывались отношения, их мир был ещё слишком шатким, чтобы выдержать испытания принципами. Тем более что Баженов за нос его не водит, втихушку в ванной, включая на всю краны, с телефоном не закрывается, не шкерится по углам и, в сущности, делает всё, чтобы выполнить обязательство. Да и Агашков спокойнейшим образом проводит дни с женой и сыном и вовсю готовится к наступающему празднику — не это ли главный показатель, что всё в пределах нормы? Готовился бы какой-то замес — что Женя, что Кир спокойно дома не сидели. К тому моменту, как Баженов поднялся к нему, Усачев уже почти успел расслабиться, лежа с закрытыми глазами. И, видимо, так далеко и глубоко уплыл в свои тягостные мысли, что даже не заметил, как матрас под ним слегка прогнулся и рядом, опираясь на здоровую руку, практически бесшумно прилёг Женя. — Ёлка охуенная получилась, — начал диалог он, отчего Руслан инстинктивно подскочил, совершенно не ожидая того, что в помещении он уже не один. Баженов в успокаивающем жесте положил ладонь ему на живот, но Усачев всё равно упрямо сел на постели, откидываясь спиной на обшитую тёплым деревом стену, и намеренно проигнорировал похвалу — а комплименты, как делать, так и получать взамен, Руслан очень любил. Загоревшаяся красным лампочка — сейчас он злится. Скорее всего, сильно, раз даже не отвечает на лёгкие поглаживания по боку, от которых обычно покрывался мурашками и приятной дрожью. — Ты сюда пришёл только это сказать? Ан нет, не расслабился. Едкие слова выпорхнули наружу раньше, чем Усачев смог облечь их в более тонкую ироничную форму. Потому, заметив, как опасно блеснули зелёные глаза, как сам Женя, чуть не рассчитав силы, тоже привстал и тут же ослабленно упал обратно на лопатки, он поставил блок на негативные эмоции и продолжил обеспокоенным, но уже сдержанным тоном: — Я случайно услышал твой разговор. — Замалчивание проблемы — первый шаг на пути к разладу. Помня это, Руслан решил выплеснуть всё, что скребётся дикой кошкой в душе, и честно посмотрел Баженову в глаза, вытянув руку вперёд, тем самым не позволяя ему себя перебить и сфонтанировать бессмысленными реакциями. — Ты, наверно, уже подумал, что я снова буду полоскать тебе мозги насчёт того, о чём мы с тобой миллион раз уже говорили, однако я не стану этого делать. Всего лишь попросить тебя хочу, Жень: если я могу чем-то помочь, хоть самую малость, ты скажи мне, пожалуйста. Не превращай меня в доморощенную фиалку. Я не изнеженная девка, и своим молчанием ты меня только оскорбишь. Из всех решений это показалось Усачеву наиболее мудрым — поддержать-то он готов всегда, надо лишь, чтобы сам Баженов мог в любой момент рассчитывать на его поддержку. К тому же Руслану после откровений Кира стало принципиально важно, чтобы Женя не отгораживал его от собственных проблем и даже во благо не выстраивал стен между ними. «Я тебе не Катя», — этими словами Усачев добил свой пламенный опус, наблюдая за резкими переменами на лице Баженова. И Руслан не сумел подавить в себе облегчённого выдоха, когда Женя вдруг легко улыбнулся и кивнул, мягко убирая наверх его выбившуюся прядь и притягивая поближе к себе. И тем более Усачев совершенно не ожидал, что его слова возымеют практически мгновенный эффект, заготовив их, в общем-то, на перспективу. — Мне очень нужна твоя помощь, Руслан, — не разрывая зрительного контакта, проговорил Баженов. — Ты значительно упростишь мне жизнь, если поедешь со мной к Джарахову и вернёшь ему ёбаные бабки. В таком случае у меня появится возможность разговаривать с ним на уровне того, у кого есть весомое преимущество, а не с позиции прогибающейся под более сильного жертвы. Не сказать, что Усачев забыл, о чём Женя когда-то условился с Эльдаром. Не сказать и того, что он хотел оставить чужие деньги себе, — рано или поздно Руслан непременно отдал бы долг, просто сейчас ему было совсем не до этого. Он сосредоточился на конкретной задаче поставить Баженова на ноги, самому отдохнуть и набраться сил после адского декабря, что стоил ему доброй половины нервных клеток, а всё остальное — потом, как второстепенное и допускающее некоторые отлагательства. К тому же Женя после взаимной «сделки» в клубе больше тему Джарахова не поднимал, из чего Усачев сделал сам собой напрашивающийся вывод, что договорённости с ним не к спеху: Руслан может, а не должен что-то возвращать. Потому скрыть удивления на лице не получилось, и он начал заикаться, как школьник, не выучивший заданный на дом параграф, не в силах даже внятно задать конкретизирующий вопрос. — Ты хочешь, чтобы… — Я хочу послать Эльдара нахуй, если коротко, — заметив растерянность Усачева, пояснил Баженов. — Чтобы он отстал и от меня, и от тебя. Взамен я попробую состыковать его с Максом. Проблема в том, что для Макса какая-то там техника — только руки марать, как он выражается, и грыжи в позвоночник зарабатывать. Он привык барыжить более крупной рыбой: алкашкой, фармацевтикой, сигами. Практически весь рынок нашего района им завален, а спрос на подобные товары, сам понимаешь, с каждым днём только растёт. Особенно из-за того, что цены пониже магазинных, а качество вполне сносное. Короче, Макс согласился взять мою долю только из уважения ко мне и благодаря, так сказать, нашим старым приятельским отношениям. Между тем, Эльдара не устроит, если я выйду из игры, Макс оставит себе лишь небольшой сегмент, а всё прочее зависнет в воздухе. Сам знаешь, Джарахов не любит искать себе новых партнёров, а потому будет удерживать меня до последнего и любой ценой. И, чтобы спрыгнуть, мне нужно привести ему как можно больше контраргументов. Главный из них — ты, Руслан. Человек, что отдаст Эльдару сумму, из-за которой он полтора года назад чуть не вылетел в трубу. В целом, замысел Бэда показался Усачеву более чем понятным — по сути, купить свою свободу. Пусть и сделать это в том числе его руками — Руслан был на это абсолютно согласен. Да и, честно говоря, он сам настоял, чтобы Баженов остепенился, и сам предложил свою помощь, а значит, идти на попятную с его стороны выглядело бы форменным предательством. Сейчас Усачев беззвучно лежал, не двигаясь, скорее потому, что Женя так просто ему всё рассказал. Впервые за всё время их отношений — не ограждал от своей жизни, не строил между ними каменных башен с окнами по типу «так, Руслан, это к тебе относится, а сюда даже не вздумай встревать», был предельно прямолинейным и открытым. Подобный поступок стал для Усачева важнее всех пылких признаний на свете, хотя Баженов ни разу не говорил ему о любви. Медленно осознавая происходящее, словно не веря, Руслан сидел неестественно ровно и всё ещё молчал. — Ты против? Женя приподнял голову, с замиранием сердца глядя на снова отстранившегося Усачева. Услышав сомнение в его голосе, Руслан в ответ широко улыбнулся, уже не в силах спрятать взявших его в плен счастливых эмоций, обнял Баженова, тесно укладываясь с ним рядом, и горячо прошептал: — Ты спрашиваешь, против ли я поехать в Питер? С ума сошёл, что ли? Разумеется, нет! Как только ты полностью выздоровеешь, мы обязательно вырвемся туда вместе и сделаем всё, что нам нужно. О более удачном раскладе, чем тот, что готовил для него Женя, Руслан и мечтать не мог. Он и правда везунчик.* * *
Предыдущий Новый год майор Усачев, лишь недавно прошедший вступительное испытание в управлении, встречал на дежурстве, пригубив чуть-чуть вискаря вместе с сержантом у проходной и полночи разбираясь с мелкими бытовыми преступлениями или установлением личности нажравшихся в сопли бедолаг. С тех пор очень многое изменилось, теперь его незавидная участь постигла Данилу, который стебался над ним как хотел, а сам Руслан Вихлянцев под бой курантов целовал человека, долгую и мучительную смерть которого загадал ровно триста шестьдесят пять дней назад. Это ещё раз подтверждало, что во всю наивную волшебную фигню верить нельзя, но Руслан свято верил в себя, а значит, в то, что в жизни имеют место исключительно его заветные желания, к которым он изо всех сил стремится. И таким желанием во всех смыслах этого слова стал Женя. Женя, который за столь короткое время так легко переломил мнение насчёт себя, который что ненавидел, что любил с одинаковой мощью самоотдачи. Женя, который, несмотря на непрекращающиеся боли, не жалел себя ради заботы о нём, ради того, чтобы выбивать из него, обычно сдержанного и максимально собранного, глухие стоны, а затем долго сжимать в своих объятиях, из раза в раз повторяя, как сильно он ему нужен, насколько красивая у него улыбка и что он и впрямь никогда и никуда его не отпустит. И чем крепче возрастала у Усачева уверенность в том, что он искренне любим, тем прочнее становилось совсем недавно ещё робкое, эфемерное стремление одним внезапным ударом разрешить все проблемы Баженова. По-хорошему, конечно, следовало ещё детально обсудить свои наброски с Киром, инициатором этого проекта, тщательно продумать доводы, наиболее эффективные для Эльдара, и лишь после открываться Жене. Однако всё, как всегда, решил его величество случай, когда в начале января Руслан, устроившийся на диване в гостиной с ноутбуком на коленях, скрестив ноги по-турецки, и увлёкшийся подбором подходящего, читабельного градиента, не услышал, как Баженов подошёл к нему сзади. — Ты решил вернуться к дизайну? — вопросительно кивнул он, на ходу дожёвывая зефир, и вложил остатки в рот Усачеву, понимая, что тот давно уже не вставал с места, полностью отдавшись каким-то своим делам. Сладкое Руслан обычно не ел, да и в принципе часто сажал себя на различные диеты, но из рук Жени готов был сожрать и червей с пауками, если бы понадобилось. — Графики, презентации… Напоминает курсовой проект на маркетинге, из-за которого когда-то у меня и возникло желание бросить нахуй универ! Усачев рассмеялся, прекрасно зная, что Баженов лукавит. Он сам рассказывал, что учиться любил и, что важно, умел, — вот только рисковая, небезопасная реальность члена преступной группировки, пусть тогда ещё только начинающего, мало соприкасается с жизнью старательного, талантливого студента. Потому из вуза Жене пришлось уйти в середине третьего курса — иначе всё равно к херам бы отчислили за систематические прогулы. Не бежать же на лекции, когда местное РУВД вовсю ищет казаха и темноволосого парня с довольно запоминающейся внешностью, по дурости засветившихся на камере при вооружённом налёте на круглосуточный алкогольный магазин. Благодаря тому, что они с Ануаром тогда несколько месяцев безвылазно пересиживали где придётся в ожидании, пока утихнет шумиха, уголовное дело не возбудили, но возвращаться на учёбу смысла уже не было. Не в последний раз же. — Почему это только к дизайну? — хитро улыбнулся Руслан и подвинулся, чтобы показать Баженову свои наработки. — Я, вообще-то, эксперт в области всего! — Оба синхронно рассмеялись, а затем, дождавшись, пока Женя удобно усядется рядом с ним, Усачев повернул ноутбук и прокрутил в самое начало файла. — Смотри, здесь у меня и дорожная карта имеется, и приблизительная смета, и кое-какие иллюстрации для наглядности. На лице Руслана читалось хвастливое: «Это всё я сам!» — правда, Баженов, видимо, прочитав его на раз, подыгрывать не спешил. Усачеву-то, в конце концов, нужна не столько лесть, сколько его непредвзятая оценка, авторитетное мнение со стороны. Хорошо бы, конечно, если бы это мнение оказалось положительным, но в первую очередь важна как раз честность. Однако Женя, внимательно пробегая глазами по слайдам и схемам на экране, всё сильнее сдвигал брови и непонятно гримасничал — и лишь в конце позволил себе подбадривающую улыбку, возвращая Руслану ноутбук, который в порыве изучений проекта забрал к себе на колени. — Не нравится бизнес-план? — слегка обиженно спросил Усачев и захлопнул крышку, кажется даже забыв сохранить последние изменения. Да и пофиг, собственно, если Баженову это не интересно. — Нет, на самом деле ты подготовил очень хороший бизнес-план. — Женя тут же привлёк Руслана к себе, чтобы не дул губы и не супился, как он может, уходя в подчёркнуто вежливый игнор, если его способности недооценивают, и постарался как можно более мягко объяснить свою бесстрастную реакцию. — Чересчур хороший, понимаешь? Для нас с тобой он недосягаем. Ты всерьёз считаешь, что чувак, проходивший подозреваемым по нескольким эпизодам, и бывший мент, уволившийся из полиции сразу же после отстранения по причине утраты доверия, смогут выиграть тендер на поставку техники на госпредприятия? Ты ёбнулся, блин? Усачев вздохнул, убирая ноутбук на стол, и теснее прижался к Баженову. В отличие от Жени, который за последние две недели рассказал ему о себе едва ли не всё, начиная с полуголодного детства в Башкирии во времена лихих девяностых, Усачев выдавал факты своей биографии лаконично и вскользь. Но сейчас ему захотелось поделиться одной историей и заодно посмеяться, как похоже они оба порой мыслят. Точно так же когда-то Руслан отнёсся к предложению Кира, о чём, наверно, в глубине души даже пожалел (хоть и никогда никому в этом не признается). Да и вообще — в какой заднице был бы сейчас Усачев, если бы сдавался на самом старте, настраивая себя, что у него ничего не получится? Так бы и насиживал геморрой с девяти до шести в середняковой фирме, убивая глаза о рекламные ролики и безвкусные логотипы? Ну уж нет. Не рискует тот, кто ничего не делает, и пусть он чокнется хоть трижды в глазах непонимающей и завидующей толпы. — То же самое мне говорили знакомые, когда узнали, что я, окончив одиннадцатый класс с одной только четвёркой по математике, имея за плечами факультатив по праву, поступаю вдруг не на юридический, а на дизайнерский. Я думал, творческая профессия придётся мне по душе. А она оказалась как-то не очень.— — // — —
В творчество как таковое начинающему медиадизайнеру Руслану Вихлянцеву окунуться не удалось. Первый и второй курсы университета культуры и искусств прошли под эгидой занудных теоретиков и торжественных заверений, что вскоре полёт фантазии и божья искра в глазах затмят все мучения задолбавшихся над конспектами студентов — и начнётся эпохальное время для уникальных экспериментов. Конкретно для Руслана обещанный час творца ознаменовался громким конфликтом с преподавателем по основному проекту: в то время как его одногруппники по-прежнему из-за невнимательности, небрежности или перманентного пофигизма игнорировали висячие строки в макетах и впихивали мозговзрывающие яркие цвета на фон и витиеватые шрифты в текстовку, нарушая закон «дважды два — четыре» в дизайне, Вихлянцеву грозила пересдача из-за принципиального субъективного отказа выбирать фиолетовый в пользу более благородного синего. «Нет, дружочек, ставь-ка ты дымчатую орхидею, я сто лет в этой профессии, я киборг-верстальщик и все эти ваши адобы в зачатках видел, потому слушайся, не выпендривайся и делай, что тебе умные люди говорят». Чего-чего, а слушаться кого-либо Руслан так и не научился, особенно когда железно чувствовал свою правоту и идиотизм выдвигаемого ему требования. Тем более что «адобы» он освоил ещё, наверное, классе в девятом и благополучно забыл, с интересом берясь за редакторы посерьёзнее. И ладно бы это заплесневелое самодурство закончилось в стенах вуза вместе с выдачей долгожданного диплома — Вихлянцеву хватило поработать в офисе три месяца, клепая однотипные «продающиеся» медиапроекты без капли яркой авторской индивидуальности втридорога, чтобы понять раз и навсегда: этот маразм — не его. Потому увольнялся он из «креативной студии» со счастливой улыбкой, высказав в фирменной манере всё, что думал, по поводу стиля её работы в угоду богатеньким клиентам и далёким от эстетики хайпожорам, готовым отдать любые деньги за говно, лишь бы выпустить свой продукт первым. И, естественно, без дела пронырливый Руслан долго не сидел. Тестировать технику, поставляемую из подозрительных источников, — работа тоже, само собой, нетворческая и вдобавок очень мутная, но она неожиданно стала приносить Вихлянцеву неплохой по его меркам доход. Позже Дегтярёв, один из немногих бывших клиентов, кто всерьёз заинтересовался способностями Руслана и пригрел его под своим крылом, узнав об увольнении, начал привлекать Вихлянцева к более ответственной работе — посылал вместо себя на переговоры с потенциальными покупателями и посредниками-сбытчиками, поручал подготовку «белых» и реальных документов, а затем начал доверять и основное — организацию и сопровождение грузов. Во время очередной «командировки» в столицу Руслан и познакомился с Киром. Агашков, даром что младше его, имел колоссальное чутьё, на чём можно быстро и относительно легко поднять бабло. Он чуть ли не с ноги открывал двери в московскую мэрию, обзаводился полезными связями и знакомствами проще простого, всегда зная, что кому можно предложить и «перерекомендовать», везде был своим в доску парнем, и Вихлянцев без проблем нашёл с Киром общий язык, найдя в нём родственную душу. Они вместе ездили в разные страны и города сначала по фану, а потом, когда Руслан вдруг понял, что вполне сможет заниматься поставками сам, безо всяких Дегтярёвых и прочих нахлебников, которые навешивали на него всё больше, а платили так же, как и год назад, то и «по работе». Сотрудничество с Агашковым не вызывало сомнений и подозрений — ему Вихлянцев запросто доверился, как никогда и никому в этой жизни. Закупки, провоз через «дыры» в таможенной системе, доставка в Питер из стран Прибалтики, тихая продажа проверенным людям — да, заработать удавалось далеко не состояние, бывало, что выходили и в минус, если попадались, но в общем всё шло как по маслу. Главное, чётко знать пределы дозволенного, не зариться на чужое и, чуть что, знать, куда свалить, если запахнет жареным. Ну и, само собой, в опасные аферы не вступать, в серьёзный криминал не лезть и семь раз отмерить, прежде чем отрезать. — Есть одна тема, — как-то, уже будучи женатым человеком в ожидании первенца, а потому стараясь поменьше связываться с вонючей преступной грязью, предложил Кир. — Можно хорошо «отмыться» на обеспечении техникой государственных органов и ведомств. Зачем нам впаривать контрабанду и рисковать своей жопой на границе, если мы можем закупать товар на легальной основе? Каналы сбыта надёжные и, что важно, постоянные, цифры в бухгалтерских документах за откаты нужным людям можно проставлять практически любые, а с нас спросят в последнюю очередь, даже если прокуратура нароет превышения и нарушения законов. Вся ответственность на заказчике. Картина, описанная Агашковым, вырисовывалась заманчивая — но как раз заманчивость Руслана и отпугнула. Если бы в этой схеме можно было импортировать товар по дешёвке, без грабительских налогов и таможенных сборов — это одно. А платить бешеные деньги за ввоз, потом ещё — заинтересованным лицам и в итоге в чистой прибыли получать намного меньше, чем есть сейчас, при этом понимая, что наёбываешь государство, помогая набить карманы находящимся при власти ублюдкам, — нет уж, извольте, как-нибудь обойдутся. — Ты чокнулся, Кир, — отрицательно покачал головой Вихлянцев, припечатывая отказ обаятельной улыбкой. — Есть у меня идея получше. Я вышел на офигительного потенциального партнёра — он готов брать всё, что мы сможем провозить, даже самые крупные партии, одним махом. Он, кстати, держит полулегальные интернет-магазины и в Питере, и в Москве, и в других больших городах, то есть за сбыт можно вообще не переживать. Десять процентов прибыли наши. Заманчивость этой идеи Руслана почему-то уже не смутила — Агашков, правда, зная его бараний характер, упорно не настаивал и уступил без споров и пререканий. Хочет так — значит сделают. Более того, Эльдар в самом деле оказался настоящей находкой — выкупал всё, что они ему предлагали, с хорошей предоплатой, в общем-то, работая с ними на доверии, а ещё много шутил и в целом был максимально дружелюбным и позитивным парнем. Что стояло за его дружелюбностью и поистине врождённым кавказским гостеприимством, Вихлянцев с Киром узнали гораздо позже. Руслан нехило прифигел, не сразу сообразив, как ему вообще реагировать, когда Джарахов, пригласивший обоих в пафосный ресторан в Адмиралтейском, отложил в сторону приборы в середине трапезы и уже без привычной мальчишеской улыбки вдруг произнёс: — У нас образовались кое-какие проблемы. Московские конкуренты совсем оборзели: суют клешни не на свою территорию, мои точки за моей же спиной своим дерьмом снабжают, уводят верных мне перекупщиков на якобы более выгодных условиях… Короче, пацаны, если всё и дальше так пойдёт, мы с вами прогорим нахрен. Мы же все вместе этого не хотим, правда? Естественно, Вихлянцев этого не хотел. После того как ты позволял себе летать по всему земному шару, давно позабыв, что такое экономкласс, останавливаться в лучших отелях и даже отправиться в качестве люксового туриста на Северный полюс, тебе больше отнюдь не улыбается перспектива откатываться к уровню среднестатистического петербуржца, живущего чуть лучше, чем рабочий на заводе, и раз в год со скрипом кошелька выбираться в условный Геленджик. Потому, заручившись подсказками и наводками Эльдара, Руслан безжалостно обламывал сделки неизвестного соперника, переманивал его партнёров себе или, если те шли в отказную, всеми силами старался отвадить их от некоего Бэда. Что это ещё за провинциальная выскочка с откровенно отвратительным и банальным прозвищем и нахрена он вообще сунулся в Питер, где зоны влияния поделены на годы вперёд? Вихлянцев злился день ото дня всё больше и больше, Джарахов капал на мозги с каждым разом только сильнее, подталкивая к более решительным действиям, и грешным делом Руслан уже подумывал, что зря, наверное, он не согласился в своё время на куда более безопасное предложение Кира. Но поздно беречь вино, когда бочка пуста. Теперь — только довести дело до конца и удержаться.— — // — —
— Эльдар сказал, что тебя запросто можно будет взять хитростью, — Усачев закончил свой сумбурный рассказ и повернул голову, внимательно наблюдая за реакцией Баженова. — Сейчас-то я понимаю, что у него сложилось о тебе сугубо ошибочное впечатление, никакой ты не безмозглый браток, но давай признаем: мне ведь почти удалось обвести тебя вокруг пальца. Если бы не твой смекалистый Ануар и его чутьё… — «Почти» не считается, Вихлянцев, — в тон ему ответил Женя и, задумчиво зарывшись пальцами в мягкие волосы Руслана, озвучил то, чего до этого дня старался избегать в их разговорах. — Эльдар подначивал тебя на войну со мной, а сам втихаря выжидал, что получится из нашей борьбы, в любой момент готовый встать на сторону победителя. И, как только понял, что тебе с нами не тягаться, переобулся и заключил сделку со мной — чтобы я вернул его деньги, с которыми ты случайно свалил. Что было дальше, ты знаешь. Ему срочно понадобилась твоя голова. Точнее, сначала деньги, а потом голова — только пошёл он в жопу, этот хитровыебанный мудила. Цели возвращать ему что-то у нас с парнями не стояло. Но Джарахов долгое время не мог поверить, что бабки не у меня. От услышанного Усачев почувствовал себя неуютно — поджав губы и нахмурившись, он усилием сбросил фантомное оцепенение, запрещая себе думать в ключе «если бы да кабы». Надо было не слушать Эльдара, которого заботила только тяжесть собственного кармана, и самому переговорить с Баженовым с глазу на глаз, без обиняков вытаскивая наружу все подводные камни, — Кир оказался прав, они достигли бы консенсуса без какого-либо напряга, — и вовремя догнать, что Джарахов на самом деле ни черта бы не прогорел. Если кто-то в сложившейся ситуации и мог потерять всё, так это он. Собственно, Руслан всё и потерял, и помогло ему только чудо. — Тем не менее, благодаря Эльдару ты неплохо поднялся, — подловил Женю Усачев. — Крутая тачка, какой-никакой, но ремонт в собственном доме, и пацаны твои ходят не в палёных «адидасках» и не с часами за тысячу рублей. А если бы ты не надумал с башкирами членами помериться, то жил бы ещё лучше. Баженов никак это не прокомментировал. Руслан же принял его молчание за согласие и, решив, что с ностальгическими беседами покончено, требовательно впился в губы. Только поцелуй продлился недолго: плавно отстранив от себя Усачева за затылок, Женя задал вопрос, что, видимо, давно назревал у него в голове. — Ты планируешь заняться этим проектом? Не просто так же ты его с таким рвением разрабатываешь, забыв даже пожрать нормально. И экстрасенсом быть не надо, чтобы догадаться: Руслан не из тех, кто, распрощавшись с одним видом деятельности, станет сидеть сложа руки. В нём бурлило столько нерастраченной энергии, которую Усачев долгое время вынужденно пытался обуздать в себе под давлением погон, что он просто не сможет и дальше держать её под строгим контролем. Баженову оставалось только следить, чтобы он не вляпался в небезопасное дерьмо. — Начал разрабатывать не просто так, да, — кивнул Руслан, не видя смысла врать. — Но ты же сам сказал, что в нём не хватает ключевого звена, которое помогло бы заполучить выгодный тендер и вместе с тем не светить собственные рожи. И тут Усачева осенило. Всё это время компромиссное решение висело у него под носом, а он, как последний идиот, слепо шарил, куда бы приткнуться! Лучше Джарахова кандидатуры нет! Да он всё равно за руку здоровается со всякими министрами и своей блядской улыбкой сумеет расположить к себе каждого негодяя с пивным животом, наращённым за бюджетные средства. Вот как раз и главный контраргумент, которого объективно не хватало Баженову в его «прощальной речи». Однако, пока у него не появится твёрдая уверенность, что Эльдар клюнет на эту наживку, Руслан решил не говорить ничего Бэду. Не поставит перед фактом, конечно, игнорируя напрочь точку зрения Баженова, но и сырые проекты предлагать больше ему не будет. Раскритикует же опять, найдёт, до чего докопаться. Значит, надо не дать ему на это шанса. Усачев мечтал, чтобы Женя от чистого сердца им гордился — точно так же, как Руслан гордится Евгением Баженовым.* * *
Утром шестого января Усачева разбудили достаточно громкие крики с первого этажа. Если он отчётливо слышит их здесь, за закрытой дверью в мансарде, то, что же творится в гостиной, и подумать страшно. Злой, вспыльчивый и не стесняющийся в выражениях — Баженов явно в присущей себе манере высказывал своё недовольство чем-то, хотя парни в последнее время вели себя тише воды ниже травы, стараясь не выводить из себя получившего ранение главаря. Навострив уши, Руслан разобрал, что второй, более хладнокровный и осторожный, голос принадлежал Ильичу, и напрягся ещё больше. Да, порой Женя показывал характер и «корректировал» собственное лечение, наплевательски относясь к перестраховкам Прусикина, однако до скандалов ещё никогда ещё не доходило. Усачев потёр кулаком сонные глаза и на ощупь достал телефон — Баженов всегда просыпался ни свет ни заря, когда Руслану ещё хотелось понежиться под тёплым одеялом перед традиционной десятикилометровой пробежкой по облагороженной лесополосе. Но сегодня Ильич наверняка заехал перед работой, а значит, если Усачев хочет выяснить у него, как обстоят дела с Жениной раной, то надо вставать сейчас. И заодно попытаться разрулить возникший между ними конфликт. — Блять, я и так скоро в ходячий труп превращусь нахер, сколько можно мне ещё «себя беречь»?! — передразнил Баженов, что нарезал по комнате уже энный по счёту круг. — Так, может, в том и проблема, что «ходячий»? — Заметно подуспокоившись, Прусикин методично собирал свои инструменты в неброскую спортивную сумку — видимо, чтобы в участке не задавали вопросов. — Я и тебе, и Руслану мечтаю выписать знатную пиздюлину за то, что вы хуй положили на мои рекомендации. Давай по чесноку, Бэд: какой, к чертям собачьим, Питер? Ты за ворота выйди и намотай пару километров по своему задроченному посёлку — я посмотрю с превеликим удовольствием, как ты потом будешь тут подыхать! Любая нагрузка на мышцы тебе противопоказана, блять, свежий шов разойдётся, ну почему я должен объяснять это тридцатилетнему долбоёбу?! — И вправду, какой, в задницу, Питер? Усачев, что кое-как успел натянуть домашние штаны и футболку, стоял на лестнице полубоком, облокотившись на перила, и укоризненно смотрел на мечущего молнии Женю. Тот попеременно испепелял взглядом то несущего, по его мнению, хуйню Ильича, то влезшего не в своё дело Руслана, гневно пнул ножку стола, а затем, неловко взмахнув в воздухе руками, вдруг зашипел, вновь выдавая порцию многоэтажного мата. — Что и требовалось доказать, — флегматично фыркнул Прусикин и демонстративно бросил на диван горсть самых разных лекарств. Количество блистеров и пузырьков поражало. — Усачев, вправь, пожалуйста, мозг своему дубоголовому ёбарю хоть ты. А я пошёл, мне пора на доблестную, сука, службу. Я и так с вами тут задержался. Провожать Ильича не было необходимости — особенно сейчас, когда его довели до моральной трясучки. В нём явно проснулся почти забытый и задавленный на самом корню врач — а может, дело просто в том, что Прусикин переживал за Баженова не только как за своего первого в жизни настоящего пациента. Фиг знает, Руслан так и не смог раскусить этого странного человека. Ильич только любил повторять, как и его коллеги-патологоанатомы, что мёртвых уважает больше, чем живых, почему в середине учёбы и предпочёл медицине криминалистику. Но в эту историю впрягся не только потому, что его по факту лишили выбора, — Усачев видел, что Прусикин переживал не только за результаты своего труда. — Ты-то хоть не тупи, блять! — Под напором сверлящего взгляда серых глаз Женя сдался и обессиленно сел в кресло, кривясь от боли в побеспокоенном плече: шов всё ещё воспалялся. — Завтра нам надо быть в Питере. Звонил Эльдар. Ему остопиздило ждать с моря погоды, и он думает, что мы его наёбываем и специально тянем резину. Завтра, понимаешь? Или пошла по одному месту моя попытка разойтись с ним по-мирному! Усачев медленно спустился по ступенькам, осмысливая истинную суть внезапной стычки Баженова с Ильичом. Если всё и впрямь так, как он говорит, то дело дрянь: Руслан не понаслышке знал, чем чреваты затяжные кошки-мышки с Джараховым и его нетерпеливая южная горячесть в характере. А, судя по всему, Женя вынужденно кормил Эльдара завтраками не в первый раз — и по итогу тот закономерно психанул, выдвинув категоричные условия «или завтра, или пеняйте на себя». Соображать надо было быстро — потому Усачев, какой бы поначалу эта идея ни казалась ему сумасшедшей, выпалил раньше, чем успел её обдумать. — Ильич прав: тебе никуда рыпаться нельзя. Давай я поеду в Питер один. — Руслан подошёл к Баженову вплотную и присел перед ним на корточки, намеренно выбирая позицию снизу — позицию просящего, а не требующего. — Точнее, не один, а с Киром. Ты же ему доверяешь, Жень? Ты же мне доверяешь? Уткнувшись подбородком в колено Баженова, Усачев поднял глаза и столкнулся взглядом с Бэдом. Таким Руслан его не раз уже видел — что на промке, что в разборках на кооперативе. Но впервые эта суровость и твёрдая холодность ощущались настолько остро. В подобные моменты, как никогда, чувствовалось, что Женя — матёрый преступник, на счету которого приличное количество трупов и который нажимал на спусковой крючок без капли страха и нерешительности, смотря в упор на свою жертву. В это мгновение Баженов словно убивал Усачева изнутри, проникая внутрь каждой его нервной клетки, вытягивал наружу жилы и вынуждал себя по-настоящему бояться. Доверяет ли он копу, что чуть не одел его в тюремную робу и заставил жрать несолёную баланду? Ха-ха три раза. — Доверяю, Руслан, — наконец выдавил из себя Женя и мягко коснулся небритой щеки Усачева, слегка ему улыбнувшись. — Я только за тебя переживаю. Не за то, что тебе не удастся убедить Эльдара, не за то, что ты спасуешь перед трудными переговорами или пойдёшь у него на поводу, не отстояв то, что мы с тобой обсуждали. Находясь здесь, я не смогу тебя защитить, если вдруг подельники Джарахова захотят расквитаться с тобой, например, на выезде из Питера. До момента передачи денег они тебя, естественно, не тронут, но где гарантия, что Эльдару не взбредёт в голову отомстить тебе за доставленные неудобства потом? — В таком случае ты сотрёшь его в порошок, — рассмеялся Руслан. Тот факт, что Баженов искренне за него боялся, несказанно согревал изнутри, и от осознания этого Усачев вновь почувствовал себя особенным, искренне любимым. — Джарахов не станет себя так крупно подставлять. Только дурак не догадается, что если ты за меня вписался, то мы с тобой теперь в одной упряжке. Женя ничего не ответил — вместо этого он достал из джинсов телефон и, не отпуская Усачева от себя, словно его прикосновения придавали моральных сил, набрал чей-то номер. В трубке спустя несколько гудков раздался жизнерадостный, нарочито небрежный голос с низкими, хрипловатыми нотками. Это мог быть только один человек. — У меня будут условия, — безапелляционным тоном заявил Бэд без прелюдий и лишних церемоний. — Встреча должна состояться в многолюдном месте — это раз. Бабки отдадим безналом, и код от счёта получишь постфактум и никак по-другому — это два. Ну и последнее: если с головы Руслана упадёт хоть один волос — ты понял. Разговаривать с тобой я не стану. Усачев сидел на коленях на полу с закрытыми глазами, а в висках сумасшедше долбил зашкаливающий пульс. Как его сердце ещё только способно выдержать этот звездец? Как его сердце справляется с наплывом чувств и эмоций, которые раз за разом в нём порождает Женя? Господи, если бы он только знал всё с самого начала!.. Как здорово, что они оба нашли в себе силы простить боль, которую причинили друг другу, и переступить через драматичное прошлое, как будто его и не было вовсе. Как здорово, что они нашлись! В своих осмысливающих раздумьях Руслан совсем пропустил мимо ушей продолжение разговора, но, судя по тому, что Баженов положил возле себя телефон практически спокойно, а потом ласково провёл пальцем по его макушке, привлекая внимание, консенсуса с Джараховым достичь удалось. — Поедешь с Киром и ещё с двумя моими орлами, — Женя произнёс это так, что возмущаться перехотелось, хоть и перспектива поездки с отморозками, что до сих пор косо смотрели на него и перешёптывались за спиной, Усачева совсем не прельщала. — Они когда-то были телохранителями у одного крутого бизнесмена, и они лучшие в этом деле. Ничего не возражай мне: в противном случае я тебя просто не отпущу, и ебись оно всё конём. Когда-то давно Агашков рассказывал, что порой у него складывалось впечатление, будто Баженов обладает гипнотическим эффектом. Он говорил вещи, с которыми ты вроде как готов спорить до усрачки, но всё равно не можешь им противостоять. Руслан этих наблюдений особо не понимал, думая, что Кир преувеличивает либо принимает чужую силу за собственную слабость, — а сейчас просто кивнул, выражая согласие, и благодарно улыбнулся. Правда, от небольшого замечания Усачев всё равно не удержался, вновь озвучивая то, что его беспокоило. — Ты абсолютно прав, Женя. Только ты же сам знаешь, как твои парни ко мне относятся. Они терпят меня здесь только потому, что ты этого хочешь, потому что ты вставишь им люлей, если они хоть слово в мой адрес скажут неприятное. Но вдали от тебя их взгляды в мою сторону могут, мягко говоря, измениться. — Значит, им придётся пересмотреть свои тупорылые взгляды! — Баженов снова завёлся, возвращаясь в версию себя получасовой давности, когда от его криков шатался потолок, и Руслан непроизвольно вздрогнул, вспоминая, как тот ловко расправился с мужиков, открывшим рот перед наездом на «ювелиров». — Если они уважают меня, значит, должны уважать, блять, и мой выбор. Или я заставлю их уважать его по-другому! От напряжения и, наверное, от бурной жестикуляции — Усачев воочию этого не видел, но легко мог представить и догадаться — Женя опять зашипел, со свистом втягивая воздух сквозь зубы. Боль была его верным спутником вот уже целых полмесяца — и этот придурок ещё на полном серьёзе собирался ехать в северную столицу. Руслан аккуратно, почти нежно коснулся пальцами его колена, сжимая и поглаживая, и такой незатейливый акт успокоения, на удивление, сработал: Баженов ощутимо расслабился и выдохнул уже ровно, вновь роняя ладонь в спутанные со сна волосы Усачева. — Хорошо, пусть они едут сзади в отдельной машине, но я возьму с собой ещё своего человека, — почуяв готовность Жени адекватно воспринимать чьи-то слова, сказал Руслан, предлагая компромисс. Не дожидаясь реакции Бэда, Усачев ловко поднялся на ноги и направился обратно наверх, где оставил мобильный. Был у него один знакомый крутой паренёк, который только с радостью отправится с ним хоть к чёрту на рога, — не раз уже проверено, доказано и по достоинству оценено. Да и сам Руслан, с учётом недавних событий, мог бы ради Дани в лепёшку расшибиться — и одной из следующих целей поставил себе обеспечить Поперечному нормальное будущее, чтобы тому не приходилось больше перебиваться «дошиком» от зарплаты до зарплаты. — Блять, Усачев, ты вроде как уже и из ментуры ушёл, и жизнь новую начал, мажорскую и неправославную, а тебе всё ещё неймётся, что я заебался на работе и хочу, сука, спать по утрам! — Я тебя сейчас вмиг разбужу, — рассмеялся Руслан. В душе от привычного бубнежа Данилы разлилось приятное тепло: всё-таки есть вещи, над которыми не властны время и сменяющиеся, как на киноленте, обстоятельства. Хорошо, что он вовремя оценил, как много для него делал Поперечный — простой пацан с широкой душой. — Ты ещё не забыл про моё обещание насчёт экскурсий по самым бандитским улицам Питера? Данька, я покажу тебе и злачные места в эпоху криминальных девяностых, и пафосные современные притоны! Поехали завтра, Кшиштан же вроде как вышел уже из отпуска? На том конце телефонной линии закопошились, и Усачев улыбнулся от того, как Поперечный сразу оживился. Не задавая никаких вопросов, он, естественно, крикнул радостное: «Хули нет-то, я обеими руками за!» и уточнил лишь один момент: надо ли брать с собой ствол. Данила всегда понимал всё с полуслова, ему и озвучивать не надо было то, о чём Руслан пожелал бы промолчать. — Я в первый раз попрусь на настоящие бандитские разборки! Охуеть можно!* * *
Поперечный подъехал к дому Баженова ровно за минуту до назначенного времени — точный, как швейцарские часы, и донельзя сосредоточенный. Растрепавшиеся отросшие волосы, выглядывающая из-под незастёгнутой дутой куртки бордовая толстовка с топорщащимся капюшоном, потёртые модные джинсы — внешне Данила вряд ли походил на человека, на которого можно возлагать ответственную миссию, но что-то острое и резкое в его взгляде вынуждало не верить глазам, а полностью отдаться зову интуиции. За своих Поперечный с лёгкостью способен встать горой — в этом Бэд убедился, как никто, поэтому, только издали увидев, кого именно позвал с собой Руслан, он вышел навстречу паркующемуся такси и без слов кивнул Даниле за собой, так же молча угостив его дорогой сигаретой. Усачев, что уже сидел на переднем пассажирском в машине Кира, нервно стуча пальцами по торпеде, нахмурился и вопросительно посмотрел на друга. Агашков, видимо, давным-давно привыкший к тому, как Баженов предпочитает «делать дела», лишь успокаивающе ему подмигнул. Зато у Руслана внутри клокотало: мало того, что их с Женей прощание болюче сдавило в груди, пусть вроде и расстаются на каких-то пару дней, так ещё раздражали и сигналящие сзади Сапёр с Тёмычем. Усачеву они интуитивно не нравились, хоть и Баженов настаивал, что они лучшие из лучших, и больше, чем им, он верит только Ануару. И Киру, разумеется, которого в их «операции» поставили за главного. — Это тот самый мент, что стрелял в Женю, я правильно понимаю? И на промке ты был с ним? На это Руслан вздохнул — нет, как ребёнок, спрашивать у «папочки» разрешения он не собирается, как и согласовывать свои решения, но со стороны всё происходящее действительно выглядело странно. Сам по себе прецедент, что Усачев предложил полицейскому прикрывать его жопу в тёрках с не последним человеком в криминальном мире, уже перечёркивал общепринятые границы, что такое «хорошо» и что такое «плохо». А если ещё добавить сюда то, по чьей вине Бэд оказался не в состоянии поехать лично, то подобный расклад вообще находится за гранью разумного. Поэтому Руслан лишь запоздало кивнул, осознав, что Кир до сих пор ждёт от него ответа, и волнительно посмотрел в боковое окно: Женя с Данилой курили в излюбленной Баженовым беседке и перебрасывались какими-то фразами — по каменным лицам обоих конкретику Усачеву было трудно понять. — Это, наоборот, хорошо, Рус, расслабься. — Агашков ободряюще похлопал Усачева по плечу и от души посмеялся неизвестно откуда взявшейся у него мнительности. А может, она всегда пускала щедрые ростки внутри Руслана, а тот тщательно это скрывал, кто его поймёт. Усачев очень изменился за последние месяцы, служба в полиции не проходит бесследно: в чём-то поднаторел, понабрался талантов, но заметно сдал в эмоциональном плане. — Если твой приятель сумел легко справиться с одним из самых дерзких преступников в юго-западной части Москвы, то напыщенные питерцы тем более окажутся ему по зубам. А самое главное, этот пацан в случае чего защитит тебя без раздумий.* * *
— Чё там нос твой, зажил? Баженов смотрел на Данилу прищурившись, будто бы сквозь — не испытывал его выдержку и терпение, как могло показаться, а, скорее, пытался нащупать в себе, как относится к этому парню. Довольно юный возраст, несмотря на мешкообразные синяки-пропасти под глазами и заросшие неаккуратной ярко-рыжей щетиной скулы и подбородок, выдавали горящие боевым задором глаза — он, наверно, до сих пор каждый день воспринимает как забавное приключение. Таких отчаянных смельчаков Бэду в своё время конкретно не хватало: похоже на мир смотрел когда-то сам Женя, правда, недолго. Но с ними можно и вперёд, под танки, и назад отойти не позорно — они одним махом превратят отступление в тактический выверт. Мозгов бы этому Даниле только побольше и, пожалуй, гибкости — тот же Баженов бы сейчас не был привязан к дому по его милости, как восьмидесятилетний дед с деменцией и костылями. — Нос-то зажил, а плечо пока ещё как-то не очень. Женя ухмыльнулся, когда сообразил, что неосознанно повторил одну из типичных фразочек Руслана. Поперечный догадливо хохотнул и продолжил улыбаться, выпуская сигаретный дым в морозный воздух. — Вообще, тебе пиздец как подфартило, Бэд: я никогда не промахиваюсь случайно, с тобой осечка вылезла впервые. Скажи спасибо Усачеву — от второго выстрела тебя спасли только его умоляющие глаза. Я Русика таким ещё никогда не видел. Слова были здесь очевидно лишними — Баженов так же беззвучно предложил Даниле ещё одну сигарету, от которой тот, конечно же, не отказался, но сам выкуривать ещё одну не стал. В принципе, в чём хотел, он удостоверился, а больше с Поперечным, помимо Усачева, их ничего не связывало. Даже ненависти к нему Женя не чувствовал, которая могла бы подпитать в эту неловкую минуту его социальную батарейку. И вообще внутри было, как никогда, пусто. Однако Баженов очень плохо знал Данилу. — Я буду беречь его задницу как свою, не ссы, — усмехнулся Поперечный и первым протянул руку, зажав сигарету между зубами. — Я помню: она тебе дорога. Пожал чужую ладонь Бэд крепко, искренне, за каких-то пять секунд сменив стрелку внутреннего компаса до глубокого уважения. Руслану и впрямь повезло с напарником — у него в принципе на самом деле фантастическая интуиция на людей. О которой он, к слову, даже не задумывается, по умолчанию относясь ко всем окружающим с подозрением. После их невербального обмена «любезностями» машина Агашкова нетерпеливо мигнула габаритами и, шуточно отдав честь, Поперечный побежал обратно, где Руслан наверняка уже сходил с ума. В окно Жене помахал Усачев, с улыбкой кивнул на прощание и Кир. Баженов же вместо светлой грусти ощутил в груди тяжеленный камень, что навалился разом, как во время внезапного обвала после долго штиля. Наверно, это и есть мифическая интуиция? Почему у него ощущение, будто что-то незримо, но слишком явственно меняется? Вполголоса обозвав себя долбоёбом, Женя усилием перенаправил негативные мысли в другом направлении — если откровенно, отъезд Руслана в каком-то смысле развязывал ему руки. И правда, лучше, чтобы в городе в это время его не оказалось — и к нему меньше вопросов возникнет в случае чего, да и вероятность, что ни хрена не пойдёт по плану, очень высока. Понятное дело, Усачев тоже не на курорт умотал — и там может произойти какая-нибудь нештатная хуйня, однако Баженов постарался прикрыть Руслана на максимум. Его ребята научены и подробно проинструктированы: вернутся без Усачева — значит, лучше им не возвращаться вовсе. Вернутся с Русланом, с которым что-то произошло, — это что-то произойдёт с ними зеркально. — Ситуация меняется. Действовать надо быстрее — на всё про всё от силы два дня. Успеешь? Мои орлы Ануара предупредят. Получив положительный ответ и подтверждение, что у него всё уже готово, Женя коротко поблагодарил Макса и, кинув телефон в карман, всё-таки затянулся снова. Если всё удастся так, как он задумал, — это будет последнее злодеяние циничного Бэда, а у Евгения Баженова наконец-то появится шанс, который он проебал в погоне за — да ладно бы, красивой! — просто жизнью. Удивительно, что открыл глаза на весь этот пиздец ему только Руслан — до этого всем словно дела не было, в какой моральной (и физической, если совсем уж честно) яме безвылазно просиживал Женя. Мол, крутишься кое-как — ну и хуй с тобой, крутись дальше. Осталось лишь не проебать это. Почему только ему так сильно хреново?