На том берегу

Фестиваль в гетто Либерио набирал обороты: ночь только что отгремела аплодисментами и теперь через небольшое чердачное окно доносился уверенный голос Вилли Тайбера. Кажется, он рассказывал про остров и элдийцев, про Героса и титанов, но слова лились сквозь Микасу холодным дождем мучительного ожидания, тревожили и мешали привести мысли в порядок. Заткнуть бы уши да закрыть глаза, окунуться в тишину и покой чердачной тишины… А лучше вообще оказаться подальше отсюда. Дома. На Парадизе. С Эреном. Но на острове Эрена не было. Он был где-то здесь. И поэтому она сейчас тоже была здесь — на чердаке жилого дома почти в самом центре гетто. Ожидание томило и выматывало душу, забиралось под кожу ознобом и вилось клубком змей в животе. Ожидание пугало. Но сильнее всего пугал смех, который то и дело прорывался сквозь пышную речь Вилли Тайбера. Хохот и веселье с улицы выворачивали душу Микасы наизнанку, вынуждали нервно теребить шарф и делать все возможное, лишь бы не опускать взгляд вниз. Вот почему она смотрела на зажженную вереницу фонарей, протянувшихся нитью бусин вдоль улицы; считала желтые прямоугольники окон в доме напротив, наблюдала за хлопающими на ветру гирляндами разноцветных флажков, растянутых высоко над мостовой. Стены, окна, фонари, крыши и карнизы — только бы не видеть людей… и не думать о том, что для кого-то из них эта ночь станет последней… И все же не удержалась. Заметила, как одна из веревок вдруг дрогнула и флажки, словно строй пестрых бабочек, ринулись вниз на мостовую, а в следующее мгновение вслед за ними со столба скатился мальчишка. Он тут же подхватил гирлянду, поспешно смотал ее на локоть под аккомпанемент ругани прохожих, после чего юркнул в тесный переулок как раз под окном Микасы, где его, как оказалось, уже поджидала то ли подружка, то ли сестра. При виде флажков, которые ей тут же с гордостью продемонстрировал парень, девочка запрыгала от радости и захлопала в ладошки, а потом и вовсе кинулась обнимать своего героя, и тот вынужден был отбиваться от нее. Наверняка и ругался еще при этом. Совсем как Эрен в детстве: недотрога и грубиян. Вечно он ерепенился и бубнил, особенно когда поблизости оказывались родители или соседские дети. Микаса невольно улыбнулась всплывшим из закоулков памяти воспоминаниям и придвинулась чуть ближе к окну, чтобы посмотреть, чем все закончится. Мальчишка тем временем отыскал конец веревки, сунул его девочке в руку и начал обматывать ее флажками. Бессмысленное и забавное дурачество, которое отчего-то окончательно заворожило Микасу. Она наблюдала за моментом чужого детства, которому, как ей казалось, было плевать на нищету, политику, разлитое в воздухе предчувствие грядущей войны, демонов с далекого острова, ночь и весь мир вокруг, потому что в этот самый миг мир этих детишек состоял только из праздника, друг друга и разноцветного калейдоскопа флажков. Сквозь речь Вилли Тайбера доносился их звонкий смех и веселые возгласы: парень хохотал и, наверное, просил девочку угомониться, она же — непослушная — прыгала, крутилась юлой и все больше напоминала лоскутное одеяло. Летняя ночь с фестивалем, где с улыбкой оборачивают в праздничную гирлянду, так разительно отличалась от иной дождливой ночи, где плачущую девочку когда-то укутали теплым шарфом. И вот неведомыми путями судьбы эти две ночные реальности (две девочки и два мальчика) сошлись сегодня в одной точке жизни, и обернутая флажками девчушка внезапно содрогнулась от оглушительного рева вместе с мальчиком, Микасой, чердаком и стеной дома напротив. Мир детских игр вмиг разрушился. Жестокая действительность ворвалась в идиллию пробирающим до костей рыком Атакующего титана, расколола стену соседнего дома и обрушилась смертоносным каменным градом на улицу, людей, фонари и стройные ряды флажков-бабочек. Последним, что увидела Микаса перед тем, как отпрянуть от окна, был огромный кусок стены, рухнувший в переулок… Она вздрогнула, но тут же мысленно одернула себя. Не думай о них! Ты ведь знала, что подобное неизбежно случится! Сейчас нужно сосредоточиться на исполнении плана! Микаса рванула к двери и выскочила на крышу ровно в тот момент, когда в пасти Атакующего титана исчез уже мертвый Вилли Тайбер, а залитая кровью морда «врага человечества Эрена Йегера» повернулась к трибунам, где собралась вся военная верхушка Марлийской Империи… В следующую секунду он обрушился на них, круша всё и всех без разбора. Доски, кости и жизни перемалывались в кашу под кулаками Атакующего титана. А еще в такое же месиво Эрен сейчас превращал сердце Микасы, которое давилось сгустками стынущей крови при виде того, с какой легкостью он отбирал чужие жизни. Разве ради этого они рисковали собой все эти годы? Выживали? Хоронили боевых товарищей? Всё ради того, чтобы поменяться местами с теми, кого считали врагами, и самим превратиться в чудовищ? Ради этого? «Эрен, ответь, ради этого мы сражались?!» Микаса отвела взгляд, а после и вовсе отвернулась. «Нет, Эрен, мы не чудовища». В следующее мгновение она соскользнула с пологого ската крыши к самому краю и заглянула вниз. Рухнувший угол стены почти перегородил выход из переулка, где еще пару минут назад играли дети, погрёб под собой ближайший фонарь и погрузил проход между домами в полутьму. Микаса попыталась хоть что-то разглядеть на дне, но ей ничего не было видно в этом колодце из темноты. Зато она вдруг услышала надрывный детский плач, криком боли вспорхнувший в вышину и пробивший ее насквозь. «Ведь мы не чудовища…» Не медля ни секунды, она соскочила на УПМ вниз с первыми огненными языками, что высунулись из ближайшего окна на цокольном этаже — в доме начинался пожар. Яркое пламя обдало Микасу жаром, на мгновение отразилось в глазах мальчишки оранжевым всполохом ужаса и тут же рассыпалось сотнями искр, рванувших в небо. Переулок снова погрузился в ночной полумрак, а мальчик вцепился в кирпичный обломок чуть ли не с себя ростом и потянул в попытке сдвинуть его с места, но вместо этого только тщетно царапал ногтями кладку… и поливал ее слезами. Слёз Микаса, правда, не видела, она просто знала… Помнила выражение лица одиннадцатилетнего Эрена, скребущего доски своего разрушенного дома, его взгляд, его слезы и крики в Шиганшине… Восемь лет спустя круг ненависти замкнулся. Снова титаны, снова дети, снова смерть… Ничего, кроме смерти вокруг… Только Ханнеса больше нет… Зато есть она — уже не слабая испуганная девочка. Теперь она сильная. И Микаса кинулась на помощь к мальчишке. Сначала в темной дыре нагроможденных друг на друга обломков она увидела лишь пару флажков, а затем смогла различить детскую руку с зажатым в кулаке концом веревки. Наверняка в момент падения парень успел отскочить, у обмотанной же гирляндой девочки просто не оставалось шансов… Однако она все еще была жива. — Отойди! — скомандовала Микаса. Она буквально отодрала мальчика от обломка и сама схватилась за него, в то время как парень в исступленном отчаянии снова кинулся к Микасе, мертвой хваткой сжал ее руку, мокрой от слез щекой уткнулся в ладонь. — Помогите моей сестре, на нее упала стена! — зарыдал он, ничего не соображая от ужаса, а потом схватился за громовое копье, и когда Микаса отдернула в испуге руку (как бы ненароком не активировать его), парень вдруг отскочил, вытер рукавом слезы и бросился к девочке. — Уна! Потерпи. Мы сейчас тебя вытащим. — Я ног не чувствую! — послышался из-под завала ее тихий, уже осипший голос. — И мне очень больно… Микаса попыталась сдвинуть обломок. Не удалось. Слишком тяжелый, да еще и края неровные. Видимо, зацепился за что-то с другой стороны. Девочка продолжала хныкать, мальчишка держал ее за руку и снизу вверх смотрел на Микасу. Пожар в доме разгорался сильнее, потому что теперь она могла различить в пляшущих на детском лице тенях мокрые дорожки слез… а еще глаза… огромные глаза ребенка, в которых она видела проблески надежды. Она была его единственной надеждой. Микаса снова схватилась за обломок, потянула на пределе своих возможностей, а когда тот все-таки сдвинулся и приподнялся на десяток сантиметров, процедила сквозь сжатые от натуги зубы: — Тащи! Парень с силой потянул руку на себя. — Эйрик! — истошно завизжала от боли девочка. — Эйрик! Мне больно и страшно! Больно, Эйрик! — Тсс, мелочь… — зашипел он ей в ответ, глотая слезы и всхлипы. — Все будет хорошо… Однако так и не смог ничего сделать. Когда Микаса, обессиленная, уже готова была сдаться, чьи-то руки внезапно пришли ей на помощь и схватились за обломок с другой стороны: — О, черт! Фрита помоги парню, пока я… — мужчина оглянулся и грозно закричал на кого-то позади себя: — Фрита, мать твою, соберись! Общими усилиями дела пошли лучше. Сантиметр за сантиметром фрагмент рухнувшей стены сдвигался в сторону, а отверстие черного зева увеличивалось. Подбежавшая молодая девушка теперь помогала мальчику, и наконец им вдвоем удалось вытянуть Уну из-под завала. Микаса выпустила из рук обломок и с облегчением выдохнула. Девочка лежала ничком, а на пестрых флажках, в которые она до сих пор была обмотана, теперь были видны темно-бурые пятна. Мокрые и увеличивающиеся в размерах. Кровь. — Нужно отнести мою сестру в госпиталь! — Эйрик схватил Уну за плечо, чтобы перевернуть ее на спину, но девушка внезапно отдернула его руку вместе с нарукавной повязкой, за которую он схватился. — Погоди! — предостерегающе воскликнула она. — Сначала осмотрю ее. Я медсестра. Микаса вдруг резко повернула голову и прислушалась. Грохот прекратился, и на площади стало тихо, а затем она различила треск электрических разрядов, на который никто из присутствующих не обратил внимания. Они просто не знали. Зато Микаса знала этот звук, сопровождавший каждое превращение… Значит, план Эрена удался — он выманил-таки Молотоборца. Нужно возвращаться. Она схватилась за привод и сделала шаг вперед, но вынуждена была остановиться. На ее пути оказались сапоги. Знакомые сапоги. Взгляд тут же метнулся вверх и застыл на лице члена Элдийского совета Яниса Цукурса. Кто бы мог подумать, что такой прогнивший человек, каким он показался ей там, в борделе, в минуты смертельной опасности бросится помогать ребенку… Цукурс, вне сомнений, тоже узнал Микасу. Его глаза изучающе бегали по амуниции, громовым копьям, УПМ… и наконец остановились на лице: — Кто ты? — спросил он, но тут же поправил себя: — Откуда ты, Микаса? Даже имя вспомнил. — Господин Цукурс, — позвала его Фрита, — кажется, у девочки позвоночник поврежден. Ее нельзя просто так перемещать, нужны носилки. Микаса перевела взгляд на медсестру: — На носилки нет времени, — отрицательно мотнула она головой. — Уходите отсюда немедленно. Но Фрита упрямо сжала губы и начала оглядываться, затем вдруг кинулась куда-то в сторону, вцепилась руками в дверь, торчавшую из обвалившейся рухляди, и что есть мочи потянула на себя. Безрезультатно. Хрупкая сестра милосердия была слишком слаба. — Помоги мне… — попросила она, оглянувшись на Микасу, затем внезапно замолчала, будто что-то вспомнила, и потом, изумленная, добавила: — Микаса… Достань вон тот кусок двери. Микаса чертыхнулась и кинулась на помощь. В один мощный рывок она вытащила дверь, вернулась к Уне и принялась помогать Фрите осторожно перекладывать девочку на импровизированные носилки. — Ты знаешь кого-нибудь по имени Крюгер? — спросила вдруг Фрита. — Нет. Кто это? — Да так… — Она грустно усмехнулась. — Один пациент из госпиталя, который звал свою Микасу по ночам… Совпадение? На острове Микаса не знала никого с таким же именем, но внешний мир велик и необъятен, так что… Впрочем, размышлять о таких пустяках не было времени. Она поспешно встала и напоролась на сощуренный взгляд Яниса Цукурса, который, видимо, уже сопоставил в голове все произошедшее и собрал кусочки мозаики воедино. — Так вот вы какие — демоны с острова. И вот, значит, какого Эрена ты искала в моих списках… Эрена Йегера… Того дьявола с площади… Его слова заставили всех присутствующих притихнуть и замереть. Фрита даже отступила на шаг назад, а Уна перестала всхлипывать… Микаса проигнорировала Цукурса, она посмотрела в проем между домами: — Цукурс, уведите всех как можно дальше… А еще держитесь в стороне от главной улицы, которая ведет к воротам… Кажется, она сделала все возможное. Теперь нужно было быстрее добраться до крыши, чтобы наконец понять, что происходит. Возможно, Эрену все-таки потребуется помощь. Грохот и рыки отдавались внутри нарастающей тревогой. Микаса поспешно достала привод, но Янис Цукурс снова заговорил, и его слова пригвоздили ее к месту. — Ты такой же дьявол, как и Эрен Йегер, — произнес он размеренно и четко, пронзив ее горящим от злобы взглядом. Его подбородок дрожал. Он снова готов был разрыдаться, но на этот раз не из-за трусливого страха за свою жизнь. Янис Цукурс просто не понимал, и поэтому он — голос всех жителей гетто — задавал Микасе вопросы: — Вы хоть понимаете, что натворили? За что? Скажи, в чем перед вами провинились эти дети? И те, кто сегодня уже умер или еще умрет? Теперь они все — мужчина, девушка, мальчик и девочка — смотрели на нее и ждали ответов. За их спиной брызгало искрами пламя, грохотала от ударов площадь и опасная трещина ползла вверх по стене. Что Микаса могла им ответить? — Бегите скорее, — пробормотала она, но Цукурс не сдвинулся с места: — Всё, что говорили нам марлийцы, оказалось правдой. Вы — с острова — дьявольские отродья. И ты такой же выродок и убийца, как и он. Вся наша кровь сегодня будет на твоих руках. Надеюсь, ты утонешь в ней, Микаса. После этого Янис Цукурс развернулся и взялся за край двери, Фрита тоже отвела взгляд, молча схватилась за другой край, и они двинулись через завалы к узкому проходу на улицу. А Эйрик продолжал стоять и смотреть на Микасу. Он, еще пять минут назад ревущий в ее ладонь и молящий о помощи, теперь сжимал кулаки, в одном из которых болталась повязка с девятиконечной звездой Уны. Мальчик смотрел. Смотрел. Смотрел в самую душу. А Микаса не смела отвести взгляд, пытаясь разглядеть в его глазах хоть что-то. Ненависть… Страх… Гнев… Нет. Ничего. В них не было ничего, кроме тьмы. И эта бездна пугала ее… Но его рот, вдруг изогнувшийся в дугу, распахнул перед Микасой двери ада. — Когда я вырасту, то приду и убью твою семью, сука, — сказал ей ребенок с пустым взглядом и милой улыбкой, от которой на его щеках появились ямочки. Затем он развернулся и побежал. Проворно перебрался через завал, догнал Фриту с Цукурсом и взял свою сестру за руку. Наверное, даже успел улыбнуться ей… а потом их всех, прямо на глазах Микасы, накрыло камнепадом от очередного разрушенного в схватке титанов дома… Она не помнила, как снова оказалась на крыше. Легкие жгло от горячей пыли, глаза щипало от навернувшихся слез, а в каждом куске ее разодранной в клочья души свежим клеймом дымились последние слова мальчика. «Когда я вырасту…» Руки тряслись. «…То приду…» Она замешкалась, пытаясь успокоиться и унять дрожь, поэтому чуть было не опоздала — Молотоборец уже приготовился нанести последний удар по Эрену. «…И убью твою семью…» Микаса рванула вперед, целясь громовыми копьями в загривок титана. Нет! Она защитит свою семью. Защитит Эрена. И пусть весь мир видит в нем чудовище, но для нее Эрен Йегер по-прежнему дом, семья, жизнь… …И любовь.