Пряничный домик

- И что вот это вот такое? – хмуро поинтересовался Роберт у окружающего пространства. Пространство ему не ответило, зато подал голос глава рекламного агентства: - Как что? Модели для ролика. Из «Нордштерн», между прочим. - Ага, ясно. Модели. Как это я сам не догадался. Но мне хотелось бы ещё кое-что знать – а почему именно эти-то? Горан, объясни мне, тупому, почему сеть кондитерских – кондитерских! – и фирменные сласти будут рекламировать вот эти андрогинные анорексичные бледно-зелёные создания, с виду умирающие от истощения? Где логика? - Ну а что? – фыркнул Горан Лаврич. – В этом что-то есть. Ну, вроде – жрём сласти и не толстеем… В самом Лавриче было килограммов сто двадцать при довольно невысоком росте. Роберт глянул на него, подняв одну бровь, и мотнул головой. Его ассистентка-бета Хайке Лауниц из-за спины босса сообщила с неизменным своим энтузиазмом: - Ой-вэй, можно подумать, никто не знает, как им это удаётся, - не обращая внимания на остановившихся моделей, она высунула язык и поднесла к приоткрытому рту два растопыренных пальца. – Малоаппетитные ассоциации, знаете ли. - Да уж, - согласился, мысленно поёжившись, Роберт. – Вот ты, например, Горан, и то больше подходишь для рекламы кондитерской. - Горан больше всего подходит для рекламы Октоберфеста, - заметила неугомонная Хайке. Лаврич по-разбойничьи ухмыльнулся, пожевал губами и сказал: - Ну, вообще-то модели - это идея Тынниса. - Кого?.. - Нашего нового режиссёра. Он лично знаком с владельцем этого модельного агентства, «Нордштерн», и попросил его специально отобрать самые интересные экземпляры. У них там, я так понимаю, какие-то свои критерии интересности. Кстати, вот и он, познакомьтесь. Роберт Альбах. Тыннис Куйвалахти. - Я финн, - предупреждая возможные вопросы, с ходу сообщил режиссёр, долговязый альфа с постной физиономией хронического гастритчика и выкрашенными в тёмно-лиловый цвет длинными русалочьими волосами, дико контрастирующими с рыжими бровями и ресницами. Одет он был полностью в чёрное, включая кожаные перчатки и шляпу фасона «котелок», как будто снятую непосредственно с головы Реджинальда Дживса. Роберт не был уверен, удалось ли ему не выразить изумление – он был слишком поглощён запоминанием имени нового знакомого, чтобы при случае не переврать его и не обидеть человека. Хайке за его спиной, прикрывая лицо папкой, явственно и довольно безуспешно сдерживала гомерический смех. Господин Куйвалахти, однако, полностью подтвердил расхожее мнение о спокойствии скандинавов вообще и финнов в частности – он остался совершенно невозмутим. - Э-э… господин Ку… Куйвалахти, - старательно произнёс Роберт, но финн оборвал его: - Тыннис. Я предпочитаю неформальное общение. - Тем лучше, - с облегчением вздохнул Альбах. – Так вот, Тыннис, я бы хотел… Режиссёр снова его перебил: - Мне эта идея кажется очень современной. Я имею в виду участие этих моделей. Разумеется, из них мы отберём лучших. Сейчас, знаете ли, всё замешано на сексе. И реклама – особенно, она же должна бить прямо по инстинктам потребителя. - Ага, по родительскому, - всё ещё хихикая, откликнулась Хайке. – Обнять и плакать. Нормальному альфе этим доходягам если и захочется что воткнуть, так разве что капельницу с глюкозой. Модели дружно застыли с одинаково приоткрытыми ртами. Господин Куйвалахти неодобрительно посмотрел на бету, та дерзко глянула ему в ответ – черноволосый чёртик в модных брючках. Они буравили друг друга взглядами несколько секунд. Лаврич мотал круглой головой, как лошадь, которую одолевают оводы. Очевидно, ему диалоги творцов с заказчиками порядком надоели. Роберт решительно вмешался в молчаливую дуэль режиссёра и своей ассистентки: - Серьёзно, Тыннис. Нельзя ли найти ребят пожизнерадостней? Этот… героиновый шик тут немного не к месту. - Толстяки сейчас не в моде, - отрезал творец. - Ну, почему сразу «толстяки», - миролюбиво возразил Роберт, думая, что ему было бы гораздо приятнее видеть в рекламном ролике уплетающего пирожные милого толстячка, или симпатичную бойкую девчонку, чем этих странных развинченных андрогинов с ввалившимися щеками, которым, судя по их виду, сладкое в кошмарах снится. – Просто подберите кого-нибудь более ассоциирующегося с кондитерским ремеслом. Не все же парни в этом агентстве выглядят так, будто их всю жизнь на одних сигаретах держат. И добавить бы пару девушек. Мы ведь и на бет рассчитываем. Финн величественно вздёрнул мясистый нос: - Вы ещё скажите – снять ролик с семейкой, отец-папаша-двое детишек. Какая пошлость и банальность. Я так не работаю. - Ну хорошо, а как вы работаете? - Я это вижу так, - воодушевлённо начал господин Куйвалахти, плавно поводя в воздухе растопыренными длинными руками. – М-м… Ну, примерно… Шоколадный мусс на обнажённых телах, он стекает по вызывающе торчащим рёбрам, и такой загорелый накачанный альфа, весь в кубиках и бицепсах, слизывает его с кожи омеги… Что-то в этом ключе. - Тыннис, - обалдело сказал Роберт после нескольких секунд гробового молчания. – Э-э... Ну, во-первых, мусс, если он правильно приготовлен, никуда стекать не будет. А во-вторых, я считаю своим долгом напомнить… У нас кондитерские, а не ночные клубы. Сюда люди детей водят… Давайте без обнажёнки обойдёмся. - Интересно, - с непередаваемым сарказмом вопросил клипмейкер, - а как вы намерены воздействовать на основной инстинкт потребителя, если все будут одеты?.. Сейчас вам не пятидесятые годы прошлого века. Впрочем, я и не ждал понимания сразу. Большинство людей на редкость консервативны и не желают признаваться себе, что всё дело на этой планете именно в сексе, и только в нём. Секс, секс, секс, - с нажимом произнёс Тыннис, и в прищуренных глазах его загорелся маниакальный огонёк. - Это универсальный инструмент воздействия на низменные человеческие души. И уверяю вас, я умею им пользоваться. Ещё через полчаса беседы в подобном стиле Альбах окончательно усвоил, что режиссёр-новатор слушает и слышит исключительно самого себя. На обнажённую натуру Роберт так и не согласился, и идею показать совокупление двух альф с одним омегой на барной стойке хотя бы намёками тоже решительно отверг. Спор с сексуально озабоченным творцом затянулся дольше, чем рассчитывал Роберт, и закончился тем, что возмущённый господин Куйвалахти покинул банкетный зал «Пряничного домика» на Унтер-ден-Линден с текстом «Вы все тут зашоренные трусливые бюргеры, и ты, Горан, в том числе». Стайка моделей-омег разочарованно убралась из заведения ещё раньше. Когда дверь кафе закрылась за финном, Роберт воззрился на Лаврича: - Горан, это что за явление было сейчас? Откуда ты этого жреца дедушки Фрейда выкопал? Рекламщик уже минут пять трясся от беззвучного смеха: - Это протеже моего креативного директора. Типа новое веяние, - Горан вытер выступившие на глазах слёзы. - Извини уж, но ты жирный клиент, и он горел желанием с тобой поработать. Я так и знал, что вы с Тыннисом не найдёте взаимопонимания. Ты слишком склонен к традиционным ценностям, Робби. - Не вижу в этом ничего плохого. - Я тоже… - В общем-то, я всегда считал себя человеком достаточно свободных взглядов, но не до такой же степени. Несколько, мягко говоря, однобоко - всё в жизни к сексу сводить. Всё хорошо в меру. - Да я совершенно с тобой согласен. Тем более твоё дело и впрямь отношение к сексу имеет более чем опосредованное. Ну что – семейка отец-папаша-двое детишек, а? - На твоё усмотрение, Горан. До сих пор твоя работа меня устраивала. Окончательный вариант согласуете со мной, и приступай к работе. Только пожалуйста, сделай всё сам. Не надо больше… экспериментов. - Окей. Завтра представлю тебе варианты сценариев. А может быть, и сегодня к вечеру. Что-то у меня от всего этого пердюмонокля вдохновение взыграло, - рекламщик снова рассмеялся. – Как ты его назвала, Хайке? «Эротик»? Лаврич, всё ещё смеясь, попрощался и ушёл, не забыв прихватить коробку с фирменным вишнёвым тортом от «Пряничного домика», известным на весь Берлин. Запах ликёра вился за ним шлейфом по всей улице, так что даже всегда апатичный сизомордый выпивоха, с утра дежуривший у соседнего пивного бара, заметно оживился и сделал пару нетвёрдых шагов вслед Горану, но тот сел в такси, и выпивоха разочарованно вернулся на свой пост – Роберт знал, что вскоре его прогонит оттуда или бармен Хорст, или полицейский. Выпивоха – никто не знал, как его на самом деле зовут, - портил вид аллеи и пугал своей фиолетовой рожей посетителей, причём как трепетных любителей сладкого, так и закалённых завсегдатаев пивбара – последние, выходя из питейного дома после десятка бокалов крепкого лагера, неизменно принимали его за особо жуткую галлюцинацию. Вообще же соседство бара кондитерской не мешало – посетители вели себя вполне пристойно, по-немецки дисциплинированно, да и к тому времени, когда там начиналось основное веселье, кафе уже закрывалось. Проследив возвращение жертвы зелёного змия на его обычную позицию, Альбах отвернулся от окна и обратился к ассистентке: - Ну и дела. Чего тебя понесло-то, а, ведьма с планшетом? Хайке задорно хрюкнула. - Меня бы ещё не так понесло, если бы ты не велел помалкивать. Надо же – семейка ему, значит, пошлость, а дешёвая порнуха со слизыванием мусса с торчащих во все стороны рёбер – нет? Он что, всерьёз полагает, что он первый в мире до этого бреда додумался? Как по мне, так этот Куйманахти болен. Ему пора лечиться электричеством. Ацидофил какой-то. Эр-ротик. - Ладно, шайтан с ним. Ты сегодня ела? - А как же. Кофе, ещё кофе, кофе с молоком и полтора пончика. - Почему полтора? - Половину пришлось отдать Фуксу. Фуксом звали собачонку дворника, убиравшего тротуары на Альте-Вильгельмштрассе, тихой улице, на которой располагался офис фирмы Роберта. Вспомнив этого и в самом деле напоминавшего лиса* обаятельного четвероногого попрошайку, Роберт улыбнулся. - А вот я бы пожалуй, шоколада выпил. Ты бери такси и дуй в офис, там должны прислать сертификаты с курьером, проследи, чтобы Эрнест ничего не перепутал. Дай хорошего пинка менеджеру по кадрам – когда наймут уборщика уже? И пусть разберутся с отпусками, хватит с меня этих нытиков из профсоюза. И заскочи в кухню, прихвати коробку с пирожками с яблоками, их как раз уже испекли, а в офисе наверняка все голодные. Хайке ухмыльнулась: - Эх, хорошо работать на владельца кондитерских. Никогда не будешь без обеда сидеть. Потом бета исчезла, как всегда, со скоростью падающей звезды. Альбах потянулся, поправил смявшийся воротник рубашки и вышел в основной зал. Был час ланча, позднего завтрака, и посетителей набралось уже порядочно. Почти все столики были полностью заняты, и в витрину то и дело заглядывали в поисках свободных мест люди. У прилавков споро трудились два симпатичных омежки в фартуках в жёлтую и коричневую клетку. Кассирша-бета, полная дама средних лет в крахмальном чепчике, улыбнулась боссу по-матерински ласково. - Доброе утро, фрау Грюниг. Абель, Манни, - поздоровался Роберт со всеми работниками. Это заведение когда-то было у его семьи самым первым, ещё в конце девятнадцатого века. С тех пор оказаться здесь для сотрудников фирмы «Альбах кондиторай» считалось почётным, и напряжённость рабочего дня на центральной улице города вознаграждалась личным знакомством с владельцами фирмы, чаще всего бывавшими именно в этом своём заведении. Всего же кафе-кондитерских «Пряничный домик» в Берлине было двенадцать, и ещё три десятка в крупнейших городах Германии. В планы Эриха Альбаха, отца Роберта, входило в ближайшие пару лет открыть «Домики» в Вене, Зальцбурге и Праге. Капитала для этого уже давно было достаточно. Роберт сел за свой столик, провожаемый недвусмысленными взглядами обеих омег из-за стойки. Герта Грюниг, кассирша, всегда посмеивалась над их наивным желанием обратить на себя внимание шефа. Роберта и самого повеселил ставший враз очень манерным и слащавым Абель, и Манни, который при появлении младшего Альбаха непременно что-нибудь на себя опрокидывал. Вот и сейчас он смущённо стирал с фартука отчётливый спиралевидный след, явно оставленный баденским шоколадным рулетом, а чистюля Абель, на миг забывший про манерность, шипел ему что-то в ухо. Роберт ухмыльнулся и дал Абелю знак принести ему чашку шоколада. Пока тот бегал за напитком на кухню, альфа оглядывался по сторонам. Посетители за столиками, в основном молодёжь, несколько семейств с детьми. Запах кофе, шоколада, корицы и свежайшей выпечки. Юлиан, старший помощник кондитера, загружал в витрину только вынутые из печи пирожки и штрудели с яблоками и вишней, Манни расставлял за стеклом стойки глиняные блюдца с венскими вафлями и взбитыми сливками. Ненадолго это великолепие – их тотчас же разберут. Роберт удовлетворённо кивнул – дело кипит. Он подумал, что занимался бы кондитерским бизнесом, даже если это не приносило бы таких хороших денег. Уж больно красивая работа. - Извините, у вас тут свободно? – оторвал его от приятных раздумий чей-то негромкий смущённый голос. Роберт мазнул взглядом по спрашивавшему и хотел было сказать «Занято», но через секунду снова повернул к нему голову и передумал. У его столика стоял молоденький паренёк-омежка, прижимая к груди книжку и добродушно моргая явно близорукими глазами – огромными, ярко-голубыми, глядевшими из-под густых ресниц доверчиво и робко. На вид парню было не больше семнадцати лет, он был среднего роста и, как сказал бы кто-нибудь вроде Тынниса Куйвалахти, толстяком. Роберту же его круглые щёчки с ямочками, чуть курносый носик и пухленькая мягкая фигурка показались очень милыми, и альфа моментально сделал вывод, что созерцание этой фигурки – занятие весьма приятное. Он широко улыбнулся и сказал приветливо: - Конечно, свободно. Устраивайтесь, пожалуйста. ___________________________ *Fuchs (фукс) – по-немецки «лисица»