Jamais vu

Шестого марта две тысячи шестого года, в девятнадцать часов сорок семь секунд, на Порчестер Террас Сквер сто шестьдесят три, золотистая бронзовка из семейства пластинчатоусых влетела в забытую открытой форточку в кухне и легкомысленно приземлилась ровно в центре кремового цветка праздничного торта, когда семья Дэйвисов отмечала сорокалетие своего знаменитого на всю Англию родственника. — Аллан, ты обещал, что приедешь в этом году к отцу в Эссекс! — размахивая бокалом с шампанским, с упрёком кричит с дальнего края стола старший брат Алана. — Бенджамин, ты пьян! — раздражённо выплёвывает тот, — Я ни за что, никогда в жизни больше не посмотрю в глаза своему отцу, а о том, чтобы я стоял у него на пороге, и речи быть не может! Сьюзи, дорогая, куда подевался торт? Ровно в ту же секунду, запершись в спальне своего дяди, существо в возрасте пяти лет, называющее себя АмелияДэйвис, с дьявольскими искорками в глазах, как у обезумевшего сурка в безлунную ночь, высунув язык от напряжения, увлеченно изучало сотовый телефон именинника. Она была столь поглощена своим занятием, что едва услышала, как её зовут к столу: — Амели, где ты? Дядя Алан скоро будет разрезать «Aftereight»! — надрывалась суетливая Сьюзи. Бросив свою игрушку, она моментально забыла про неё, что привело к весьма неприятным последствиям, какими Алан Дэйвис смог насладиться уже через двадцать часов в той же самой комнате. Через обозначенное время, Алан вздрогнул от настойчиво-оглушительного пения своего будильника и, сфокусировав зрение на цифрах в экране телефона, его глаза в ужасе широко раскрылись, непроизвольно сработал дилятатор зрачка, вызывая мидриаз, и он, ругаясь, изо всех сил отчаянно попытался выпутаться из плотного кокона одеял. — Вот же мразь! Ллойд распотрошит меня, как палтуса, а затем сделает чучело и поставит в холле студии! В этот момент в клубе «SilentJo» (не имею права назвать ни его настоящее название, ни адрес, Стивен обещал, как он выразился, «sophisticatedscaryrevenge»), — все наверняка поняли, о каком клубе идет речь — под старину тяжелая дубовая дверь, обширный ресторан, богатый ассортиментом бар, более-менее комфортабельные стулья, наводящие тоску картины на стенах, в общем, самый зауряднейший во всей заурядности клуб. В ресторане этого клуба, прямо напротив картины «Портрет полковника БенестраТарлтона» (надеюсь, это была просто искусная копия) мужчина в кричащем яркими цветами галстуке и зеленом твидовом пиджаке наслаждался своим послеобеденным кофе. Он устало выдохнул сигаретный дым, переводя взгляд от текста в экране ноутбука на зудевшее оповещение сотового телефона. "Пора просить счёт и вызывать такси до телестудии", — подумал он, снимая очки и разминая затекшую шею. Пропустим около получаса и, как порядочные люди, прикроем пальцами глаза на быстрые размашистые сборы, когда хаос начинает порождать ещё больший хаос, отвратительно обжигающий горячий кофе, судорожно выдранные расчёской кудрявые волосы, лёгкую царапину от бритвы на подбородке, мятую зелёную рубашку, надетую навыворот, и отчаянные вопли безысходности. И незаметно всплывем на поверхность из потока бесконечной реки времени в тот миг, когда ещё морозный мартовский ветер отрезвляющее ударил его по лицу, а позади с ощутимым щелчком захлопнулась дверь от квартиры. Алан в нерешительности застыл посреди тротуара — было необъяснимое ощущение jamaisvu — в уши с все нарастающей громкостью проникал шум оживленных лондонских улиц: нетерпеливое гудение машин, ругань, музыка рекламных трансляций. Алан с усилием выдохнул пар в холодный воздух, похлопал себя по щекам, взъерошил непослушные кудри, - он эмоционально настраивал себя так, будто собирался выжить в диких топях. Необходимо поймать такси. Дэйвис помнил, что, судя по времени, телепродюсер уже по третьему кругу натачивает ножи для свежевания его туши. Обычно, словить кэб не составляло особого труда, — они жантильно разъезжали вдоль всех улиц Лондона, как бабочки в середину июля перед сачком энтомолога. Но сегодня Дэйвису не везло. Он уже в голос проклинал проигнорировавших его кэбменов, свой день рождения, что он так эффектно отметил в кругу семьи, себя и свою сверхприродную способность встревать в отвратительнейшие ситуации, когда три специфичных чёрных автомобиля на полной скорости полетели мимо, в извинениях моргая красными фарами. Во всем последующем, как и в предыдущем, не было бы ни крупицы смысла, если бы в следующий момент из-за поворота навстречу Алану не выехал очередной кэб, и Алан, в ажитированном состоянии, размахивая руками и чувствуя себя, как в дешевой комедии, не кинулся ему наперерез, с мыслью на грани сознания: «Или он сбавит скорость, или мне посмертно вручат премию Дарвина, как человеку попавшего под колеса предполагаемого такси, в попытке не опоздать на работу». Возможно, Алан об этом и не думал, может, он был просто в сильном тревожном возбуждении, но, кажется, по его чёрной полосе неудач резво и очень вовремя провели черту ластиком. Такси неожиданно, со скрипом, затормозило. Облегченно переводя дыхание, Алан потянул на себя заднюю дверь. Но, только расположившись на кожаном сидении, он заметил в затененном салоне такси, что на другом конце, закинув ногу на ногу, сидит мужчина, очень высокий мужчина с характерным профилем и ярким галстуком. Дэйвис бы поверил, что это Стивен Фрай, но твёрдо знал — его коллега на данный момент уже должен быть на телестудии, и, пробормотав слова извинения, поспешил покинуть салон. — Трогай, Эрни! — Скомандовал двойник Стивена. Водитель вдавил педаль газа, сильная рука схватила Дэйвиса за предплечье, буквально втащив обратно в салон, и дверь перед ним захлопнулась.