Вечность в прошлом

       Среди гостей на облаве Вэй Усянь не находит знакомых лиц. Прибывающих участников и зрителей, кажется, больше, чем трибуны могут вместить. Самые лучшие места, тем не менее, пустуют. Словно пренебрегая правилами приличия, Вэнь Жохань, как обычно, опаздывает, а несколько малых орденов решили пропустить праздник, вовсе не явившись. В мыслях Вэй Усянь сожалеет им.        Заклинатели и главы орденов, ведущие их, уже собрались в центре. Гул и участников, и зрителей бьёт по ушам. Всё тот же орден Цишань Вэнь не прибыл.        — Кто-то должен поставить их на место, — шепчет, грозно нахмурившись, Цзян Чэн.        Осторожно оглядевшись, мужчина наклоняется к ученику.        — Придержи язык, — шепчет Вэй Усянь, поглядывая по сторонам, — тут полно лишних ушей.        Фыркнув с недовольством, Цзян Чэн тем не менее молчит. Дева Цзян ласково касается руки брата.        — Учитель Лань, — зовёт Цзян Яньли, — известно ли вам, как много нечисти будет в этом году?        — Об этом не говорят, — жмёт плечами Вэй Усянь, — но, кажется, немногим больше сотни.        Рослый мужчина из какого-то ордена, чьи флаги пестрят зелёным и красным, встревает в их разговор:        — Две сотни, господа!        Сам Вэй Усянь в это не очень верит, но дети, испытывая восторг, принимаются рассуждать о нечисти, которую могут увидеть.        Припоминая это время в его реальности, Вэй Усянь не может точно сказать, сколько тварей было отловлено для состязаний, но их точно было не больше ста пятидесяти.        Спустя время, за которое сгорает половина палочки благовоний, появляется орден Цишань Вэнь. Прежде Вэнь Жохань с надменностью, от которой тьма яростно выбивается зловещим шёпотом, привстаёт, благодарит Ланьлин Цзинь за предоставленную территорию и лишь после знаменует начало облавы.        После Аннигиляции солнца охотничее состязание проходило куда лучше даже с участием Вэй Усяня; сейчас это похоже не иначе как на утомительное выступление. Пусть ученики радуются, адепты с энтузиазмом соревнуются, а зрители ликуют, заклинатель знает, что стоит кому-то обойти Цишань Вэнь, и случится что-то непоправимое. В прошлом, пожалуй, это не представляло большой угрозы, но в этой реальности Вэнь Жохань слишком надменный, он — узурпатор, которому не нужно выражать угрозу словами.        На время, пока адепты ушли охотиться в лес, всех приглашают отобедать. Не испытывая желания принимать пищу в окружении стольких лиц, кто недавно разносил неподобающие слухи, Вэй Усянь оставляет учеников на главу ордена и уходит на тренировочный плац. Не успев дойти, мужчина слышит лязг меча. Заинтересованный, он осторожно приближается и застывает на месте, словно невидимая сила пригвоздила его ноги к земле.        Мальчишка лет одиннадцати — кажется, Лань Сичэню сейчас именно столько, — тренируется с обычным мечом, скорее оттачивая стиль, чем практикуя удары. Такой юный, Лань Чжань сидит на ступенях неподалёку и, определённо, занимается медитацией. Они оба выглядят такими юными, невинными и беззащитными, что грудь щемит. Их взгляды полны скрытой тоски, и мужчина догадывается о её причине. В конце концов, до него доходили слухи, и он интересовался этим сам.        В их мире молодые наследники Гусу Лань потеряли мать; тут же госпожа Лань жива, но мёртв их отец, покончивший с собой, если верить слухам, из-за нелюбви к жене. Как было дело на самом деле, Вэй Усянь не знает, и ему известно только то, что с того события минуло уже три года.        В прошлом, Вэй Усянь не уверен, но, кажется, двое Нефритов из клана Лань не очень жаловали отца. Будет вернее сказать, они его вовсе не знали, но всё же он был их отцом — и оба брата носили траур по погибшим родителям.        Стоит уйти, думает Вэй Усянь. Сердце сковывает боль, но мужчина напоминает себе: это другие люди, и их судьбы могут сложиться иначе.        Шаг назад — заклинатель думает о нём. Шаг вперёд — Вэй Усянь делает его, пленённый воспоминанием и желанием изменить то, что будет в его силах. Возможно, это станет его ошибкой, и однажды он пожалеет об этом движении, но прямо сейчас он должен и хочет быть рядом с ещё не повидавшими жизни Лань Хуанем и Лань Чжанем.        — Держи меч крепче, когда делаешь выпад, и ногу чуть согни.        К удивлению Вэй Усяня, дети не вздрагивают от его появления. Младший Лань медленно выходит из медитации, с очевидным подозрением оглядывая пришедшего, а старший выпрямляется, натягивая на лицо вежливую улыбку.        — Благодарю господина за наставление, — юноша коротко наклоняет голову, — прошу простить любопытство, вы — Лань Усянь?        Издав тихое «о», мужчина пытается вспомнить, были ли эти дети на собрании кланов, но припоминает только Лань Цижэня. Тем не менее мужчина подтверждает это:        — Он самый. Неужели в клане Лань больше нет правила о слухах?        — Вздор, — звучит тихий голос Лань Чжаня.        До того, как Вэй Усянь с удивлением и улыбкой смотрит в его сторону, Лань Чжань уже снова сидит, погружённый в медитацию; уши ребёнка немного красные. Уловивший попытку скрыть неловкость, Лань Хуань скрывает краткий смех за рукавом.        — Дядя рассказывал о вас, — объясняет старший Лань.        Не зная, хорошо это или плохо, Вэй Усянь пытается напомнить себе, что это другой Лань Цижэнь. Расспрашивать об этом ребёнка заклинатель не решается, к тому же, это вполне тянет на нарушение нескольких правил.        — Надеюсь, что ничего ужасного, — смеётся мужчина и, чуть погодя, вспоминает, что юные адепты Лань тренировались. — Можете не обращать на меня внимания, — отмахивается мужчина, присаживаясь на низкие скамейки возле трибун. — Я тут только чтобы отдохнуть.        Некоторое время Вэй Усянь просто наблюдает за детьми. В его присутствии они становятся более напряжёнными: Лань Хуань орудует мечом не так плавно, а Лань Чжань наблюдает за старшим братом, иногда бросая холодный взгляд на незваного зрителя.        Отчего-то это всё напоминает мужчине тот раз, когда он случайно забрёл на тренировочное поле во время занятий адептов. Наставник и ученики были встревожены его появлением, но никто не решился прогнать Вэй Усяня. Тогда мужчина быстро ушёл, чтобы не мешать, но вернулся на следующий день — и однажды он просто стал помогать детям, обучая их.        Наблюдая, Вэй Усянь замечает, как юный Лань постепенно расслабляется, оставляя переживания, однако он продолжает совершать ошибки в одних и тех же местах. Несмотря на то, его движение и навыки для ребёнка одиннадцати лет поражают, как и полагается Нефриту из клана Лань, однако это всё ещё не тот стиль, которым владеет Лань Сичэнь.        Вскоре инстинкт учителя, укрепившийся в Вэй Усяне за десятки лет обучения адептов, берёт верх.        — Тебе не стоит поднимать руку так высоко!        Лишь повернув к нему голову, Лань Хуань кивает. К удивлению Вэй Усяня, юный адепт слушается его, и в этот раз движения ребёнка становятся плавнее и чётче.        Как-то само собой случается так, что заклинатель начинает показывать Лань Хуаню движение, направляет его и даже учит паре приёмов, которые разработал сам, подогнав под стиль Гусу Лань.        Потом мужчина замечает хмурого Лань Чжаня, наблюдающего за их тренировкой. Благодаря годам, что они прожили вместе с мужем, Вэй Усянь читает этого ребенка легко и видит в янтарных глазах желание присоединиться. Слова срываются с уст прежде, чем он успевает их обдумать:        — Присоединяйся, второй молодой господин Лань!        Ничем не ответив, ребёнок прикрывает глаза и, кажется, возвращается к медитации.        — Прошу простить моего брата, — произносит старший Лань рядом.        Прощать его Вэй Усянь не собирается, поэтому он с твёрдым намерением растормошить зажатого ребёнка движется в сторону трибун. Приблизившись, мужчина протягивает мальчику тренировочный меч.        — Неужели второй молодой господин Лань плохо владеет мечом и боится?        На вызов Лань Чжань реагирует с острым желанием, его глаза горят в порыве доказать обратное. Детская рука крепко удерживает тренировочный меч.        С восторгом, который Вэй Усянь легко распознаёт за мягкой улыбкой, старший Лань помогает брату.        Вспоминая, что двое Нефритов обучались в строгости, Вэй Усянь решает привнести в случайную тренировку немного игры. Прежде дети оттачивают удары, повторяя азы, а после мужчина предлагает им шуточный бой. Не сразу, но дети соглашаются, и завязывается ненастоящий спарринг. Больше играясь, чем тренируя, Вэй Усянь улыбается, подначивает адептов и бросает им вызов.        Недоверие и подозрение детей быстро уходит, уступая место чему-то совершенно иному. Это нельзя назвать доверием, но его началом оно, определённо, является.        Спустя время, за которое сгорает палочка благовоний, дети выигрывают, приставив мечи с обоих сторон к горлу мужчины. Их глаза горят от восторга, но оба скрывают это, как и полагается наследникам Гусу Лань.        — Ого, — выдыхает, отпуская свой меч, заклинатель, — вы двое просто невероятны! Смогли победить этого учителя так легко!        В недовольстве опустив меч, Лань Чжань совсем тихо хмыкает.        — Вы поддавались.        Сдержанно улыбаясь, Лань Хуань также опускает тренировочное оружие к земле.        — Это было интересным опытом, — говорит, мягко улыбаясь, Лань Хуань, — не так ли, диди?        Ничего не ответив, младший Лань отходит к стойке, чтобы вернуть меч на место. До того, как это происходит, Вэй Усянь замечает на лице ребёнка тень согласия и улыбается, довольный результатом. Старший брат также возвращает оружие и вместе с Лань Чжанем подходит к мужчине.        Исполнив поклон, Лань Хуань произносит:        — Эти адепты благодарят за урок.        Встав рядом, Лань Чжань повторяет за братом, но молчит. Несмотря на общую хмурость и холод ребёнка, Вэй Усянь знает, что и тот остался благодарным за это время.        Постепенно заклинатели возвращаются на трибуны, и Вэй Усянь спешит занять своё место до того, как поползут слухи.        Пока они ожидают возвращения адептов с охоты, дети Цзян делятся тем, как всех развлёк несчастный адепт Цзинь, внезапно ворвавшийся в обеденную залу. С полчаса тот доказывал, что по столам бегает навка, пока лекари не забрали бедного юношу.        — Выпнут, — качает головой Цзян Чэн.        — Не думаю, что господин Мо был виноват, — с улыбкой говорит Цзян Яньли, — его могли отравить.        — Ты слишком добрая, цзе-цзе.        Глупо хлопнув глазами, Вэй Усянь оборачивается к ученикам.        — Господин Мо?        Из всех событий в прошлом подобное наверняка имело бы огласку, но мужчина на помнит такого. Другое дело, были похожие случаи с одним конкретным человеком, но поверить в подобное сложно.        — Мо Сюаньюй, — отвечает Цзян Чэн, — на мой взгляд, он просто сумасшедший.        — А-Чэн!        Недолгие препирательства брата и сестры заглушают мысли. Догадка, что это — другая реальность, а вовсе не прошлое, только крепчает. В его времени Мо Сюаньюй еще не родился, а тут ему должно быть не меньше шестнадцати, как и прочим участникам.        За мыслями Вэй Усянь почти пропускает вопрос детей о нечисти, которую ему приходилось сражать. Пытаясь отвлечься, мужчина принимается за долгий рассказ о некотором демоне, который едва его не одолел в далёком прошлом, и даже упоминает мужа, с улыбкой вспоминая, как он заботился о нем позже, помогая излечивать раны после долгого боя. Разумеется, он пошёл в сражение один, решив, что достаточно засиделся в Гусу.        К моменту, когда вот-вот должны были озвучить победителей, Вэй Усянь начинает скучать. Приглядываясь к зрителям, Вэй Усянь находит и Не Минцзюэ, и его младшего брата, такого юного и со своим веером, видит наследника Цзинь, даже узнаёт детей нескольких орденов, кто выступал против него во времена правления Цзинь Гуаньяо. Наконец заклинатель находит на трибунах членов ордена Лань и замечает двух детей, что в будущем получат титул Нефритов клана Лань.        — Позволите этому учителю разбавить общество двух детей?        Кивнув на трибуны, где сидят исключительно члены ордена Гусу Лань, Вэй Усянь смотрит на детей, надеясь на их понимание. К счастью, они кивают.        — Они были вашей семьей когда-то, не так ли? — замечает Цзян Яньли. — Мы не против, учитель Лань.        Отблагодарив учеников улыбкой, Вэй Усянь медленно уходит с места и двигается в другую часть трибун.        Что-то незримое, словно призрак — Вэй Усянь клянётся в этом — ведёт его к зрителям из Гусу Лань. На него бросают неопределённые взгляды, но не мешают.        С его стороны. как учителя, грубо покидать общество детей Цзян, но если эти двое детей счастливы и с увлечённостью наблюдают за конным строем участников, то юные наследники Лань, определенно, испытывают разве что желание сбежать. В отличие от старшего брата, Лань Чжань демонстрирует это открыто, не изменяя своему «траурному» образу.        Подсев ближе, при этом растолкав пару других учеников ордена, Вэй Усянь наклоняется, выдавая своё присутствие.        — Неужели вам скучно, молодые господа?        Старший Лань, уже заметивший приближение знакомца, только смотрит на него с мягкой улыбкой — такой привычной для Цзэу-цзюня из будущего. Лань Чжань не вздрагивает, но в его глазах видно отголосок удивления, потому что, конечно, никто не ожидал ещё одной встречи.        — Почему вы так решили? — мягко вопрошает Лань Хуань.        Постучав пальцем по подбородку, Вэй Усянь делает вид, что задумался.        — Вы выглядите так, будто смотрите на ужаснейшее выступление.        Впрочем, как всегда пышное торжество и выступление, чтобы занять публику во время подсчетов, слишком избито, чтобы и сам Вэй Усянь мог им довольствоваться. Больше выступление уличных актёров, чем демонстрация навыков лучших из учеников ордена, вызывает отвращение у мужчины. Возможно, это же мнение разделяют и юные наследники Лань.        — Диди предпочитает красочному шоу тренировки, — отвечает за брата Лань Хуань, — и не любит шум.        — Брат.        Подобная информация почти не удивляет Вэй Усяня. Сразу же вспоминается, как эти дети вместо того, чтобы отобедать с другими гостями, занимались медитацией и мечом на площадке. Маленький Лань Чжань, тем не менее, смущается, высказывая это только покрасневшими мочками ушей.        Разумеется, тренировки важны и даже очень, но всё должно быть в меру. Ещё с того момента, как Вэй Усянь узнал об отсутствии какого-либо детства у его мужа, ему страстно хотелось это как-то изменить. Пусть иногда он и предлагал ему игры, это всё равно было другим. Сейчас, когда у него появилась возможность изменить даже такое, заклинатель желает взять от неё всё.        Вытащив из-за пазухи цветок, который он сорвал скуки ради, немного помятый, но всё ещё прекрасный и источающий тонкий аромат, Вэй Усянь чуть крутит его в руке. Подняв взгляд на братьев, он замечает, как они общаются друг с другом глазами.        — Позвольте поднять вам настроение и изменить мнение о красоте выступлений, показав кое-что.        Даже не получив согласие или отказ, Вэй Усянь показывает им цветок на раскрытых ладонях.        В этот момент выступление адептов Ланьлин Цзинь подходит к концу, и мужчина не должен помешать им небольшим фокусом.        Вдохнув, Вэй Усянь сосредотачивает в руках светлую ци и грозным потоком устремляет её в цветок, а от него — в воздух, и в небе взрывается целый дождь из лепестков, медленно опадающих на землю. Это не более, чем очень умелый морок, и лепестки проходят сквозь людей, даря лишь эфемерное чувство. Создаётся впечатление, словно они держат в руках цветок и даже могут уловить его лёгкий аромат, но все же это — морок, а не настоящее колдовство, возможное в сказках. Люди вокруг восторженно наблюдают это, поднимают голову к небу, встают с мест и пытаются поймать такие прекрасные лепестки.        Перед ним Лань Хуань выглядит впечатлённым — он поднимает голову и с приоткрытым во вздохе губами смотрит на падающие с неба, проходящие сквозь его руки и тело лепестки. Реагирует на это и Лань Чжань, и пусть лицо его остаётся неизменно холодным, во взгляде его горит детское удивление и такой же восторг, что и у старшего брата. Пусть не губами, а глазами, но Лань Чжань улыбается, и прямо сейчас для Вэй Усяня нет ничего важнее этого.        — Как вы это сделали? — наконец спрашивает Лань Хуань, буквально выдыхая свой вопрос.        — Секрет, — приложив указательный палец к губам, говорит Вэй Усянь        Даже слишком стремительно радость и восторг на лицах братьев сменяет страх, и Лань Хуань подскакивает на месте первым, исполняя поклон, за ним следует младший Лань, произнося:        — Дядя.        Примеру наследников Гусу Лань следуют другие адепты, приветствую старшего учителя.        Выпрямляются дети и прочие ученики ордена только после дозволения Лань Цижэня. Вернувшись на место, братья Нефриты смотрят на взрослых, и почему-то Вэй Усянь чувствует напряжение в воздухе. Некоторое время Лань Цижэнь пристально смотрит на племянников, и внезапно на его губы ложится мягкая улыбка, которую Вэй Усянь никогда прежде не видел.        Очнувшись, заклинатель приветствует другого мужчину не так официально, как другие, а после щёлкает пальцами и развеивает заклинание, подумав, что слишком задержал это представление. Слышатся восхищенные вздохи со стороны и мечтательные голоса девушек о том, чтобы эта магия продолжилась.        — Не откажите в прогулке, господин Лань?        Оглянувшись, мужчина замечает, что представление уже окончено, и вот уже озвучили трех из десяти адептов, собравших больше нечисти для своего ордена. Обернувшись, Вэй Усянь кивает.       Удивление от обращения, словно его признают, заклинатель умело скрывает за глубоким поклоном.        — Если этот слуга не помешает.        Запоздало кивнув, Лань Цижэнь разворачивается и отходит. Адепты расслабляются, возвращаясь на места последними.        Возможно, это против правил, Вэй Усянь точно не уверен, но он поворачивается обратно к детям, присаживается перед Лань Чжанем, чтобы быть с ним на одном уровне, и аккуратно заправляет цветок в его волосы, игнорируя то, как он дернулся от прикосновений. Закончив неловкие манипуляции, мужчина любуется своей работе и касается точки между бровей мальчика.        — Улыбка тебе пойдёт больше этого хмурого выражения, молодой господин.        Когда заклинатель отходит за Лань Цижэнем, слуха касается тихий смех Лань Хуаня и его мягкий, успокаивающий голос. Пусть слов трудно разобрать, мужчина догадывается, что старший брат приободряет младшего.        Трибуны скоро кончаются, сменяется тропинка лесом, устроенным позади зрительских мест. Голоса заглушаются в шуме листвы. Не знай Вэй Усянь, что этот Лань Цижэнь иного нрава, решил бы, что его собираются убивать, чтобы тут же и закопать. Вопреки домыслам о самом худшем, лицо уважаемого заклинателя не искажено гневом или недовольством; мужчина распознаёт в эмоциях другого скорее спокойствие и лёгкий отголосок веселья.        — Хороший морок, — наконец произносит Лань Цижэнь, отпуская бороду.        Слова застревают в горле, мысли покидают голову, и кажется, будто его охватывает морок. Не похоже, что уважаемый учитель Лань шутит, но тем удивительнее слышать из его уст что-то подобное.        — О, — выдыхает Вэй Усянь, тряхнув головой. — Вы… Вы не собираетесь меня ругать за то, что я сорвал состязание?        В конце концов, в плане мероприятия пункта с мороком и цветами, определенно, не было, и это всё ещё является нарушением.        — Они уже закончили.        Возможно, именно это и помогает расслабиться, и Вэй Усянь тихо смеётся, качая головой. Определённо, это было нарушением правил. В Пристани Лотоса, когда госпожа Юй узнает об этом, она непременно отругает его, как учителя, показавшего плохой пример её детям.        Разумеется, если кто-то, кроме Лань Цижэня и членов ордена Лань, видел, что это делает именно он.        — У меня плохая память, но в правилах клана Лань должно быть что-то про поведение на таких мероприятиях.        Во взгляде Лань Цижэня мелькает что-то, что Вэй Усяню трудно понять в этот раз, но эти чувства очень похожи на снисхождение.        В конце концов, Вэй Усянь достаточно не глуп, чтобы понимать: Лань Цижэнь должен знать и о случайной тренировке с его племянниками, и должен был видеть, как он вправляет в волосы младшего Ланя цветок. Всё это — тоже определенно нарушение правил, границ, этикета и прочего, чему может учить ордена Гусу Лань.        — Неужели вы не собираетесь отчитать меня за то, что я приблизился к вашим племянникам? Я всё ещё являюсь неизвестным для вас человеком, внезапно заявившим о принадлежности к клану Лань.        Некоторое время Лань Цижэнь молчит, поглаживая бороду, и после отворачивается, глядя в небо. Взгляд его делается строгим с оттиском печали.        — Я имел возможность поговорить о вас с главой Цзян, — неспешно произносит мужчина, удивляя Вэй Усяня. — Вы знаете о правилах клана Лань, обычаях и традициях. Я знаю о том, что вы храните ленту мужа при себе, пусть и не показываете её — ваше право, господин Лань. И у вас также есть собственная лента, — Лань Цижэнь оборачивается, разглядывая собеседника. — Я также наблюдал ваш стиль боя, господин Лань, и знаю от племянников, что вы умелы в стиле нашего ордена. По сему я признаю, что вы имели связь с Гусу Лань, пусть доподлинно это узнать не получится. Однако наши ленты, вы должны знать, невозможно подменить. Известно ли вам, почему?        Коснувшись руки, где скрыта его собственная лента, мужчина кивает и всё же вытаскивает её из-под рукава. Следуя обычаям ордена, Лань Цижэнь не коснётся её, а остаточная ци мужа уже должна быть слишком слабой, чтобы её можно было почувствовать как следует и признать знакомой.        — Заклинания, вышитые здесь, — мужчина переворачивает ленту, показывая внутреннюю сторону, — уникальны и известны только ордену Гусу Лань.        Недолгим взглядом Лань Цижэнь изучает лобную ленту, оставаясь стоять на расстоянии. В конце концов он кивает, снова глядя в глаза собеседнику.        — Они подлинны, — будто признавая, произносит мужчина. — Я все ещё не могу признать вас членом клана…        — Я прекрасно это понимаю, господин Лань Цижэнь, и не требую этого, — тут же прерывает его Вэй Усянь, возвращая ленту под рукава.        Вздохнув, мужчина продолжает:        — Однако и отрицать ваши знания я не смею, — заканчивает мужчина и долго смотрит на заклинателя; Вэй Усянь в замешательстве смотрит в ответ. — Я хотел поблагодарить вас за оказанное моим племянникам внимание, господин Лань. А-Хуань и А-Чжань скучают по отцу, и мать помогает справится им с горем, но этого никогда не будет достаточно. Им кажется, что они должны стать сильнее, чтобы… — Лань Цижэнь прерывается, будто осознав что сказал лишнее, и прочищает горло, продолжая: — Вы помогли моим племянникам сегодня, напомнив, что они всё ещё дети. Этот учитель благодарит вас.        В голове делается пусто, а в горле застревают любые слова, когда Лань Цижэнь, когда-то в его прошлом ненавидевший его, сейчас кланяется в уважении.        Все, что может сделать в ответ Вэй Усянь — это поклониться, и он кланяется ниже, чем нужно, отвечая на благодарность, потому что все это значит для него слишком многое.        За время разговора состязание закончилось, и заклинатели уже разбрелись. Немногие готовятся улетать уже сейчас, чтобы скорее достигнуть дома, другие предпочитают остаться на ужин. Среди прочих орден Юньмэн Цзян предпочитает последний вариант, и весь ужин проходит для Вэй Усяня, как в тумане.