99 names

Стрелка дернулась, бухнули шестеренки. Полдень. Ей хотелось есть. Ей всегда хотелось есть, но сейчас – особенно. Она долго изучала комнату, прежде чем покинуть свое место. Здесь не было ничего, кроме старой мебели, телевизора, комода и пыли. Зато в другой… - Чертовы мухи, совсем обнаглели! Желтые страницы с громким стуком размазали насекомое по столешнице. По телевизору всегда показывали одно и то же: новые побрякушки, старых лжецов и большие сиськи. С годами их становилось только больше, и Флеминг все ждал того дня, когда наконец увидит на экране старого лжеца с большими сиськами, увешанного побрякушками. Он решил, что в этот день он умрет. - Роберт! Тишина. И так каждый раз - одна только тишина. - Ну и черт с тобой, - устало выдохнул старик и направился на кухню. Он злился на Роберта так давно, что уже устал от этого. У старика не осталось ничего. Только старые снимки на каминной полке. Роберт в шортах на подтяжках - натянуты едва не до ушей. Двор. Мяч. Нос облез. Роберт в свежей форме. Школьный двор. Портфель. Справа рубашка вылезла из брюк. Роберт в свежей форме. Военный лагерь. Фото пересекает побелевшая линия сгиба. Он смеется, хотя старается выглядеть серьезным. Нос задран. Облез. Роберт в парадной форме. Площадь. На груди награды: Военная медаль, Военный крест, Орден «За выдающиеся заслуги» - сбился в сторону. Его – последим - Роберт продал два года назад. Об этом он узнал по телефону спустя месяц. По дороге на кухню Флеминг прибил еще одну муху – она сидела на полке рядом с крайней фотографией. Солнце зло пялилось в окно. - Притухни, - недовольно покосившись на улицу, Флеминг взял котелок и подошел к раковине. Искореженные артритом пальцы дрожали, алюминиевая реликвия, привезенная сыном с войны, лязгала о край раковины. - Бесполезная штуковина. За окном проехала машина. Флеминг вскинул голову, скривился, выругался. Он ничего не ждал. Ни от жизни, ни от себя, ни от сына, - все они уже показали, чего стоят. Флеминг не ждал и смерти. Придет когда захочет. Он будет рад любому гостю. Когда-то их было больше, но теперь город раздвинулся, сместился на юг, и их район вошел в пятую зону*. И что? Туристы забивают вагон, чтобы добраться до построенного поблизости парка развлечений. Как ему не хватает его машины… Хотя обещают в следующем квартале открыть торговый центр. Что-то будет со старой бакалеей на углу Канон роуд? Через несколько минут старик вздрогнул и недоуменно посмотрел на сжатый в руке котелок. Вспомнив, зачем он его взял, набрал воды и поставил кипятиться. Пакетика хватит еще на пару заварок – отжав, Флеминг положил его обратно на блюдце. Яйцо нехотя крошилось в старых пальцах. За окном бесилось солнце и чьи-то дети. А у Флеминга были только мухи. Он с недовольной гримасой растер грудь – сердце с самого утра не давало покоя, безуспешно пытаясь пристроиться между ребер, металось из стороны в сторону, качалось, как пьяный матрос на полётной палубе. Черта с два, не уйдет - у Флеминга и так осталось не много. Перед глазами словно раскрутили старый калейдоскоп. Он хотел отмахнуться, но рука не слушалась - она вяло перемешала загустевший воздух, и бессильно плюхнулась на стол. Солнце точно завесили тюлем - свет стал тусклым и холодным. Визги детей и тормозов - далекими, едва различимыми. Еще один нервный, быстрый удар сердца о грудную клетку. Флеминг начал медленно заваливаться на бок, узловатые пальцы царапнули гладкую столешницу в последней попытке удержаться. Стул вздернул ножки к небу, больно ударив по бедру. Встать не получалось, чертово сердце отбивало торжественную чечетку – как-никак последние гастроли, нужно было постараться для публики. Даже если зрительный зал был совершенно пуст. Где-то вдалеке зазвонил телефон, глухо, тяжело, неестественно. Глотку сдавило и вместо брани вырвался только жалкий хрип. Легкие болели, принимая воздух за хлор. Чертова экология. Что третья, что пятая зона - никакой разницы. Все одно окажемся на свалке. Старик в последний раз попытался дотянуться до телефона, надрывающего глотку, что старый капрал, но никто не вызвал сердце на “бис”. Чай остыл. Муха села на глаз, потерла лапки и взлетела, чтобы затем опуститься в жидкие сливки именинного торта. * Лондон поделен на зоны, радиально расположенные и пронумерованные от центра к периферии. Пятая зона - “зеленая”, предместья. Третья - уже в черте города.