Red Shadows

Люк не знал, сколько просидел так в полудреме — пять минут или несколько часов. Липкий туман окутывал его разум, он проваливался в какие-то видения из его воспоминаний, в которых было только солнце и улыбки. Он видел их с Джейн путешествие в Рим, где он и сделал ей предложение: просто увидел ювелирный магазин на другой стороне улицы и сказал: «А что, если я прямо сейчас куплю тебе кольцо и предложу выйти за меня?». И она тогда, конечно, согласилась. Во сне Хеммингса пролетали обрывки их прогулок по Италии, солнечное утро, вкусный кофе, свежая выпечка, апельсины. Локации сменились, и он снова увидел то, что уже успел подзабыть: он и Дженни сидят в классе, он пытается объяснить ей, почему, черт побери, автор решил использовать именно эти средства художественной выразительности в стихотворении, а она, рассеянно кивая, все норовит его поцеловать. И когда он все-таки перестаёт строить из себя строгого учителя и закрывает кабинет на замок, он уже видит, как Джейн садится на парту, поджимая ноги к груди, и ее плечи вздрагивают от плача. Ещё один день из его воспоминаний — уже совершенно другой и гораздо более грустный, но очень важный. Школа во сне Люка внезапно рассеялась — то ли он сам больше не хотел видеть это самое счастливое время, которое больше не повторится, то ли его разум устал от этого. Теперь ему снилось море. Бескрайнее синеющее море, которое билось своими прохладными солеными волнами о берег с жёлтым горячим песком, о камни пирса, и брызги летели парню в лицо. Они напомнили ему слёзы, и потому в своём сне он тут же в страхе обернулся. Но в этой параллельной вселенной сновидений все было хорошо: его жена стояла рядом с ним, держа на руках их дочь, светлые кудряшки которой развевались на морском бризе. Он, не веря своим глазам, смотрел на их счастливые лица и задыхался. Лёгкие сжимались до крошечных размеров, не позволяя сделать нормальный вдох. Люку даже показалось, что у него слезятся глаза, когда картинка вдруг начала блекнуть, пока не стала совсем черно-белой. Потом она рассыпалась в мельчайшие крошки, а Хеммингс резко проснулся. Распахнув глаза, он увидел перед собой темноту пустой комнаты. Дождь с силой стучал в окна, не жалея стёкол, и Люк расплакался. Закрыв руками глаза, он тихо всхлипывал, его плечи тряслись, но он не мог даже заставить себя встать с кресла, налить воды или выйти в коридор. Его организм, слишком уставший за последние сутки, снова не выдержал, и Люк опять заснул. Его разбудил звонок телефона. Мелодия рассыпалась по палате, когда Люк открыл глаза и попытался не щуриться, глядя в яркий экран. Он удивился, увидев, что в своём полусне провёл только час, и ответил на звонок. — Привет, Гарри. — его голос звучал хрипло и тихо. Друг даже не сразу ответил. — Люк? Я не разбудил тебя? Привет. — он слегка замялся. — Извини, что не позвонил, я видел твоё сообщение, но только сейчас наконец нашлось время. Как у вас дела, все хорошо? — Гарри, — Хеммингс лишь повторил его имя и тяжело сглотнул. Все события прошедшего дня вновь нахлынули на него ледяной волной. Перед глазами пролетели картины: кровь, бледное лицо Дженни, её холодные руки и грустные глаза. — Они не смогли спасти её. — К-кого? — Стайлс подавился воздухом. — Вашу дочку..? — Джейн. На другом конце трубки наступило тяжелое молчание. Оно давило на барабанные перепонки, и Люк почти уснул снова, когда Гарри всё же заговорил. — Черт возьми, я не верю, — его голос звучал глухо. — Люк, я приеду утром. Хорошо? Скажи что-нибудь, мать твою! — Спасибо, — он почти шептал. — Я не знаю, что мне делать. — паника окутывала его разум. — Люк, только не думай об этом сейчас. Ложить спать, пожалуйста, просто отключи голову, — голос Гарри слегка дрожал. — Эштон и Калум знают? — Нет. Я ещё не успел им позвонить, — Хеммингс отвечал, но будто не слышал себя. Он смотрел в упор на кровать перед ним и лежащую на ней сумку Джейн. Нет, я не встану и не пойду к ней сейчас, нет. Нет. На первый раз ему получилось переубедить себя, и он закрыл глаза. — Но я сделаю это сейчас. Спасибо, Гарри. — Я приеду утром, — повторил Стайлс. — Калум сейчас в Америке, поэтому лучше просто напиши. Но, вообще-то, как хочешь. Держись, пожалуйста. — Я буду ждать, — Люк открыл глаза, только для того чтобы сбросить звонок и набрать новый номер. Гудки шли в трубке, ему не отвечали. Эштон, в отличие от Гарри и Калума, с которыми Люк дружил со времён университета, был его лучшим другом ещё с детства. Ирвин сидел с ним за одной партой в школе, играл в приставку в комнате Люка, все праздники они отмечали семьями. Хеммингс-старший заменил Эштону его собственного отца, который ушёл, когда мальчику было восемь лет. Ирвин был рядом с Люком, когда его родители погибли в автокатастрофе, был здесь, когда он встречался с ученицей, и все над ним подшучивали, а он — поддерживал. И Люк, не отставая, всегда старался отвечать на его помощь такими же поступками. Их дружба была одной из тех редких, которые случаются лишь с некоторыми людьми, но длятся всю жизнь. Эштон не отвечал. Люк, впрочем, не особо удивляясь, ведь на часах было за полночь, сбросил вызов и, перед тем как снова закрыть глаза, написал другу сообщение. от: я кому: Irwinio «Перезвони, пожалуйста, как только увидишь. Это срочно.» 01:28 «Надеюсь, я не разбудил тебя, и у тебя все в порядке» 01:29 Заблокировав мобильник, Люк все-таки опустил веки. В этот раз усталость и сонливость были сильнее тревоги, страха и внутренней боли, и потому он заснул сразу же. Ему очень долго снился один и тот же сон. Он падал в ущелье, пропасть между двумя горами, а когда, после долгого падения наступала мучительная темнота, он снова оказывался наверху и падал, падал, падал на бесконечном повторе. В один момент откуда-то с неба раздалась звонкая мелодия, но Люк продолжил падать, пока наконец не открыл глаза. За окнами был рассвет, и телефон в его руках истошно вибрировал. На экране светился номер Эштона, и Хеммингс быстро взял трубку. — Я понимаю, ты наверное спишь, но раз что-то срочное, значит сон не так уж и важен, — друг тут же произнёс запыхавшимся голосом, и Люк даже не сразу понял, что он сказал. — Что случилось? Из груди Хеммингса вырвался прерывистый вдох. Он опять в один момент вспомнил всё, и вспоминать в очередной раз было гораздо хуже, чем проживать эти эмоции впервые. Потому что теперь он начинал думать, что мог изменить, чтобы события пошли совершенно иным путём. — Люк? — молчание на другом конце линии пугало Эштона. — Я слышу, как ты дышишь, так что скажи хоть что-нибудь, блять. — Я даже не знаю, как мне это сказать, потому что я осознаю это в который раз и мне лишь хуже и хуже, — Люк всхлипнул. Глаза уже жгли слёзы. В солнечном свете палата выглядела совершенно иначе, и теперь его добивали не плохие воспоминания, а хорошие, которые просто больше не повторятся. — Джейн больше нет с нами, Эш. — эта фраза из его собственных уст приняла какое-то новое звучание. Воцарилось молчание.  — Что, блять? — наконец прошептал Эштон. — Что случилось? Нет, блять, я не верю! Это не смешная шутка... — он будто злился, в ответ на что Хеммингс горько усмехнулся. — Люк, мне безумно жаль, если ты серьезно, ведь шутить было бы глупо. Пожалуйста, скажи хотя бы, что с малышкой все в порядке. — Она в норме, как говорят врачи. Хотя я ещё даже не видел ее, не успел, — новая волна паники окатила парня. Теперь он начинал беспокоиться по поводу их (его) дочери. — Давай я приеду? — голос Эштона слегка дрожал. — Гарри собирался приехать утром, так что... — Сейчас. Я приеду сейчас. Люк убрал телефон от уха и посмотрел на время. 3:47. Снова заговорил. — Ты чокнулся? — он сразу подумал, что друг шутит, но тот был вполне серьёзен. — Нет. Тебе нужна помощь, через такое нельзя проходить в одиночку, — Эштон настойчиво повторил. Люк тяжело сглотнул и понял, что в этом есть огромная доля правды. Сидеть одному в этой комнате было неимоверно тяжело. — Я выезжаю. Встретишь меня на улице? — Да. Спасибо, Эштон. — он снова всхлипнул. Друг выдал скромное «Угу» в ответ и сбросил звонок. Люк снова остался один, наедине со своими мыслями, которые уже ехидно ухмылялись, готовые растерзать бедного парня. Ложиться спать снова уже не было смысла, поэтому он решил умыть лицо прохладной водой, но, лишь зайдя в ванную комнату, понял, что это было плохой идеей. Дженни и здесь оставила свои вещи — каждый угол этой чертовой больничной палаты хранил частичку девушки, которой больше нет в живых. Люк со злостью ударил по раковине, потом ещё раз, и бил до тех пор, пока кулак не заболел невыносимо сильно, а на белой эмалированной поверхности не появились алые капли. Он все-таки умылся, но это не помогло. Полотенце пахло духами Джейн, и Люк зарылся в него лицом, замерев на несколько мгновений. Он думал, что действительно справится, но эта уверенность его покидала с каждой минутой, что он проживал. С трудом пересилив себя, он вернулся в комнату. Дрожащими руками начал собирать вещи, чтобы не пришлось этого делать потом. Одежда его жены оказалась сложенной аккуратными стопочками, а потом и убранной в сумку, туда же Хеммингс кинул все её принадлежности, которые нашёл в палате. Слёзы то и дело застилали взгляд, но он смахивал их, глубокий вдох ненадолго отрезвлял, а потом боль опять накатывала волнами. Солнце на улице уже почти взошло, оно то билось в окна оранжевыми лучами, то уходило за хмурые сереющие тучи. Люк убрал все собранное в шкаф, чтобы оно не мозолило глаза, и вновь сел в кресло. Он взял с собой одну футболку-поло, и ему пришлось приложить все усилия, чтобы все же встать обратно и переодеться. Воротник неприятно давил на горло, хотя пуговица вообще была расстегнута, а ткань как-то мерзко ощущалась на коже. Меняя положения, Люк никак не мог усесться удобно, и в конце концов встал, потому что получил сообщение от Эштона. от: Irwinio кому: я «я на месте» 4:22 Схватив джинсовую куртку с вешалки, Люк вышел из палаты и захлопнул дверь. В коридоре даже будто бы дышалось легче. Спускаясь по лестнице, он вспомнил, что хотел написать сообщение Калуму, который, вообще-то, находился в командировке в Техасе сейчас, но ему нужно было знать о произошедшем. от: я кому: hood это капюшон «Кэл, привет. Произошло кое-что очень серьёзное, мне нужно поговорить с тобой. Позвони, как сможешь, пожалуйста» 4:23 Написанное звучало довольно ясно, и, нажав кнопку «отправить», Люк наконец вышел из здания больницы. Эштон стоял прямо возле дверей, прокручивая на пальце связку ключей и явно волнуясь. Его русые волосы отливали золотом на вышедшем из-за облаков солнце, но он не улыбался, что было весьма непривычно. Видимо, Люк выглядел слишком уж плохо, потому что Ирвин даже вскинул брови от удивления. А потом просто раскинул руки, приглашая друга в свои объятия. Для Хеммингса это было словно призывом к действию, а именно — к очередной истерике. Он снова судорожно всхлипнул, обнимая друга в ответ. Тот, похлопывая его по спине, попытался успокоить. — Ну же, Люк, — когда он заговорил спустя несколько минут, его голос звучал так мягко, словно на него наложили какие-то спецэффекты. — Ты сильный, я знаю, ты справишься с этим. Просто нужно время. Слышишь? Хеммингс медленно высвободился из объятий, стирая слёзы с щёк. Кивнул и поднял виноватый взгляд на Эштона. — Извини, что из-за меня тебе пришлось тащиться сюда в четыре утра, — он неловко почесал затылок. — Пойдём внутрь? Я думаю, поговорить будет удобнее в палате. — парень указал на входную дверь в здание, и Ирвин согласно кивнул, направляясь вслед за ним.