Согреши для меня

Внимательно наблюдаю за мимикой Мисселины, за её жестами и голосом. Она использует дружелюбные интонации в разговоре, смотрит на меня будто с материнской нежностью, а пальцы держит в замке у подбородка. Только поза выдаёт что-то неладное — подмечаю напряжение в плечах и крыльях, но шёпот разума утверждает, что я попросту себя накручиваю. И всё же я обязана выяснить, услышала ли она что-либо в библиотеке. — …поменялось, да? — интересуется, но вопрос я не расслышала. — Поменялось? — чувствую себя неуютно и глупо. — Твоя жизнь, — подталкивает к заданной ею теме. — Первые полгода на Небесах тебя выделяли только как положительную студентку, а сейчас… — Сын Сатаны повысил мою известность и повлиял на репутацию — это вы хотите сказать? Начинаю раздражаться, и это не остаётся без внимания. Мисселина кажется мне смущенной моей прямотой всего на пару секунд, но быстро возвращает спокойное выражение лица и беззвучно усмехается. — Речь идет не о нём, — появляется пауза с каплей неловкости между нами. — Ты успешно выполняла все тесты и задания, но как только сблизилась с демонами, а именно: с Мими, Ади, Люцифером в частности и особенности, — недобро усмехаюсь, — и, как я знаю, с Гасионом, твоя успеваемость значительно снизилась, и говорить я планирую на эту тему. Возмущённо таращусь на женщину, как на призрака наяву. И принимаюсь оправдываться независящими от меня обстоятельствами: — Но причём тут они? — не пытаюсь скрыть недовольства. — С Мими я живу с самого первого дня здесь. Ади и Сэми, — напоминаю и о нём, — её лучшие друзья, а значит, и мои друзья, с момента принятия ими меня, — продолжаю перечислять, водя правой рукой в воздухе: — Люцифер стал моим куратором не по моему желанию. Следом и Гасион по решению Геральда. А в свободное время общаться с ними что, незаконно? Мне бы стоило прикусить язык за свой тон и реакцию в целом, но я продолжаю сверлить Мисселину суровым взглядом. — Вики, я ни в коем случае не упрекаю тебя за общение с ними, — она озадаченно хмурит брови. — Я лишь хочу помочь тебе самой понять, той ли стороны ты придерживаешься? Теперь озадачена я. Пальцами цепляюсь за деревянные подлокотники стула, и сидеть неудобно под её взглядом, отчего начинаю ёрзать. Почему я так сильно нервничаю? — Но… в смысле? — В их компании ты перенимаешь некоторые повадки, — указывает ладонью на меня, намекая на поведение. — Ты идёшь на поводу у чувств, которых прежде в тебе не было замечено. Или, может, ты начала открываться? Показывать настоящую себя? Возможно, в новой компании ты ощущаешь комфорт, но не осознаешь этого? Или… не хочешь принимать этого? Совершенно запутавшись, не нахожу ответа. Что значит — начала открываться? Настоящая я? Да я мало думала на эту тему. Голова занята совсем другими вещами, а на всё остальное банально не хватает времени, но… Всё остальное — и есть моя жизнь. Понимаю только одно — ангел отлично справляется с влиянием на мой разум, потому что прочие мысли вдруг теряют актуальность на данную минуту. Начинаю представлять своё светлое будущее и не вижу вообще ничего. — И дальше что? — говорит за меня волнение. Преподаватель немного растеряна, но быстро сосредотачивается, чего нельзя сказать обо мне. Такие разговоры заводят меня в тупик, и сейчас мой внутренний голос молчит, не даёт совершенно никаких подсказок. — Демон — не есть зло, ты ведь это понимаешь? — я киваю. — А ангел — не всегда добродетель. В принятии решения, относительно людских судеб, наша задача выбрать меньшее из зол, — припоминаю эти фразы на первых занятиях. — Задача демонов этому помешать, не всегда потому что они хотят навлечь больше проблем или смертей, нет. Им нет дела до жизни того или иного человека. Такова их натура — жаждать превосходства в своей практике. — И демоны в этом преуспевают. — Верно. Людям свойственно идти путями простыми, нежели правильными. Но, — жмёт плечами и качает головой, — это их выбор. Не твой. Не мой. В каждой ситуации ты остаёшься последним вопросом, который сами себе они задать не решаются. Звучит лаконично и без преувеличения красиво, но не скажу, что это хоть как-то обнадёживает. От выбора стороны зависит вся моя жизнь. Абсолютно. И если я в пылу чувств предпочту то, что мне даже не близко, то в дальнейшем могу пожалеть. А это сожаление будет длиться целую, мать её, вечность, и никогда может не закончиться. Но смогу ли я когда-нибудь использовать исключительно холодный расчёт? Ведь в этом тоже есть доля жестокости, которую сейчас я интерпретирую как несправедливость, а Гасион прав, и я слишком близко воспринимаю к сердцу каждое своё задание. Принимать решения во благо Равновесия и понимать, что иначе просто нельзя? Смогу ли я? Но есть ли у меня выбор? — Хорошо, я вас поняла, — спешу закрыть эту тему. — А что по поводу успеваемости? Мне нужно как-то закрыть пропуски и повысить свой балл? — То есть ты уверенна в том, что ангельская сторона тебе ближе? После этих утверждений — нет, но кажется, что Мисселина старательно продолжает морочить мне голову. — Вы спросили уже дважды. — Потому что не хочу, чтобы ты на выпускном курсе сказала мне, что ошиблась. Я снова беру паузу и опускаю глаза к джинсам. Она что, издевается? Намекает, — нет, говорит открыто, — что я вовсе не похожа на будущего ангела, и потому должна пересмотреть свои взгляды на данный вопрос. Оставляет решение за мной, но словно толкает к другому варианту. «Какого чёрта?!» — написано на моём лице. — Послушай, Вики, — спокойно говорит она. — Ты стала меняться, это очевидно, а моя задача помочь тебе сделать правильный выбор, — она вынимает из папки ведомость с успеваемостью. — Ты метила в ангелы и справлялась очень и очень успешно. Но появилось новое общение, могут меняться интересы и взгляды… — Извините, но сейчас задачи в два раза сложнее, а придерживаться ангельских черт местами не удается, — очень пытаюсь рассуждать здраво, не попадаясь на её удочку. — И мне кажется, что система «подопечный-куратор» провальная, ибо в некоторых ситуациях именно это мешает сосредоточиться как следует. Поэтому я не думаю, что мое общение с демонами тому вина. Преподаватель удивленно приподнимает брови и откладывает документ с таблицей в сторону. Смотрит на меня так, словно я возмущающийся на улетевший воздушный шар пятилетний ребёнок. Но ведь я говорю правду! Именно с начала данной практики все покатилось к чертям, потому что как неопытному Непризнанному, желающему стать ангелом, противостоять убедительности демона? Это же демоны внедряют в голову сомнения, при этом ухмыляясь такой собственной хитрости, когда ты, вроде как, пытаешься поступать по совести, которой нет места в большей части заданий. И выходит, что именно они должны находиться рядом с будущими демонами, чтобы те черпали этот опыт. Наверняка та же проблема наблюдается и у других Непризнанных, которые точно разделят моё мнение. — Эта система основывается на соперничестве, — скромно улыбается уголком губ. — Также система наглядно показывает разницу между двумя вариантами. И это закаляет характер, что немаловажно. Какой-то бред. Я усмехаюсь и качаю головой, потому что это всё — чушь же, ну? Мисселина поднимается со стула и начинает загибать в углах папки в поисках. Она выглядит сосредоточенной и ни капли не раздражённой, чего не сказать обо мне. Я яростно настроена спорить, доказывать свою точку зрения, и даже здравая мысль о том, что мои доводы никак не повлияют на ситуацию, не может убавить пыл. Женщина протягивает мне серую папку. — Открой сороковую страницу. Смотрю на неё исподлобья в замешательстве, но всё же выполняю просьбу. Нахожу нужный лист и со скептицизмом принимаюсь читать. Хмурюсь. — Это?.. — Прочти вслух. — …Вивьен Стоун двадцатью тремя выстрелами из незарегистрированного оружия убила шестерых человек, в том числе семилетнего ребёнка, который был зацеплен случайным образом, не сумела справиться с душевными терзаниями и бросилась под поезд, сбежав той же ночью с территории детского дома… Брошенная пыль в глаза снова меня ослепляет. Ошарашено пялюсь на сороковую страницу и перечитываю результат своего выбора. Весь мой пылкий настрой уходит стремительно, как и воздух из лёгких. Перед глазами появляется картина: та несчастная и озлобленная, с грязными и запутанными волосами Вивьен, когда-то любимая и окружённая заботой дочь, а затем побитая и униженная сирота, выходит из неухоженного здания на задний двор. Она смотрит на своих обидчиков с полуулыбкой, слышит их испуганные крики и упивается просьбами опустить автомат. Подросток наслаждается оказавшейся властью в её руках, потому что в жестоком мире признаются только жестокие способы решения конфликтов. Вивьен нажимает на курок. Голоса превращаются в недолгое мычание, а газон обагряется кровью. — Вики? — Мисселина забирает документ из моих рук. — Зачем? — в ушах немного шумит. — Зачем мне дали это? Ангел испугана, будто не думала, что заденет меня за живое, но произошло именно так — судьба несчастных детей стала сильным ударом и свежим шрамом на сердце. Пальцами массирую глаза, переносицу, прогоняя ужасные образы расправы, пытаюсь размеренно дышать, чтобы окончательно не сбиться с важных мыслей. — Возьми, — она мне в руки вкладывает чашку с горячим напитком. Колючий ком в горле рассасывается благодаря чаю с лимоном и мятой. — Всё в порядке, — лгу я, держась сдержанно. У меня будет возможность выплеснуть всю печаль, горесть и сожаление, но сейчас совершенно не подходящие обстоятельства. Здорово так кусаю кончик языка, чтобы подбородок не задрожал от моих усилий не разрыдаться. — Я не хотела тебя так глубоко расстраивать, но мне известно, что та история с Вивьен тебя не на шутку впечатлила, — кусаю теперь щёки. — Новообретённые вспыльчивость и эмоциональность неприемлемы, если ты хочешь быть ангелом. — Мне бороться с самой собой? — удивленно уточняю. — Если хочешь быть ангелом — да. Даже не знаю, как на такое реагировать. Мисселина словно уговаривает меня передумать, и это выглядит довольно странно. Задать вопрос так прямо почему-то не решаюсь, списывая на то, что, возможно, вскоре я пойму эти её замысловатые посылы мне в голову. Но всё же выбираю другой путь для прояснения важной детали: — Но разве сострадание и желание помочь несчастным не является самой ангельской сутью? — Если возможно принести малую жертву, с целью избежать большей, — пожимает плечами, — то выбор очевиден, как бы печально не было. Неуверенно киваю, ибо сказать попросту нечего. Пора как-то выпутываться из этой темы, потому что время идёт, и разговор, казалось бы, движется к своему логическому завершению, а я, кроме как запутаться в своих убеждениях, ничего не успела. — Думаю, мне стоит поразмыслить над вашими словами. — На самом деле, все эти баллы в одну или другую ведомость не значат, что где больше, туда и нужно тянуться, — женщина разводит руками. — Кто бы что ни говорил, выбирать будешь ты. — То есть, в последний момент я могу поменять своё решение? — Да, разумеется. Впервые такое слышу, но не скажу, что это не радует. Расслабляет сама мысль, что у меня есть время на размышления, на сопоставление плюсов и минусов, и главное — на понимание того, чего я хочу от предстоящей вечности. Настроение немного повышается, из-за этого совесть напевает о моей ошибке чуть громче, но вместе с этим реальность полностью восстанавливается. Подумать как следует о будущем я оставляю на более удачный случай, и решаюсь на риск. — Вы подчеркнули особенность появления в моей жизни Люцифера, — стушевавшись, ангел опускает глаза к ведомости. — Почему? Всё же беру над собственными эмоциями контроль и наблюдаю, как она резко решает занять чем-то руки. Всё происходит в спешке: сперва убирает ту серую папку, затем вкладывает лист с успеваемостью Непризнанных в другие документы, а потом вовсе начинает поправлять предметы на рабочем столе, словно ярый перфекционист. Её очевидно нервирует упоминание сына Сатаны. — Мне известно о вашей связи, — сердце ухает к полу. — Я не стану распинаться в рассказах о том, что ты и сама знаешь, — держу чувства при себе, сохраняя лицо. — Но вместе с тем, ты ведь понимаешь, — поднимает ко мне нечитаемый взгляд, — что это всё очень влияет на тебя сейчас и в дальнейшем на твою учебу. Чтобы не вернуться к прошлой теме, приходится увиливать, задавая теперь свои правила в её игру: — Когда как вам с Геральдом куда проще, — парирую издевательским тоном. Но Мисселина только усмехается. — Согласись, с любым проще, чем с Люцифером. Её колючий ответ вызывает широкую улыбку. — И не страшно, что о вас станет известно? Переводит стрелки: — А тебе? Кусаю изнутри щёки и поднимаю глаза к потолку. Я хорошо чувствую, как преподаватель рассматривает моё лицо в попытке прочесть эмоции. На самом деле мне очень страшно. Пусть я ещё ничего толком не добилась в этом мире, не считая превосходного умения вляпываться в интриги, но потерять даже это совсем не хочется. Мне совсем не хочется растерять дружбу с Мими, с ребятами, нечто странное между мной и Люцифером… Совсем скоро наш план будет выполнен, и что нас ждёт в конце пути? А каковы будут последствия? Не подписала ли я себе смертный приговор, заключив поцелуем сделку с дьяволом? — Страшно, правда, — отвечаю честно. — Но ничего с собой поделать не могу, — добавляю себе под нос. Бросает взгляд на часы. — Признаться, я видела, как Люцифер с тобой нежен, — вдруг выдаёт она, отчего моё лицо, вероятно, бледнеет, — Так увлечён тобой, что даже не сообразил поставить блок на свою энергию, — кажется, я даже рот приоткрыла от паники. — Насколько мне известно, ему запрещено покидать отцовский замок, но тебя всё же навещает. На лбу выступает испарина. Вот теперь я действительно нервничаю. — Ч-что вы видели? — Ничего, что могло бы меня взволновать, не знай я о вашей связи, — лукавит? — Неудивительно, что он заинтересован тобой, — пожимает плечами. — Ты красивая, умная, талантливая девушка. А он всё же остаётся сыном Сатаны. Тебя это не пугает? Мисселина сейчас кажется мне дьяволом воплоти, ибо так раскатывать нервы волнующей темой, как качели, нужно уметь от рождения. Она очень профессионально балансирует на грани между поддержкой во имя моего личного блага и не озвученным предупреждением, что всё же что-то не так, но этот козырь спрятан в рукаве до лучших времён. Раздаётся трель звонка, но я остаюсь прикованная невидимыми цепями к стулу. Пальцы крепко впиваются в фарфоровую чашку с уже наверное холодным чаем, а взгляд упирается в еще нервничающую женщину. — Что вы хотите этим сказать? Она долго думает, прежде чем озвучить ответ, но этого так и не случается, потому что в кабинет заходит Геральд. Внутри меня разгорается такая паника, что всё тело покрывается мурашками, потому что я так и не поняла — что она, блять, знает?! — Вики, можешь идти. Думаю, после разговора ты сделаешь правильные выводы, — улыбается. Кое-как встаю со стула и медленно иду на выход, проходя мимо демона. Он смотрит на меня сверху вниз, а я несмело встречаю его взгляд, где ничего — к счастью или сожалению? — не нахожу. Эта парочка влюблённых теперь кажется мне подозрительной. Вопросов возникает только больше. Ответов нет. Но родной переполох в голове остаётся со мной.

***

Пока я безуспешно носилась по всей территории в поисках Мими, то умудрилась опоздать на лекцию у самого неадекватного преподавателя школы. Поддержка подруги мне необходима прямо сейчас, ибо только ей я могу доверить свои переживания и быть уверенной, что она даст дельный совет или хотя бы успокоит меня, но приходится бежать вниз по лестнице на занятие. Я всё ещё взволнованна: трясутся руки, ноги, даже крылья, из-за чего спина уже минут пятнадцать как ноет от усталости. В самой большой аудитории школы невероятно холодно. На шее появляется гусиная кожа, мне хочется укутаться в крылья, чтобы немного согреться, но стальной взгляд Фенцио заставляет стоять на пороге и мёрзнуть. Он отчитывает меня перед всеми, а на этой лекции присутствуют и Непризнанные, и ангелы, и демоны, но только те, кто является кураторами. И на мою ссутулившуюся фигуру обращена практически каждая пара глаз. Не уверена, что все реплики преподавателя справедливы, но спорить с ним было бы не разумно. И то, что я снова опоздала после стольких пропусков, только раззадоривает его словарный запас. — …и никто не позволяет себе, повторюсь, ни-кто не смеет так бессовестно пропускать лекции, — представляю, как он давится собственным ядом. — Ты, Уокер, кажется забыла, что ещё всего лишь Непризнанная, чтобы позволять себе подобную дерзость! Это я не упоминаю о твоём неоднократном хамстве! И ты снова… Он не упустил бы случая напомнить студентам о важности своей персоны в этих стенах. Глупо было надеяться, что ангел сделает вид, будто меня просто не существует. — Что здесь происходит? Услышав голос директора за своей спиной, у меня подкашиваются колени. Фенцио почти что вздрагивает, явно не ожидая быть услышанным в таком тоне, но старательно возвращает себе лицо. Я же оборачиваюсь к Кроули и тихо здороваюсь. — Провожу беседу и напоминаю о том, что опаздывать и тем более пропускать лекции недопустимо. — А почему ученица в дверях? — бросает на меня взгляд. Становится будто холоднее. Я теперь готова молиться кому угодно, только чтобы Кроули здесь оказался не за мной. — Вечно опаздывающая, — отвечает преподаватель новой язвой. — Это не значит, что вы имеете право задерживать экзамен из-за подобных речей. Фенцио изумлённо открывает свой гадкий рот, но ничего так и не говорит, потому что Кроули останавливает этот порыв поднятой вверх ладонью. Кивает в сторону сидящих Непризнанных, смотря на меня с лёгким недовольством, а затем просит преподавателя выйти в коридор. — Вики! — мне машет Гасион. Бесшумно опускаюсь на стул рядом с ним и впиваюсь ногтями в джинсы в районе коленей. Мне плевать, насколько унизительно прошла минута славы там, у двери, которую теперь бесцеремонно обсуждают некоторые бессмертные, искоса поглядывая в мою сторону. Голова переполнена образами отсечения моей головы. — Что с тобой такое? — пальцы демона касаются моего плеча. Я всем телом вздрагиваю. — Э… э… немного расстроена, — закусываю губу и киваю на входную дверь. Также вспоминаю, что по рассказу Люцифера, Сатана вызывал ещё и Геральда, который, возможно, до сих пор с Мисселиной, и который вполне может тоже стать обладателем провокационной информации. Сдаст ли он своему Повелителю его собственного сына, если так? — Да не слушай ты его, — ухмыляется мой куратор и на сложённые на парте руки кладёт голову. — Всем от него достаётся, он же кровопийца. — Какое точное описание, — разрешаю себе усмехнуться. Прикидываю, что бы мне посоветовала Мими, но ничего путного не выходит. Но стоит мне представить, а вернее — вспомнить рассерженного Люцифера, то будто даже слышу его шёпот: «Делай вид, что ничего не знаешь, что ничего не произошло.» А следом и всё это время предательски молчавший голос разума добавляет: «У них всё равно на тебя ничего нет». — Ты точно в порядке? Голос демона возвращает звуки окружающего мира. Затерявшись в воображаемых очертаниях лица Люцифера, не заметила, как уже трясу ногой и сильно впиваюсь ногтями в предплечье левой руки. — Не уверена, — отворачиваюсь от зорких глаз Гасиона. — Дерьмо случается, — звучит буднично, с нотками оптимизма. — Но ты всё также прекрасна, как и в день нашего знакомства, — медленно поворачиваю к нему голову. — Если нужна будет помощь, обращайся. Упаси Дьявол, чтобы и он что-то узнал, ибо в таком случае помощь потребуется ему. — Ты что, тренируешь на мне навык флирта? Или учишься делать комплименты? — отшучиваюсь беззлобно. Гасион в знак капитуляции поднимает руки. — Скорее второе. — Впервые вижу тебя таким… воодушевлённым. И вся эта мишура с безобидными глупостями действует довольно хорошо. Холод таинственно исчезает, будто бы я и не мёрзла пару минут назад, но оставляет только скоромные поцелуи на пальцах, которые я зажимаю между ногами. Паника убирает руку с горла, а семя сомнения зарывается так глубоко, что прямо сейчас я не ощущаю его вовсе. Но очевидно — плоды ждать недолго. — Сегодня у меня свидание, — подмигивает, а я растеряно хлопаю ресницами. — Свидание? — Свидание. Со стороны наверняка моя реакция выглядит глупо, потому что прятать изумление за кривой полуулыбкой не может смотреться симпатично. Интересоваться, с кем же он планирует встречу, было бы не тактично. — Очень рада, что тебя это так… радует, — стараюсь улыбаться натурально после произнесённой чуши. В аудиторию возвращается Фенцио, а вместе с ним и напряжение, потому что первой, на кого он смотрит, оказываюсь я. И это до чёртиков пугает, но не потому что он снова меня станет отчитывать, а потому что подозрения в том, что Мисселина точно что-то услышала и уже доложила об этом наверх, укрепляются. — Напоминаю для новоприбывших: сегодня Непризнанных ждёт экзамен, — провозглашает ангел, усевшись за письменный стол. — Результаты которого будут вноситься в личное дело. У вас будет достаточно времени на выполнение, если, конечно, — исподлобья снова косится на меня, — вы уже определились со стороной. В противном случае — ваш результат в дальнейшем станет проблемой. Шанс пересдать, конечно, будет, но не советую затягивать. Шокировано округляю глаза, поворачиваясь к Гасиону, который не особо удивлен. По моим подсчетам, до экзамена было явно больше времени, чем оказалось, но если учесть последние месяцы обучения, где я значительно сдала позиции, то выходит, что я в полной заднице. Следующие десять минут мы слушаем правила, где куратор не будет иметь права подсказывать и тем более помогать, а всего лишь кратко записывать действия своего подопечного. Для этого каждому чистокровному раздают по блокноту и ручке. Также в перечень запретов входит внушение — мы обязаны повлиять на ход событий лёгкими убеждениями или самостоятельно менять ситуацию в свою пользу, а результат будет засчитываться от конечного решения конфликта. Моя нервная система сейчас не готова к таким ответственным делам, но отступать некуда. Вообще немного успокаивает, что речь пошла не о чьей-то преступной деятельности. Но волнительно не меньше — я всё ещё в заднице. — Помнишь, что я говорил? — шепчет Гаси, аккуратно толкая меня локтем. — Тебе нужно с первой попытки всё говорить правильно, потому что второго шанса цель тебе может не дать. — Да, да, — неуверенно киваю. Глаза почему-то находят спину Дино. Пытаюсь осознать очевидное — вся эта авантюра с местью слишком опасна, чтобы вписываться в неё из-за любовных обманов. Но отступить я уже не могу, даже если хотела бы. А я не хочу, потому что сын Сатаны приумножил мою ненависть к Дино. Но что насчёт всего остального? Именно из-за него я бездумно приняла сторону, определилась, не считаясь с собственным сердцем. И не думала вовсе, хочу ли я этого, но от идеи совершать более ужасные вещи, имея тёмные крылья, становится дурно. — Я даю вам полчаса на изучение информации, — идёт по рядам и каждому вручает небольшую папку. — Задача кураторов также проанализировать дело, выявить наличие недочётов и, если таковые имеются, доложить мне или указать на них своему подопечному, потому что на Земле этой возможности не будет.

***

Даже не представляю, каким образом я бы выполнила эту миссию, будь рядом со мной Люцифер. Мысли о нём я сразу же отбрасываю в сторону — сейчас не то время, чтобы пускаться в размышления, хоть и сердце упрямо берет его на прицел. По строгому указу куратора я заперла на замок своё сострадание, милосердие, а также человечность. Я не должна думать о том, как больно кому-то будет сегодня, чтобы в будущем эта боль не стала разрушительной в масштабе. В этот раз мне стоит думать только о себе. И в целом указанная на бумагах задача не видится мне крайне сложной. Место проведения задания просто отвратительное. Кажется, это самый грязный, и не просто вонючий, а смердящий людскими неудачами район, где всего один дом через три имеет хотя бы целые окна. Пули мне не навредят, но я предчувствую, что они могут засвистеть, потому что только за прошедшие семь ярдов я наступила не меньше, чем на два десятка. Это немного волнует и будоражит, но уступать чувствам я не намерена. Стоит ли мне теперь поразмыслить над словами Мисселины? Особенно когда вот-вот предстоит вынести кому-то приговор? «Ты всё прекрасно знаешь», — кричит голос разума. Повинуюсь ему, зажмуриваясь на несколько секунд. Я справлюсь. Справлюсь. Точно справлюсь. Невидимая тяга к цели усиливается, когда ноги приводят меня к дому, стены которого расписаны нецензурной бранью с ошибками, замечаю застрявшие в дереве очередные пули, а на обозначенной мелким камнем тропе следы крови. От ужаса вздрагиваю, оборачиваюсь к демону. — Серьёзно? Здесь? — приходится повысить голос, чтобы Гаси меня услышал. Поразительно, как люди выживают в подобных условиях. На первом этаже всего одно окно застекленное, остальные же закрыты картоном или мусорным мешком. — Вики, — подгоняет. Собираюсь с мыслями, считаю до пяти и осторожно подбираюсь к дому. Пятно высохшей крови отвращает, мое нутро в преддверии чего-то ужасного сжимается, а выпитый у Мисселины чай грозит выйти наружу. Четыре ступени ко входной двери держатся на добром слове. Сама же входная дверь повидала столько дерьма, — во всех смысловых аспектах определения, — что даже от её вида меня продолжает мутить. Внутри всё оказывается не менее оптимистично — мусор, вонь, следы разбоя на стенах. Этот дом всегда был бедным, но чтобы настолько запущенным… Оборачиваюсь к Гасиону, чтобы убедиться, что он не рисует моё полное отвращения, возможно зелёное лицо среди кучи грязи. — Просто… мерзость, — зажимаю нос двумя пальцами. — Фенцио специально выбрал это место для меня. — Месть бывает разной, — он усмехается. — В том числе с душком… Даже его дьявольская суть противится данной атмосфере. Да как здесь вообще можно находиться, а тем более жить?! В груди просыпается злоба, вместе с ней смелость и решимость, но я также помню, кто находится наверху, а значит, что моя человечность возвращается тоже. Раздаётся детский плач, и меня встряхивает — это что, младенец? Никакое живое сердце не может выдержать искреннего детского плача. Дальше всё как в тумане: я на втором этаже открываю дверь дальней комнаты. Это спальня, где в колыбели надрывается полугодовалый малыш — возраст которого я узнаю по очевидным признакам только сейчас, — а его мать, уколовшись героином, отрубилась прямо на полу. На глаза наворачиваются слёзы от знания, как страдает ни в чем не виновный младенец, и что я должна оставить его тут, только попытавшись поговорить с его мамашей. Ещё мне придётся ждать, когда эта сука очнётся, потому что затянула с появлением — это единственный во всей группе недочёт в задании. — Боже… — Вряд ли, — комментирует демон. Смотрю на него так ошарашено, а голова уже раскалывается от крика ребёнка. Не знаю, чем руководствуется моё тело, когда подхожу к отвратной наркоше и носком обуви пихаю её в бедро. Она все ещё в отключке, а я оборачиваюсь к колыбели. Его имя — Уилл Янг. Месяц назад его оставили на сутки в одиночестве, в этой комнате, в этой колыбели. Он так отчаянно звал на помощь, но только охрип от гортанного крика. Почему? Потому что Шерил Янг — его мать — за дозу бурого, на который её подсадил новый сосед, всю ночь торговала телом, а затем валялась где-то неподалёку от кайфа. Первое время она заботилась о своём ребёнке, но позже запустила домой самого настоящего дьявола, которому я бы засадила сотню пуль прямо в голову, и открыла для себя мир тяжелых наркотиков. За такое недолгое время этот дом превратился в грязный притон, а женщину даже не беспокоит, что здесь живет её ребёнок, большая часть пособий которого теперь уходит на наркоту. Удивительно, но меня радует, что Уилл подмыт и в сухой одежде. По всей видимости, мамаша позаботилась о нём ради отсрочки времени на своё мерзкое дело. Я беру ребёнка на руки. Его крохотные пальцы ледяные, но лоб горит — да его же лихорадит! — Разве я могу?.. — в попытке успокоить качаю малыша из стороны в сторону. — Ты не обязана, — жмёт плечами. — Сделай то, что должна, и уберёмся отсюда. Есть два пути. Первый: Уилл через двадцать три года вернётся в этот район, чтобы сжечь каждый дом, потому что узнает причину, по которой оказался в приюте, куда я могу отнести его в целях безопасности, представившись обеспокоенной знакомой Шерил. Проблемы с психикой, зачатки которых обретутся в том же приюте, сделают своё дело. На его плечи падет не один десяток смертей, и среди мёртвых будут те, кто не имеет никакого отношения к наркотикам и прочему криминалу — те, кому просто не повезло родиться в этом забытом Богом месте. Но как бросить младенца, который едва соображает, кто он такой и где он вообще? Сейчас он не виноват во всем этом ужасе, где оказался. Невинность теряется с возрастом, но на данный момент она безупречна. Если я спасу ребенка, то просто поддержу будущего убийцу. И эта ноша останется на моих плечах. А второй… Шерил подаёт признаки жизни: издаёт хриплый скулёж, переворачиваясь с бока на спину. Я смотрю в светлые глаза мальчика и гадаю, почему ему досталась такая трагичная судьба? И в мою голову приходит безумнейшая из всех предыдущих за мою жизнь идея. — Уходим. По пути заставляю демона снять с себя джемпер и укутываю Уилла. На улице скоро снег пойдёт, а я сама рассекаю тут в футболке, что выглядит странно, но мне совсем не холодно. Как и Гасиону, который теперь тоже в тонком поло. Наверняка он ухмыляется потому что думает, что я снова не справилась со своими эмоциями и решила спасти малютку. Выше моих сил знать, что я могла что-то сделать, но отвернулась. И откуда во мне столько героизма, когда на самом деле являюсь настоящей трусихой? — И куда мы теперь бежим? А мы действительно бежим. — Туда, где ему будет нечего бояться. Мужчина меня тормозит. — Что ты задумала? — хмурится. — Я делаю, что должна делать, — обхожу его стороной. — И это ты тоже можешь записать. Понятия не имею, сколько прошло времени, но дыхание уже давно сбито. Страшные дома сменились на целые и ухоженные. Я преодолела пешком кварталов наверное двадцать, чтобы дойти до благоприятного района города, с ребёнком на руках, которые от усталости жутко ноют. Приют, о котором шла речь в задании, остался далеко позади. — Это вне условий, — неодобрение режет слух. — Фенцио приравняет к нарушению или невыполнению. — Слушай, я должна была или его бросить, — смотрю на согретого, уснувшего малыша. — Или спасти. А приют это будет или любой другой дом — второй вопрос. — Ангелы так не рассуждают. Вся решительность вдруг слабеет, и я понимаю, что делаю ошибку. Но, возможно, такое мое своевольное решение изменит жизнь этому ребёнку. Быть может, воспитывай его в любви и заботе, он не превратится в монстра, какую судьбу прописали сверху. Но какова вероятность, что рандомный дом с неизвестными людьми не сдаст его на попечение местным властям? Никакой. Я полагаюсь на удачу, но не смогу спокойно спать, если Уилл Янг проведёт ещё хоть минуту в той дыре. Как в такой ситуации думать о собственном благополучии, когда невинному грозит такая опасность? — Но ведь шанс, что через годы он не решится на поджег домов, есть, — поднимаю стеклянные глаза к Гасиону. — Ты ставишь крест на своём будущем. — А что будет спустя ещё один месяц? Или ещё время? — Рид Кларк, тот барыга, — отводит взгляд в сторону, — вколол бы ему убойную дозу дезоморфина, чтобы тот не орал, пока он обчищает остатки в доме. Шерил была бы уже мертва от передоза. То есть я должна была бросить младенца на верную смерть, только чтобы услышать пару одобрительных отзывов от учителей? — это Гасион утаил, настойчиво списывая на моё же благо. Шокировано раскрываю глаза, глядя на Уилла, затем на демона, который теперь молчит и больше на меня не смотрит. В сердцах я бью его кулаком в плечо. Затем ещё раз, и ещё раз, пока моя рука не оказывается поймана. — Как ты мог! — кричу громче, чем стоило бы. — Как ты посмел скрывать такое? А! И тебе не приходило в голову подумать, каково было бы мне, когда я узнала бы это всё?! — Ты наступаешь на те же грабли, — рассерженно выдаёт он. — Знаешь что? — шиплю зло, выдирая руку. — Тебе запрещено помогать мне и что-либо советовать. Так что молчи. — Хорошо, — у него появляется ухмылка. — Делай, как задумала. Я пытался. Мне хочется его задушить. — Пытался — что? — С твоей практикой тебе быть белой вороной среди ангелов, — усмехается. — Уж прошу прощения за каламбур. — Пошёл ты. Ухожу от демона подальше. Кажется теперь я начинаю понимать, почему принимаю на первый взгляд милосердные решения. Это так эгоистично и намного проще, если болит за кого-то сердце, — помочь прямо здесь и сейчас, ибо весь будущий ужас произойдёт не на моих глазах. Выходит, я банально освобождаю себя от тяжести ответственности. Но вместе с этим я верю в шанс, который есть у каждого, будь он человеком или бессмертным. Если бы Шепфа действительно заботился о каждом своём творении, то невиновные не карались бы болью. Спустя минуту входная дверь огромного и с виду богатого дома открывается, а вышедшая в шелковом халате женщина опускает удивлённый взгляд к младенцу в моих руках. — Простите, кто вы? — приятным голосом изумляется. — Прошу вас, позаботьтесь о нём. На мгновение позволяю ещё раз глянуть на Уилла. Он тихонько сопит, пуская по щеке тонкую струю слюны. Меня до слёз в уголках глаз умиляет эта картина, но любоваться времени нет. Пока хозяйка дома пытается сообразить, что к чему, я передаю в её руки ребёнка. Она настолько шокирована, что не может и слова вымолвить, когда я спешно ухожу. Уверена, я всё сделала правильно.

***

Сложно определить, каково моё настроение. Ощущаю себя выжатой до последней капли, и потому на волнение после сегодняшнего дня уже попросту не осталось сил. Поэтому я позволила себе выпивать, запрещая всякие размышления, сидя за вагоном на небольшом крыльце, словно моя жизнь не стала самим Адом. Если быть точнее, то всему виной мои собственные руки — никто не навязывал мне переступить черту. Возможно, рассуждай я о своем будущем своевременно и куда более внимательно, то и ошибок таких душераздирающих не случалось бы, и принимать твердые решения уже научилась бы. Перед отбоем и тем, как голова станет совсем тяжёлой, я приняла верное решение вернуться в школу. Полёт дался нелегко, спина продолжает болеть, а я мечтаю скорее оказаться в постели. Наверно, даже не стану умываться, глаза слипаются от усталости. В течение десяти минут меня тошнит от множества лестничных пролётов, но я справляюсь с этим. Вхожу в комнату, снимаю обувь, а через два шага наступаю на что-то острое. — Чёрт, — в полный голос возмущаюсь. Слышу шум воды в душе, значит, Мими там, и поднимаю с пола золотую сережку, поцарапавшую пятку. Вещица кажется мне смутно знакомой, но я ведь видела все украшения подруги, так что ничего необычного нет. Больше вопросов возникает, стоит мне оглядеться: соседская постель смята, одна подушка на полу, другая порвана, откуда во все стороны разлетелась внутренность. Одежда валяется как попало — пусть это в духе Мими, но выглядит довольно странно. Находятся силы на беспокойство, потому что когда странно — не есть безопасно. От этого заметно трезвею. — Мими? — стучусь в дверь, а слышу возню, когда вода отключается. Не знаю почему, но сжимаю в ладони сережку, ещё пару раз хлопая по двери. И лучше бы она не открывалась. — Вики? — Ты? Взгляд проходится по мужскому телу. Довольно аккуратные линии мышц покрыты каплями воды, в нос ударяет карамельный запах геля для душа — очень похожий на мой, — а на бёдрах красуется фиолетовое полотенце соседки. — Я сейчас! — кричит демоница, смеясь. — Какого чёрта здесь происходит? Поражено смотрю на лицо Гасиона, немного раскрасневшегося от горячего душа, не нахожу слов, ибо ещё на него злюсь, и даже не знаю, как себя вести в этой необычной ситуации. Отступаю на шаг и отвожу глаза в сторону. — О, ну, — мнётся пару секунд, — я же говорил о свидании… — С Мими? — уточняю я на всякий случай. — Мы продуктивно провели время, — продолжает смеяться подруга. Гасион не решается выдавать комментариев, — хотя что тут скажешь? — только усмехается, соглашаясь с доводом демоницы, проходит мимо меня и начинает собирать свои вещи. Благоразумно молчу, а чтобы хоть немного выглядеть непринужденно, пока любезный гость ещё здесь, нужно заняться делом. Решаю расправить постель, пусть на сон совсем уже не тянет, но до кровати дойти не успеваю — грациозно лечу лицом в пол, наступив на мокрые мужские следы. Из ладони вылетает золотое украшение, катится куда-то в сторону, а я чётко ощущаю носом предстоящий удар. — Вики! — слышу писк Мими. Понятия не имею, какими ещё способностями обладает мой куратор, но он ловит меня до болезненного мгновения, где переносица бы наверняка жутко хрустнула. Но теперь лоб упирается в его голое плечо, а занимаемая мной поза просто невероятно нелепая — буквально вешу на нём, соображая, что надо собрать ноги. Демоница заливается хохотом, держась руками за дверной проём уборной, пока я в состоянии полутрезвого замешательства медленно выпрямляюсь, схватившись за предплечье Гаси. Какой кошмар, а стыдно-то как! Но всё же ещё смешно, и через минуту мы хохочем уже втроём как идиоты. — Какого черта здесь происходит? — голос Люцифера затыкает нас одновременно. Он оказывается за спиной — расселся на моей кровати и исподлобья наблюдает за зрелищем. А картина правда впечатляющая: Мими в одном халате стоит в стороне, я же была практически вплотную прижата к обнаженному Гасиону ровно секунду назад. Просто потрясающе. По нечитаемо-злому взгляду Люцифера понимаю, что я снова влипла.