***
Демоница очень старается не зевать, несмотря на то, что мы обе совершенно не выспались, и упорно продолжает выводить красным карандашом линию вдоль нижней губы, но уже третий раз получается неровно, отчего она сердится и расстраивается. — Черт, — ругается и зло проводит ватным диском по губам. Коротко обсудить подозрительное поведение Люцифера мы успели ночью перед сном, сразу после его быстрого и невежливого едва ли не побега, и пришли к двум неутешительным выводам. Мими определила так: углубившись в нашу с ним связь, демон теперь размышляет и нервничает, потому что ничего подобного в его планах с моим участием не намечалось. С её уст звучало довольно правдоподобно, и я даже была готова в эти домыслы радостно поверить, если бы не знала наверняка, что о личных делах он бы думал наедине с собой, но точно не в такой ответственный момент в преддверии важного шага. Трезвость разума вкупе с наказанными за неуместные всплески чувствами твердили мне более вероятный вариант: мужчина что-то скрывает, а я каким-то образом с этим связанна. Я хорошо запомнила, как он разглядывал меня, особенно пронзая взором глаза, хоть и выглядел таким пустым, отсутствующим здесь и сейчас. Помимо этого никак не уходят мои переживания относительно разговора с Мисселиной. Эти мысли тревожат, с каждым часом запутываясь всё туже и сложнее, и даже страшно представить, что если мне не распутать хотя бы часть этого клубка сейчас, то что тогда предстоит через несколько дней, когда дело коснется принятия самого важного в моей бессмертной жизни решения? Чтобы облегчить эту ношу и ощутить такую необходимую поддержку подруги, решаюсь излиться ей полностью, чтобы беспорядок окончательно не свел меня с ума. — Мими, — откладываю расческу в сторону и зову её, усевшись в постели поудобнее. — Мне нужно кое-что тебе рассказать. Она убирает испачканные красным ватные палочки, складывает помаду в косметичку и напоследок довольно причмокивает наконец идеально накрашенными губами у зеркала. — Давай, — садится напротив, — рассказывай. Неуютно поёживаясь от холодка моих тревог, я настраиваюсь и быстро-быстро выговариваю всё скопившееся напряжение, а демоница чутко наблюдает за мимикой моего лица, вслепую вынимая из верхнего ящика тумбочки две оранжевые баночки без надписей и с каждой на ладонь высыпает по одной таблетке. — Она мне открыто намекала, что быть ангелом совсем не моё, ещё приплетая в это Люцифера. — В каком это смысле? — подбоченившись, хмурится Мими и наливает в стакан воду, чтобы запить лекарства. — Он влияет на меня не самым позитивным образом. Я и сама это понимаю, — опускаю глаза к пальцам, теребя маленькую пуговицу на манжете рубашки. — Но разве это может значить, что теперь мне нужно перейти на другую сторону, изменить мой и без того невнятный образ будущего и совершать такие поступки с людьми, на которые мне даже духу не хватит? Я так растеряна, я меняюсь, и мне от этого страшно. Демоница сразу же садится рядом, аккуратно касается моих запястий, а потом также бережно перехватывает пальцы, тем самым спасая несчастную пуговицу, едва не оторвавшуюся вовсе, и вынуждая поднять к ней глаза. — Послушай, — говорит успокаивающе мягко, — все Непризнанные через это проходят. Это такая своеобразная помощь, пища для размышлений, ведь тебе уже скоро придется принимать выбор. Думай о себе и только о себе, не обращая внимание на чужое мнение, когда на кону вся твоя вечность, — ласково улыбается, с пониманием восприняв мои волнения. — В этой ситуации неясно только одно — почему этот разговор проводила Мисселина. Брови сами собой сходятся у переносицы, и для явности моего недоумения не хватает только яркой краски на лице в виде знака вопроса. — Но меня вызвали на профилактическую беседу, там и… — Но такие беседы проводит не Мисселина, — упорствует. Хлопаю глазами, ещё больше растерявшись. — А кто? — Патриция — школьный психолог. Приятная такая женщина. Я усердно вспоминаю вчерашнее утро: Фенцио забрал меня с урока, сказал, чтобы явилась в кабинет у библиотеки. Кто проводит такие профилактические беседы — не говорил. Но с чего бы он меня о чем-то таком предупреждал? Уже там, на месте, обнаружилась Мисселина. Но разве есть в этом нечто подозрительное, что хоть как либо меня могло смутить в тот момент? Демоница возвращается к стакану с водой и делает один глоток, задумчиво рассматривая носки своих туфель, а уже через мгновение с выразительно округленными глазами с силой выплевывает воду, брызгая множеством капель на пол, будто бы в её мыслях проскочило что-то шокирующее. — Ты чего?! — подрываюсь я, но в ответ получаю взмах рукой. — Всё, кх, всё нормально, — кашлянув пару раз, успокаивает она. — Слушай, насчёт Патриции я узнаю, может, она отлучалась, поэтому беседу провела Мисселина. — Хорошо… Разговор на эту тему не продолжается, и вскоре мы отправляемся на встречу с Дино. Выйдет потрясающе, если они с Лилу будут вместе, что, к сожалению, маловероятно. Тело берёт мандраж, из-за которого крылья сами по себе торопятся заботливо укрыть меня, сохраняя нужное мне тепло. В отличие от меня, демоница двигается решительно, но немного хмурится и жуёт нижнюю губу, отчего все её утренние старания у зеркала сводятся к тому, что помада стирается. Прекрасно понимаю, что такая информация просто испортит ей настроение, но не сказать ей вообще будет очень некрасиво с моей стороны. — Что? — замечает мой взгляд на её губы. — Помада. Ты её съела. — Да твою же… Так, иди ищи Дино, а я тебя догоню. Мне не остается ничего, кроме как согласиться, не пытаясь остановить упёртую демоницу, которая быстро убегает по коридору в обратную сторону. Очевидно, что Люцифер специально запланировал действие на сегодня, когда занятий практически нет. А всё из-за экзамена — не сдавшим или решившим пересдать Непризнанным выделили выходной на подготовку. И кураторам тоже, что странно, учитывая их фактическую безучастность. В любом случае, большая часть бессмертных отдыхает, а другая или на лекциях, или на Земле. Помимо этого, нам не придется рисковать при других обстоятельствах или ждать более подходящего времени. Следуя плану, выхожу на маршрут пробежки Дино и выбираю одно из, по-моему мнению, удачных мест, где возможно поговорить без лишних ушей. Наверняка ангел обратит внимание на то, как меня мелко потряхивает, а я не сразу замечаю, что до розовых следов царапаю ногтями ладонь — какая-то новая дурацкая привычка. Совсем скоро мне удается распознать энергию — впервые такая горькая дыня и лимон, на кончике языка оставляющий кислинку, но её тут же перебивает что-то очень сладкое… какао? Ангел замечает меня, повернув на нужную тропинку. А я замечаю рядом с ним Лилу. «Да быть не может!» — радостно проносится в голове. Они замедляются. Девушка мне машет рукой и улыбается, а вот Дино напрягается, словно по струнке выпрямляя спину. У него на синей футболке в районе груди уже образовалось пятно от пота, а на лбу мерцают капельки испарины на естественном свету, и они оба дышат сбивчиво. — Привет, — говорю я, вспоминая, что с Лилу мы, вроде как, неплохо ладим. — Хорошо выглядишь. — Спасибо, — её улыбка становится ещё шире. — Ты тоже, очень. Мужчина пытается не выдать недоумение, глядя на свою невесту, так мило общающуюся с его бывшей любовницей. Ясно сразу — он ничего ей так и не рассказал, но это только мне на руку. Крупицы надежды на то, что Дино всё ещё похож на того Дино, в которого я была влюблена, и что у него всё же есть совесть, у меня в тайне оставались, но ровно до этой минуты. — А ты что, решила тоже бегать? — наконец встревает он. — Возможно, когда-нибудь начну, — произношу напоказ вежливо. — Можем поговорить? На светлой коже лица уже были красные пятна из-за бега, но сейчас они становятся ещё ярче. — Насчет чего? — на тяжелом выдохе уточняет. — Не подождет? — Не думаю. Лилу, как благоразумная, абсолютно доверяющая своему мужчине девушка, предлагает оставить нас, и убегает вперед. Дино сперва поднимает голову к небу, рассматривает лениво плывущие облака, слегка щурясь от вышедшего из-за дерева солнца и пытаясь выровнять дыхание, и только потом обращает внимание на меня. Мне приходится тоже сощуриваться, чтобы смотреть ему точно в глаза. — Так — и? — торопит, упирая в бока руки. — Что хотела? Очень недружелюбно. Такое начало диалога заставляет напрячься, но внешне я стараюсь не выдать волнение. — Почему ты ничего не рассказал ей? — спрашиваю в лоб, хмуря брови. Отводя взгляд в сторону, едва ли не смеётся от глупости вопроса. — Ты сейчас серьезно? — опять насмехается. — Мои отношения с Лилу тебя не касаются, так что если ты решила говорить об этом, то я побегу. Не знаю, насколько вовремя, но мне на ум приходит такое важное наставление Гасиона: нужно с первой попытки всё говорить правильно, иначе другого шанса могут не дать. Соображать приходится быстро, при неучтенных планом дерзостях: — Совсем недавно ты говорил, что сожалеешь. Что тебе стыдно, и молил о прощении, — пауза выразительная, заставляющая мой голос актёрски задрожать: — Ты сделал мне очень больно. Разве я заслуживала этого? На ресницах собирается влага. — Нет, конечно же нет, — отвечает куда менее смело. — Я помню, — улыбаюсь горько, — прекрасно помню. Всего лишь игрушка, да? Так ты тогда назвал меня? Дино в полном замешательстве смотрит на меня, как на ненормальную. Если для дела — то я могу и расплакаться, что у меня выходит так удачно, так профессионально, словно где-то рядом спрятаны кинокамеры. Для убедительности громко всхлипываю и не поднимаю к ангелу глаз, опасаясь, что фальшь раскроется. — Вики, ты… ты чего? — больше двигает губами, чем говорит. — Я никогда не считал тебя игрушкой. Шепфа, да я голову потерял, поэтому… — Всё ты лжёшь. И тогда, и сейчас, — шмыгаю носом. — И Лилу тоже лжёшь. Может, меня и не касаются ваши отношения, — смело поднимаю взгляд, — но я не позволю тебе причинить ей большую боль, чем это было со мной. На его лице попеременно появляется целая гамма противоречивых эмоций: испуг, смирение, печаль, гнев, паника. На лбу выступает вена, а желваки ходят ходуном. Злится, но сильнее не на меня, а на свое проигрышное положение. Мне хочется отступить на шаг назад, внезапно вспомнив его недавнюю вспышку ярости в адрес Ости, но я стою ровно — храбрость или глупость? — На тебя он попробует надавить: вероятно, решит успокоить и сгладить ситуацию в свою пользу, — быстро выдаёт Люцифер, глядя мне в глаза. — Твоя задача быть жертвой и вывести его на эмоции. Уже только потом сказать самое важное. — Она — жертва, — демоница сокращает его речь. — А я, выходит, выступлю в роли адвоката? — Именно, — демон косится на меня, но быстро отворачивается. — Твоя задача не допустить давления с его стороны, зато придётся надавить на него. Где носит моего адвоката?! Ощущение безопасности покидает тело с каждой секундой всё быстрее, когда я опять замечаю, как он сжимает и разжимает кулаки, но мужчина не двигается с места, а принимается за дыхательную гимнастику, хоть и в глазах его я уже упала замертво. — Выдохни, герой-любовник, — из ниоткуда рядом с нами образовывается Мими. — Мими? — понарошку изумляюсь я, облегченно вздохнув полной грудью. Вдвоем точно не так страшно. — Вики не расскажет твоей пташке, какой ты сказочник в ушах одной наивной Непризнанной, — не церемонится, кокетливо ведя бровью. — Но могу рассказать я. — Так ты?.. — сокрушается он себе под нос, теряя мимолетный контроль над эмоциями. Демоница загоняет мужчину в угол, обескуражив своим появлением и тем, что ей всё известно. Он отходит от нас, отворачивается лицом к школе и хватается руками за волосы. Массирует голову пальцами, перепутывая светлые прядки и теперь стараясь себя успокоить равномерными движениями, а я стираю слёзы с нижних век. — А, прости, Вики была одной из, или только ей так повезло? — Мими бьет по больному. Ещё с первых секунд разговора заметно, что самообладание ангела несколькими уровнями ниже, чем до дьявольского влияния на него. Хватает пары-тройки фраз, чтобы нарушить его эмоциональный баланс и вывести из всякого равновесия. Он что, действительно думал ударить меня? Понемногу я осознаю, насколько лживо это представление. Поначалу я была уверена, что с подачей моих чувств проблем не возникнет — ведь мне всё ещё горько. Но, оказывается, так мне всего лишь казалось. На сердце остался только рубец, который уже не кровоточит и не напоминает о себе. Это я сама ковыряю зажившую рану, чтобы показать обидчику, как болит. Но уже не болит. — Что вы хотите? — Дино решает сторговаться, сильно удивляя этим нас. — Лично я хочу услышать ответ на свой вопрос, — демоница раздраженно выпячивает губы. Но ангел смотрит на меня, сурово хмурится и ждет ответа, как будто не дыша. В его взгляде я угадываю усталость и понимаю это чувство: осознав, насколько крупной получилась его ошибка, он действительно думал, что шанс всё замять останется за ним; стоит лишь надавить на жалость — и выйдет сухим из воды. Вероятно, он был уверен, что такой фокус возымеет успех, как и все его предыдущие манипуляции. — Чтобы ты рассказал всю правду, — произношу с легкостью, но в горле образуется ком. — Так будет честно. — Это разрушит и твою жизнь, понимаешь? Не скажу, что я была готова к чему-то подобному, и потому отступаю, беру короткую паузу, чтобы в голове подобрать подходящий ответ. На раздумья уходит несколько минут, которые придают Дино уверенности в своей попытке меня напугать. Наблюдает за моим смятением и не представляет даже, что я сегодня готова идти ва-банк, слишком бесстрашно полагаясь на удачу. Да и кто справится с разрушением моей собственной жизни лучше, чем я сама? Не знаю, почему в воображении возникают туманные образы трагичной истории Дино и Люцифера, но вместе с ними внутри меня словно просыпаются те чувства, которые испытывал сын Сатаны, когда правда хлестнула по нему раскаленным кнутом гораздо глубже мышц и костей. — Лилу тебя не заслуживает, — демонстрирую ему своё разочарование, чтобы удар пришелся побольнее. — Своим молчанием ты только продолжаешь смешивать её с грязью. Не ты ли тот самый ангел, несущий справедливость и правосудие? Кожу обдаёт жаром от мной же произнесенных слов, ибо они и есть — прямое напоминание о том, что он сделал с тем, кто ему верил. Я попадаю точно в цель, и это дает нужный эффект: — Да кто ты, чтобы говорить такое? — оскорбленно морщась, практически выплёвывает. — Непризнанная, которую никто и слушать не станет. Ты, Мими, сделаешь себе только хуже, если вмешаешься, — недобро ухмыляется. — Вся школа узнает о твоей особенности, гарантирую. Так что советую держать язык за зубами. Вам обеим. Демоница заводится сразу же, стоит словам слететь с уст мужчины и стрелой вонзиться в её сердце. Вот-вот и она бросится ногтями выкалывать ему глаза, рвать перья с его белоснежных крыльев, снимать с него кожу живьём — всё это рисует моя фантазия за пару мгновений. Я хватаю подругу за предплечье раньше, чем она делает угрожающий шаг вперёд с крепко сжатыми кулаками. — Твоя гордыня, Дино, — ступаю по лезвию ножа, — не позволяет покаяться в грехе? Мы смотрим друг на друга не моргая, мой взгляд — это устойчивый к его чувствам мороз. Глаза ангела необычно, больше пугающе темнеют, а Мими завороженно, точно она в сказке, старается рассмотреть каждый лопающийся капилляр. Внезапно нас едва ли не сносит порыв ветра, хлёстко бьющий по лицу, от которого хочется спрятаться в коконе крыльев и который приносит с собой пряный аромат корицы, едва уловимый. Я бы даже решила, что мне это кажется, если бы першение не засело в носу и в горле. Демоница смотрит на меня ошарашенно и кивком указывает на мой нос, с которого струей течет кровь — я обнаруживаю её, прикоснувшись пальцами. От этого становится совсем дурно: голова кружится всё сильнее, внешний мир сливается в пятна, и держать под контролем сознание и тело ощущается мне непосильной задачей. Первым возвращается осязание: кто-то гладит мои волосы. Вторым — слух: Мими что-то бормочет, а распознать удается только испуганную интонацию. Спустя ещё какое-то время получается почувствовать запахи и открыть глаза, ощущая во рту привкус стали. В висках ритмично пульсирует, но я пытаюсь скорее прийти в себя, несмотря на ломоту во всем теле. — Это что, каждый раз такая реакция? — изумляется демоница, помогая мне присесть. — Ты как? Порядок? Память и мысли ко мне возвращаются сразу, немного усиливая головную боль, потому что вместе с ними приходит моё любимое волнение. Озираюсь по сторонам в поисках ангела, но мы с Мими вдвоем на том же месте. — Дино где? — заторможено спрашиваю я, проводя ладонями по лицу. — Ты упала, он перенес тебя на скамью и умчался за лекарем, — сразу всё рассказывает подруга. — Надо убираться отсюда, пока этот гондон не вернулся, — сквозь зубы цедит она. — Посмел нам угрожать! Ты слышала? Ну, он за это ответит. Ответит, ещё как! К моему удивлению, довольно скоро состояние улучшается, но складывается такое впечатление, будто меня пинали ногами. Или заставляли таскать булыжники голыми руками, подгоняя палкой. Вариантов ассоциаций масса, подбором которых и занимается мой мозг, чтобы не концентрироваться на физических ощущениях. Совсем близко слышится чьё-то приближение. — Дино! — восклицаю полушепотом. Подруга злостно матерится и ускоряет шаг, но моя слабость становится серьезной проблемой для и без того нелепого побега. Перенести нас сразу в комнату с помощью демонических сил Мими тоже мысль неудачная — это может мне навредить. Идея спрятаться в кустах звучит от подруги ещё более глупо, потому что мне смутно верится, что это нас спасёт. Спасает другое — с грохотом и звоном стекла, осколки которого с бешеной скоростью осыпаются вниз, заставляя нас испуганно пригнуться и синхронно, не сговариваясь, накрыть головы крыльями, из разбитого окна на четвертом этаже вылетает бессмертный спиной вперед. Увидеть запятнанное кровью лицо мне удается не сразу, но по фигуре определяю быстро — Гасион. Меня жаром обдаёт паника, отчего становится трудно дышать, ибо следом за демоном стремительно вылетает ещё один бессмертный, в котором узнаю Амона. В небе завязывается драка, а вернее будет сказать, что продолжается. — Не поняла, — Мими с вытянутым лицом оборачивается ко мне. — Это что ещё за херня? Вопрос скорее риторический, потому что я потрясена не меньше неё, и мы обе в ступоре замираем и смотрим за развитием событий практически в первых рядах. Прекрасно знаю, что позади нас, увлекшись картиной наверху, стоит Дино на пару с лекарем, и моё состояние в таких обстоятельствах явно теряет актуальность. Я отлично справилась со своей задачей сегодня, но остается вопрос: не заподозрил ли чего ангел из-за рискованно брошенных мной в воздух очевидностей? Больше чем уверенна — он захочет ещё раз обсудить этот вопрос, попытается уже другим методом заткнуть мой и Мими рот. Гасион пропускает несколько мощных ударов, и это даёт его сопернику преимущественно воспользоваться куда более ожесточенным способом борьбы: словно заточенным мечом он многократно, не оставляя никаких шансов для ответа, бьет по демону крыльями с такой силой, что даже внизу я кожей хорошо ощущаю порывы ветра после каждого взмаха. — Остановитесь немедленно! — кричит лекарь, но едва ли они его слышат. — Я доложу обо всём директору! Я не позволяю подруге сорваться вверх, чтобы попытаться разнять этих обезумевших демонов, наверняка дерущихся как раз из-за неё, и нелепо ловлю её то за одежду, то за перья. Ещё не хватает, чтобы и ей по голове прилетело в этой жестокой потасовке. Интуиция мне подсказывает, что зачинщиком выступает Амон, а это даже не первая драка с его участием на моих глазах. Быть может, он прознал о вчерашнем, поэтому и происходит вот это всё. Но как узнал? Следил за Мими? — Они сейчас поубивают друг друга, — прижимая ладонь к щеке, тихо говорю я. Ввиду таких событий все недомогания мгновенно отходят на второй план. Едва ли я испытываю что-то, кроме шока. — Так вот именно! — Мими снова хочет вмешаться. — Их надо остановить! Я изо всех сил держу её за руку, в очередной раз поражаясь переизбытку героизма в ней. — Тебя зацепят же! Помимо того, что на наших глазах приближается грань, переступив которую, Амон действительно совершит жестокое и кровожадное убийство, он ещё и кричит что-то, но в суматохе, из-за хлопков крыльев и вибрации в воздухе разобрать его гневные претензии не получается. И до глубины души поражает то, что никто, кроме миниатюрной, но злой Мими, из бессмертных не рискует вмешаться и разнять весь этот ужас, они наоборот собираются компаниями, чтобы понаблюдать и обсудить. Из окон на разных этажах высовываются головы, чтобы рассмотреть получше, в поддержку кто-то машет кулаком. А, нет, вряд ли Геральд машет в поддержку. Слух каким-то образом ловит: — …дарит… сука… — это точно Амон. — Серёжки… — соображает Мими. — Он что, в вещах моих рылся?! — Тебе Гаси подарил серёжки? — не совсем уместно уточняю я. — Да, я ещё одну вчера потеряла. В этот момент Гасион пропускает по-настоящему сокрушительный удар, а Амон этим пользуется — хватает его за крыло и рывком бросает вниз. Мои глаза округляются ещё сильнее, как вообще, по-моему, физически невозможно, и мы интуитивно подрываемся в сторону падающего. Понятия не имею, что движет этим порывом — совершенно очевидно, что достаточно смягчить демону падение не в наших силах. Но Мими взлетает вверх, в метрах двадцати от земли хватает мужчину за потрепанное крыло, тем самым совсем немного замедляя полет. «Ох, Люцифер, где же тебя носит?!» — вопят голоса внутри черепной коробки, потому что я боюсь и подумать, что сейчас будет. Из толпы выделяется рыжая макушка — Ади! О, Сатана, это же Ади! Всё происходит молниеносно, ровно как и падает Гасион вместе с Мими: Ади ловит его под спину практически у земли. Все втроём с хлопком приземляются, вверх подрывается пыль. Кто-то выкрикивает одобрительные возгласы, поздравляя победителя, и им явно наплевать даже на причину произошедшего. Цирк — вот как можно обозвать этот инцидент. — Мими! Ади! — верещу я, отгоняя от лица пыль. — Гаси! Все живы?! Скоро мне удаётся разглядеть друзей: Гасион лежит без сознания, а левое его крыло неестественно и жутко вывернуто. Рядом с правым, менее потрёпанным, сидит Мими на коленях и ладонями хлопает демона по щекам, что-то бормоча себе под нос и не замечая, что уже вся в его крови. А Ади плюётся песком в полусогнутом положении, но уже на ногах. — Черт, что за херня? — психует он. — Какого хера?! — Ади! — где-то кричит Сэми. Припадаю рядом с подругой, испуганно рассматривая Гаси и глупо надеясь, что это всё какой-то самый тупорылый на свете розыгрыш. Но очень и очень зря, ибо всё настолько реально, отчего меня переполняет настоящий первобытный ужас. — Сердце бьется, — нас оповещает лекарь, осматривая телесные повреждения пострадавшего. — Мими, — разъярённый Амон опускается на ноги в ярде от нас. — Ты совсем… Он не успевает ругнуться, потому что демоница за долю секунды оказывается рядом с ним и принимается бить его со всей силы по лицу, по корпусу — везде, куда дотягиваются её руки и крылья. У мужчины кровоточит губа, разбита одна бровь, но состояние его соперника гораздо хуже. Помимо столкновения с землей и потери сознания, лицо Гасиона покрыто гематомами и сильно испачкано кровью и песком, в волосах застряли травинки. Бордовые следы везде: на опухших губах и носу, у виска, даже в одной ушной раковине. Одежда измазана не хуже, особенно досталось светлой футболке, а ниже рассматривать не хочется, когда краем глаза замечаю торчащую локтевую кость на правой руке. — Какой же ты ублюдок! — в бешенстве кричит Мими. Амон держит её за плечи, но это ей не мешает, чтобы продолжать лупить его. — А из-за чего?.. — растеряно интересуется Сэми, убедившись, что с его демоном всё в порядке, при этом избегая смотреть на Гасиона. — Да я понятия не имею! — стараюсь не поддаваться панике, но эмоции переполняют меня. — Он его убить хотел! Убить! Это вообще… вообще… Мои попытки произнести хоть что-то вразумительное перебивает свежий удар ветра, такой знакомый и темнеющий, из которого через несколько пугающих мгновений появляется высокая фигура, а злые глаза сосредотачивают фокусировку конкретно на мне. Люцифер видит кровь на моих руках, сильно избитого Гасиона, слышит крики и стискивает челюсть. Ахнув от неожиданности и капли облегчения, обращаю мыльный взор на спорящих демонов. Сын Сатаны наклоняется ко мне, бережно берет меня за челюсть, разглядывая лицо на предмет повреждений, и резко спрашивает: — Ты цела? Полноценно ответить не могу, только несколько раз киваю и снова перевожу внимание в сторону распаляющегося конфликта. — …Да я уже! Уже обезумел! — он хватается за голову. — Эти чувства сносят крышу! Ты не можешь так просто взять, — кричит, почти срывая голос, — и бросить всё! Бросить меня, будто я вообще тебе никто! — Ты просто конченный! — верещит демоница. — Идиот! Самый настоящий! Идиот! Идиот! Что ты наделал?! Посмотри, — указывает пальцем на нас, а я вижу, что по её щекам льются слёзы, — посмотри, что ты сделал! Мне такая любовь не нужна! Засунь её себе в задницу! Слова метко бьют по мужскому достоинству, а то, что всё происходит на всеобщем обозрении, умножает силу каждого удара и обостряет ситуацию. Люцифер за три быстрых шага оказывается рядом с ними и лёгким, точно в танце, движением руки отстраняет Мими в сторону. Его ярость обрушивается на Амона одним точным, выверенным ударом с головы в нос, роняя того на землю, в ноги сильнейшего дьявола. — Ещё раз, — угрожающе цедит он, — только попробуй приблизиться к одной или другой, — пальцем показывает за спину, говоря обо мне и демонице, — и я сниму с твоей душонки тело, уяснил? Температура вокруг нас подрывается на несколько градусов выше, потому что оскорблённый демон всё равно упорствует и отступать даже перед сыном Сатаны не намерен — подскакивает на ноги и рвётся затеять ещё одну драку. Мими вскрикивает и закрывает рот руками, а мои ноги меня не удерживают, дрогнув, поэтому я валюсь с колен на задницу, ошалело пялясь. — Уймись, — предостерегает Люцифер, отражая бросок одним взмахом крыла. Каждое движение мужчины со стороны кажется таким непринужденным и простым, будто бы он отгоняет от себя надоедливую муху, а не абсолютно точно сошедшего с ума демона и который очевидно потерял всякое чувство самосохранения. Кто вообще хоть раз пытался напасть на само исчадие Ада, жестоко натренированное для куда более серьёзных и опасных боёв? — Амон, прекрати! — взывает Мими, утерев с лица слёзы. — Ты просто жалок. Отвратителен. Не копай себе могилу ещё глубже. Словно отрезвляющая пощечина попадает по лицу демона. Словно только сейчас он слышит смысл слов той самой, которую его сердце так отчаянно не хочет отпускать. Словно пелена безумства сходит с его теперь растерянных глаз, и он замирает, подобно каменной статуе Немезиде, находящейся неподалёку. Тут же прибегают и директор, и преподаватели. Дино, Сэми и Ади помогают переложить Гасиона на носилки, а Геральд и Фенцио мчат выяснять причину происшествия. Кроули ошарашенным взглядом провожает побитого демона и смертельной стрелой несётся к Амону и Люциферу. — Это что… как… вы… совсем обнаглели! — запинаясь, кричит он. — Устроили драку! Уму не постижимо! Ко мне в кабинет! Все! Немедленно! Понятия не имею, когда успела появиться Лилу, но она шокировано расспрашивает Дино о произошедшем, явно всё пропустив. Его взор касается меня, отзываясь слабым электрическим током где-то под кожей. — Ты молодец, — голос Люцифера раздаётся ровно над ухом, отчего я вздрагиваю и вся покрываюсь мурашками. — Ты позвала меня. И перепугала. — Позвала? — Да, — ухмыляясь, будто ничего из ряда вон минутой ранее не происходило, говорит и затем добавляет шепотом, — и ты отлично справилась. Боковым зрением вижу, что его сытый взгляд направлен на нахмуренного, напряженного ангела. В мысли проскальзывают сомнения — если Дино уже догадался или же в шаге от догадки, то демон не расстроится.***
Подпирая рукой голову, с тоской наблюдаю за алеющим закатом в окне, а в голове так расслабляюще пусто, словно из меня выкачали все силы. Скорее, так и есть, потому что этот день — настоящая катастрофа. Мими заперлась в ванной около часа назад, сразу после всех выяснений в кабинете Кроули и посещения лазарета, где Гасион пребывает всё также без сознания, под капельницей, через которую ему в вену вводят ускоряющие регенерацию препараты. Он совсем не похож на себя с этими страшными побоями на лице и теле, а не застань я саму драку, возможно, не узнала бы своего куратора в таком виде. Безмятежность, такая необходимая, такая важная наконец ласково целует меня в лоб, как дитя, потерявшее всякие силы бороться за справедливость. А в чём заключается эта справедливость? Безжизненно опустив на мрамор чёрные крылья, обнаженная и потерянная Мими переступает порог комнаты, глядя перед собой, но не замечая при этом ничего. Немного растерявшись, так и застываю на какое-то время, разглядывая её непривычно бледное лицо и голубые линии вен, выступившие на женском теле. Сегодняшние потрясения нанесли крепкий удар по её психике, которую необходимо беречь, но никак не подрывать сомнительными действиями. — Ты… ты… — вслепую выбрасываю почти целую сигарету в сторону окна и бросаюсь с подруге. — Ох, Мими. Где-то прятала, лелеяла ведь крохотную надежду на примирение с Амоном, знала, что история с клубом однажды забудется, превратится в мутное пятно на задворках памяти. Но он разбил, не догадываясь, как эта вера её согревала. Она разбита — он сделал это с ней. Совсем скоро мне удаётся уложить демоницу в постель и натянуть на её влажное, продрогшее от холода тело пижаму с длинным рукавом и брюками. Она податливо выполняет мои просьбы и безучастно позволяет кутать её в одеяла, мельком бросает мне свой расстроенный взор, от которого самой хочется разреветься. Почти сутки назад я и подумать не могла, что увижу подругу в таком состоянии, много переживала о себе, о своих чувствах, когда как теперь мне видится это таким тусклым, невзрачным на фоне нужды поддержать, подарить частичку тепла ей — моей Мими. — М-мн-н-е ж-ж-жа-аль, — стучит зубами, дрожит, но слез в её глазах нет, — Га-с-си н-не д-д-долж-ж-жен б-был пост-т-тра-д-дать. — С ним всё будет хорошо, — глажу подругу по макушке, прижимая её голову к своему плечу. — Он жив и поправится. Слова совсем простые и банальные, к ним добавляю ещё что-то успокаивающее, шепча, продолжая ладонью нежно водить по сырым волосам, и не замечаю, как сама от переизбытка эмоций и усталости окончательно расклеиваюсь — по щекам бегут слёзы, потому что мне тоже жаль. Очень жаль Мими, Гасиона, который пострадал по вине чужой неадекватности, а всё это так неправильно и страшно. Через некоторое время демоница успокаивается, дрожь отпускает её, и дыхание становится размеренным, тихим. — Мими! — в комнату врывается настоящий ураган. Ади. Он бросается к нам, вернее — к коленям демоницы, и через слои одеяла находит её руки, обнимает их своими большими ладонями, и много, очень много расспрашивает о её самочувствии, едва ли не трясясь от волнения. Я изумленно наблюдаю за его пунцовым лицом, сверкающими паникой глазами, и хочу приостановить этот поток вопросов, уверенно считая, что Мими нуждается в тишине и покое, но она вполголоса отвечает ему сама: — Всё х-хорошо, — на губах появляется тень улыбки. — Только хочу спать. Следующим куда более сдержано заходит Люцифер. По его лицу всегда трудно определять некоторые эмоции, тем более такие сложные, как беспокойство, но вот его тёмная энергия кричит о его тревоге сразу, стоит демону подойти совсем близко к нам. — Что с ним будет? — Мими торопится узнать наказание для Амона, отчего её снова бросает в дрожь. — Да я сам прикончу его, — твёрдо заявляет Ади. — Пусть только попробует тебя обидеть ещё раз. — Даже не думай вмешиваться, твои фокусы с поджогом ещё никто не забыл, — предостерегает сын Сатаны сурово, двигая желваками. — Пока Гасион не даст показания, окончательное решение не примут. Сейчас только отстранили от занятий и объявили запрет на приближение к школе. И к тебе. Демоница кивает головой, никак больше не реагируя, а я красноречиво смотрю на рыжего демона, чтобы он не продолжил развивать эту тему. Все касающиеся произошедшего вопросы нужно отложить для более подходящего момента, когда мы все сможем мыслить трезвее, если вообще найдется смысл говорить об этом. — Думаю, на сегодня хватит страстей, — не без печали в голосе заключаю я. — Все устали, — поднимаю глаза к Люциферу, задумчиво прикусывающего губу. — Или что-то ещё нам нужно знать?.. Сама, честно признаться, не знаю, хочется ли мне ещё что-то сегодня выяснять, потому что ощущаю себя из рук вон плохо. Но мужчина глядит так многозначительно, что становится мне будто ещё хуже. Бережливо передаю подругу Ади, который сразу занимает моё место и крепко-крепко обнимает Мими, словно она — самое драгоценное и хрупкое в его жизни. Люцифер смотрит на демоницу несколько мгновений, но не выдерживает её ответного отчаянного взгляда, и отворачивается снова ко мне, когда мы отходим чуть в сторону. Он просто закрывает свои чувства в себе, не смеет выпустить их наружу, видя такую открытую любовь в дружбе демонов. — Только не говори мне… — Нет, — не позволяет закончить, но слегка успокаивает этим. — Но мне нужно кое-что тебе показать. Тебе это будет важно. Внутри меня поднимается настоящая буря — мне волноваться или радоваться? Глаза демона так и не дают мне ответ.