Путь к себе

Лань Сичэнь его предупреждал. Дядя ругал на занятиях за нерасторопность. Лань Су тревожно проводил взглядом в коридоре. Тучи нависли над цзинши. Дождь собирался. Всё на свете говорило — сиди дома, не иди к Вэй Ину. Но разве Лань Ванцзи будет слушать мир, когда душа жаждет встречи? — Лань Ванцзи, ты забираешь гуцинь с собой? — удивился учитель, когда занятия закончились. Признаться, инструмент и музыкальная комната навевали на душу мрачные мысли. Но Лань Ванцзи умел сосредотачиваться, пусть временами и ему мерещилось, будто какая-то тень качается перед глазами. — Да. Мне нужно в лечебницу. Спрятав гуцинь в мешочек, он направился к выходу. — Ты нынче порывист. Тяжёлый случай? — Мгм. Воздух душный, как обычно бывает перед крупным ливнем, а небо серым. Но это был день, когда Вэй Ин открыл глаза, и это сразу же делало его куда прекраснее, чем тот благоухающий весенний полдень, когда он свалился в агонии во время занятий. Лань Ванцзи прошел мимо классных комнат. Других адептов тоже отпустили. В толпе он заметил Цзян Чэна, что, нахмурившись, тоже смотрел на него. Он, очевидно, хотел что-то спросить, под глазами залегли тёмные мешки, но для него Лань Ванцзи всегда «неуполномочен». Ловко и быстро переступая по плитам, Лань Ванцзи оказался у дверей лечебницы. Мотив, придуманный на крыше, вновь заиграл в голове. Он был лëгок, как когда-то были смех и поступь Вэй Ина. Второй нефрит бережно хранил эту лёгкость в своем сердце, мечтая вернуть её владельцу. Он прошёлся по коридорам лечебницы, дышать всё труднее. Дождь будет сильным. Отворил дверь, зашёл, замер. Вэй Ин спал. Но бледность лица уступила здоровому румянцу, волосы его рассыпались по подушке, руки, ноги он раскинул, а рот сладко приоткрыл. Лань Ванцзи сам не заметил, как расслабились его плечи. Мирная картина. Нет этого кошмара. И пусть тени изнеможения не покинули лица Вэй Ина, видеть, что он мирно дремлет — услада для глаз. Лань Ванцзи сел на пол и поставил гуцинь. «Покой» он помнил наизусть. Пальцы слегка заныли, вспоминая суточное испытание этой мелодией. Не важно. Он будет играть хоть неделю, хоть месяц. Лань Чжань разогрел онемевшие пальцы, немного разыгрался и начал. Иногда он поднимал взгляд, чтобы проверить Вэй Ина. Тот спал, лицо его было умиротворенным, и сладкое чувство от этого видения просыпалось в сердце. «Покой» окончен. Этого достаточно. Ему бы уйти и не тревожить. Лань Сичэнь говорил, что его ядро слишком нестабильно. Но ещё хотя бы пару мгновений… Пальцы подались порыву — впервые облечь навязчивый мотив в реальность. Одна нота, другая, третья… Аккорд подхватывает мелодию. Неверный. Он пробует ещё раз сыграть мотив, но что-то не так. Что-то было изначально неправильное в этом мотиве. Может, ложность? Напускное веселье Вэй Ина было ложью с самой первой улыбки. Поэтому мелодия и неправильная. Она поет о человеке, которого не существует. Он нахмурился, попробовал ещё раз. Мотив теперь звучал скорее угрожающе, чем легко. А если не подбирать аккорды? Так мелодия звучит слишком пусто. Что-то тревожило. Может, если сыграть более привычным способом, то мелодия зазвучит как надо? Он поднял взгляд. Вэй Ин так же мирно дремал. Лань Ванцзи попытался сыграть мелодию, добавив в неё духовные силы. И кое-что изменилось. На одной струне заискрилась знакомая энергия. Лань Ванцзи замер. Осторожно коснулся искры. Вспыхнув, она погасла. И мир потемнел. *** — Сын слуги! Сын слуги! — Да ладно! Стащи с кухни маньтоу! Тебе ничего не будет — мы прикроем! — Ах ты, жалкий вор-оборванец! — Эй, принеси ножницы! Он, кажется, блохастый! Слова смешались в чёрном водовороте, который выплюнул второго нефрита в странное место. Лань Ванцзи стоял на пирсе, окружённый черной водой. Небо сплошная серость. Но не как перед дождем — на нём не было ни облаков, ни солнца. Послышался топот. Кучка детей пронеслась мимо. — Тащите его! Тащите! — Быстрее! Скоро мадам Юй придет! — Подождите! Я же не… Детям было не больше шести. Лица их были размыты, но ярко горели их фиолетовые одеяния. Оглянувшись, Лань Ванцзи заметил, торчащие посреди черного озера зелено-розовые кляксы. Лотосы? — Но я же не умею плавать! Лань Ванцзи вздрогнул. Этот голос, пусть и высокий, и даже, странно слышать, немного забитый, он бы узнал из тысячи. — Тогда утони! — В пристани Лотоса не может жить тот, кто не умеет плавать! Правда ведь?! На мутных лицах детей открывались черные дыры, отчасти похожие на рот. Голоса их искаженные, будто демонические. У некоторых детей рот не двигался, но они что-то говорили, только слова были приглушённые. — Вэй Ин станет позором клана! Так сказала госпожа Юй. — Да он и так позор клана. Где это видано, чтоб сын слуги ел с детьми главы? — Ага. Даже мне нельзя. А ведь мой отец самый богатый торговец в городе! Дети протащили маленького Вэй Ина мимо Лань Ванцзи так быстро, что он и лица разглядеть не успел. Пряди в хвосте обрезаны неровно, а на голове виднелось что-то красное. Срезали прядь вместе с кожей? Вэй Ин уже больше не кричал. Но как только дети остановились, то до его ушей донеслись полузадушенные звуки. Будто он всеми силами удерживал рыдания. — Пять! — Два! — Прыгай! И его пнули в черноту вод. — Вэй Ин! Он потянулся к ребенку, но ладонь его прошла сквозь воротник. Пустота под пальцами. Вэй Усянь летел лицом в воду, руки неловко развелись в сторону. Лань Чжань никак не мог его схватить. Время замедлилось. И не для Лань Ванцзи. Всё окружающее пространство словно замерло. Дети застыли с черными провалами, напоминающие глумливые улыбки. Время пошло дальше. Вэй Ин упал в черноту. А вода… Вела себя не как вода. Оставались чёрные следы на фиолетовой одежде, белой коже, она измазала всё лицо. Лань Ванцзи рванул к краю пристани, пытаясь протянуть ладонь. Но она проходила сквозь голову. А затем волна превратилась в чёрную руку, которая крепко схватила Вэй Ина за хрупкое плечо с намерением сломать и утащить под воду. — Я… Я не умею! — Позор клана! — Я не могу! — Позор клана! — Я… — Позор! Позор! Чёрные руки обхватили его лицо и плечи. Они потянули вниз, ломая. Хрустели кости. Лань Ванцзи опустил взгляд и его передернуло. Чёрная пустота оказалась копошившимися, как черви, руками, что жадно тянулись вверх. *** Одна из струн лопнула, и Лань Ванцзи вздрогнул, приходя в себя. Струна больно ужалила по ладони. Кровь капала на гуцинь и белую одежду, но он этого не чувствовал. Лишь через какое-то время он вернулся в свое тело. Перед глазами всё расплывалось, как если бы его мучило головокружение. Он был в чужой голове. В памяти Вэй Ина. Или, вернее сказать, во сне? Дети вели себя там неестественно, а сны редко копируют реальность. Так или иначе, это были чувства Вэй Ина, Лань Чжань не сомневался в этом. Но это… Не сходилось с тем, как Вэй Усянь описывал Пристань. В библиотеке он так сладко говорил о речных лотосах, что Лань Ванцзи буквально чувствовал их свежесть на языке. Он говорил о забавных шиди, и Лань Чжань даже почти позавидовал, что у него таких нет. Вэй Ин так мечтательно прикрывал глаза, когда говорил о красоте пирсов и чистоте вод, что он наслаждался этой красотой вместе с ним. Но вместо этого в его памяти второй нефрит увидел пустое серое небо и устрашающие черные воды, готовые проглотить вторженца. Это то, как он чувствовал себя в первое время? Сиротой, отверженный сверстниками? Как же он тогда… Как же это?.. Лань Ванцзи прикрыл глаза здоровой рукой. Как он смог тогда вырасти таким весёлым, сильным и прекрасным человеком? Лань Чжань так растерян. Он был ослеплён светом Вэй Ина в первый же день, пусть и не признавал этого. Как эти дети могли не чувствовать того же самого? — Что? Тоже «покой» надоел? Лань Ванцзи вздрогнул и поднял взгляд. Вэй Усянь лёг на бок, положив голову на ладонь и, слегка улыбаясь, смотрел на него. Голос у него был слабым, движения заторможенными, но он шевелился и говорил, что главное. Лань Чжань бесконечно рад его видеть, и сердце забилось. Он не мог и слова вымолвить. — В чем дело? Ты как-то странно смотришь на меня. Ты в порядке? — Вэй Усянь встревоженно нахмурился. Вот уж кому о другом человеке волноваться! Лань Чжань молчал. Немного подумав, он опять положил руки на гуцинь. Они слегка дрожали. Признаться, но тело после негаданного путешествия в чужой сон казалось немыслимо слабым. Лань Ванцзи сомневался, что он мог бы встать. — Нет-нет! Только не «покой»! Тебе самому не надоело это играть? — Вэй Ину сколько угодно. Лань Ванцзи поднял удивленный взгляд и натолкнулся на такой же. Его голос только что… — Ой. О-о-о, — многозначительно протянул Вэй Ин, приложив палец к губам. — У тебя голос, будто ты… сердишься? Но я не понимаю за что и почему. Я же только что очнулся! Или я опять что-то натворил? — с наигранной обидой произнес он. Немного помолчав, Лань Чжань добавил. — Нет. Это не твоя вина. — О, ладно, — пожал плечами Вэй Ин. — Ну, если струна лопнула, то ты уходишь, наверное? Или… Может, сыграешь ещё что-нибудь? Вэй Усянь выглядел вполне бодрым. Неужели это видение посетило только Лань Ванцзи? Нет. Он не может быть уверен. Ведь до сей поры Вэй Усянь очень хорошо лгал. И хотя тот сейчас беззаботно собирал волосы, вполне возможно, что он просто скрывает свою боль. Второй нефрит сжал край гуциня. Надо остаться. Да и признаться, ногам ещё не вернулись силы, а позорно упасть на глазах озорника не хотелось. — Что сыграть? Вэй Ин замер, удивленно на него посмотрев, а после усмехнулся. — Неужели сам второй нефрит порадует меня своими талантами? И всего-то надо было раз повеситься ради этого! Он безжалостно расхохотался, но без веселья, скорее сработала глупая привычка высмеивать всё. Лань Ванцзи сжал губы — так его это царапнуло. — Извини-извини! Уж прости убожеству его маленькие убогие шутки, — он весело покачал головой. — Всё, кроме «покоя». Лань Чжань посмотрел на его весёлое лицо ещё секунду. Потом опустил взгляд на гуцинь. Практически все ученические пьесы отметались из-за лопнувшей струны, пусть он даже и сменил бы октаву. Парадоксально, но свою мелодию ещё можно было исполнить. Он начал играть. Сердце его, учащенное, успокаивалось. Лёгкость мелодии передалась и ему, облегчая душу. Это была словно ниточка к тому Вэй Ину, который задорно смеялся на крыше, а не перекидывал веревку через балку в музыкальном доме, не свалился в агонии на полигоне, не тонул в черных водах на пристани… — Я её слышал, — внезапно резкий голос ворвался в мелодию. Лань Ванцзи поднял взгляд. От слабого веселья в лице Вэй Усяня не осталось и следа, тот нахмурился и напрягся. — Ты играл её до этого? Лань Ванцзи кивнул. Тот хмыкнул со странным выражением лица, а потом встал и, ласково улыбаясь, пошел в его сторону. Что-то было в этой улыбке тревожное. — Мне она понравилась. Ты играй-играй. Лань Ванцзи задумался на несколько секунд, а потом всё же вернулся к игре. Теперь мелодия казалось насквозь неправильной. Она не гармонировала с Вэй Ином. И, если он её слышал, значит, что Вэй Ин видел тот же сон? И получается, Лань Чжань только признался, что видел его тоже? — Точно. Слышал. И кажется, я видел какое-то белое праведное пятно во сне. Голос раздался почти над ухом. Вэй Ин бухнулся рядом, задевая его играющую руку, и Лань Чжань по привычке отдернул ладонь, избегая чужого прикосновения. И воздух тут же потяжелел. Он повернулся к Вэй Усяню. Тот хищными глазами уставился в образовавшуюся пустоту между их руками. — Тебе не нравится, когда лезут в твое пространство, Лань Чжань? В глазах Вэй Ина была мутная, неестественная пелена гнева. Лань Ванцзи хотел отодвинуться, но Вэй Усянь больно схватил его за плечо, странно улыбаясь. — Но при этом, ты думаешь, что можешь лезть в чужое?! — Извини. Вэй Усянь криво усмехнулся, а потом потянул руку к его лицу, обхватил подбородок и грубо потянул к себе, целуя. От такой напористости, Лань Ванцзи растерялся, замер, будто опять пелена видения сковала каждый нерв его души. Вэй Ин прошёлся холодными пальцами по шее, потянув за загривок и Лань Чжань беспомощно открыл губы. Он был ошарашен. Никто никогда не касался его там. Никто не касался его так. В приоткрытый рот проскользнул язык. Раздался хлюпающий звук. Это был его рот. Его язык издал такой неподобающий звук. Связные мысли прервались. Другую руку Вэй Ин запустил под ханьфу. И ощущение холодной властной руки обожгло сначала ключицу, потом грудь и чувствительный сосок. Плечо обожгло холодом. У Лань Ванцзи были открыты глаза, но он словно ничего не видел. Ощущения были такими странными. Он не чувствовал тело. Это не с ним происходило. Нет. Нет. С ним такое происходить не могло! Вэй Ин уронил его на пол, ловко коленом раздвинув ноги. Лань Ванцзи больно ударился головой о камень. Перед глазами потемнело, но оставались ощущения: обжигающе холодная рука на его теле, настойчиво вбивающийся в рот язык, крепкая рука на челюсти, шее, хлюпающие звуки, шелест тканей, сбившееся громкое дыхание… Касания были странными. Непонятными. Неприятными. Не от того, кто это делал. А от того, что они были переполнены злобой. Прикосновения выли о своей ненависти к нему. Они сжимали больно. Пальцы вдавливались в кожу до синяков. В резких движениях была одна только злость и желание мстить. Но Лань Ванцзи не мог вернуть контроль над телом. Это слишком… Слишком! Лишь когда Вэй Ин потянул его за ленту, он пришел в себя. Одним ударом он отпихнул Вэй Усяня и отполз, схватившись за горящий от поцелуя рот. Вэй Ин коротко вскрикнул. Он ударился затылком о стену. Испугавшись на мгновение, Лань Ванцзи встал на негнущихся ногах и подскочил к нему. Он наклонил голову Вэй Ина. Но затылок не кровоточил. Ничего страшного. И только потом до него дошло, с кем он находится рядом. Лань Ванцзи тут же отпрыгнул от Вэй Усяня на добрый метр, тяжело дыша. Подхватил всё ещё кровоточащей ладонью гуцинь. Руки его вспотели, немного дрожали. — М-м-м… Что… Голос, который только что так грубо обращался к нему. По шее пробежал холодок. Гуцинь чуть не выпал из онемевших рук. Лань Ванцзи побежал к выходу. Остановился. Обернулся, чтобы посмотреть, точно ли в порядке Вэй Ин. Тот тер затылок, взгляд его совершенно прояснился, и он растерянно глядел на второго нефрита. — Лань… Лань Чжань, я… Убедившись, что он жив, Лань Чжань тут же выбежал из комнаты. Он шел, громко дыша, почти бежал. Холодная часть его разума сделала заметку — надо будет принять наказание за бег, но остальная… Остальная пылала огнем от произошедшего. Прикосновения Вэй Ина… Нет, не были приятны, пусть в тот месяц наказания ему и снилось разное. Они жгли, они были полны злобы, они… Второй нефрит встряхнул головой. Остановился. Те черные руки, что тянулись из озера. Руки Вэй Ина, что тянули его в странное отчаяние. Гуцинь упал на траву и жалко брякнул. Он замер. Его драгоценный инструмент с лопнувшей струной, окровавленный его же кровью, треснувший на краю. Одеяние смято и тоже увенчано красным. Лента сползла со лба. Сам запыхался. Как неподобающе. Но у него не было сил быть подобающим. Его душа… Уже очень и очень давно далека от идеала. Громыхнуло. Небеса взорвались дождевыми каплями. Тяжёлый ливень прибивал к земле гвоздями. Лань Чжань заторможенно поднял и спрятал гуцинь в мешочек. Выпрямился. Надо спрятаться под крышу. Надо привести себя в порядок. Надо. Надо… Лента намокла и сползла, закрыв глаза. Лань Ванцзи хотел её поправить, но потом бессильно опустил руку. Из-под ленты по щеке сползла капля. «Я ведь… Я ведь всего лишь хочу помочь…»