С днём рождения, Мэва

      Широким шагом, стремительным стуком Мэва отмерила тронный зал. Светлый от льющегося через витражи солнца, непривычно пустой. За королевой следовала тень, вернее её собственной — звенел неполным доспехом граф Одо.       Стук набоек затих — Мэва остановилась перед троном. Лишняя секунда вклинилась во время, прежде чем королева села. Эту секунду не видел никто из придворных, но её поймала верная тень. Снова. Снова эта секунда, которую прячет от замка, сама от себя королева. Её лицо как всегда чисто, ровно, сурово. Оно высечено искусственно. И искусно. Но тень не обманешь — она слишком много знает. Позволяет себе прислушиваться, чуять, чувствовать.              Лучик света, мягкий и размытый лёг на жёсткое золото наручей, на бледную кожу пальцев на ручке трона. Мэва выпрямилась, выждала, пока немногочисленные придворные займут места. Рейнард замер по правую руку. Королева махнула лакею у двери, тот поклонился и исчез в проёме. Голос разнёсся по пустому залу, крепкий и строгий, как всегда.              — Начнём без лишних церемоний. Кто первый на сегодня?              Слуга со свитком поспешно его развернул и вытянул перед собой. Произнёс, чеканя слоги:              — Барнаба Беккенбауэр. Глава железной мануфактуры города Оток.              Двери открылись, и в них вошёл гном, мелкими шажками засеменил к трону. Под мышкой он нёс увесистый свёрток.              — Мэва!.. — вздохнул Барнаба, разводя свободной рукой.              Что-то посыпалось из его фартука, затрещало по мрамору — взволновало прислугу и стражу.              — К королеве обращаться по титулу, — отрезала тень, не дрогнув.              — Как скажешь, Рейнард, дружище! — гном отогнал от винтиков людей и сгрёб добро обратно в карманы.              — Ко всем по титулу, — добавила Мэва.              Только тень успела заметить, как на мгновение смягчилось это лицо.              — Есть, королева Мэва. Есть, граф Одо, хы-хе. Ну что, как вам моя придумка, а? — он огляделся, покачал чему-то головой. — Посвободней стало, смотрю, ага, да.              — Всё ещё непривычно. Но ты был прав, запись и очередь на приём заметно ускорили процесс. Спасибо, Барнаба.              — Рад служить!              — Ты здесь, чтобы отчитаться о работе мануфактур, как я понимаю?              — Нет, Мэва королева, вообще-то, совсем не за этим. Но если тебе…              — Вам, — положила тень.              — Вам, — Барнаба задорно глянул на Рейнарда, — интересно, то я с удовольствием обо всём расскажу. Во все-е-ех технологических подробностях…              — Мне интересен результат, Барнаба. Технологическими подробностями заведуешь ты. И, насколько мне известно, заведуешь хорошо. Перейдём к цели твоего визита.              — Без проблем, королева! — гном зашуршал мешковиной. — Я здесь, чтобы презентовать тебе…              — Вам.              — Вам. Ну да. Вам двоим. Своё новое изобретение!              Барнаба достал из ткани две деревянные ракетки. Середины их плоских лиц были вырезаны, будто у сочка, только сеть натянута туго, будто холст на раме.              — Представляю вашему вниманию: ракетка-свистостучка! Специально сконструированная под новый, тоже изобретённый вашим слугой, хы-хе, спорт.              — Барнаба, ты первый раз на приёме, поэтому я понимаю, но с королями принято обсуждать дела государства и его членов, а не…              — Более государственных дел вы не найдёте во всей Лирии с Ривией!              Барнаба подмигнул Рейнарду.              — Не советую перебивать королеву, — процедил тот.              Гном расплылся в улыбке и отмахнулся. Мэва вздохнула.              — Хорошо, Барнаба, моя благодарность тебе себя не исчерпала, а ты первым записался на приём ради этого, поэтому продолжай.              — И продолжу! Вашему вниманию представляется будущее страны! И даже не думайте возникать, ведь спорт — это досуг! Вот увидите, с внедрением свистостука, весь двор между приёмами и войнами будет свистесть и стучать этими красавицами.              Барнаба достал из свёртка небольшую пирамидку. Это был пробковый шарик с воткнутыми в него перьями.              — А вот и снаряд: свистопёр! Демонстрирую!              Гном положил одну ракетку на пол и встал покрепче, широко расставив ноги и выгнув спину. Подкинул пирамидку.              Свистопёр перевернулся в воздухе — он всегда смотрел вперёд пробковым носиком. Барнаба поймал его ракеткой-сочком, будто блин сковородкой, только снаряд не застрял, а звонко отпрыгнул обратно в воздух. Снова перевернулся и снова был отбит свистостучкой.              Барнаба скакал по залу, задрав голову, и чеканил своим изобретением. Из карманов его сыпалась мелочёвка, а свистопёр ронял кусочки перьев по всему залу.              — Я думала, мы отказались от придворных шутов лет десять назад… — шепнул кто-то из слуг, но умолк, поймав тяжелый взгляд графа Одо.              Наконец, гном промахнулся — свистопёр упал на пол. Барнаба выдохнул и поклонился.              По какой-то старой привычке пара слуг захлопала ему, но быстро затихла, ведь королева оставалась недвижимой, хоть и улыбалась, поблёскивая золотыми зубами.              — Уф, вот. Вот так выглядит одиночный свистостук. Но игра эта на самом деле для двоих! Её правила в том, чтобы отбивать друг другу свистопёр, уф. Можно просто так, пытаясь как можно дольше удержать свистопёр в игре, а можно, уф, злобно. Отправлять его друг другу, чтобы сложнее было поймать. Рейнард граф, будь другом, возьми-ка вторую ракетку…              — Погоди, Барнаба, я думаю, этого хватит.              — Точно?              — Точно. Хорошая игра. Только я всё ещё не понимаю, как она связана с Лирией и Ривией.              — Ну как же, как. Вот ты королева Лирии и Ривии. А вот игра. И по старой человечей традиции…              Гном глянул на Рейнарда, и тот еле-заметно кивнул.              — …Я тебе её дарю, королева Мэва! Будешь первопроходцем. Гарантирую, Демовренд с Радовидлом обзавидуются!              Гном собрал ракетки и зашагал к трону. Путь ему преградила стража.              — Позвольте, — Мэва убрала с пути железные фигуры.              Барнаба положил ей в руки свёрток, поклонился, смакуя человеческие ужимки, и отшагнул.              — Кроме свистостучек, там ещё тубус с новыми свистопёрами. Они расходный материал. А вы пишите мне после первой же игры. Будем улучшать свистостук всеми Ли-Ривийскими силами! Вот увидите, активный досуг когда-нибудь подвинет с пьедестала даже гвинт. А ваше, наше, королевство станет главным экпортёром культуры и спорта в виде этой замечательной игры во все Северные!              Гном принялся собирать всё, что потерял во время демонстрации.              — Спасибо, Барнаба, — Мэва не прятала уставшей улыбки. — Чего я не ожидала, от сегодняшнего дня, так это подарков. Но в следующий раз, не занимай место на королевском приёме ради презентации нового изобретения. Пошли нам письмо с приглашением в Оток на выставку.              — Ага, чтобы вы снова не нашли время навестить? — пробубнил гном беззлобно и достаточно тихо, чтобы никакой Рейнард в образе вредного графа Одо не смог разобрать. — Да-да, хорошо.              Барнаба потрусил к дверям.              — До скорого, Мэва королева, поздравляю с вашим всяким-там человечим.              — Что?              Но дверь за Барнабой уже захлопнулась — Мэва выдохнула. Слуги приняли у неё из рук свёрток и вынесли под внимательным взглядом графа Одо.              — Кто следующий?              — Исбель из Хагге!              — Какое совпадение, — Мэва подняла брови.              В зал пошла, вплыла будто облачко, чародейка. Зашлёпала босыми ногами по мрамору.              — Доброе утро, миледи! — улыбнулась Исбель, сделав неглубокий реверанс.              — Доброе, Исбель. Ты же понимаешь, что королевским советникам не нужна отдельная запись? Ты можешь говорить со мной почти в любое время.              — Конечно, понимаю. Но сегодняшнее дело требует особенного подхода.              Исбель одарила Рейнарда лукавым взглядом. Мэва обернулась к нему: что-то в графе Одо, обычно невидимом для гостей, сегодня явно притягивало внимание. Тень вытянулась струной под подозрительным взглядом королевы. Ничего особенного в нём не было: Рейнард собран, как всегда. Только глаза отвёл смущённо. Никто из слуг этого не заметил, только королева — она слишком много знает, чует, чувствует.              — Продолжай, — положила Мэва, возвращаясь к Исбель. — Полагаю, речь о твоей поездке на Юг?              — Верно. Велите, пожалуйста, внести гостинец, — обратилась она к лакею у дверей.              Тот взглянул на королеву: убедился, что дозволено, и вышел из зала.              — На моей родине есть фрукты, — начала Исбель, — подобно Лирийским яблокам. Они также многочисленны, а дети лезут за ними на соседские деревья, — она нежно заулыбалась. — Это апельсины. Конечно, их привозят сюда торговцы, но это совсем другое…              — Исбель, я думала, что ты будешь говорить о политической стороне своей поездки.              — О? Да что о ней говорить, не волнуйтесь, мэм, я всё подробно изложила в отчёте. Куда важнее сегодня что-то маленькое и хрупкое, не способное вырасти на местных почвах без помощи, без капли любви…              Слуга внёс в зал большой цветочный горшок. В нём сидело тонкое, ещё молодое деревце.              — …любви и немного магии. У меня однажды получилось вырастить такую кроху здесь, в Северных Королевствах, — Исбель погладила листик побега, когда слуга поставил горшок перед троном. — И я была бы счастлива повторить, в этот раз в королевском саду.              — Кажется, и ты пришла сегодня с идеями по расширению Лирийского и Ривийского рынка, хм? Следующим, должно быть, нас навестит Габор с демонстацией новых моделей курительных трубок.              Рейнард нервно хмыкнул. Он был единственным, кто понял королеву, но остальные слуги тоже захихикали натянуто.              — Рынок? Нет, что вы, это только для вас. Думаю, вам не хватает витаминов, мэм. А ещё апельсины поднимают аппетит, укрепляют сердце и нервы, расслабляют…              Мэва прокашлялась.              — Спасибо, Исбель. Давай ты позже расскажешь нам о пользе апельсина, за ужином, например, а не за королевской аудиенцией…              Исбель улыбнулась и кивнула.              — …Велю посадить твой подарок, как только ты выберешь подходящее место в саду.              — О, что вы, я сама хотела бы его посадить, если позволите.              — Хорошо, Исбель. Что-нибудь ещё?              — Да, самое главное. С днём рождения, миледи.              Мэва опешила.              — А сейчас, если вы не против, я отдохну с дороги.              — Да. Конечно. И спасибо.              Чародейка поклонилась и зашлёпала по холодному полу прочь. Пока слуги уносили горшок, Мэва поманила Рейнарда — тот наклонился.              — Исбель же что-то напутала?              — Боюсь, что она права. Тридцать восьмое блатхе, госпожа. Сегодня ваш день рождения.              Мэва не скрыла растерянности, но тут же собралась, чуть сильнее обычного сведя брови.              — Что ж. Хороший день, чтобы послужить Лирии и Ривии.              — Как и завтра, как и вчера, — пробормотал Рейнард, становясь обратно, — как и день до этого…              Мэва махнула в его сторону пальцами: «тихо», — значил этот жест.              — Хорошо, следующий? — снова громко и крепко, будто тут же забыв смущение.              — Граф Рейнард Одо!              Слуги забегали глазами — шептаться не решились.              Рейнард вышел отрывистым солдатским шагом из-за плеча королевы. Повернулся на пятках и поклонился.              Мэва смотрела на него сверху вниз, вскинув брови.              — Так, — она раздражённо размяла пальцы. — Пока граф Одо не начал говорить, зачитайте список всех записанных на сегодня визитёров.              Слуга, уже свернувший бумагу, поспешно её раскрыл:              — Барнаба Беккенбауэр. Исбель из Хагге. Граф Рейнард Одо. Габор Зигрин. Арньольф Отцеубийца. Эйк из Денесле. Гаскон Кобелиный Князь Броссард. Чёрная Райла. И… и Панталон.              В зале повисла тишина.              Пальцы Мэвы стукнули один за другим по ручке трона.              — Панталон, — наконец нарушила она тишину. — Серьёзно. Панталон?              Кто-то из слуг не сдержал смешка.              — Так, аудиенция закончена, все могут покинуть зал.              Никто не тронулся — первой всегда вставала королева.              — Я сказала, всем выйти. Остаётся только Граф Одо.              Слуги оставили королеву наедине с советником.              Мэва встала и спустилась с постамента — Рейнард приставил пятки и выпрямился. Сбился с дыхания под давлением яростного взгляда.              — Рейнард, — гневно и резко, — что это за шутки?              — Если позволите, Ваша Светлость, не шутки. Прошу извинить, что Панталон оказался в списке на приём. Это полностью моя вина, я не проверил за Гасконом зап…              — Я не про Панталона, Рейнард! К Панталону у меня меньше всего вопросов! Я про всех остальных. Что вы тут устроили?              — Мы записались на аудиенцию, госпожа.              — Зачем!              Рейнард выдохнул рвано.              — Чтобы…              — Чтобы украсть тебя у страны, — разнеслось вдруг мягко по всему залу, — хоть на денёк.              — Гаскон?!              Гаскон сделал шаг из тени, из-за колонны, давя щёки улыбкой.              — Привет, — намеренно неловко поклонился, — влезу вперёд очереди, не против?              — Пожалуйста, Гаскон, делай, что хочешь! Так ведь сегодня заведено на королевском процессе, да, Рейнард?              Вид у Рейнарда был забитый. Гаскон навалился ему на плечо.              — Что ты, Мэва, сегодня?..              Одо запоздало скинул чужую руку.              — …Да мы пол года планировали эту авантюру.              — Вы ещё и планировали, — Мэва скрестила руки.              — А как же. Это же, можно сказать, диверсия!              — Гаскон! — рявкнул Рейнард.              — Эй, не мои слова!              Мэва хлопнула по плечу белеющего Рейнарда.              — Или вы сейчас же объясняете, что устроили, или, видит Мелитэле, моё терпение лопнет.              — Всё просто, мы заняли всю очередь, чтобы освободить тебе день.              — Это я поняла. Но зачем?              — Как зачем? Мэва, сегодня твой день рождения. А ты собиралась провести его на троне? Не обижайся, но это жалко.              Рейнард открыл было рот, но Мэва опередила его.              — Кому вообще в голову взбрела эта идея? Тебе, Гаскон?              — Что? Пф-ф. Скажешь ещё. Я с Барнабой только помогал, это всё твой верный пёсик…              Мэва встала между Гасконом и Одо — воздух вокруг последнего начинал потрескивать.              — Тебе недостаточно было просто поздравить меня за ужином, Рейнард?              Рейнард, прикрывавшийся до этого раздражением, размяк.              — Ваше Величество... Я поздравлял вас за ужином в том году. Тогда вы тоже забыли. И в позапрошлом. И год до того. Мэва, госпожа… Я… — Рейнард вздохнул, опуская глаза. — Когда-то… ваш день рождения отмечали всем королевством. Двумя столицами. Это был праздник, важный праздник для всей страны. Но главное… для вас. У вас, моя королева, был единственный в году собственный день. Единственный день, когда вы могли подумать о себе. О чём угодно, кроме королевства. Но даже этого дня однажды не стало.              — Рейнард. Конечно, не стало. Не было времени думать о чём-то кроме страны, когда её душили чёрные.              — Не было, Ваша Светлость. Но мы победили. Однажды, повторно. И победим в третий раз. Сейчас чёрные далеко за Яругой, Лирия и Ривия не то, что восстановлены, они давно оправились от войн и расцвели, как никогда прежде. И всё благодаря вам. Разве вы не заслужили тот единственный в году день, что по праву ваш, обратно?              Рейнард не заметил, как всю речь широко жестикулировал, как разволновался. Гаскон за спиной Мэвы беззвучно похлопал, осклабившись.              — Да. Себе отдохнуть не даёшь, дай Рейнарду! Ты только глянь на него — бледный, щуплый… Ещё бы: он за тобой целыми днями слоняется, а ты только и занята, что работой. За тебя-то я не волнуюсь, зверушку жалко…              — Гас…              — Тихо, — Мэва вскинула ладони перед их лицами. — Посадить бы вас в темницу на пару дней, да в одну камеру. За натуральную, цитирую, диверсию…              На крайнем слове Рейнард спрятал лицо в ладонь, а Гаскон горделиво поднял подбородок.              — …Но. Как бы мне ни хотелось это признавать. Вы правы. Я чертовски устала.              Мэва выдохнула и будто уменьшилась. Впервые за долгое время, лицо её было не из камня. Это было лицо усталой секунду назад королевы, а сейчас просто женщины. Женщины, которая прошла две войны, которая тонула в трясине болот и проваливалась в снег бок о бок с солдатами. Лицо женщины, чьи впалые щёки давно не краснели румянцем, а глаза блестели только на фоне синевы мешков и серости кожи. Это было лицо женщины, которая опять забыла, что сегодня — её день рождения.              — Мэва?              Рейнард поднял руки, но не решился положить их на плечи отвернувшейся королевы. Гаскон закатил глаза.              Мэва резко развернулась, и на её несчастном лице блеснуло колкое ожидание. Будто не под шестьдесят королеве, принцессе Мэве, а под десять, и она затаила дыхание в чистом, не скрываемом предвкушении того, что она и так знает.              — Удиви меня, Рейнард.              — Не удивлю, госпожа, — они устало улыбнулись одновременно. — С днём рождения.       

***

      Мэва не осознала размаха «диверсии», пока Гаскон с Рейнардом не настояли выйти в сад. И даже тогда осознала не сразу, ведь на неё тут же налетел…              — Панталон! — Мэва тщетно пыталась убрать слюнявую морду от лица, но задача усложнялась тем, что морды было две. — Когда ты успел привести сюда друга?              — Подружку, — хмыкнул Гаскон. — Да… По тебе даже Панталоша соскучился, я погляжу, а ведь он тут живёт. Мэва, Мэва, как не стыдно. Ладно Рейнарда бросить, но Панталошу…              Рейнард, пользуясь отвлечением королевы, Гаскона всё-таки пнул.              — Лучше объяснись!              — Есть, генерал! — от нового пинка Гаскон отшагнул. — Это мой подарок тебе. Самая славная сука из моей псарни. Ну, я и подумал: может, поживёт при дворе, поучит Панталошу манерам. С днём рождения, Мэва.              Мэва смогла отбить двойной натиск безмерной любви, и пока Панталон перевёл огонь на Рейнарда, гладила угомонившийся подарок.              — Спасибо, Гаскон. Как её зовут?              — Э… а…              — Он звал её Мэвой! — выпалил Рейнард, отплевываясь.              Панталон явно перевозбудился и от нового знакомства, и от встречи со старыми друзьями: энергией фонтанировал в десять крат ярче обычного. Только когда из-за деревьев его позвал (знакомый) задорный голос, он отстал от Рейнарда и улетел.              — Мэва, значит? — королева усмехнулась, теребя белую пушащуюся шёрстку.              Заметила широкий шрам на морде собаки, на той же стороне, что у неё самой.              Гаскон пожал плечами с кривой ухмылкой.              — Я её в щенячестве как-то на охоту взял. Так просто, чтобы она на старших поглядела. А на нас кабанище как выпрыгнет: страшный, косматый. Все засранцы хвосты поджали и назад. А эта малявка меньше локтя возьми и пойди на него.              — Ого, — Мэва похлопала собаку, которая уже рвалась за Панталоном — пришлось пустить.              — А кабан не дурак: видит, сопля какая-то на него тяфкает, за копыта куснуть норовит. Вот и даст ей по морде. Только он всё-таки оказался дурак — не подумал, что за ней и я, и целая стая оболдуев. Висит теперь его голова у меня в прихожей. А сука с тех пор Мэва. Сама понимаешь.              — Понимаю. Для протокола не одобряю, но кличка отличная. Жаль, ко двору придётся сменить. Сам понимаешь.              — Понимаю. Ну, мой подарок вручился, значит я за винцом, где-то тут было винцо…              Гаскон выставил королеве ладонь, но вместо того, чтобы пожать, Мэва потянула его к себе и обняла. Рейнард загородил их от дворцовой прислуги и сам старался не смотреть.              — Ну всё, хватит с тебя, — Гаскон похлопал Мэву по спине, и они друг друга отпустили. — Вперёд, королева, у тебя всё ещё куча встреч сегодня.              Мэва углубилась в сад. Стук — стук — стук. Стук — стук — стук. Шла на звук, а он становился всё громче. К нему прибавился свист и сдавленные выкрики, хруст гравия. Мэва с сопровождением вышла на открытую площадку: между стриженных кубиками кустов, на широкой дорожке перед фонтаном скакало две здоровенные фигуры.              Стук — стук — стук. Стук — стук — стук. Они махали ракетками, яростно отбивая свистопёры, норовя отправить их противнику как можно сильней и неудобней. Перья взмывали в воздух и сыпались, будто конфетти, галька летела из-под ботинок. Тени чуть не падали от резких выпадов и замахов, но каждый раз принимали снаряд.              Фигуры были Мэве знакомы, хоть и одеты непривычно: это Эйк из Денесле сражался с Чёрной Райлой, оба в штатском.              — Госпожа! — вдруг вскрикнул Эйк, отбив свистопёр.              Стук — стук… Он замер, едва подскользнувшись, и вытянулся. В лицо ему прилетел со всей дури пробковый шарик.              — Ай-ай! — скрипнул рыцарь.              Поклонился королеве, держась за щёку. Затем и Райле, принимая поражение.              — Здравствуйте, — подала голос та, сметая со лба пот.              Кажется, Райла с Эйком теперь были квиты: их идеально собранные обычно волосы — её тугая коса и его выглаженные усы взлохмачены, растрепались, спутались, будто заросли тёрна.              — Приветствую Эйк, Райла. Смотрю, вы уже оценили свистостук.              Из-за куста высунулся гномский нос, а затем и сам его обладатель. Причина его пряток краснела шишкой на лбу.              — Извините. Мы взяли попробовать.              Райла неловко отложила ракетку на краешек фонтана.              Мэва оглядела дорожку: уже облезлую до земли, потому что игроки раскидали камешки из-под ног по всему ближайшему газону.              Эйк проследил за её взглядом и ужаснулся.              — Ох, Лебеда! Что же мы натворили!..              — Всё в порядке, — Мэва улыбнулась. — Кто-то же должен был испытать изобретение. Вижу, игра пришлась вам по вкусу, не прогадал, Биби, — и подмигнула гному.              Тот тут же задрал нос и ракетки осматривал на предмет повреждений, преисполненный важности.              Рейнард подал слугам сигнал, чтобы они привели сад в порядок.              — Благороднейшая госпожа! — выпалил Эйк. — Мы накрыли стол в честь праздника, конечно, с позволения графа Рейнарда. И мы сердечно приглашаем вас его возглавить!              — Конечно. Погодите, вы накрыли стол?              — Да, нам пришлось пойти на этот шаг. Ради вас.              — Вы, не слуги?              Мэва обвела взглядом собравшихся: генерал, рыцарь, офицер, изобретатель и «князь». Последний, правда, юркнул вглубь сада, стоило препятствию в виде двух скачущих великанов уйти с дороги.              — Мы делали всё возможное, — по привычке шепнул Рейнард, будто были они ещё на приёме, — чтобы как можно меньше лишних людей знало о нашей…              — Шалости, — хмыкнула Мэва. — Вот затейники. Неужели… Неужели вся Вольная Компания в сборе?              — Нет, госпожа. Вообще-то, не вся…              По дороге к спрятанному в глубине сада столу, Рейнард рассказал, что одного старого друга Мэва сегодня не встретит: Арньольф не смог прибыть на праздник, потому что одну полную луну назад исполнил свою мечту — он умер в бою. И хотя он был первым, кто ответил на письмо-приглашение Рейнарда, даже подарок его до Лирии не дошёл — отправился ко дну вместе с Арньольфовым драккаром.              Мэва отмахнулась — глупые мелочи. И как ни странно, новость о смерти этого человека отдавалась на сердце чем-то правильным. Всё-таки, он добился своего.              — Надеюсь, Арньольф пьёт сегодня за одним столом с предками, как и хотел.              — Иначе никак! — раздался из-за поворота весёлый голос. — Привет, Мэва!              — Здравствуй Габор. Рада видеть тебя. Как и… Как и всех вас, друзья.              Мэва окинула взглядом сад. В уютном его закоулке, перед небольшим — видно, в целях конспирации — столом собралась Вольная Компания. Вот Исбель поднялась с земли: они с Габором сажали апельсин. Вот Панталон учит подружку тянуть вкусности со стола — она пока стесняется, зато не стесняется Гаскон. Вот Эйк бурно делится с Барнабой впечатлениями от игры, пока Райла переплетает косу, слушая и добавляя. И вот Рейнард, стоит и смотрит на неё, королеву, странно блестящими глазами, заворожённо.              Осознав, что уже несколько секунд они глядят друг на друга, Рейнард смущенно, будто мальчишка, сжал губы, но не отвернулся.              Мэву кольнуло вдруг крохотным прутиком в сердце. Судя по вздрогнувшему Рейнарду, это и на лице её отразилось. Не только Арньольфа не было сегодня в саду. Не было и Виллема, такого же члена Компании, как и все присутствующие. Виллема не хватало.              Мэву вдруг утянули, усадили во главе стола. Налили вина и отрезали пирога.              — Странно, мне казалось, я уже клал тебе кусок… — протянул Габор. — Ай не важно, важно вот что: с днём рождения, Мэва!              — Горячо поздравляем вас! — спохватился Эйк.              — С днём рождения, Ваше Величество! — будто отрапортовала Райла.              — Спасибо, друзья. Только, знаете. Сегодня не у Её Величества день рождения. У Мэвы.              — Есть!              — Ха-ха!              И они встретили праздник все вместе, сидя за тесным столом так близко друг к другу, что тёрлись плечами. Никого это не заботило, и два пустых стула никто от стола не отставлял, будто и они были заняты.              Чуть позже переместились на траву и вспомнили, что не все успели вручить Мэве подарки.              — Во, это тебе. Махакамской работы, Зигринской.              Габор протянул Мэве дубовую коробочку в краснолюдском узоре. В ней лежали в углублении трубка и связка ёршиков ей под размер.              — Я подумал, править целой страной это ж какие нервы надо иметь. А трубочка дело такое: раскурил после напряжного дня, и нервишки на место становятся, с дымом уходят и мысли недобрые.              — Ого, спасибо, Габор. То, что нужно после рабочих встреч. Обычно, не сегодня. Сегодня встречи удались.              — А-то! Только ты это, дрянь всякую не кури. На тебе из моих запасов табачку для начала.              И Габор добавил сверху шуршащий мешочек.              Подарки Рейнарда и Эйка оказались слишком громоздкими, чтобы протащить их незаметно в сад, поэтому они пообещали вручить их позже.              Райла же вдруг отстегнула с пояса ножны, сняла чехол с гарды меча.              — Моя… королева, — случайно начала она, хотя Мэва не была её королевой, исправляться не стала. — Этот меч — трофей войны со Скоя’таэлями. С тех пор, как я его получила, я думаю только о вас. Я думаю, этот меч предназначен вам.              Мэва встала и обнажила клинок. Естественно, Райла привела его в идеальное состояние: рукоять, выполненная в виде рычащего льва, мягко блестела золотом, а в отполированном клинке отражалось небо.              Мэва сделала пробные выпады. По-эльфийски лёгкий, это всё ещё был хорошо сбалансированный полутораручный меч мастерской работы — спящая в нём сила чувствовалась рукой профессионала с первых взмахов.              — Он потрясающий! Спасибо, Райла. Не хотелось бы очередной войны, но если она и нагрянет, с таким оружием победа ждать себя не заставит.              Райла довольно устроилась на земле, глядя, как Мэва рассекает воздух.              — Так, знаете что! — вдруг возник Барнаба. — Я на целый день себе выходной взял, не для того, чтобы на вот это вот всё опять глазеть!              Мэва замерла. Гном деловито прошагал к ней и вытащил без позволения из руки клинок. Вместо него вручил Мэве ракетку.              — А вот на это я бы посмотрел!              За вторую ракетку за спиной Барнабы уже сражались втихую Рейнард с Гасконом, будучи уверенными в том, что их схватка остаётся незаметной.              — А в свистостук нельзя играть втроём? — спросила Мэва, согнувшись к гному.              — Ха, конечно можно. Я, вообще-то, взял четыре ракетки, так, на случай. И знаешь, случай случился — кое-кто уже сломал одну.              Эйк тут же признал вину и поклялся, положа руку на сердце, впредь не сломать ни одной ракетки.              — В общем, можно играть два на одного!              На этом и порешали.              Гаскон кичился первое время, да быстро пожалел, что вышел один против двух матёрых мечников. Хоть они и научились отбивать свистопёр раза с десятого, а подавать с двадцатого, вскоре стало ясно, что шансов против этой парочки у князя никаких. Его быстро загоняли, отправив на заслуженный отдых, и остались играть вдвоём.              Свистопёр начал стучать так часто, а падать так редко что зрители не успевали следить. Вдруг Мэва рыкнула на Рейнарда, да так сильно, что тот пропустил подачу. Рыкнула, чтобы он играл, наконец, в полную силу. Делать нечего — воля королевы. И Мэва тут же отправилась в команду отдыхающих.              Гаскон, увидевший в этом отличную возможность отомстить, тут же встал на её место, и следующим из игры выбыл Рейнард.              — Но только потому, — хуф, — что кто-то подло воспользовался моей усталостью, — сказал он, присаживаясь в траву.              К смене игроков присоединились и остальные, кроме Барнабы — он с упоением родителя и вниманием изобретателя глядел на своё детище со стороны, порой что-то записывая и закидывая в игру новые свистопёры.              Против Райлы и Эйка стоять было сложнее всего — они не щадили ни свистопёров, ни свистостучек, ни противников. От их подач можно было только уворачиваться и получать. Достойной комбинацией против Райлы смогли выступить только Гаскон с Мэвой, а вот против Эйка… Ко всеобщему удивлению, Исбель. Исбель, которая, как ни старалась, махала ракеткой так слабо, что игрокам приходилось бежать принимать чуть ли не к её ногам. Но по какой-то загадочной, неясной даже самому Эйку логике, выходя против Исбель, он начинал играть по-человечески спокойно и терпеливо, а она отбивала, по этой же таинственной логике, сильнее: вместе они неожиданно составляли отличную игровую партию.              Габор, не смотря на габариты, быстрее всех наловчился играть и оказался будто бы самым предрасположенным к свистостуку. Против кого бы он не выходил (даже пар Эйк-Райла и Мэва-Рейнард!), он умудрялся достойно держаться, но только первые четыре минуты. Как только проходили четыре минуты, на него нападала страшная одышка, и свистопёр неизменно пролетал мимо (а порой и по Габору). После очередной игры краснолюд рухнул рядом с Мэвой и наказал ей не курить чаще раза в день.              — А лучше через день. Нет, через два. А то будешь, — хах, — как Габор, ха-кха!              И конечно, Панталон с (временно переименованной) Подтяжкой не остались в стороне. Нисколько не уставшие за целый совместный день, псы носились от игрока к игроку (несколько раз сбив Гаскона и Исбель), следя за летающим свистопёром. Как только снаряд падал — на него совершалось двойное покушение.              Когда все привезённые свистопёры были уничтожены, а свистостук затих, игроки обменялись мокрыми от пота рукопожатиями и объятиями. Барнаба пообещал прислать целую повозку новых свистопёров, как только вернётся в мастерскую.              Время «приёма» начало подходить к концу, и Вольная Компания поползла из сада в замок. Наконец и Эйк смог поставить точку в деле, которое волновало его весь день — смог вручить подарок. Он выкатил перед Мэвой здоровенное колесо, перетянутое холстом. Под тканью оказался чешуйчатый, весь в шипах щит.              — Тот самый?!              Мэва провела по бордовой коже, по бритвенным отросткам.              — Именно он! Щит из чешуи драк… виверны. Пришлось искать эксперта, чтобы уточнить материал. К сожалению, для консультации нашёлся ведьмак… Но сейчас не об этом! Это тот самый щит, что мы обнаружили с вами по частям в топях Ангрена! Я восстановил его и решил, что он станет отличным подарком для вас, зная вашу любовь к сражению в первых рядах. Пусть вас не смущает его внешняя… Буду честен, вычурность. Он всё ещё замечательно справляется со своими обязанностями, даже лучше обычных щитов, ведь стрелы от него отскакивают, а огонь не жжёт!              — Чудесно, большое спасибо, Эйк! Последнее время я чаще сражаюсь двуручником, но, думаю, мне стоит это пересмотреть. Особенно после ваших с Райлой подарков.              Эйк скромно поклонился, ещё раз поздравил Мэву и поблагодарил за хорошие партии. Попросил разрешения отбыть — рыцаря ещё ждало путешествие под Доль Блатанна, говорят, там объявилась страшная бестия.              Откланялся и Барнаба, сияющий новыми идеями, — ему не терпелось вернуться в Оток, приступить к первым правкам свистостука. Райла отъезжала Темерию — ей всегда было, чем занять клинок в тамошних глубоких лесах. Габор с Исбель, живущие под рукой королевы, никуда не спешили, но заболтались и отстали: чародейка рассказывала о поездке в родной край, на Юг, в котором краснолюд никогда не бывал.              Гаскон же навязался за Мэвой и Рейнардом в королевские покои — именно там Рейнард велел оставить свой подарок.              — Я… я много думал, что подобрать вам, госпожа… И, простите, не придумал ничего лучше.              Рейнард потянул гранатовую драпировку с силуэта, вставшего у выхода из комнаты. Ткань упала на пол. Гаскон присвистнул.              Перед Мэвой вырос белоснежный доспех. Вечернее солнце в полутёмном помещении загорелось на металле — свет отразился на лицах.              Нет, только полосы крупных угловатых узоров, ободками идущих вдоль швов, ослепляли белизной — основной цвет брони отдавал тёплым, цвета ряженки, оттенком.              Мэва сняла со стойки шлем. Без забрала, конечно. Рейнард знал, что королева сражается не скрывая лица. Не из самонадеянности — чтобы её люди видели выражение.              — Я просто подумал… — Рейнард смущённо мял пальцами уголок ткани. — Не сочтите за…              — Давай начистоту, Рейнард, — Гаскон хлопнул Рейнарда по плечу, снова закинув руку, — тот не скинул. — Увидел цену последнего ремонта этой золотой развалюхи, которую кое-кто не снимает десятилетиями.              — Нет, вовсе не развалюхи, что за выражения, Гаскон…              — Я понимаю. Моему золотому доспеху давно пора в отставку.              — Во-во!              — Я не меняла его так долго, годами боролась за его жизнь… Потому что он дорог мне как память…              Рейнард несчастно нахмурился.              — …Но, думаю, он не потеряет свою важность, встав на стойку рядом с панцирем Регинальда. Пора заводить новые светлые воспоминания.              Тонкие, пальцы Мэвы прошлись по лентам рисунка. Рейнард прокашлялся.              — С небольшой наводки Габора, я нашёл мастера с Махакама. Лучшего бронника во всех Северных Королевствах. Поэтому в качестве работы можно не сомневаться. Мы выбрали покрытие из белого золота…              — Куда ж королевской заднице без золота, — бросил Гаскон, за что получил сразу два подзатыльника. Один, со стороны Мэвы, помягче.              — Я думаю, этот оттенок будет больше подходить вашему имени, — закончил Рейнард.              — Ага, а ещё подчёркивать лицо, если ты снова станешь человеческого цвета. Нет, правда, тебя что, в темнице держат?              Гаскона жизнь будто ничему не учила, и он снова получил — в этот раз только с одной стороны.              — Ты прав, Гаскон, — Мэва смотрела на свою бледную, белее металла руку, лежащую на нагруднике. Нет, эти пальцы были не тонкими — тощими. — Я немного забыла о себе, — она обернулась. — Теперь придётся вспомнить. Но только чтобы соответствовать твоему подарку, Рейнард. Он великолепен, спасибо огромное!              Мэва развела руки, и Рейнад накрыл её своими. Упал в объятия своей королевы без смущения, и лицо его светилось не только отражением доспеха, но и тихой радостью. Так они и стояли, пока Мэва не открыла глаза. Подала Гаскону сигнал.              И хотя замер он в стороне, корчил рожи, будто было кому-то до него дело, стоило получить предложение — и Гаскон оживился. Убрал с лица гримасы и шагнул к старым друзьям, в объятия своей королевы… И Рейнарда. Тот не стал возражать.              — С днём рождения, Мэва, — прошептал он.              — Спасибо, — тоже шёпотом ответила она, сжимая крепче. — Спасибо вам большое, друзья.