Замерзающий

Первый снег пришёл в начале ноября, окрасил улицы в белый, заставил многих сменить летние платья на зимние пальто. Эмбер появлялась на улице в мягкой на вид куртке, постоянно следила, чтобы Кли не забывала шапочку, Лиза и Джинн приобрели себе парные шарфы, а Диона сама сшила себе шубку. Все выглядели как-то по-особенному, празднично, — кроме Дилюка и Кэйи. Рагнвиндр и так постоянно был в своём плаще, и было вообще непонятно, как он в нем ходит все лето под палящим солнцем. — Ты же обладаешь пиро-элементом, разве тебе не жарко постоянно? — спросила его как-то Эмбер. — Я вот летом не могу ходить ни в чем теплее шорт! Кэйа в этот момент был рядом — они все втроём шли в таверну отдохнуть от повседневных дел. — Я просто могу использовать пиро, я же не горю. Сэр Кэйа же не замораживает сам себя. Эмбер рассмеялась, сказала что-то вроде «и правда ведь!», и лишь Альберих грустно улыбнулся — если бы. Сам он тоже не утруждал себя сменой внешнего вида. Всех знакомых вполне устраивало объяснение его терпимости к холоду крио-способностями. На самом же деле он чувствовал холод постоянно, и никакая одежда его больше не согревала. Так был ли смысл таскать на себе лишние килограммы? Это вообще был какой-то особенный день — в воздухе кружились снежинки, Дилюк согласился на предложение рыцарей провести вечер в таверне в качестве гостя, а не бармена, шумная компания в виде Венти, Паймон и Путешественника уже сидела за столами, там же прятались в углу Лиза и Джинн. Заглянула даже Диона, но, увидев, что практически все пьют, надула недовольно губы и вскоре ушла, пообещав увидеться с Дилюком завтра. Кэйа пересекся с ней взглядами, уловил ее настроение «сколько ещё ты будешь всем врать», пожал плечами и отвернулся. Не хотелось портить себе вечер. Диона раздражала его не столько своими всезнающими речами, сколько близостью к Дилюку. Хотелось просто до зуда в кончиках пальцев выспросить у него, что за отношения их связывают, но делать этого ни в коем случае было нельзя. Да и не выдавалось подходящего момента: стоило девушке уйти, как Кэйю утянула к барной стойке шумная толпа. — Яблочный сидр, пожалуйста, — попросил себе напиток Дилюк, очевидно, не собираясь употреблять спиртные напитки даже как гость. — Да брось, ну нельзя же так! Расслабься хоть раз, — настаивал Кэйа, держа в руках стакан с Полуденной смертью. — Не интересует, — снова резко ответил Рагнвиндр, отказываясь сделать глоток из протянутого стакана и забирая у Чарльза сидр. Чарльз, сегодня работающий за стойкой, внезапно вспомнил: — Мастер Дилюк, я же совсем забыл! Так и не заказали новую вазу, — сокрушался он. — Ничего страшного, завтра разберусь, — спокойно ответил тот. Эмбер, сидящая рядом, непонимающе заморгала. — Ой, та самая ваза? — спросил Кэйа. Дождавшись кивка, продолжил, — не переживай об этом, я же обещал, что привезу ее тебе. — Я не доверяю твоему вкусу. Эмбер, услышав, что разговор бывших друзей снова ушёл к теме недоверия, быстро забрала свой сок и двинулась к компании знакомых в зале. Слушать очередной бессмысленный спор она не хотела, зная — этих двоих упрямцев она не переубедит ни в чем и никогда. — Всё же я настаиваю. Если бы я тогда не пришёл, ваза была бы цела. — Как пожелаешь, — быстро сдался Дилюк, понимая, что рыцарь все равно в итоге притащит новую вазу, а то и не одну. Венти запел что-то из новых песен, мелодичное и медленное. Недолго думая, Лиза повела Джинн на медленный танец в центр таверны. Туда же скоро набежали разные парочки, отдыхавшие до этого за столами, Эмбер попросила Путешественника станцевать с ней, поскольку сидеть на месте не хотела; Паймон просто кружила вокруг танцующих. — Потанцуем? — спросил Кэйа, протягивая руку Дилюку ладонью вверх. Тот посмотрел в ответ несфокусированным взглядом, будто бы был пьян, хотя пил абсолютно точно только сидр. — Сдурел, что ли? — только и смог возмутиться он. Кэйа рассмеялся, не подавая виду, что в глубине души, совсем чуть-чуть, надеялся на другой ответ. Даже не ради своей идеи оставить побольше воспоминаний, точно не ради шутки, просто атмосфера вокруг была такой спокойной и приятной, дружеской, что их танец выглядел бы совершенно уместно. Дилюк весь вечер провёл в тяжёлых размышлениях — стоило ли ему согласиться? * Снег растаял через несколько дней, оставив за собой мокрые дороги и неглубокие лужицы; Кэйа, прогуливаясь по городу, замораживал их забавы ради. — Ты невыносим, — заметил Дилюк, когда они шли вдвоём к штабу ордена. Магистр позвала их буквально на один разговор, обещая потом не тревожить по пустякам. — Я пытаюсь сохранить ощущение зимы, — начал спорить Кэйа. — Ты подвергаешь людей опасности поскользнуться. Альберих засмеялся: — Да на таком льду поскользнётся только дурак, — и тут же заткнулся, потому что в эту секунду неосознанно заморозил лестницу, и нога Рагнвиндра ступила прямо на скользкую поверхность. Через мгновение они оба лежали на мокрой земле возле самой нижней ступеньки. — Придурок! Взглядом Дилюка, казалось, можно было испепелить весь Мондштадт. А Кэйа вдруг рассмеялся — так легко ему стало в этот момент. Он лежал на спине, смотрел в чистое голубое небо, в метре от него уже сидел Дилюк, пытался стряхнуть капли воды с непослушных волос, шипел от злости — но такой ненастоящей, что в душе становилось безумно жарко. Ещё бы руки не мёрзли. В ордене Джинн очень смущённо выспрашивала, не начали случаем ли люди судачить о ней с Лизой после их танца в таверне. Кэйа снова рассмеялся, ответил, что все в полном порядке, и никто не воспринял их всерьёз, все были расслаблены и игривы в тот вечер, и танец магистра с библиотекарем никого не поразил. Выходя из штаба, Кэйа снова подумал о свиданиях и всей этой романтической ерунде — от одного взгляда на счастливые парочки вокруг его начинало клонить в печаль. Дилюк теперь тоже молчал, погрузился в свои мысли, казалось, тоже связанные с девушками. — Кто-то украл сердце мастера Дилюка? — растягивая слова, поинтересовался Альберих. Все же он был по природе своей очень любопытен, а последние недели с Рагнвиндром они общались чуть больше, чем раньше на уровне «проваливай, придурок». Конечно, Дилюк смотрел часто с подозрением, не говорил много, предпочитая слушать, но больше не выгонял из таверны и даже позволил себе пару раз прогуляться с братом по городу. А сегодня было почти как в старые времена, и Кэйа решил, что может рискнуть задать столь личный вопрос. Он надеялся и сам не знал на что. — Не твоё дело, — холодно прекратил разговор Дилюк, отвернулся, а потом и вовсе резко попрощался и скрылся на улицах города прежде, чем Кэйа успел бы что-то сказать. На улице он остался в полном одиночестве. Сердце снова закололо, но в этот раз к ноющей душе добавился и осязаемый холод. Вокруг пальцев рук, не скрытых перчатками, появились снежинки, и Кэйа быстрым шагом побрёл прочь. Нужно было уходить подальше от людей. * Кэйа чувствовал себя разбитым, как та ваза. Глупая мысль найти осколки и попытаться склеить их посетила его. Как будто это могло склеить его самого, собрать воедино. — Ты чего это прохлаждаешься тут? — спросила его Лиза, поймав на входе в библиотеку. «И правда, чего?» — подумал рыцарь. Утром он был готов устроить себе выходной, день начинался замечательно, но теперь, вечером, он проклинал этот день как мог. Уйдя с шумных улиц, Кэйа решил переждать приступ холода на колокольне, но возле собора толпа фанатов окружила Барбару, а при них подниматься на крышу было нельзя. Мнение горожан — ладно с ним, переживёт, мало ли странностей у капитана, но вот свалиться при них от бессилия значило вызвать множество неприятных вопросов. — Уже ухожу, — хрипло ответил он. В штабе ордена он и правда оказался случайно. Работы сегодня не было, идти домой не хотелось, с Дилюком они — что? Поругались? — что-то вроде того. В таверну путь был закрыт, искать по городу знакомых не было смысла — не изливать же душу первому встречному. — Ой, ну куда же ты, пойдём-ка лучше посидим в моем кабинете, — пропела девушка. По ее взгляду было ясно — отказа она не потерпит. Альберих только кивнул, прошёл в библиотеку, а затем в кабинете нашёл уютное креслице за столом. Лиза вскоре поставила перед ним кружку горячего чая с нежным ароматом лаванды. «Самое подходящее тебе растение», — мысленно решил Кэйа. — И что же случилось? — начала свой допрос библиотекарь. Она и сама хотела бы выяснить, что происходит с капитаном. С того разговора с Джинн прошло уже две недели, из-за огромного количества дел Гуннхильдр больше не пыталась ничего узнать, но Лиза чувствовала — скоро вспомнит, и нужно было обладать информацией. Особенно, из первых рук. — Холодно, — коротко ответил Кэйа, осознавая две вещи. Во-первых, Лиза и так скоро бы обо всем догадалась. Она не выходила в город по ночам, не проводила дипломатических встреч, не шантажировала врагов; но она умела замечать детали и очень быстро понимала, кому и какие вопросы стоит задавать. А ещё она носила ведьминский наряд и опасно сверкала глазами, но это не самое важное, конечно. А во-вторых, Кэйе хотелось поделиться своим секретом с кем-то не чужим. Не считая Венти, который постоянно где-то пропадал, никто больше не знал о его проклятии, и никто не мог поддержать. Вываливать проблемы на Джинн было рискованно: магистр начала бы тут же искать решение, посвящая всю себя помощи другу. — Ты же крио, разве это не даёт тебе иммунитет? — Дело не в крио. Это связано с моим народом, и все было предопределено задолго до того, как я оказался здесь и получил глаз Бога. Лиза подула на свою кружку, сделала аккуратный глоток, и продолжила: — То есть это что-то вроде болезни, которая передаётся только между жителями Каэнри’и? — Да, это очень близко. Так что не переживай, тебя не заражу, — слегка рассмеялся рыцарь. Лиза вздохнула, встала со своего места и достала с одной из полок коробочку с пирожными. Упаковка была перевязана светлой фиолетовой лентой, и Кэйа догадался — подарок от Джинн. — Не переживай, милый, я не боюсь заразиться. Но если пострадает Джинн… — Никто не пострадает. Очень скоро это пройдёт. Лиза перевела взгляд на чай в руках Кэйи. Тот ещё не успел остыть и был обжигающе горячим, почти кипяток, но рыцарь пил его, не морщась и не пытаясь остудить. — Да, пройдёт, — с очень странной интонацией сказала она. Кэйа проигнорировал. Одно только присутствие Лизы было приятно, его будто завернули в одеяло, сотканное из уюта и таинственности. Не хотелось теперь вести диалог: самое сложное он уже сказал, а сожаления ему не требовались. А решения он и не ждал. — Ты постоянно чувствуешь холод, теряешь контроль над крио, и, если я правильно поняла твои ночные походы на колокольню, боишься заморозить все вокруг? Так что же, тебя совершенно ничего не согревает? — Да, постоянно холодно. Я не то, чтобы теряю контроль, скорее, просто иногда забываюсь и сам мёрзну настолько, что кажется, будто этот холод вот-вот вырвется из меня, и я кого-либо раню. Поэтому да, я стараюсь почаще быть вдали от людей. Я контролирую свои силы, но все равно не хочу рисковать. Альберих ненадолго задумался, запил чаем одно из пирожных. — Одежда совсем не греет, сначала я пытался завернуться поплотнее в накидку, дома — в одеяло, но это вообще ничего не даёт. Тот же противный холодок. Обычный огонь в каминах, на свечах — тоже ничего. Он даже не обжигает, как будто только ветерок дует, и все. Надеялся, что пиро Эмбер или Кли что-то изменит, но попал случайно под удар — и опять совершенно ничего не почувствовал. — А Дилюк? — А что Дилюк? Лиза снисходительно улыбнулась. — Раз уж ты решил проверить всех вокруг с пиро-способностями, разве он не должен был оказаться первым в списке? — Мы не в тех отношениях, чтобы ходить по поручениям, тренироваться вдвоём, и уж тем более я не могу просить его использовать пиро «чтобы проверить». — Де-ла-а. Она помешала чай крохотной ложечкой, погрузилась в свои мысли, и, казалось, диалог был завершён. Когда Кэйа допил свой чай и собрался вежливо уйти, она остановила его взмахом руки. — Подожди-ка. — Я благодарен тебе за этот разговор, но правда, не стоит так волноваться. Я с этим справляюсь. — Я вижу: работаешь на износ, пытаешься меньше общаться с людьми, и одновременно стараешься исправить ошибки. Поверь мне, люди вокруг тебя не дураки: не успеют закончиться праздники, а твой секрет станет достоянием общественности. Вы, мужчины, плохо скрываете эмоции; мы же, дамы, видим вас насквозь. Вспомнилась Диона с ее нелепыми обвинениями. Почему все вокруг знали о нем больше него самого? — Думаю, я справлюсь, — попытался усмехнуться он. — Не-а. Один точно не справишься. И дело не в разговорах, тебе просто нужен кто-то родной. Близкий человек, понимаешь? Знаю, что понимаешь, раз уж решился сводить меня с Джинн. Не то что бы я не справилась без тебя… Лиза определённо ждала от него реакции на свою фразу, но все, что смог выдавить из себя Кэйа, это: — Но у меня нет такого человека. Больше нет. Он не имел в виду романтические отношения. Он же решил для себя — никаких подобных связей, никакой боли возможному партнеру. А раньше близкий человек и правда у него был. Человек, который сражался с ним бок о бок, который знал практически все секреты, к которому можно было прийти в комнату в час ночи со своими горестями и не бояться быть выгнанным. Теперь, конечно, эта связь была разрушена, и как бы Кэйа ни пытался все восстановить, как бы ни хотел протянуть хотя бы хлипкий веревочный мостик между ними, наталкивался лишь на доброжелательное равнодушие. — Но ты ещё можешь его вернуть. Лиза не говорила прямо и избегала упоминать имя, однако Альберих был уверен, что она говорит про Дилюка. — Я пытался, — сказал он с отчаянием. — Но похоже только все испортил. Буквально пару часов назад. — Ой, и что же такого ты наговорил? — заинтересовалась Лиза. Кэйа подумал, что разговор даже с непробиваемой Сахарозой доставлял ему меньше головной боли. — Не наговорил. Спросил, — он припомнил дневной разговор, — спросил, кто украл его сердце. Примерно. Лиза вдруг разразилась таким искренним смехом, словно бы услышала величайшую шутку в истории. — Ой, прямо так и спросил? — Увидев лишь сосредоточенное лицо Альбериха, она продолжила смеяться, совсем не аристократично уронила голову на стол и забила по нему ладонями. — Оой, не могу! Кэйа терпеливо ждал, пока она перестанет смеяться, хотя такая реакция его злила. Он не видел ничего смешного, и все же его распирало любопытство — что же он сказал не так? — Что не так? — Не выдержал наконец он. — Да всё! Можешь начинать записывать, — она приложила указательный палец к губам, — нельзя спрашивать об отношениях, если о них официально не заявляли. Вернее, можно, я и сама иной раз не прочь подшутить, но спросить такое у Дилюка — ты инстинкт самосохранения свой заморозил? Ты его знаешь как никто другой и должен понимать: он не станет говорить о своих чувствах чужим людям. Кэйа обиженно насупился: — Я и надеялся, что за последнее время мы стали чуть больше, чем «чужие». — Он тебя еле выдерживает, и то, что не выгоняет больше из таверны, ещё ничего не доказывает. Он спрашивал, что с тобой? Не слепой же, заметил, так хоть поинтересовался? Кэйа дёрнулся. Снова стало чуточку больнее в груди. — Нет. — Не грузись, я же пытаюсь тебе помочь. Ты думаешь, что пара недель без криков и ругани что-то сильно изменила. Но наш Мастер не из тех, кто изменит своё мнение за такой короткий срок. «Вот только времени у меня как раз нет!» — готов был закричать рыцарь. — Он, может, и хочет быть рядом, позаботиться о тебе, более того, я уверена — ему не плевать на твою болезнь. И пусть он делает вид, что ему все равно, в глубине души он сам рад бы пойти тебе навстречу. Просто по сам знаешь каким причинам он не хочет снова доверять людям. Боится доверять. — А Дионе, значит, доверяет? — не выдержав, повысил голос Кэйа. Лиза сжала губы раз, два, а на третий не выдержала и снова рассмеялась, слегка облившись чаем. Она буквально не могла остановиться, и как только смех затихал, а слёзы с глаз смахивали тонкие пальцы, ей снова становилось смешно. — Прости-прости! — затараторила она, вытирая уголком салфетки лицо. — Просто, ну, ты сейчас серьезно? Ты, прости, ревнуешь? — Это что за грязные намеки? — возмутился Кэйа. — Грязные? Я имела в виду, что Диона как друг явно приятнее Мастеру, чем ты. А вот о чем таком «грязном» ты подумал? — Ни о чем! — он, кажется, почувствовал, как его уши покраснели, хотя он и правда не думал ни о чем другом. И поспешил убедить в этом Лизу. — Не выдавай желаемое за действительное! Просто я был удивлён этой «дружбе». Да и Дилюк общался с ней так, словно бы и правда был влюблён. Улыбался, шутил, гулял с ней. Прямо как ты с Джинн. Лиза мягко улыбнулась. — Забавно, что ты так или иначе помог нам с ней сойтись, помог Донне найти любовь, а сам в делах сердечных полный профан. — Я ни в кого не влюблён. Не вижу необходимости. — Скорее, по пока непонятным мне причинам, ты себя всячески ограничиваешь в любви. Но пусть так: я не для этого завела подобный разговор. Ты выглядишь как человек, который не хочет делиться «своим». В дружбе тоже есть такие чувства, и они уместны, я понимаю, что ты хочешь снова стать лучшим другом для Дилюка. Поэтому и считаю своим долгом прояснить: Диона как друг пока что явно у тебя выигрывает. Но вот как девушка, как подруга на жизненном пути она твоего братишку не интересует. Кэйа выдохнул с большим облегчением, но не мог не уточнить: — Как ты это поняла? Он признал: в межличностных отношениях Лиза была на огромный шаг впереди него. Он не понимал, как, каким волшебным образом та поняла, что Диона для Дилюка всего лишь подруга, если даже он, знавший его с детства, был уверен, что в их общении замешана любовь. — Очень просто. Повторить не пытайся, запутаешься. Просто я часто вижу их вместе, и поверь, твой Дилюк смотрит на неё как на младшую сестрёнку. Думаю, их связала работа, а так как они оба недолюбливают алкоголь, у них нашлись темы для разговора. А ещё они очень похожи характерами: что он, что она прячут чувства за масками. Тебе ли не знать, да? После битвы с подругой Эмбер Кэйа и правда считал себя экспертом в ношении масок. Фразу «твой Дилюк» рыцарь стойко проигнорировал. — То есть они не встречаются, я понял. Но почему тогда он так разозлился? — Потому что это в его характере. Думаю, он мог задумываться об отношениях с милашкой Дионой, но её-то он совершенно не привлекает. Полагаю, Дилюк мог решить, что у неё есть кто-то другой. А когда у тебя проблемы в любви и тебе досаждают такими вопросами… Кэйа все понял. Конечно, если бы он был влюблён, ну, в условную Эмбер, а та бы его флирт игнорировала начисто, и его бы спросили «кто похитил твоё сердце?», рыцарь бы тоже испытал не самые приятные чувства. — А откуда ты знаешь, что Диона в нем не заинтересована? — Ой, малыш, вы, мужчины, такие слепые котята в любви. — Оскорбить меня пытаешься? — Обижаешь, бери выше — скорее уж весь мужской пол. На подобной ноте их разговор завершился, Лиза убрала кружки со стола, спрятала на полках книги и приоткрыла дверь кабинета. Сегодня она узнала даже больше ожидаемого. * Разговор с Лизой оставил после себя странные эмоции. С одной стороны, ему стало легко. Лиза была не из тех, кто расскажет всем его секрет, возможно, даже придумает красивую историю для Джинн (правда, скорее из своих корыстных побуждений), и она точно не будет его жалеть. А с другой, Кэйа думал — не слишком ли он откровенничал? Не сказал ли лишнего? К тому же он так и не понял, может ли библиотекарь ему как-то помочь с избавлением от проклятия. Он не сказал, что скоро умрет, лишь вскользь на выходе поинтересовался, может ли взять для общего развития несколько книг о крио-способностях. Лиза кивнула, сказав, что рыцарь может брать любые нужные ему документы, лишь бы не портил и не выносил за пределы библиотеки. Так было даже лучше. Теперь он мог почитать что-то о своей родине, о болезни-проклятии, и никто бы не стал задавать ненужных вопросов. Но сегодняшним вечером он решил послушать совета Лизы и наведаться в таверну. Пусть Дилюк не ждал его, пусть Кэйа снова вывел того из себя неудобным вопросом, теперь, когда Кэйа понимал чуть больше, чем раньше, он был готов к разговору. И был настроен исправить то, что произошло утром. В Доле Ангелов он увидел за стойкой Чарльза, расстроился, но виду не подал. С привычной ухмылкой сел за стойку, попросил вина, затем ещё и ещё, пока со спины его не окликнул знакомый голос. — Вам хватит, капитан. — Я не на работе, — сухо ответил Кэйа. Злился ли он? Да. На себя. Потому что никак не мог понять, что с ним не так. Он не хотел связывать себя какими-то отношениями. Он не был ни в кого влюблён. Всё, чего он хотел — провести свои последние дни с друзьями, знакомыми. А ещё отчаянно хотел в небольшой список своих друзей вернуть Дилюка. Кэйа просто хотел снова иметь возможность говорить обо всем, смеяться, видеть на родном лице улыбку. — И все же, решил напиться до бессознательности? Я тебя домой не понесу. — Да кто бы просил! Бармен! Ещё бокал! — нетерпеливо попросил Кэйа. У него не было цели напиться, но он просидел в таверне почти два часа, надеясь, что Рагнвиндр придёт, теперь же не знал, что делать. Чарльз услужливо протянул новый стакан под неодобрение Дилюка. Но работа обязывала, и он лишь пожал плечами, возвращаясь к протиранию стойки. — Чего тебе? — спросил Кэйа, притягивая к себе напиток и делая маленький глоток. — Ничего, — фыркнул Дилюк и плавно начал разворачиваться, чтобы уйти. Кэйа не успел подумать. Он рядом с Дилюком последнее время вообще не думал, только и мог, что спорить с самим собой о его возможных отношениях и пиро-способностях. Отличный кругозор, достойный рыцаря Ордо Фавониус. — Стой! — сказал он, хватая Дилюка за локоть. «Сказал» — это ему так показалось. Для Рагнвиндра звучало скорее как мольба. Чарльз за стойкой тактично вспомнил, что в подсобном помещении есть неотложные дела. — Да святые архонты, чего тебе? Кэйе нравилось выводить его из себя. Не ради смеха, не ради шуток, а исключительно ради хоть каких-то эмоций на когда-то родном лице. Дилюк был холоден, равнодушен, и иногда думалось, что их глаза Бога просто перепутали. — Подожди, давай поговорим? — с надеждой спросил Кэйа. — Не о чем. — Прости. Альберих вкладывал в это слово чуть больше, чем казалось Рагнвиндру. — Прости, что я был так груб. Я не хотел ставить тебя в неловкое положение. И если вдруг ты влюблён, я не буду никак это комментировать. Дилюк резко вырвал свою руку из стальной хватки. — Мы не друзья. Я не обязан с тобой это обсуждать. — Хорошо, — покорно согласился Кэйа. Он помнил слова Лизы. Не спорить, не давить, не спрашивать. Ничего не делать из того, что хотелось бы. — И я не хочу вести беседы, когда один из нас пьян. Это звучало слишком хорошо для молчания. — Так выпей со мной? Дилюк в ответ отвернулся, казалось, прошипел что-то себе под нос, а затем сел рядом за барную стойку. — Яблочного сидра, пожалуйста, — сделал он заказ. Кэйа вздохнул. Упрямый, как всегда, не даёт себе расслабиться. — Бокал вина тебе не повредит. — Тебе откуда знать. Кэйа знал — с их шестнадцати, когда они поздними вечерами таскали из погреба недорогое вино, когда слегка опьяненные вели откровенные разговоры, когда были совсем счастливы. — Я думал, что мы стали чуть ближе? — Пока ты не начал лезть не в своё дело. Стоило ли радоваться? Дилюк не спорил, что они стали ближе, лишь сделал небольшое уточнение. Кэйю опять поглотили сомнения. То ли он выпил и впрямь много, то ли переживания последних дней и недель навалились разом, да ещё и Лиза так толком ничего не объяснила, но вопрос сорвался с языка сам: — Ты влюблён в Диону? Кэйа поставил на кон все. Ответил бы Дилюк положительно, он бы пережил, порадовался, ведь главное — счастье близкого. Отрицал бы — с сердца упал бы камень. Потому что в груди болело каждый раз, когда он видел их вместе. — Не твоё дело. — Неужели так сложно ответить? Я забуду об этом сразу, как ты скажешь «да» или «нет». — Да ты издеваешься? Не твоё чёртово дело. Альберих готов был выть. Дилюк медленно пил свой сидр, стараясь сдержать раздражение. Только ему показалось, что Кэйа пытался все исправить, только он готов был пойти на контакт, как тот задавал такие вопросы. Диона была милой. Как маленькая девушка, как бармен, как полу-кошечка. Кому не покажется милой девушка с розовыми волосами и ушками? Дилюк, впрочем, замечал в ней совсем другое. Он видел лишь хорошего собеседника, коллегу, девушку с тяжелой судьбой. Он даже думал — почему вечно притягивает к себе тех, чья судьба пропитана болью? А вопросы Кэйи — они не то чтобы злили, скорее, выбивали из колеи. «Кто-то похитил твоё сердце?» До подобного прямого вопроса он и не думал о таком. Диона? Точно нет. Рагнвиндр же видел, что та была влюблена не в него. Джинн? Лиза? Нет. Сейчас точно нет. Ну не спасённая им девушка в Мондштадте же, право слово. Дилюк никогда не был влюблён, предпочитая в слово «любовь» вкладывать слишком многое. Иногда ему казалось, что его требования к человеку, в которого он бы смог влюбиться, слишком высоки. А Кэйа просто нагло врывался в его личные мысли, переворачивал все с ног на голову, а затем уходил, как ни в чем не бывало. Только сегодня Дилюк видел в лице Кэйи не праздное любопытство, и даже не желание узнать чужой секрет ради забавы; не спрятанный под повязкой глаз смотрел будто бы обеспокоенно, может даже испуганно. «Один ответ многого не изменит», — решил мужчина и повернулся едва заметно. — Я ни в кого не влюблён. Кэйа словно бы сбросил с плеч тяжкий груз, что не давал ему свободно дышать. Дилюк же смутился, опустил взгляд на свои руки с зажатым в них стаканом и сотню раз проклял себя за честный ответ. Ему было слишком непривычно. Пусть он и решил совсем немного приоткрыть дверь в свой мир, подобные личные вещи обсуждать не стоило. Не хотелось давать Кэйе лишних надежд. Альберих наконец расслабился и затянувшееся молчание Рагнвиндра понял правильно. Все же он знал его с раннего детства, и некоторые привычки и черты характера не изменились с тех пор. Кэйа видел, как Дилюк, незаметно для прочих, бездумно гладил пальцами края стакана и опускал голову ниже, в попытках скрыть покрасневшие кончики ушей за пышными волосами. «Что-то в тебе не меняется…» — Уже решил, где будешь в праздники? — перевёл он тему. — Работа, — неопределённо пожал он плечами. — Все дни? Хотя бы на Рождество отдохни. Орден устраивает в штабе небольшой вечер, все будут рады тебя видеть. Кэйа очень осторожно подбирал слова, допивая из бокала приторно сладкое вино, и старался запомнить из вечера как можно больше. Он мог бы даже сказать, что вот так сидеть в таверне, слушая фоном разговоры посетителей и общаться с другом и было счастьем. — Я бы предпочёл встретить Рождество дома. «Один?» — едва не сорвалось с губ. — И спасибо за приглашение, — поспешно добавил Дилюк, в своей привычной вежливой манере. До закрытия таверны они успели поговорить о предстоящих праздниках, о проблемах заснеженных дорог, о Джинн и Лизе, и Кэйа успел выпить не одну бутылку. Когда пришло время уходить, он с удивлением обнаружил, что слишком расслаблен. Конечно, он бы с легкостью добрался сейчас домой, не споткнувшись о собственные ноги, но то ли захотелось снова вывести Рагнвиндра на эмоции, то ли алкоголь сделал его таким бесстрашным, но он спросил: — Проводишь меня домой? Звучало очень слащаво, и Кэйа успел подумать — зачем вообще задал такой вопрос? Как девица, что хочет побыть подольше рядом с объектом своих воздыханий. На самом деле побыть рядом и правда хотелось — рядом с Дилюком было тепло. Не физически — тело его по-прежнему чувствовало лишь холод, но где-то внутри впервые за долгое время было очень спокойно и тепло. Тепло… — Мне нужно завершить некоторые дела на винокурне, — ответил спокойно Дилюк, уже выйдя на улицу. С неба на них падали крупные хлопья снега, из таверны расползались в разные стороны запоздалые посетители, улица была освещена мягким светом фонарей, а они никак не расходились. Кэйа вдруг подумал, что было бы неплохо Дилюка обнять — он буквально выглядел как человек, которому это нужно; со своим отрешенным взглядом и желанием праздновать в одиночку. Они оба не знали, как разойтись. — Мне пора. Обниматься Дилюк не стал бы ни за что на свете, простого «ну, пока» казалось ничтожно мало. Вот и выходило, что они молча топтались на месте уже десять минут, разглядывая падающий снег и не решаясь попрощаться. — Эй, — почти шепотом позвал Кэйа. Дилюк поднял на него взгляд. Он выглядел немного растерянным, не знал, впервые за долгое время, что должен сказать и как правильнее будет себя вести. Отчаянно хотелось убежать от рыцаря подальше и избежать подобной неловкости, хотелось, в то же время, было и желание что-то сказать приятное. Но поддаваться мимолётным чувствам Дилюк не спешил. Кэйа смотрел ему прямо в глаза, а озябшие руки сжимал в кулаки. Хотел было протянуть руку, стряхнуть с огненных волос немного снега, но он знал — подобные жесты ему более не позволены. — Что? — спросил Рагнвиндр. Момент для искренних слов был разрушен вывалившимся из соседнего здания пьяницей, тот ошалело смотрел по сторонам, словно забыв, где он и кто, а затем прошествовал мимо, бормоча что-то о «коктейлях со вкусом подпаленных слаймов». Дилюк хохотнул, улыбаясь глазами, а Кэйа заливисто рассмеялся. — Помочь тебе нарядить ёлку на Рождество? — спросил он, отходя на шаг назад. Это должно было стать очередной шуткой, раздражающей и глупой, но Дилюк в ответ быстро кивнул и, больше ничего не говоря, ушёл в сторону городских ворот. Кэйа улыбался. * Всё складывалось отлично. До Рождества оставался ещё месяц, Ордо Фавониус понемногу украшали город в перерывах между миссиями и поручениями. Тем утром Кэйа встал совершенно уставшим, хоть и в хорошем настроении. Почти сразу после пробуждения он отправился в штаб и взял задание на весь день — уничтожить лагерь хиличурлов в ущелье Дадаупа. Дорога до места заняла, как и предполагал рыцарь, почти половину дня. Он шёл один, отказавшись от предложения Джинн отправить с ним парочку новобранцев. — Не сегодня, хочу немного побыть один, — улыбнулся он ей, уходя на задание. Причина была проста: ему снова стало хуже. Каждый раз, когда казалось, что проклятие вот-вот поглотит его, когда становилось совсем тяжело, Кэйа думал об одном: успел ли он сделать всё, что хотел? И понимал каждый раз, что чего-то не доставало. Потом, когда болезненные ощущения отступали, он позволял себе забыть о плохом. Сегодня холод сковывал тело прочнее обычного, даже ходьба доставляла неудобства. Глаз болел нещадно, от него болела голова, но все же это было ещё терпимо. Настоящие проблемы начались, когда Альберих добрался до лагеря. Быстро убрав стрелков, он ворвался в самый центр лагеря, а затем в голове запульсировало, и знакомое желание заморозить всех вокруг, разорвать врагов на части острыми осколками-сосульками затмило разум. Обнажив клинок, Кэйа нанёс первый удар, в прямом смысле слова остужая пыл врага, затем использовал крио-способности, замораживая хиличурла, а потом словно забылся, оставляя в памяти лишь удары и холод, пока темнота не стала единственным, что его окружало. Он не знал, сколько пролежал под проливным дождём. Проснулся уже затемно, промокший и продрогший насквозь, и первым, что заметил, оказались замороженные, разбитые на куски тела врагов. Попытавшись встать, Кэйа с горечью обнаружил, что все тело болит. Глаз пока не беспокоил, но, прислушавшись к ощущениям, Альберих понял: он был ранен. Похоже, правая рука и бок пострадали сильнее всего: одежда справа пропиталась кровью, а кожа ныла и просила тепла. Левая нога тоже серьезно пострадала, штанина была разорвана почти полностью, а под ногой земля приобрела бурый оттенок. Пошевелить рукой не получилось, нога, пусть и болела, все же двигалась. Кэйа присмотрелся к руке, насколько можно было в темноте надеяться рассмотреть что-либо, и замер. В сражении он точно участвовал один против десятка хиличурлов. Некоторые были крупнее, некоторые со щитами, но среди них не было ни одного крио-мага. Но из ран Кэйи сейчас торчали тонкие широкие ледяные осколки. Осколки, которые должны были растаять хотя бы пару часов назад. — Что за чертовщина случилась? — спросил он, и ответом ему был лишь непрекращающийся шум дождя.