Chrysalis

— «I've lost all ambition for worldly acclaim I just want to be the one you love»

      — Этот остров — самая настоящая задница мира. Везде сраные змеи и пауки, в джунглях бегают эти «обезьяны с гранатами», и жара здесь невъебенная! А теперь меня ещё и нянькой устроили, чтобы я жопу этим белым подтирал... — сердито проворчал пират, но всё же продолжил протирать свой автомат замызганной тряпкой. Свою нижнюю часть лица он старательно укрыл красным платком, а глаза — чёрными авиаторами. И Джейсон всё это время просто глупо пялился на него, пытаясь всмотреться в чужие черты лица, ведь всё-таки другого занятия ему не предоставили. Наконец тот мужчина поднял голову, кивнув Броди и сплюнув на землю, и раздражённо приказал: — Хватит пялиться уже, ты не в моём вкусе.       Джейсон торопливо отвернулся и фыркнул, но ничего говорить в ответ не стал: опасно, да сил не было. Он будто бы сидел в этой клетке уже целую вечность, а ведь где-то там с его друзьями делают невесть что. И только мысль о них и их судьбе продолжала заставлять Джеса снова и снова пытаться сделать хоть что-нибудь, чтобы выбраться. Но, конечно, мало что можно сделать, когда прямо перед местом твоего заключения сидит человек с оружием, который к тому же в раза два больше тебя самого. Броди опустил голову и задумался, вспоминая вчерашний день. О Ваасе он узнал непозволительно многое, по крайней мере больше, чем он хотел бы знать о безумном человеке, схватившем его в плен. Хотя, говорят, что врага нужно досконально изучить, даже покопаться в его грязном белье перед нападением. В итоге Джейсон уже знал, что у этого психа есть (или была?) сестра и что его лучше не злить, если не хочется почувствовать вкус свинца во рту. Парень нахмурился. Мрачные мысли о безнадёжности этой ситуации подкашивали и приводили в отчаяние. Джес совершенно не знал, что ему теперь делать. Всю свою жизнь он придерживался правила: «плыви по течению — всё само образуется» — а теперь он загнан в угол и остаётся только тонуть. Рядом нет ни отца, ни матери, ни старшего брата, которые давали ему советы и помогали, и теперь Броди полностью осознал свою беспомощность.       Послышавшиеся где-то совсем рядом выстрелы в этот раз не испугали Джейсона. Он только повернулся в их сторону разом с наблюдавшим за ним пиратом, вслушиваясь в ревущие что-то нечленораздельное голоса. Этот грохот из шумов закончился так же резко, как и начался, и только Броди вновь впал в раздумья, как он, мельком глянув куда-то в сторону, заметил тот самый взгляд широко раскрытых голубых глаз. Джес встрепенулся и резко поднял голову, с ужасом обнаружив, что обладатель тех самых глаз вплотную прижался к клетке. Ваас мигом подтянул к деревянным прутьям отделённую от тела перекосившуюся в гримасе боли и ужаса голову незнакомца, чья кожа была украшена замысловатыми племенными узорами, и широко улыбнулся. Ему явно было весело, несмотря на ситуацию...       — Джейсон, ты же ещё не знаком с фауной островов, а? — спросил Монтенегро и дёрнул рукой. — Вот! Хочу показать одно очень интересное животное... Воин-ракьят! Смешной и удивительно тупой вид, — Ваас удовлетворённо хмыкнул и, бесстрастно отбросив голову в сторону, резво встал. — Мой босс сильно разозлился, когда узнал о том, как ты пытался бежать, при этом покалечив моего человека. Это было грубо, Джейсон! Я здесь главный, не ты, окей? Ты должен знать своё место. А твоё место...       Внезапно Монтенегро оказался в клетке вместе с Броди, который, покосившись в его сторону, настороженно зажался в угол. Резкий удар в челюсть выбил пленного из колеи. Часто заморгав, он закашлялся, зашипел от такой сильной боли и зажмурился.       — Я убью тебя, сучара, — прохрипел Джес, после чего его голова с обеих сторон оказалась зажата в сильных руках обезумевшего пирата.       — Угрожаешь мне, а? Хуёво выходит, тебе бы хоть немного стараться нужно, Джес, — засмеялся головорез и вытянул связанного верёвкой по рукам и ногам Джейсона на протоптанную широкую тропу, сразу швырнув того на землю. Новый удар пришёлся в живот. Ваас не жалел сил — бил как в последний раз. А потом ещё и ещё, пока Броди не перестал молча терпеть. Теперь он жалко и умоляюще выл, пытался закрыться, но выражение лица его было как-то равнодушно и, конечно, наполнено злостью и ненавистью, вместо страха, к которому Монтенегро привык. — Ха-ха... Какой же ты, чёрт возьми... У тебя проблемы с головой, а? Ты, блять, вообще понимаешь, где находишься и что здесь происходит? Все мажоры из Калифорнии ведут себя как идиоты, думая, что их гордость как-то поможет им?... А на моём острове их место у моих ног. Понимаешь, Джейсон, смысл в том, что ты мой. Я скажу, чтобы ты, блять, спрыгнул со скалы — ты это сделаешь, потому что принадлежишь мне.       — Пошёл ты, торчок хренов. Никому я не принадлежу! — вскрикнул Джейсон, и тогда пират разочарованно вздохнул, пряча лицо в ладонях.       — Господи, я ещё никогда не видел такого тупицы, как ты, Джес. Тебе хоть пушку в рот засунь — ты продолжишь тявкать, пока тебе башку не прошибут. Бывают же люди, которые совсем не ценят свою жизнь. Она в ответ не ценит их, окей? — рассмеялся Ваас и, присев возле Броди на корточки, вынул из крепкой кобуры пистолет. Сняв его с предохранителя, головорез приставил оружие к губам Джейсона, как и в прошлый раз, с силой нажал на них, отчего пленник поморщился и разомкнул челюсти, и запихнул ствол глубже. Ощутив мерзкий вкус оружейной смазки на языке и холод металла, Джей замолк, терпеливо ожидая дальнейших действий Монтенегро, и застыл. Сердце Броди совершило невероятный кульбит и застучало ещё быстрее. И, кажется, многозначительное молчание пленника только сильнее раззадорило Вааса. — Ладно, amigo, я здесь не для этого. Понимаешь, я бы хотел, чтобы ты сдох, да, но это совсем невыгодно... Один мудила сорвал важную встречу, убил покупателя, клиента моего, блять. И кто теперь захочет этого долбоёба брать-то? Но ты же мне поможешь, да, Джес? Ему надо понять, что хорошо, что плохо, что не нужно выёбываться на чужом, сука, острове!... Эй, тебе нужно расслабиться, парень. Ты меня своим взглядом прямо сожрать хочешь.       Пират рассмеялся и мотнул головой, возвращая пистолет в кобуру. Джейсон облегчённо вздохнул, однако в следующую секунду только сильнее занервничал: ладонь головореза крепко держала шприц, чья игла опасно сверкала в лучах солнца. Она же и оказалась воткнута в руку Броди, который и рта не успел раскрыть. Он зажмурился, содрогнулся, непроизвольно застонал, но тут же стиснул зубы. Ему не в первый раз приходилось быть под кайфом, но вот так: хрен пойми где, в плену у сумасшедших наркоманов — желания стать ещё беззащитнее абсолютно не было. Джейсону было уже плевать на то, чистый ли шприц вообще, когда перед глазами разом вспыхнуло несколько разноцветных пятен, которые со временем превратились в причудливые силуэты то ли людей, то ли животных. Они и плавно тянулись, и носились из стороны в сторону, заставляя наблюдать за собой.       Прошла ещё пара мучительных минут, как прикосновения начали ощущаться особенно остро. И когда Ваас грубо хватался за кожу Джейсона, мозолистыми пальцами сжимал и короткими ногтями царапал её, пленник слабо сдерживал в себе глухой вой. Его ноги, благополучно освободившиеся от верёвок (не без помощи Вааса), волоклись по земле, пока его небрежно тянули дальше по пыльной дороге. Броди окружали звуки: вопли людей, визги птиц, шаги и механические щелчки — и все они невыносимо били по ушам, оглушали, не давали сосредоточиться на тихих на их фоне словах Монтенегро, которые, казалось, не имели никакого смысла. Вскоре пленника подняли на ноги, хотя он с трудом на них стоял, всё время пошатываясь, а потом на его глаза опустилась красная ткань. В ладони втиснули рукоять какого-то холодного оружия. Всё погрузилось во тьму, но странные видения от наркотиков никуда не делись.       — Вот так, Белоснежка. Нашей принцессе самая лучшая подушка, — насмешливо проговорил Ваас, отпуская плечи Джейсона, слегка подтолкнул того, упал в скрипучее кресло и сложил руки на груди. — Под тобой лежит тот мудак. А теперь давай, белый мальчик, устрой шоу для моих парней!       Броди рвано выдохнул, повернувшись в сторону голоса Монтенегро, и сжался, осев на бёдра лежащего под ним человека. Он осторожно провёл большим пальцем по замотанной изолентой ручке, а потом свободной рукой осторожно притронулся к плечу такого же пленника, как и он сам, словно мычания того не хватило для осознания реальности происходящего. Хотя обычно под наркотиками Джесу и не такое казалось. Парень отшатнулся, услышав разгневанный стон, а когда главарь пиратов закричал, то он совсем поник, растерянно ощупывая оружие в руках.       — Ты, бля, оглох?! Я сказал, чтобы ты развеселил нас, а ты вертишься здесь, как девка на шесте! — Джейсон почувствовал, как ладони его затряслись, и как только парень краем уха уловил тот же скрип от старого стула, он сразу приставил заточенное как будто специально для этого лезвие к груди слабо брыкавшегося под ним мужчины. Былая лёгкость в теле куда-то улетучилась, оставляя за собой противное ощущение пустоты, злости, печали и отчаяния. Все эти чувства смешались в одно, путающее собственные мысли, заставляющее делать ужасное. Оно обволакивало, не давало сделать ни шага назад, не давало вымолвить и слова против воли Вааса, полностью окутывало разум и брало под контроль конечности. То был страх. Чистый, без капли чего-либо ещё. — Джейсон, ты же так хочешь выбраться отсюда, а? Освободить друзей... Ты сможешь освободить Гранта, окей? Стоит только немного постараться.       И после сказанного Ваасом Джейсон ахнул. Да, он же хочет этого. Правда хочет? Наверное, ради брата можно убить? Можно ведь, правда..?       — Прости... меня, — с трудом вымолвил Джес, слегка склонившись над лицом второго пленного и прижавшись к его груди так, будто он пытался его обнять, а потом неуверенно, испуганно поднял руки над ним. Ещё несколько минут он колебался, но всё-таки ударил ножом. Он не знал, куда именно. Не знал, заставил ли он мучаться «жертву» или она умерла сразу, но короткого воя ему хватило, чтобы понять, что он натворил. Всё-таки... стоило ли оно того?       — Хороший мальчик, — мерзко захохотал Монтенегро и наконец стянул с лица Джейсона повязку, к которой так неприятно липла кожа. Броди моментально зажмурился, не желая видеть, что же он сделал. Но вскоре животное любопытство взяло верх, и он робко разлепил веки, покосился в сторону лица трупа и обомлел. Страх, гнев и ярость, отчаяние и безысходность — своего рода гремучая смесь, что начала бурлить где-то глубоко в теле Джейсона. Она была готова вот-вот вспыхнуть от пронзающих её искр, взорваться, а после воткнуться в тело Броди острыми осколками, принося ещё больше нестерпимой боли... И всего через короткий миг она взорвалась. С оглушающим грохотом, который зазвенел в ушах Джейсона. Последней искрой для этого стал противный, такой ненавистный смех главаря пирата. Издевался.       — Я убью тебя, сука... — начал еле слышно Броди, со звенящим треском вжимая окровавленные пальцы в твердь мачете, а после, наваливаясь на ноги Монтенегро всем своим телом, взревел: — Я перережу твою глотку, чтобы ты задохнулся в собственной крови! Чтобы ты сдыхал долго и мучительно, как полагается выблядкам, как ты!       Связанными руками бить неудобно, Джейсон едва ли смог бы нанести смертельную рану своему мучителю, но пытался. Поднимал руки вверх и наотмашь вонзал потупившееся лезвие в кожу, пока приспешники Вааса мешкались, а он сам от удара головой о пыльную землю почти не сопротивлялся, и наслаждался. Нескрываемо наслаждался, как горячая липкая кровь ползёт с костяшек вниз по пальцам, как лицо врага перекашивается от боли, как... Впрочем, длилось это недолго: один из особо резвых ребят Вааса ударил Джейсона прикладом своего автомата тому по затылку. Пленник упал прямо на главаря пиратов, но сознание не потерял. Возможно, так даже хуже.       — Залупаешься, да? — залился безумным хохотом Монтенегро, несмотря на кровоточащие раны, что явно не были просто комариными укусами. После он сердито и небрежно (будто бы могло быть иначе в подобной ситуации) скинул с себя тушу ранившего его Джейсон, поднялся на ноги, что поначалу почти не держали его, и гневно ударил Броди куда-то в живот. На обляпанной кровью, испачканной грязью и пылью до этого синей футболке появился яркий след от берца. Унизительно. Вдруг Ваас схватил пленника за колючие волосы и слегка склонился над ним, продолжая: — Сука, опять залупаешься?! В глаза смотри. В глаза!       Но Джейсон лишь зажмурился, покорно принимая новые удары, по связанным конечностям, груди, животу и вскрикивая. Не столько от боли физической, сколько от противно скользящего по позвоночнику чувства унижения, абсурдности всего что происходит с ним. А спустя секунду он всё же раскрывает глаза, но взгляд его устремляется не на Монтенегро, а на тело, лежащее совсем рядом. Холодное, недвижимое, неживое тело его брата. Его... брата?       Было ли то воздействие наркотика, слишком уж сильно воздействовавшего на воспалённое сознание пленника, гнев вновь переполнил того. Броди свёл брови к переносице, на лице зашли желваки, уголки губ устремились вниз. Он с вызовом кинул полный ненависти взгляд на Вааса и промолвил, стискивая челюсти:       — Ты говорил, что я смогу освободить своего брата... — у виска взбухла венка, боль электрическими импульсами отдавала во всё тело, отчего оно мелко дрожало. — Так почему же?! Почему заставил убить его?!       — Ты освободил его душу! — прикрикнул в ответ пират, скаля зубы, и отшвырнул Джейсона в сторону, потирая ноющие раны и отбирая у пленника оружие. — Теперь твой крутой брат смотрит на тебя оттуда, — Ваас указал пальцем на чистое небо, но Джес продолжал смотреть лишь на головореза. — Ну, или он снизу, не знаю... Он мёртв, окей? Ты убил его. И кто ты теперь, hermano? Знаешь, у тебя будет ещё уйма времени подумать об этом! Мы будем веселиться, пока ты не сдохнешь!       На секунду главарь пиратов над чем-то задумался, принимая от другого бинт и умело перевязывая им повреждения. Свой взгляд он не сводил с Броди. Взгляд сумасшедший, ошалелый, злой. Казалось, Монтенегро придумывал новый план. «План по слому Джейсона Броди, Белоснежки и просто белого мальчика».       — А за сегодняшнюю выходку, мудила, — голос его похолодел, Ваас сам будто бы стал мрачнее самой чёрной тучи, — ты ещё поплатишься.       Мир Джейсона вновь погрузился в пугающую темноту. Он чувствовал, что лучше бы ему завтра не просыпаться вовсе.