Зов

Всё, что Йорвет помнил, — острая боль во всём теле, словно каждый нерв перерезали. Он не мог точно сказать, приходил ли Роше ещё раз или нет, приходил ли хоть кто-то, кроме лекаря. Голова прояснилась только на четвёртый день, как позже выяснил Йорвет. От прикосновений человека, меняющего повязки, отстраниться он не мог, хватка у того была уверенная, а у эльфа сил не хватало даже руку поднять. Всё, что он мог, — выплёскивать отвращение к касаниям мерзких человеческих пальцев через перекошенное от презрения лицо. Лекарь почти не говорил, кроме дежурных фраз, а в остальном делал вид, что никого достойного беседы в помещении нет, да и бинты он меняет и вовсе у какого-нибудь чучела, а не живого эльфа. Чёртовы dh'oine. Вопросы Йорвет не задавал, но от чистых бинтов вскоре перестал отказываться. Инфекция всегда была одной из самых страшных опасностей, без лекарств от неё невозможно избавиться, особенно в лесу, где нет даже намёка на чистоту. Уж лучше смерть от верёвки, чем от воспаления, он знал это по стонам братьев и сестёр, умирающих мучительно медленно, под конец теряющих связь с реальностью.               Йорвет оставался один часто и надолго, никто не собирался возиться с ним как с маленьким, а уж тем более нежничать, что иронично, ведь Бьянка всё-таки кормила его с ложки и нужду справлять помогала, убивая всё достоинство скоятаэля. Не в его силах было прекратить этот стыд. Он не мог смотреть ей в глаза, а она почти всегда молчала, ни жестом не выказав недовольства.               — Командир уехал позавчера, — как-то раз сказала она, помешивая только что сваренный суп. Стыдно было признать, но мало когда Йорвету удавалось быть сытым столько дней подряд, так ещё и еда пахла просто потрясающе. Простая похлёбка с кусками овощей и мясом, богато живут, какой-то птицы, но такое блюдо буквально было деликатесом для скоятаэля в последнее время.               — Зачем мне это знать? — голос был хриплым — от состояния здоровья и тяжести в груди или от долгого молчания, он не знал.              Девушка пожала плечами, хмуро отводя взгляд в сторону. Эльф понял: она волновалась и никому из солдат свои опасения высказать не могла. Негоже ставить под сомнение планы командира — он вернётся, когда будет нужно. Но Бьянка переживала, а потому решила сказать хоть кому-то. Йорвет был тут слишком чужим — идеальный вариант, чтобы выговориться, пусть слушатель из него и отвратительный. Он совершенно не в том положении, чтобы говорить слова утешения, а Бьянка их и не ждёт.               В этот раз Йорвет сам попытался взять ложку в трясущиеся пальцы и не пролить суп на себя, чтобы хоть в чём-то перестать зависеть от dh'oine. Получилось, три раза подряд. Хотя эта манипуляция забрала почти все силы, и дальше Бьянка снова забрала прибор, всё с таким же равнодушием продолжая его кормить. Вскоре она снова молча ушла. С каждым разом Йорвет справлялся с едой гораздо быстрее, а девушка никогда не собиралась сидеть с ним больше положенного. Будь её воля, он уверен, прирезала бы ножом, ведь из эльфа противник сейчас никакой, тут и меч не нужен, но приказ Роше не нарушала даже колким словом или взглядом. Но в решимости этой женщины эльф нисколько не сомневался, она была опасна почти так же, как Роше, и, на удачу Йорвета, они оба сейчас не жаждали насадить голову мятежного скоятаэля на какую-нибудь палку.               В последний год Йорвет был наслышан про Темерию и захватившие её войска Нильфгаарда, но лишь немного знал про партизан, всё не готовых сдать страну нильфам или реданцам. Он предполагал, что командир «Синих Полосок» не будет сидеть сложа руки, но не мог представить, что встретятся они при таких обстоятельствах, а если быть честным, надеялся, что вообще не встретит Роше. Больше никогда. Но их дороги снова каким-то невообразимым образом сошлись. И, хоть темерец с самого начала сказал, что Йорвет здесь не пленник, в это эльфу было слишком сложно поверить. Он достаточно долго жил, чтобы не знать — dh'oine никогда не делают что-то просто так, а тем более такой человек как Вернон Роше.               Нельзя было оставаться тут в ожидании пока кому-то что-то понадобится.               Он чуть не рухнул на каменный пол, стоило только встать с кровати — ноги почти не держали и не двигались, равновесие удавалось сохранять только упираясь рукой в холодную каменную стену. Одежда лежала неподалёку, всего лишь штаны и простая рубашка грубой ткани, они точно были не его. Одежды на самом эльфе не было, только бинты, чистые и почти новые. Такой роскоши у скоятаэлей отродясь не водилось, довольствовались всеми тряпками, которые более-менее подходили, чтобы перевязать раненных. С трудом натянув одежду, прошипев сквозь сжатые зубы, Йорвет оглянулся. Своего оружия он найти не смог, сапог или какой другой обуви тоже. В людском лагере, раненный и без оружия, насколько же жалким чувствовал себя Йорвет, злясь на собственную слабость и раненую ногу. Невероятных усилий стоило пройти ещё пару шагов до перегородки, закрывающей его от внимания людей, как послышался топот копыт и знакомый голос. Это было абсолютно не вовремя, хотя Йорвет и сам знал, что в таком состоянии он просто так не уйдёт в любом случае, но попытаться должен был. Эльф глубоко вздохнул, чувствуя слабость во всём теле, и вышел из комнаты, больше не держась за стену. Перед глазами плыло, но он невольно искал силуэт самого опасного человека среди всех здесь находящихся.               — Йорвет? — справа, он был справа, попал в слепую зону, и эльф никак не мог его увидеть, а голова отказывалась поворачиваться. — Какого хера ты встал? — человек схватил его за руку и перекинул себе через плечо, перенося на себя большую часть веса скоятаэля. — Как ты вообще ещё на ногах держишься? — знакомый грубый голос сейчас звучал особенно раздражённо.               Однако стоять сразу стало легче, а мир перед собой почти перестал качаться, но вот грудь будто прошило острой болью, а слова человека заглушала кровь, пульсирующая в ушах.               — Я хотел сходить наружу, — сквозь шипение пробормотал скоятаэль.               — Свалить ты хотел. Уж я знаю, можешь не юлить, — Роше хмыкнул, и Йорвет наконец смог посмотреть на него. Лицо, в отличие от вдруг ставшего насмешливым голоса, оставалось серьёзным.               — Как выздоровеешь, можешь идти куда хочешь. Тебя здесь никто не держит. Но если ты уйдёшь сейчас — рухнешь где-нибудь под кустом и помрёшь.               — А какое тебе дело, рухну я или нет? — слабо огрызнулся Йорвет, пока темерец усаживал его обратно на жёсткий лежак. И как только они успели туда дойти?               — Считаешь это достойной смертью? — слишком жёстко спросил темерец.               — С каких пор тебя заботит моё достоинство, dh'oine? — выдохнул эльф, не собираясь ложиться, и с упорством не отводил взгляд от лица человека.               — Ни с каких. Мне глубоко наплевать, — Роше сложил руки на груди, следующие слова звучали резко. — Но ты, что же, действительно так хочешь помереть? Или мне всё это время просто казалось, что вы, эльфы, отчаянно цепляетесь за жизнь. Вы же одержимы великой целью.               Резкий рывок вперёд отдался новой волной боли, и Йорвет, сжав зубы, покачнулся, но вытерпел. Он навис над человеком, давя ростом и угрожающе скалясь острыми мелкими зубами.               — А ты знаток эльфской культуры, я посмотрю, — Роше свёл брови к переносице и расправил плечи, явно не впечатлённый такой попыткой доминирования, его взгляд потемнел сильнее, почти до черноты, а блики от свечи делали его ещё более свирепым.               — Ляг, упрямая белка. У тебя сейчас кишки наружу вылезут, или ты жаждешь башку о пол расшибить, — Йорвет не удивлён мелькнувшей в грубом голосе угрозе.               Напряжение медленно нарастало, а в тишине слышалось тяжёлое дыхание эльфа.               Но как не вовремя! Слабость окончательно подкосила скоятаэля, и он тяжело опустился на лежак, решив, что это много лучше, чем упасть на руки человеку.               — Зачем я тебе? Чего ты хочешь? — напрягаясь всем телом, говорил эльф, вот-вот готовый завалиться на бок. — Ты так тешишь своё самолюбие? Я здесь как диковинная игрушка, экзотический зверёк?               — Не неси чушь, Йорвет, — человек махнул головой и скривился.               — Значит, ты хочешь вызнать что-то про скоятаэлей, — с нажимом констатировал Лис, уверенный в своей правоте.               — Что ты, что Геральт, одно и то же несёте, — раздражённый Роше снова показал зубы, прямо как настоящий пёс. — Слушай меня. Никого сейчас скоятаэли не интересуют. Понял? Никто за вами по лесам бегать не будет. По крайней мере нам точно не до этого, — на это эльф лишь промолчал.               Теперь Роше, на кой-то чёрт, чаще заходил в палату, как её по привычке называет лекарь, проверял состояние раненого, спрашивал о прогнозах у Войтека, пока тот менял повязки, и почти сразу уходил. Йорвет не смотрел ему в глаза, практически никак не реагировал и отмалчивался, да и Вернон к нему не обращался. Впрочем, эльф ни с кем не был разговорчив, только по необходимости отвечал на вопросы о самочувствии и больше ничего. С каждым днём боль постепенно уходила, а к конечностям начинала возвращаться подвижность.               Солдаты Роше, нужно признать, не лезли в его дела, но между собой перемывали косточки ему и всему эльфскому народу, Йорвет каждый раз слышал их разговоры. Тонкая перегородка, которой впору стоять в дамской комнате, совсем не заглушала шум снаружи. Плохо, совершенно отвратительно зарождались слухи о причинах его здесь пребывания. О том, что скоятаэлю впору была бы любая верёвка, другим концом привязанная к крепкой ветке. Эти неотёсанные dh'oine совсем не умеют держать язык за зубами, затыкаются только, когда командир где-то рядом. Обсуждают непонятное никому из солдат покровительство их командира эльфу. Покровительство… Как они вообще могли предположить такое? Люди Роше должны знать, кто такой Йорвет, и что никаких даже минимально тёплых чувств между ним и этим d'yaebl{?}[дьявол (эльф.)] в дурацкой шапке и быть не могло.               Оказаться центром сплетен вооружённой до зубов солдатни, не имея при себе даже тупого ножа, эльфа не прельщало. И это пока ещё никто не изобретал новых способов хитрых казней в полевых условиях, где по обыкновению должны были фигурировать верёвка и какая-нибудь коряга. Однако дожидаться этого момента было глупо.               Йорвет снова встал с жёсткой лежанки. Он решил совершить вылазку ночью, но не думал, что все солдаты будут спать, только надеялся, что на него не обратят внимание. На этот раз ноги слушались куда охотнее, и равновесие удавалось держать без опоры. Прогресс на лицо.               Роше обернулся на шум, по тяжёлому дыханию легко определяя визитёра.               — Ты снова встал? — человек раздражённо вздохнул, отрываясь от своего письма.               — Мне уже можно, — дерзко огрызнулся эльф               — Прям и ходить можно? — сквозь узкий прищур едко блестели карие глаза, раздражая и так задетое самолюбие скоятаэля.               — Нет, — Йорвет с самого начала старался быть спокойным, даже равнодушным, но стоило увидеть этого bloede arse, как кулаки сами сжимались.               — Ты не выносим, белка. Иди обратно, — он мотнул головой в сторону выхода, ткань на головном уборе плавно качнулась. — Раз сюда пришёл, значит и обратно дойдёшь.               — Где мои вещи, dh'oine? — он не двинулся с места, будто врос в серый камень, хоть нога всё ещё болела, и хотелось поскорее присесть или хотя бы найти где-нибудь опору.               На секунду Роше раздражённо прикрыл глаза. Этот жест буквально был плевком в сторону эльфа, Йорвет вполне мог успеть за это время схватить его за горло и попытаться задушить, или хотя бы вырубить. Но темерец, кажется, не верил, что тому хватит сил, и это было так самонадеянно и унизительно. На это Йорвет раздражённо фыркнул. В конце концов, он действительно не сделал ничего такого, о чём подумал, а значит Темерский Пёс был прав в своём отношении, и это куда хуже.               — У меня твои вещи. Они в сохранности, — темерец в добавок отвернулся от эльфа, продолжая марать резкими движениями пера пожелтевший лист.               Неизвестно ещё, кто из них был больше раздражён. Йорвет громко рыкнул, оказавшись совсем рядом с Роше, и хлопнул по листу, пачкая и его, и свою руку свежими чернилами. Секундное замешательство на лице этого dh'oine, стоило вспыхнувшей боли в груди. Теперь он запомнит, что даже в таком состоянии эльф способен застать врасплох.               — Верни мне их, — он навис над человеком, и снова это не возымело нужного эффекта.               — Ты можешь забрать вещи, но оружие останется здесь, — серьёзно ответил темерец, теперь, к странному удовольствию эльфа, настороженно следя за каждым его движением.               — Нет, я заберу всё. Твои люди, знаешь ли, не вызывают у меня доверия.               — Ты, что же, боишься глупых dh'oine? Ты, Гроза Севера? Не смеши меня. И без стрел своих нормально проживёшь.               — Хочу иметь возможность пустить эти самые стрелы кому-нибудь в голову, если почувствую угрозу. Я не буду обнажать оружие первым, это всё, что я могу обещать, — великодушно ответил эльф и не мог не заметить, как от покровительственного тона у человека на миг дёрнулась верхняя губа, мелькнула полоска зубов. Настоящая псина.               — Тебе ничего не угрожает, даю слово. Можешь быть спокоен, — голос его, однако, звучал с нажимом.               — Твоё слово против моего, Роше.               Пусть с Йорветом они только и делали, что враждовали, но иметь обозлённого врага в своём лагере — дело гиблое. Раз уж имел неосторожность спасти остроухому жизнь, теперь придётся расхлёбывать, не то, чего доброго, и без оружия какую пакость учинит. Да и доверие эльфов трудно заработать, а с чего-то начинать нужно, поэтому Вернон, задумавшись на секунду, кивает.               — Хорошо, забирай свой лук, мечи и всё такое. Вон там в сундуке, — выражение на лице было такое, словно только что Роше съел миску кислой сливы. — Но помни о своих словах.               — Aen Seidhe держат слово, — эльф нахмурился, словно был сбит с толку уступкой со стороны человека. Но продлилось это недолго, и на его губах мелькнула усмешка. Торжествующая, мать его. Но, может, в хорошем расположении духа ему не придёт в голову пускать это оружие в ход.               На месте, в своей комнате, палате или как ещё это можно назвать, флейта первая подверглась самому внимательному осмотру. Йорвет искал даже самую маленькую трещину, появившуюся от непочтительного отношения, но таковой не оказалось. Хоть что-то хорошее. Он любовно провёл подушечками пальцев по затёртому, еле видимому витиеватому рисунку с растительным мотивом. Хотелось успокоить душу игрой, затянуть медленную мелодию, ласкающую слух. Прямо как со своими товарищами, когда, сидя у костра, они иногда устраивали такие вечера — пели песни, плясали и играли. Даже когда было нечего есть, это хорошо поднимало дух, давало всем скоятаэлям почувствовать поддержку друг друга. Но Йорвет не намерен развлекать dh'oine, они никогда не поймут красоты эльфской музыки. Им подавай скабрезные песенки и частушки, совершенно далёкие от искусства и всякой красоты, полные пошлой глупости.               Зато вполне можно было покурить, благо трубка и мешочек с табаком тоже были целы. Сев на лежанку и подоткнув тонкое подобие подушки под спину, Йорвет мерно набивал трубку неторопливыми движениями. Тоже своего рода медитация, позволяющая сознанию на время уйти куда-то, пока руки заняты механическими движениями. Правда мысли, в которые эльф погрузился с головой, были далеко не радужными. И думал он всё о том, что уйти хотелось неимоверно — любым способом избежать подлянки со стороны ненавистных людей. Пусть те и спасли ему жизнь, вылечили и поставили на ноги, доверять им Йорвет не собирался. Люди не меняются, и они никогда не смогут принять эльфов, что уж говорить об уважении. Тем более слава Вернона Роше, как душегуба и кошмара скоятаэлей, была известна не в одной стране. Он хитёр, умён, и расслабиться рядом с ним — значит добровольно пойти на пытки, а потом на казнь.               Дым привычно заполнил лёгкие, а после вылетел изо рта эльфа завихряющейся струёй.               — Здесь курит каждый, кому не лень. Это, что, настолько увлекательное занятие? — лекарь вошёл, не церемонясь и не утруждая себя приветствиями. — У тебя в груди дыры, а ты губишь лёгкие этим дымом.               Кинув взгляд на Войтека, Йорвет затянулся ещё раз и показушно выпустил дым тремя аккуратными кольцами. По кривой усмешке лекаря было ясно — шутку он оценил, но вот пренебрежение к своим словам явно не одобряет. Впрочем, эльфу было глубоко плевать, что там dh'oine думает по поводу его трубки.              Врач не сдержал глубокого вздоха и не постеснялся закатить глаза.               — Рубаху снимай, и штаны тоже, — он подтащил табурет ближе к кровати и уселся на него, ожидая пока эльф окончательно справится с одеждой. Лекаря таким смутить никак не удастся, да и для эльфа такие процедуры уже успели стать обыденностью, но представать перед кем-то полностью беззащитным желания не прибавлялось.               Быстрыми профессиональными движениями доктор снял грязные бинты и осмотрел раны, почти затянувшиеся и покрывшиеся коркой.               — Дело идёт всё лучше. Ты совсем скоро придёшь в себя, но обрабатывать мазью рубцы всё ещё нужно, — и в подтверждение своим словам человек снова достал небольшую баночку с молочного цвета субстанцией, пахнущую резким запахом. Вязкая мазь легла прохладой на воспалённую кожу вокруг ран, и Йорвет невольно прикрыл глаза, и либо человек не заметил этого, либо не стал комментировать, чем в любом случае сделал эльфу одолжение, позволяя не уронить достоинства. Чистые бинты были наложены через пару минут после нанесения целебной мази, Войтек придирчиво осмотрел дело своих рук и удовлетворённо кивнул сам себе. Скоятаэль как мог быстро натянул одежду, когда лекарь вышел из помещения, и снова взял трубку, вдыхая дым.               Потемнело незаметно, Лис слишком глубоко ушёл в себя. Трубка уже давно опустела, а снова набивать её он не стал, так и держал в руках.              Знакомые шаги отдавали металлическим звоном наголенников, эльф сразу же напрягся, сжимая пальцы на старом дереве трубки. Роше постучал в перегородку, которой в пору упасть от такого обращения, и не дождавшись ответа, вошёл внутрь.               — Чего пришёл? — буркнул Йорвет, вперившись колючим взглядом в своего врага.               — Будь повежливее, — грозно рыкнул в ответ темерец, нахмурившись. Вот это его выражение лица было как никогда привычным для скоятаэля.               — С чего бы? Раньше ты нечасто выказывал желание зайти и справиться о здоровье лично у меня, — это, что, сейчас была обида в его голосе? Вернон вскинул брови, удивлённо уставившись на эльфа широко распахнутыми глазами с рыжим от свечи оттенком. Заметил, чёрт. Йорвет прокашлялся. — Тебе что-то нужно. Тогда зачем мне быть с тобой вежливым?               — Мне ничего не нужно, — Роше уже устал повторять эти слова недоверчивой белке и с трудом сдержал уставший вздох. — Мы все собираемся у костра поужинать. Присоединишься? — лицо не выдавало его ни одним мускулом, но Роше явно был не в своей тарелке, предлагая такое этому одноглазому разбойнику.               — Нет, никуда я не пойду. Ещё с dh'oine в одном кругу сидеть не хватало, — лицо презрительно скорчилось, словно и мысль об этом была невозможна. Впрочем, для любого скоятаэля это действительно так.               — Чего и следовало ожидать… — отворачиваясь и играя желваками, на грани слышимости произнёс Роше, но эльфский слух уловил каждое слово и… голос человека звучал будто бы слегка раздосадованно, но с неким облегчением. Конечно, ему будет проще, если эльф не будет лишний раз мозолить его солдатам глаза. Но тогда не понятно, зачем он вообще завёл этот разговор, если они оба понимают — Йорвету никто не будет рад, и сам он будет заметнее белой вороны. И уж тем более он бы ни за что не стал притворяться похожим на людей. Лучше быть этой самой белой вороной, чем грязной необразованной обезьяной.               Роше остановился на выходе и обернулся. Его челюсть напряглась, придавая и без того жёсткому лицу зверские черты.               — Приходи в себя быстрее, Йорвет, — чётко произнёс темерец, собираясь уходить. Да что позволяет себе этот заносчивый выродок? Сам же притащил его в этот хренов лагерь, а теперь торопит. Думает, что по одному желанию его раны затянутся.               — Переживаешь, что я занимаю лишнее место, bloede dh'oine? — эльф оскалился и весь напрягся, прищурив свой единственный глаз. Роше повернулся лицом к вскочившему с лежанки эльфу и непонимающе вскинул брови.               — Что? Нет. Я просто пожелал тебе поскорей поправиться, — и вроде бы эльф слегка успокоился после этих слов, но изучающе оглядел лицо человека.               — Звучало это совсем не так, — скоятаэль состроил гримасу, полную отвращения, на что в ответ получил раздражённое цоканье.               — Забудь, белка. Бьянка принесёт тебе еды. — Пёс ушёл, махнув напоследок рукой в пренебрежительном жесте.               С пять минут Йорвет мерил палату шагами, словно запертый в клетке зверь, и буквально загорался от ярости. Он успел снова сесть на кровать до того, как девушка принесла еду, нечего ей видеть, как легко Роше удаётся выбить его из душевного равновесия.       Снаружи слышалась болтовня и стук ложек о деревянные тарелки. Громкий смех резал уши. И вскоре люди начали вспоминать всё больше нелепых баек, наперебой рассказывая их друг другу.               Не сдержав любопытства, Йорвет выглянул через щель между перегородкой и стеной. Было плохо видно, слишком далеко, да и практически за поворотом, но Роше эльф разглядел. Тот сидел спокойнее всех, улыбаясь, но почти не принимая участия в балагане. У него была в руках миска, и он изредка зачёрпывал из неё вкусное мясное варево, но без особого рвения.               — Какой храбрец спёр мой сапог? — взревел один из партизан, раздражённый каким-то спором. — Я теперь как шут, — он, очевидно, указал на свои ноги с совершенно разной обувью.               — Всё никак не успокоишься, Ортензио? Найдётся твой сапог, — Темерский Пёс махнул рукой, словно отгонял назойливую муху. Видать, не первый раз этот солдат ищет виновного в пропаже обуви.               Йорвет хмыкнул. Неужели темерских партизан так волнуют сапоги. Нет бы заниматься охраной лагеря, так им лучше говорить о сапогах. Конечно, Йорвет видел, на посту остались несколько солдат, которые не спускают глаз с окрестностей, но разве их достаточно? Хотя эльф не уверен, знает ли он, сколько людей на самом деле всё ещё стоят на своём посту. Стоит напоминать себе почаще, что солдаты Роше бывают очень даже незаметны, даже в лесу, в котором Йорвет буквально чувствовал себя хозяином.               — Чую, эльфа этого рук дело, — Йорвет вспыхнул, надменно фыркнув. Делать ему нечего, только сапоги dh'oine таскать. Будто он их коллекционирует. Какого же они мнения о нём. Неужели не понимают, что будь у него возможность незаметно куда-то пробраться, то он скорее бы задушил беспечного солдата, чем украл несчастный сапог. Но Йорвет всё ещё помнил уговор с Роше, а потому первым нападать он не собирался.               — На кой хер ему твой сапог? Один, так ещё старый как мир и дырявый, — раздался зычный смех со стороны дымящего трубкой усатого бойца.               Вдруг Роше повернулся в сторону комнаты эльфа — Йорвет еле успел отшатнуться в сторону, чтобы не встретиться с ним взглядом. Каков был бы стыд, если бы Роше увидел, что Гроза Севера прячется и подслушивает солдатскую болтовню. Даже представить невозможно.               На табуретке стоял остывающий суп, пора бы заняться им. Уж он гораздо больше достоин внимания скоятаэля, чем пустые разговоры людей.               Роше задумчиво повернулся к огню. Он явно что-то почувствовал, он был почти уверен, что Йорвет смотрел. Эльфы, по натуре своей любопытны, но в случае этого конкретного упёртого сидха он был не уверен. Возможно, это воображение разыгралось. Не может же быть, что Йорвет будет наблюдать исподтишка. Он привык участвовать во всём сам, привлекая так много внимания, как только возможно. Чего стоили одни его речи во время стычек. А бывало и до драки вылезал из кустов и распинался, пока Роше не пускал в его сторону арбалетный болт.               — Командир, так что тут этот делает? Зачем тебе остроухий? — опять этот вопрос, приевшийся Вернону до рези в животе. Его подчинённые, как и эльф, отличались изрядным любопытством и смелостью, раз постоянно спрашивали об этом.               — Ортензио, уж больно ты активный. Тебе забот мало? Так я тебе быстро дело найду, — Роше сдвинул брови, немного наклонившись вперёд, и глянул исподлобья. — Эльф останется здесь столько, сколько нужно. Точка, — на первый взгляд спокойным голосом ответил Темерский Пёс, но в его словах отчётливо слышалась сталь. Бойцы замолкли, во все глаза глядя на командира, но его вряд ли могли смутить настойчивые взгляды подчинённых.               — У командира душа-то добрая, раз белку эту без задней мысли приютил, — буркнул кто-то из солдатни и выдавил смешок. А за ним подхватили и остальные, заливаясь хохотом, выпуская в миг выросшее напряжение. Роше было не смешно, он смотрел в костёр, игнорируя собственное желание кинуть взгляд на перегородку, отделяющую его от эльфа.