Pantocracy for two

«Звери, живя с людьми, становятся ручными; люди, общаясь друг с другом, становятся дикими». © Гераклит Холодный ветер безжалостно трепал флагштоки и знамёна, ткань хлопала, словно крылья квадука. Трибуна перед зданием сената пустовала, огромные щиты-трансляторы слева и справа от помоста передавали четкую картинку. — Канцлер выступал два дня назад, к чему такая спешка? — Мужчина в чёрном костюме чиновника приподнялся на цыпочки, пытаясь рассмотреть помост и трибуну, там по-прежнему было пусто: — Столько публичных заявлений, навевает тревожные мысли о переменах. Его спутник, низкорослый вактриец с блестящей лысиной, презрительно фыркнул: — Хуже повышения пошлин в центральном кольце уже ничего не будет, — он достал из внутреннего кармана белоснежный платок и нервно протёр вспотевшие щеки и лоб: — Канцлер окончательно спятил. — Или он гений, — мужчина миролюбиво склонился к вактрийцу: — Палпатин умеет схватить момент, его супруг принёс мир на Мелида-Даан в центральном кольце, когда повышать процент, если не сейчас? Вактриец громко фыркнул, его руки нервно подрагивали: — Он протащил это мимо второго и третьего слушания! — карлик взвизгнул от возмущения, но быстро взял себя в руки и продолжил вполголоса: — беспрецедентная наглость… Мужчина в чёрной мантии усмехнулся и сложил руки на груди, длинные рукава хлопали на ветру: — Таков мир, сначала нас не спрашивают, а потом спрашивать поздно. По толпе прокатился низкий протяжный горн, возвещающий о прибытии спикера. Народ замер в ожидании, вактриец дёрнул спутника за рукав: — Он плохо выглядит. Чиновник иронично приподнял бровь: — Я начну беспокоится, когда сильные мира будут выглядит лучше, чем мы. На огромных щитах-трансляторах показалось худое бледное лицо Кеноби, он сразу поднял вверх правую руку, призывая отложить громкие приветствия. — Благодарю всех, кто сегодня с нами. — Он скупо кивнул: — Я понимаю ваше беспокойство, публичные выступления Главы Ордена и Внутренней Безопасности не сулят добрых вестей, и отчасти вы правы, — его губы тронула полуулыбка. — Политический климат нашей Республики стабилен благодаря усердной работе аппарата, Великого Канцлера и благодаря вашей поддержке и вере в нас. — Оби-Ван почтительно склонил голову, приложив правую руку к сердцу. — К сожалению, этого бывает недостаточно. Долг гражданина не всегда измеряется его готовностью подчиняться приказам. — Он сделал паузу, окидывая толпу пытливым взглядом. — Порой, нам стоит быть предельно внимательными к тем, кого мы наделяем властью. Мы проживаем нашу жизнь не для себя, но для будущих поколений. Нам решать, какую Республику мы оставим нашим потомкам. — Святая Мать, — вактриец всплеснул маленькими ручонками, — я знаю к чему он клонит. Кеноби сжал губы в тонкую линию, внутренняя борьба тоже оставляет шрамы: — На следующей неделе пройдёт открытое голосование по вопросу расширения колониальной экспансии. — По толпе тут же пронёсся недовольный гомон. — Мы знаем, какие блага несёт цивилизация, последний конфликт, в который вмешалась Республика на Мелиде-Даан, был разрешён более, чем успешно. Народ взорвался единодушными возгласами поддержки, но Кеноби снова властно поднял руку вверх, призывая к спокойствию: — Не дайте успеху затуманить ваш разум, расширение колоний означает повышение налогов, увеличение армии, а также узость политических интересов при решении вопросов в сенате. — Не могу поверить, что он это говорит, — чиновник в чёрной мантии повернулся к своему спутнику. Низкорослый вактриец развёл руками. — Я не призываю вас занимать сторону, я лишь хочу, чтобы вы принимали решение, полагаясь на здравый смысл. Конституционные права — это привилегия, обязывающая вас быть осознанными. Кеноби отошёл от трибуны. Толпа разразилась одобрительными аплодисментами. — Смотри, Дарий, — мужчина хлопал в ладоши без энтузиазма, — Второй Человек Республики только что положил начало очередной революции. Вактриец хмуро зашипел, бочком пробираясь сквозь толпу: — Палпатин будет в бешенстве. * «Как сохранить тайну, известную троим? Двоих надо убить». © Сила швырнула Оби-Вана в стену, стоило ему переступить порог апартаментов. От Тёмной Силы, сконцентрированной и вязкой, в комнате было трудно сделать вздох. Он с лёгкостью снова поднялся на ноги, световой меч в мгновение вспыхнул в руке. — Убери его, — Шив насмешливо скривил губы. Кеноби упрямо сжал губы и удобнее перехватил меч. Палпатин не тронулся с места, но рукоять накалилась за секунду, Кеноби с криком выронил расплавленный металл на пол. Рукоять оставила чёрный выжженный след на паркете и обугленную рану на ладони. — Мы оба глубоко заблуждались последние пять лет, — его голос стал ровным, как лезвие, — мило предполагать, что наши убеждения могут сосуществовать. — Ты первым пересёк черту, — Кеноби цедил сквозь зубы, стараясь заглушить боль, — усмири свой голод. Шив медленно подошёл к супругу, опустился на колени и взял его обугленную ладонь в руки: — А поему я должен быть сыт? Кеноби сосредоточенно выдохнул. Он вспомнил два слова, когда-то сказанные Шивом о войне: «Созависимый кошмар», теперь эти слова обретали новый смысл. — Ты достойный противник, Кеноби, — горячая ладонь огладила его щеку, цепкие пальцы властно схватили за подбородок: — но ты слишком озабочен местом, которое займёшь в истории… Я же хочу её переписать. — Горячие губы настойчиво накрыли его. Оби-Ван хотел сопротивляться, но жадный рот брал то, что принадлежит ему. Шив отстранился, напоследок ощутимо прикусив нижнюю губу. — Ты проиграешь голосование, — Кеноби с трудом узнал свой хриплый голос. — Знаю. Ты умный мальчик, и умеешь доставлять неприятности, - Шив долго рассматривал его бледное лицо: мраморную кожу, россыпь побледневших веснушек, медные мягкие пряди, жёсткий синий взгляд. Большой палец надавил на рану, глубже погружаясь в обугленные разорванные края плоти. На высоком лбу выступила испарина, но Кеноби не дернулся с места и не изменился в лице. — Какой морали ты служишь, милый? — В его голосе сквозило искреннее сожаление. Если бы это было в его силах, Ситх размозжил бы голову убеждениям супруга. — Религиозной, анархистской, юридической, обывательской, императивной? Сколько времени тебе нужно, чтобы понять — правда не может быть одна. Кеноби отдёрнул руку, он дышал в два раза чаще, но его взгляд был твёрд. Вместо клятв в вечной верности: — Ты не победишь. Шив колко усмехнулся, поднимаясь на ноги: — Как и ты.