Вечность в прошлом

      Перво-наперво, Вэй Усянь не хотел даже присутствовать на общем сборе совета, однако и он, и дети Цзян, и сам Цзян Фэнмянь, которого обязывал к этому титул, — все сидят за одним столом, ожидая, пока соберутся все кланы.       Вэнь Жоханя, от вида которого у Вэй Усяня чешутся кулаки и скрипят зубы, посадили на возвышении — как никак, это место Верховного Заклинателя, которое временно пару лет вместо своего брата занимал Лань Чжань. Как и полагается ордену Вэнь и заклинателю, носящему столь высокий титул, они прибыли раньше остальных; не считая ордена Цзинь, само собой, в чьей резиденции собирается совет. Сыновья Вэнь Жоханя, на которых Вэй Ин смотрит не с меньшей ненавистью, сидят подле отца и выглядят надменнее, чем орден Цзинь — и от этого ярость клокочет сильнее, а тьма ласково шепчет об убийствах и мучительной мести.       Приходится потратить и духовные силы, и недюжинную волю, чтобы утихомирить голос тьмы. Со смерти мужа она беспокоит его меньше, но всё ещё слишком сильно и часто. В конце концов, Вэй Усянь надеется, что рано или поздно сможет избавиться от влияния тёмной ци, потому что из-за её воздействия и использования Вэй Ин не может должным образом совершенствовать дух и тело — будь у него изначально сильное ядро, с использованием тьмы не возникало бы таких радикальных проблем.       Выдохнув и решив сменить объект внимания, мужчина скучающе обводит зал взглядом. Он останавливается на белых одеждах, вид которых теперь успокаивает и вызывает лёгкую обеспокоенность.       Когда Вэй Усянь называл себя Лань Усянем, он не думал о том, что ему предстоит встретиться с кем-то из ордена Гусу Лань; во всяком случае, не так рано. Лань Цижэнь, который присутствует на совете вместо своего старшего брата и выглядит куда моложе, уже заострил на учителе из слухов своё внимание. На удивление мужчины, возле представителя ордена и клана Лань никого нет: ни племянников, ни старейшин, ни старших учеников, и это напрягает.       — Говорил же, что скучно, — тихо бурчит под нос Цзян Чэн.       Вэй Усянь прыскает и смотрит на ученика, рядом с которым его посадили — по другую сторону от Вэй Ина сидит Цзян Яньли.       — Ещё даже не началось ничего, — шепчет, склонившись, Вэй Ин.       Цзян Чэн поднимает на него хмурый взгляд.       — И уже скучно.       «Ребёнок» — думает Вэй Усянь, качая головой.       Ничего удивительного в том, что ещё даже не начало совета Цзян Чэн считает скучным, нет. Как наследник клана, он ведёт себя неправильно, потому что ему уже восемь лет, и он должен понимать, что ему необходимо знать, как будущему главе, и когда стоит вести себя подобающе; на деле Цзян Ваньинь слишком ребёнок, чтобы следовать всем этим правилам, и если в прошлом его таким делал слишком активный шисюн, то сейчас Вэй Усянь затрудняется предположить, в чём может быть дело.       — И здесь ужасно.       Внезапно заявление ученика заставляет Вэй Ина выгнуть бровь и потребовать объяснений.       Не то чтобы заклинатель не соглашался с Цзян Чэном, нет; для Вэй Усяня, который ненавидит весь орден Ланьлин Цзинь, пока это не является его знакомыми или племянником, или другим родственником, это место ужасно. Тем не менее, зал Несравненной Изящности богато украшен, у них на столах вкусная еда и вино — у взрослых, — чай или сок — для детей, других наставников и гостей, кто пожелает что-то менее крепкое. Так и у Лань Цижэня на столе только зелёный чай. Помимо прочего, весь свет золота затмевают пестрящие и тёмные ханьфу гостей, которых в первый день необычайно много.       Быть может, в их время уже просто не было нужды приглашать так много людей, в том числе и наследников, и их охрану, и их учителей — у кого и как, — однако сейчас это является обязательным условием, потому что Вэнь Жохань требует, чтобы уже сейчас молодые сыновья глав кланов и орденов учились управлению и ведению дел.       Политика Цзинь Гуанъяо, пожалуй, была ещё щадящей и даже приемлемой, хотя Вэй Усянь не вникал в неё; политика Лань Чжаня, а после и Лань Сичэня, и вовсе стала неким подобием рая для людей и заклинателей, объединив их.       — Ужасно? — уточняет Вэй Усянь, оглядываясь ещё раз.       И — о — кажется, он начинает понимать, о чём говорит ученик. Стоит обратить внимание на каждого человека в зале, и Вэй Ин понимает, что почти все взгляды направлены на их стол.       — Они все смотрят на нас, — морщится Цзян Чэн, и его слова подтверждают догадку Вэй Усяня.       Выдохнув, мужчина не знает, как утешить ребёнка. Цзян Фэнмянь искоса смотрит на них, и Вэй Ин видит во взгляде главы ордена тихое смирение. Во всяком случае, прошлым днём мужчина доказал, что далеко не слаб и получил свою должность не через постель.       — Это ведь из-за слухов, да? — тихо спрашивает Цзян Яньли слева.       — А-Ли...       — Господин Лань, — она уверенно осмотрит на мужчину, и вместо ученицы Вэй Усянь видит свою шицзе, — из-за них, да?       Поджав губы, Вэй Ин отвечает коротким согласием, и дева Цзян опускает взгляд в пол.       В глазах наследницы ордена Вэй Усянь видит решимость, какую видел в глазах своей шицзе в день, когда та защищала его на горе Байфен; видит несогласие с неверными слухами и доверие к нему, которое нисколько не рушится.       — Не беспокойтесь об этом.       Слова отца заставляют обоих детей встрепенуться, переглянуться, и они согласно кивают, всё ещё хмурые.       Вэй Ин только качает головой, потому что тут нельзя не беспокоится. Пусть прошлым днём он показал всем своим навыки, это была лишь кроха — и всего лишь представление, которое нельзя было назвать чем-то больше, чем игрой.       Совет кланов начинается последним пришедшим главой клана, который, как и немногие другие, пришёл на собрание один. Вэнь Жохань, как и полагается Верховному Заклинателю, приветствует собравшихся, произносит длинную и нудную речь, ещё в начале которой Вэй Ин засыпает, устроив голову на руке и вспомнив навыки сна с открытыми глазами; проснувшись к концу речи, мужчина вяло моргает глазами и смотрит на учеников, которые клюют носом, как и многие другие, среди которых можно найти даже взрослых. Закончив вступление, Верховный Заклинатель приглашает всех отведать яств, выпить напитков, завести разговор и отдохнуть.       Хмыкнув, Вэй Усянь тут же пригубляет вино — чего ждал всё утро с тех пор, как его подняли с постели, поторапливая; закуски мужчина ставит в сторону, пододвигая детям. Цзян Чэн жадно смотрит на еду и благодарно кивает, тут же набивая вкусностями рот; Цзян Яньли, будучи девушкой, наученной хорошим манерам, посылает учителю короткий, но глубокий кивок, и неспешно принимается за завтрак. Цзян Фэнмянь, не дающий комментарий, улыбается.       В общем и целом, их присутствие ограничивается завтраком — а после Вэй Ин и его ученики свободны, как и другие гости, не являющиеся главами кланов. Зачем их там держали, мужчина не понимает и понимать не хочет, потому просто идёт спрашивать разрешение на охоту в лесу — и ему дают разрешение, предоставляя лук и стрелы.       — Хочешь пострелять, А-Ли?       Дева Цзян задумчиво изучает оружие, вставленное в общее пользование, и выглядит озадаченной. Цзян Чэн, которого спрашивать не требуется, уже во всю пробует луки, пытаясь найти для себя подходящий.       — Я не умею, господин Лань, — всё же отвечает Цзян Яньли, — и они все выглядят тяжёлыми для меня.       Вэй Усянь проходит взглядом по помещению с оружием, находит в дальнем углу более лёгкие на вид луки и недолго роется в них, пока не находит тот, который считает подходящим. Мужчина протягивает ученице лук, и та с лёгким волнением принимает оружие в руки, пробуя на вес и натяг — основы, само собой, Цзян Яньли известны.       — Мгм. Подходит, — решительно заявляет Вэй Усянь, кивая. — Ты должна уметь стрелять, А-Ли.       — А-цзе, тебе стоит попробовать! Правда!       Молодая дева Цзян переводит взгляд с брата на учителя и улыбается им нежной улыбкой, соглашаясь попробовать.       Вместе они уходят в лес.       Территория Ланьлина располагает к охоте и пригодна для безопасных тренировок адептов. После вступления на должность главы ордена Цзинь А-Лин часто просил своего старшего дядю поучить его адептов, и ходил с ними сам, также тренируясь и оттачивая навыки. Тропы в лесу не изменились бы и за сотню лет, только если зарастут травой и покроет слоем снега зимой — в остальном лес едва ли не воплощение чего-то бессмертного и вечного.       Само собой, это не лес Юньмэна, где водятся фазаны, не пруды, где можно наловить рыбы; в лесу Ланьлина полно разной дичи, и это может быть как волк, так и белка.       Вэй Ин приседает, оглядывая землю, прислушивается к течению ци в воздухе и удовлетворённо кивает, решив, что поставленная задача не будет слишком сложной для детей. Мужчина оборачивается к детям Цзян.       — С чего начинается охота?       Цзян Яньли хлопает глазами и точно собирается ответить, как её опережает младший брат:       — С выслеживания добычи.       — Изучение местности, — качает головой дева Цзян, мягко улыбаясь брату.       Цзян Чэн фыркает, скрещивая руки на груди.       — Верно, сначала изучим местность. Приступайте.       — Что? — тут же реагирует мальчик. — А ты?       — А я понаблюдаю.       Усмехнувшись и в одно ловкое движение запрыгнув на ветвь дерева, Вэй Усянь удобно устраивается. Цзян Чэн смотрит на него с возмущением, бубнит под нос и всё же приступает к заданию. Цзян Яньли, будучи более спокойной и мудрой, чем её брат, уже во всю осматривает пространство.       Из всего, что он видит, Вэй Ин уже делает для себя вывод: вспыльчивый наследник ордена совсем плох в охоте, если это незнакомая для него местность — Цзян Чэн изучает открытую поляну беглым взглядом, стоя на одном месте; Цзян Яньли действует внимательно и со всей тщательностью подходит к делу, однако это тормозит её.       В Пристани Лотоса, конечно, охотиться на фазанов проще: они бегают по всему лесу так, что их и выслеживать толком не нужно, а другой живности в ближайших к резиденции лесах нет.       — Время, детишки!       — Я эту стрелу в тебя пущу, если будешь так к нам обращаться!       На восклицание Цзян Чэна Вэй Усянь только смеётся. Мужчина спрыгивает с дерева и подходит к ученикам.       — Итак, что узнали?       Наследник ордена поправляет лук и смотрит в сторону.       — Следы на земле оставило несколько зверей, похоже на оленя.       — Кора дерева ободрана, так что среди них были и детёныши, и взрослые особи, — кивает, соглашаясь с братом, Яньли.       — Ободрана? Где? — интересуется Цзян Чэн.       — А-Чэн, — качает головой дева Цзян и всё-таки указывает в направлении высокого дерева, кора которого ободрана до середины и местами, — внимательнее к деталям.       Мальчик фыркает, совершенно не желая признавать слабости.       — Как по вашему, как давно тут были олени? — спрашивает дальше Вэй Усянь.       — Часа два назад, — задумчиво отвечает Цзян Яньли.       Соглашаясь с предположением ученицы, Вэй Ин советует Цзян Чэну уделять внимание охоте не только на нечисть, но и на животных, потому что для заклинателя это так или иначе необходимый навык.       Стащив со спины лук и на всякий случай достав стрелы из колчана, Вэй Ин ведёт детей чуть в стороне от тропинки, оглядываясь по сторонам. Вокруг растут пышные деревья, кустарники; неподалёку слышно журчание воды — и, вероятно, именно туда ушли животные, которых они выслеживают.       У реки они действительно находят оленей — и совсем маленьких, и взрослых особей. Цзян Чэн и Цзян Яньли мнутся, а Вэй Ин пододвигает обоих вперёд и указывает на оленя, который стоит в стороне от группы.       — Постарайтесь подстрелить его.       — Но...       — Не мешкайте.       Возможно, это немного жестоко, но обоим детям Цзян нужно запомнить главное: ни за что не сомневаться и действовать уверенно, кто бы перед тобой не находился. На ночной охоте любое промедление может стоит жизни, и на обычной охоте на животного — тоже, если твоя цель хищник. Окажись далеко от населённых пунктов, тебе также придётся искать еду, и тут тоже нет места сомнениям.       Впрочем, он не выбрал в качестве цели детёныша или оленя, который находится в общей группе. Этот стоит подальше от других, и он ближе к ним, так что и попасть будет проще.       Цзян Чэн и Цзян Яньли переглядываются, и оба ребёнка натягивают тетиву. В отличие от брата, А-Ли никогда не занималась стрельбой, потому Вэй Усянь помогает ей, направляя. Одновременно выпустив стрелы, дети Цзян прикрывают глаза. Олень вскидывает голову, кряхтит и падает на землю; стая животных, услышав это, тут же убегает прочь, путаясь в ногах и сталкиваясь. Вэй Ин, хлопнув по плечам детей, выходит из-за кустов и подходит к животному, завершая дело — велит мечу покинуть ножны и проткнуть сердце.       Из брюха животного торчит две стрелы, и та, что выпустил Цзян Чэн, попала точно в сердце, хоть и не проткнула его; стрела Цзян Яньли вошла в тело глубже и сильно ранила, чтобы повалить и обездвижить, но не попала туда, куда стрела её брата.       В Башню Золотого Карпа дети Цзян возвращаются и понурыми, и довольными добычей — и в целом они ведут себя как те, кто не знает, радоваться им или плакать. Вэй Усянь подбадривает их и говорит, что в течение всей недели будет водить их в лес. Цзян Чэн, впрочем, ведёт себя более спокойно, потому что уже привык убивать фазанов, и пусть Цзян Яньли готовит еду из мяса, ей не доводилось охотиться самой, потому для неё это оказывается тяжелее и в то же время интересно.       Первый день совета кланов подошёл к концу, и у покоев Вэй Усянь, провожая детей, встречает Цзян Фэнмяня.       — Тебя ищет Лань Цижэнь, — с хмурым видом сообщает мужчина.       Сердце Вэй Ина замирает, он сглатывает слюну и смотрит в сторону. Взгляд, каким на него смотрят, заклинатель читает даже слишком легко.       — Это...       Цзян Фэнмянь останавливает его поднятой рукой, и Вэй Ин замолкает, опуская глаза совсем.       — Расскажите после встречи.       Лань Цижэня Вэй Усянь находит неподалёку от их покоев — как представителя одного из Великих Орденов, учителя Ланя поселили в более богато уставленном крыле, как и чету Цзян. На молодом лице заклинателя читается раздражение и возмущение — и, пожалуй, Вэй Ин может понять, почему на него смотрят, как на последнего мерзавца.       — Лань, значит? Цзян Фэнмянь сказал, что ты из клана Лань, однако я не помню тебя.       На него смотрят слишком пронзительным взглядом.       Приходится сделать глубокий вдох, чтобы успокоить сердце, пустившееся в бешенный танец. Необдуманное как следует решение настегает его ужасной расправой, и теперь Вэй Усяню снова необходимо на ходу сочинять историю, и мужчине необходимо сделать это так, что ни у кого не возникало вопросов.       Пожалуй, какая-то определённая версия возможных событий его придуманной истории уже есть в голове. После прибытия в Пристань Лотоса Вэй Усяню было необходимо придумать себе прошлое, чтобы не казаться простаком и человеком с улицы; в итоге, выходит, он оказывается лжецом. Лань Чжань наверняка бы уже столько раз, сколько правил на Стене Послушания, сказал про то, что ложь запрещена — и был бы прав, только вот кто остановит эту ложь теперь?       — Это не совсем так, — тянет мужчина, решаясь поднять на Лань Цижэня взгляд, — я был замужем за кое-кем из вашего клана, и мы часто путешествовали. Это было очень давно, так что вы не можете меня даже знать.       — Давно? — вскидывает бровь мужчина.       — Да, — кивает Вэй Ин, — более сотни лет назад.       От взгляда, каким на него смотрят, Вэй Усяню хочется смеяться.       На деле мужчина выглядит лет на двадцать пять — тридцать, однако же он бессмертен и застыл в образе мальчишки, потому что природа наградила Мо Сюаньюя слишком уж детскими чертами лица.       — Хочешь сказать, что достиг бессмертия?       — Вместе с мужем, да.       Лань Цижэнь отпивает напиток. Перед Вэй Усянем тоже стоит пиала зелёного чая, но он не желает к ней притрагиваться, потому что всегда будет помнить этот отвратительный вкус — и неважно, сколько пройдёт лет и как он будет скучать по Облачным Глубинам и даже Стене Послушания — зелёный чай учителя Ланя в этот список точно не входит.       — И кем же был твой муж?       Вэй Ин почти открывает рот, чтобы назвать имя, но тут же закрывает его и хмурится.       — Не... Простите, я не могу сказать.       Звук, который издаёт Лань Цижэнь, очень напоминает фырканье.       — Тогда вы понимаете, как выглядите в моих глазах? Как тот, кто исполняет обязанности главы ордена, я обязан обеспокоиться этой ситуацией.       — Я понимаю, — соглашается Вэй Усянь.       Обдумывая выход из ситуации, Вэй Ин кусает губу изнутри и смотрит в сторону. Так далеко в своих оправданиях мужчина никогда не заходил и не думал, что придётся.       Впрочем, одна идея у него есть — и он, пожалуй, не совсем соврёт, но и не скажет полной правды.       Однажды они с Лань Чжанем оказались на охоте, целью которой было убийство демона, что забирал воспоминания. К сожалению, они и сами пострадали, и Вэй Ин, будучи более уязвлённым, забывал сначала о простых вещах, про Лань Чжаня — и, в целом, не только.* Если бы не муж, он бы пострадал ещё больше, и кто знает, до чего его довела бы потеря памяти.       Мужчина обхватывает пиалу руками — скорее для вида — и говорит прежде, чем решит передумать:       — Это была ночная охота. Мы охотились на демона, который забирает воспоминания. Я забыл кое-что из детства, образ мужа и его имя — помню, что он из клана Лань, и всё. Мой муж тогда погиб.       Возможно, эта наскоро скомплектованная из разных событий история не звучит так убедительно, как требуется, но Вэй Усянь всё же надеется, что этого будет достаточно, чтобы убедить Лань Цижэня и исправить ситуацию, которую сам создал.       Временный глава ордена Лань внимательно изучает Вэй Ина, а тот смотрит в ответ, всё больше убеждаясь, что перед ним словно бы другой человек. Это молодой мужчина, которому на вид не больше двадцати пяти, у него нет и намёка на морщины или седые волосы, неизменной остаётся только козлиная бородка; взгляд Лань Цижэня — твёрдый и изучающий, какой присущ почтенному среди всех кланов учителю и заклинателю, исполняющему роль главы ордена.       — Где же вы нашли такого демона?       Вэй Ин собирается было ответить, но внезапно понимает, что не помнит — и дело вовсе не в том, что это было давно, а в том, что эти воспоминания стёрты.       Ощущения от того, когда насильно забирают воспоминания, нельзя забыть. Вэй Ин знает это ощущение пустоты, которая словно бы дыра, потому что в его голове было слишком много такого. В отличие от заклинаний, которые не оставляют за собой следов, демон делает так, чтобы жертва знала о потерянных воспоминаниях и терзалась.       «Гуй побери,» — думает Вэй Усянь, раскрывая глаза в удивлении, — «мы его не убили».       Значит, демон вернул Старейшине Илина воспоминания, сделав вид, что умер? Заставил забыть своё местонахождение и спрятал это так умело, что Вэй Ин до сих пор не вспоминал об этом, потому что не было нужды — и если бы он прознал это в своём прошлом-будущем, Вэй Усянь попытался бы найти недобитую тварь.       В настоящем это бесполезно — вряд ли этот демон существует сейчас.       — Вот как, — понимает Лань Цижэнь.       Вэй Усянь хмурится и опускает взгляд, понимая, что вряд ли добьётся того понимания, которое ему нужно. В орден Гусу Лань его не примут, так что и надеяться на то, что его признают кем-то, кто хотя бы отдалённо когда-то был частью клана и ордена, не стоит.       В конце концов, Вэй Ин сам вырыл эту яму.       Так или иначе, ситуация не грозит ему опасностью — и уже это хорошо. Опровергнуть слова Вэй Усяня Лань Цижэнь или кто-то из старейшин Лань не может, но и согласиться — тоже, из чего выходит, что предъявить что-либо орден Гусу Лань не может.       — Я не надеюсь, что вы поверите в мои слова, и не надеюсь, что позволите быть частью вашего ордена и клана, однако, — Вэй Ин ласково касается левой руки, улыбаясь краешком губ, — я хочу оставить себе фамилию Лань, как воспоминание о муже.       Пусть на руке повязана лента, о которой Вэй Усянь заботится особо тщательно, и в рукаве ханьфу запрятана собственная, помимо воспоминаний от мужа у мужчины ничего не осталось. Взять фамилию Лань было решением действительно спонтанным, но Вэй Ин не думает, что ошибся, сделав это, потому что Лань Чжань когда-то очень давно поднимал эту тему — и тогда Вэй Усянь отказался, потому что учитель Лань слёг бы в постель надолго.       В любом из исходов, Вэй Ина не могут заставить отказаться от фамилии Лань, потому что такую могут носить и простые люди, и заклинатели из клана Лань — и тут ничего не попишешь. То, какой смысл и история скрывается за фамилией — дело другое.       Также Вэй Усянь не может доказать принадлежность к клану, показав лобную ленту если не свою, так мужа, поскольку это может вызвать ряд проблем. Как супруг второго наследника, мужчина был ознакомлен с традициям клана и ордена, и сейчас он знает достаточно много о ленте клана. Так, лента сохраняет отпечаток ци того, кто носил её и когда-либо прикасался — и, само собой, ци кого-либо в этом времени нисколько не отличается от тех, кого знал Вэй Усянь в своём прошлом.       Не узнать ци племянника Лань Цижэнь не может. Поэтому, зная наверняка, что это вызовет только больше проблем, Вэй Ин сильнее тянет за рукав, скрывая ленту мужа за плотной тканью одежд.       Лань Цижэнь задумчиво молчит, всё также не отрывая от собеседника взгляда, и поскольку этот взгляд не принадлежит тому старику Ланю, Вэй Усяню чуточку легче выдержать этот зрительный контакт.       — Думаю, вам необходимо время на раздумья, — вежливо заключает Вэй Ин, считая, что их разговор окончен, — время близится к девяти. Хорошей ночи, господин Лань.       Ничего не говоря, временный глава ордена Гусу Лань кивает, в привычке поглаживая бороду. Вэй Усянь чинно кланяется и покидает чужие покои.       Ровно всё то же самое Вэй Ин рассказывает и своему главе — и Цзян Фэнмянь долго молчит, болтая чай в пиале.       Для Вэй Усяня это всё ещё странно — распивать чай или вино — что бывает чаще — поздним вечером в компании главы ордена, чьих детей он обучает; постепенно мужчина перестаёт видеть в Цзян Фэнмяне приёмного отца — сейчас он видит только своего главу, человека, с которым часто пьёт по вечерам, чьих детей обучает и того, кто дал ему старт в этой новой жизни — снова.       — Вы не рассказывали об этом.       Отведя взгляд, Вэй Ин чешет крылья носа.       Пиала с чаем стоит на столе, так и не тронутая, потому что напряжённая атмосфера не позволяет этого сделать.       — Это не то, что хочется вспоминать, — и, сказав это, Вэй Усянь горько усмехается, понимая, что это не самое подходящее слово к его истории, — вспоминать. Абсурдно, да?       Цзян Фэнмянь отпивает чай, ставит пиалу на стол и смотрит на мужчину.       — Что решил Цижэнь?       Вэй Ин пожимает плечами — потому что, в конце концов, понять этого Лань Цижэня мужчина не может и заглянуть ему в голову тоже не может.