(un) Holy Trinity

Он фанатичен в своей работе. Методичен донельзя. Беспощаден, и никогда не делает осечек. Лишь догорающие глубоко внутри остатки совести каждый грёбаный раз портят эйфорию после очередного исполненного заказного убийства и шестизначных долларовых сумм, перечисленных на счёт. Чонгук докуривает сладковато-дурманящую сигарету и обдумывает за глубокой затяжкой, какое тату сделает на этот раз. Традиции нарушать нельзя, и, хоть у него под кожей и так уже неприлично много чёрной краски, гармонично сплетающейся узорами и изображениями с отголосками боли им поверженных, – ещё слишком рано останавливаться и забывать. В конце концов, каждый человек, убитый его молниеносной пулей или острым японским сёто, навсегда остаётся с ним – кровоточащим шрамом на порядком израненной душе и ещё одной татуировкой поверх рельефных мышц. Он хотел бы соврать себе и забыть точное число. Но Чонгук помнит, и сегодня ознаменует в тату-салоне ставшее “красивым” – его кровавое 77. Красивая цифра = Красивая жертва Светловолосый молодой мужчина, чьей кровью он обагряет сияющее смертоносной остротой лезвие сёто, обладает неземной красотой, тонким опьяняющим естественным ароматом, идеальным профилем и ровной смуглой кожей. Подходящее определение – расплавленная ангельская карамель. И Чонгуку… почти жаль. Когда он получает на почту фото, координаты и имя “V”, а на оффшорный счёт – стопроцентную предоплату на треть выше своего обычного тарифа, черноволосый Ангел Смерти настолько очарован нарисованным пикселями на экране телефона созданием, что сначала решает оборвать эту трогательную жизнь издалека, из новой снайперской винтовки, потому что впервые за свою карьеру наёмника сомневается, сможет ли завершить дело, если почувствует физически близость человека, чьё дыхание кто-то сподобился несвоевременно прекратить его – чонгуковыми – руками. Но всё идёт по пизде с самого утра. Потому что киллер отрубает будильник и благополучно спит два лишних часа. Второпях собирая всё необходимое, ломает застёжку на футляре для винтовки, психует и берёт с собой лишь кинжал, пряча его под своим чёрным пальто-оверсайз. По пути заказывает в любимой кофейне чёрный американо цвета своей души – горький, как его будни, на вкус. Осушает почти залпом, позволяя горячей терпкой жидкости обжечь горло и опуститься пламенем по пищеводу прямиком в пустой желудок. Пульс учащается, а перед глазами стоит лицо в обрамлении обесцвеченных волос, вызывая прилив эндорфинов и неконтролируемое расширение зрачков. Час настал. – Простите, вы не покажете, где вход в ***? – окликает он молодого мужчину, легонько касаясь пальцами его ладони. Прикосновение разливается адреналином, целясь прямо в мозг, и Дарующий Смерть с трудом сохраняет самообладание. – Да, конечно, я с удовольствием провожу вас, мне по пути, – лучезарно приветствует прямоугольной улыбкой ничего не подозревающий Ви, кивая белокурой головой куда-то влево. Бархатный голос отражается эхом в стенках черепной коробки, – неповторимый грудной тембр и навсегда последние слова. Сёто подмышкой как-будто нагревается в предвкушении кровавой дани, – Чонгук почти чувствует его пульсирующую энергию. Их пункт назначения – скрытый от посторонних глаз тупиковый проулок, где почти не бывает прохожих и абсолютно точно нет камер наблюдения. Киллеру тошно от того, что столь неприглядное место станет свидетелем его изящной работы и последним пристанищем, пожалуй, самого красивого мужчины, которого он видел в своей жизни. Правой рукой в кармане Чон раскрывает заранее заготовленный небольшой герметичный контейнер, выуживая отрез ткани, пропитанный хлороформом. Задерживает дыхание и мягко обхватывает ладонью смуглое лицо, затаскивает обмякшее тело в укромное место. Жертва расслабленно и так… умиротворённо лежит в смертельно опасных объятиях своего ласкового убийцы. Лицо Ви подёрнуто полуулыбкой – он даже не успел ничего осознать. Когда-нибудь Чонгук хотел бы уйти из жизни именно так, но вряд ли судьба будет с ним столь милосердна. Длинные пальцы обхватывают рукоять дорожайшего сёто – верного японского напарника, разделившего с ним и впитавшего энергию десятков отнятых жизней. Лезвие поблёскивает в уютном полумраке нависающих с трёх сторон стен, требуя пустить его в дело, но Чонгук медлит отчего-то. Проводит пальцем по пухлой тёмно-розовой нижней губе жертвы, заворожённо очерчивает взглядом подрагивающие ресницы на сомкнутых веках и раскиданные по его рукаву светлые пряди. Впервые с момента своего первого убийства (ему тогда было шестнадцать) позволяет одной слезе вырваться из плена левого глаза в ту самую секунду, когда с небольшим усилием гладит Ви по шее остриём кинжала, иссекая яремные вены. Тёплая кровь согревает руки убийцы в этот промозглый октябрьский день, а прекрасное тело жертвы с каждой секундой искра за искрой покидает необъяснимое наваждение под названием “жизнь”. Поверхностное дыхание, замедлившись, останавливается окончательно, оставляя Чонгука совершенно одиноким в объятиях переулка и пронизывающего до костей печального осеннего ветра. Ви не издаёт ни звука. Уходит в вечность всё с той же безмятежной полуулыбкой на лице. Его убийца не садист, и не хочет, чтобы кто-то страдал по его вине. Ангел Смерти известен под таким именем не просто так, – он буквально боготворит своих жертв и ценит жизнь больше, чем кто-либо, и отбирает самое ценное, что существует на этой планете, почти приятно, – нежно и с трепещущим благоговением. Как сладкий затяжной поцелуй смерти. Усаживает бездыханное тело возле чёрной стены бережно, нацепляет на себя респиратор, рисует белой краской из баллончика крылья и нимб вокруг убитого, – его визитная карточка. Отступает, чтобы оценить своё богопротивное искусство. Красиво. Будто заснувший ненадолго падший ангел, если бы красные подтёки на горле не выдавали леденящий ужас отрезвляющей правды. Чон делает фото, чтобы отправить заказчику в даркнете. Стирает кровь и все отпечатки, педантично проверяет чистоту с помощью крошечной ультрафиолетовой лампы. Никаких следов. Идеальное убийство идеального человека. Чонгук уверен, что его не поймают, – он профи, предельно осторожен и почти всесилен. И лишь надеется, что его номер 77 найдут раньше, чем процессы разложения обезобразят ангелоподобное безжизненное тело. *** Одного убийца не знает точно, – в тот момент, когда он входит в двери тату салона “Holy Devil Min” в другом конце города и здоровается с Юнги, его жертва уже поднимается с влажного асфальта и отряхивает светло-бежевое пальто, чуть негодуя, что шёлковую кремовую рубашку от Gucci придётся выбросить из-за впитавшейся навеки чёрно-бордовой ангельской крови. Тэхён чуть трясёт головой, накручивая пальцами локоны, становящиеся из прямых обесцвеченных – кудрявыми и цвета воронова крыла, стирает остатки крови с горла, на котором не осталось и следа от хирургически-тонкой, но глубокой смертельной раны. – Что ж, мой нежный убийца, с цветом крыльев ты не угадал, – оборачиваясь, вслух произносит Падший, с наслаждением лицезрея художества Чонгука на обшарпанной стене. – Мои крылья уже давно манят своей чернотой, а не ослепляют светом, и ты тому отчасти причина и вина… Смартфон в кармане кашемирового пальто еле заметной вибрацией извещает о новом уведомлении. *Исполнитель @Ангел_Смерти прислал вам фотографию* Статус вашего заказа: проверен и завершён. Пожалуйста, оцените работу исполнителя по пятибалльной шкале… – И какой идиот это придумал? Ещё бы чаевые для убийцы предложили оставить. А, тут и такое есть… – Тэхён перечисляет ещё сто тысяч долларов сверху – слишком понравилось, как ласково Чонгук перерезал ему горло, слишком приятно было ощущать обжигающую холодом боль и утекающее тепло жизни, находясь в его тёплых объятиях, слишком невыносимо – чувствовать бриллиант его слезы, но не иметь возможности открыть глаза, дотянуться и попробовать искрящуюся влагу на вкус. Тэхён всё ещё смотрит на экран. Зелёная галочка статуса раздражающе мигает в правом верхнем углу, зато раскрытое на весь экран изображение вызывает неконтролируемую болезненную ухмылку. Мёртвый человек на фото так походит на прежнего Тэхёна, когда спину украшали белоснежные крылья и он ещё мог зваться небесным именем “Ви”...