Дневник Большого Медведя

Вернувшись в Казарму, мы с только что проснувшимися солдатиками сгрузили всё в оружейную, распределили по ящикам, Матрос составил смету, доверил её Олимпиаде, старушке с беззубым ртом и длинным хвостом, некогда бывшей бухгалтером. До обеда шаги Матроса, раздававшиеся по всему зданию, не смолкали: то тут, то там требовался его внимательный и строгий взгляд, он расправлял плечи, быстро тыкал в нужное место и уносился на другой этаж. Роза, пышная розовощёкая повариха, беспокойно следящая за набегами Матроса, пересолила безмясной борщ, о чём смолчали все, а суровый начальник и вовсе ничего не заметил: поставил тарелку и скрылся в своём кабинете. К вечеру он снова показался, загнал всех молодых, крепких, хорошо держащих ствол в руке в оружейную, заставил примерить бронежилеты, защитные костюмы, противогазы, а за спину нахлобучить рюкзак. Неудобный, сковывающий движения, мешающий обзору костюм сидел на мне и на многих мешком, но Матрос крякал и одёргивал, что, мол, это вам не дом мод. Наполненный гранатами, патронами, растолканными по карманам, рюкзак давил на плечи и гнул к низу. Облачившись в тёмно-зелёный кокон, Матрос ухнул, ощутив всю прелесть полного обмундирования, но не сдался, а заставил всех трижды пробежаться вокруг Казармы. Спустя несколько минут затея показалась не такой радужной. Мокрые, уставшие, выжатые, словно лимоны, мы с трудом дышали через ещё не заткнутые патронами противогазы, едва держались на ногах, сбрасывали с себя рюкзаки и, проклиная всё на свете, сдирали костюмы. Наверное, решив, что нам ещё рано выходить на поле боя, Матрос ничего не сказал про вылазку и скомандовал отбой.