Согреши для меня

Агония внутри состоит из обиды, ярости и страха. Каждый мой шаг в сторону Люцифера ускоряет сердцебиение. А он наблюдает за тем, как крепко я сжимаю побелевшие губы, сдерживая колющие язык ругательства. Меня всю колотит, но я держусь за остатки здравомыслия, поэтому произношу в полтона: — Так мы здесь ради того, чтобы заткнуть голос твоей совести? О какой совести я вообще говорю? — Нет, — едва ли спокойно отвечает демон. — Чтобы между нами не осталось тайн. «И ещё я должен быть с тобой честен, ведь ты этого заслуживаешь. Всегда заслуживала». В уголках глаз собираются слёзы гнева, и он прекрасно это видит. Рассматривает моё лицо, беспрепятственно угадывает каждую эмоцию и наверняка размышляет, как выгоднее будет реагировать, чтобы не случился конфликт. Пусть. Он же должен понимать, что после увиденного в прошлом я не брошусь к нему на шею. — Наше «знакомство», — я вычерчиваю в воздухе кавычки, — ты тоже подстроил? Он медленно и громко втягивает воздух. Выглядит напряженным и обеспокоенным, и этот удар приходится прямо в сердце — ему не всё равно. — Я знаю всех, с кем общается Дино, — равномерно выдыхает. — С кем он общается близко, с кем перекинулся парой пустых фраз на лекции. Разумеется, я знал о тебе. В теории ты могла быть выгодным союзником для моего дела, как только бы узнала правду о Лилу. Оставалось лишь подтолкнуть, проверить. Я не ошибся. — И ты решил… Шагает вперёд, прерывая меня этим, и говорит: — Я не ошибся насчёт тебя, но просчитался, когда позже ты стала нужной. Не просто союзником. Кем-то важным. У меня сбивается дыхание, а злость заменяет удивление, отчего за мгновение становится жарко. Ни в одной моей фантазии Люцифер не говорил такие слова. Он тем временем обводит взволнованным взглядом моё лицо и ждёт новых вопросов. — Мими врала мне, — резко переключаюсь. — В твоих планах она должна была подружиться со мной? — Она лишь наблюдала за тобой, — говорит отрешенно, потому что ему не это важно. — Общение, дружба, всё прочее — её воля. Я не просил и не заставлял её сближаться с тобой. Никогда. — Она всё твердила мне, что ты интересуешься мной, — хрипота застревает в горле. — Не как… рычагом давления. Рычаг давления — пожалуй, самая точная формулировка. — Мими честнее меня, — нервно отвечает он. — Она говорила это и мне, потому что знала, что это правда. И когда я доверился тебе полностью, понял это сам. — Честнее? — переспрашиваю, издевательски усмехнувшись. — Она расскажет тебе об этом больше меня, если спросишь. А я спрошу обязательно. Отступаю, растеряв прежний пыл и желание расцарапать ему лицо. Не то, чтобы я правда собиралась это делать, однако возмущаться и ругаться планировала точно. Смотрю на него исподлобья, едва ли выдерживаю его выжидающий, пронзительный взгляд, и я догадываюсь, что именно он хочет услышать. — Ты сказал, что я нужна тебе, — замечаю, как его кадык дёргается. — Поэтому пошёл угрожать Мисселине, — отвожу взор к книге. — Чтобы я выбрала сторону демонов, — обратно поднимаю к нему глаза. — Чтобы выбрала тебя. Люцифер медленно кивает, создавая паузу, размышляя над самым достойным для меня ответом. И озвучивает его спустя минуту: — Я поступил подло, решая за тебя, основываясь только на своих желаниях. И я прошу за это прощения. Руки так и чешутся хорошенько ему треснуть. А всё потому, что у меня появляется сумасшедшее желание прокричать во всё горло, да так, чтобы сорвать голос, и прямо ему в лицо: я всегда выбираю тебя! Но произношу совсем другое: — Ты повёл себя как обычно. Так, как поступаешь всегда. Как и с любым другим бессмертным. У меня нет никакого права обвинять его в том, что он такой. Что он — демон. Люцифер бы не был самим собой, если бы поступал как-то иначе. Он создаёт условия, меняет правила игры, если это принесёт ему больше пользы, и всегда идёт на риск, ибо каждая его задумка обязана быть грандиозной. Бесстрашный и отчаянный. Сумасшедший и раненый. Но если он действительно сожалеет, то ему придётся научиться относиться иначе к тому, что он считает важным. — Да, — говорит безэмоционально. — Именно так. Самообладание возвращается к нему только сейчас, будто мои слова оказались сильнее пощечины. А я продолжаю вглядываться в алые глаза так, словно пытаюсь пробраться ему в голову. Но такой необходимости просто нет. Внутри кипит пламя моих чувств к нему, и крайне сложно сдерживаться, стоя вот так близко после всего сказанного. Нужной. Шесть букв, а я до сих пор не верю, что Люцифер произнёс их для меня. Я очень хочу расспросить его о многом, но сейчас мне страшно услышать что-то, что заставит моё сердце сжаться сильнее. — Думаю, нам пора. Мужчина снимает с себя хмурый вид, сосредотачиваясь на выходе. И вполголоса предупреждает: — Если что-то пойдёт не так, оставайся за мной. Я не позволю никому тебя тронуть. — Я знаю, — шепчу, нащупывая его руку. Оглядывается, чтобы посмотреть мне в глаза, но его взор на мгновение цепляется за серые крылья. А меня посещает странная мысль, что до этого он трогал перья, представляя их чёрными. На пути возникают некоторые трудности: патрульные уже сменились и занимают теперь другие посты. И поэтому мы меняем маршрут. Сын Сатаны отлично знает здание, будто в его голове есть подробно нарисованная схема каждого прохода, каждой лестницы, каждого кабинета. Впрочем, я совсем не удивлюсь, если где-нибудь у него действительно есть план всей Цитадели. На лестнице демон идёт впереди, держа меня за руку на уровне груди, чтобы я ненароком не споткнулась. А я смотрю на ступени только мельком, ибо большее внимание уделяю другому — сведённым к переносице бровям, трещине на пухлой нижней губе и движущимся желвакам. Когда витая лестница остаётся позади, Люцифер вытягивает правое крыло, чтобы заслонить мою фигуру. Хотя едва ли за его спиной возможно разглядеть такую мелкую меня. Спустя четыре коротких стука раздаётся щелчок замка, возносящий наверх долгое эхо. Как тогда я не видела ангела, так и сейчас не могу узнать, всё ли у нас в порядке. — Мне пришлось из-за вас отказаться от ужина, — возмущается тот же голос. Я облегчённо вздыхаю. — Зато теперь ты будешь помилован за совершённое, — слышу, как демон невесело усмехается. Кожа покрывается мурашками от ужаса, окатившего меня вместе со словом «помиловать». Что должен задолжать сыну Сатаны ангел, чтобы возникла угроза казни? Больше незнакомец ничего не говорит, а выпускает нас наружу. Набираю в лёгкие побольше свежего воздуха, отойдя от Цитадели на приличное расстояние, снова в темноту. Луна теперь над нашими головами, а значит, что уже давно за полночь, и из-за её света мне хорошо виден мужской силуэт. Ноги ноют так, словно мы прошли не одну милю, а в голове творится настоящий хаос. Перед глазами всё ещё маячат полупрозрачные образы, действуя на нервы, но они мгновенно испаряются, когда Люцифер поворачивается ко мне, заставляя остановиться. Беспокойно оглядываюсь, замечая, что мы стоим на небольшой опушке, но на самом деле я просто избегаю прямого зрительного контакта с ним. А он продолжает держать меня за руку. И спустя минуту разрезает повисшую тишину, звенящую громче отчаянных криков: — В школе меня не было несколько дней, но в Аду я провёл недели. Этого было намного больше, чем нужно, чтобы я успел прочувствовать нехватку тебя. — Знаешь, сейчас я кое-что переосмысливаю, — снова игнорирую его тёплые слова. — Например то, что мои сражения с самой собой вообще не имели никакого смысла, — в горле образуется ком. — Нет же ничего ангельского в том, чтобы манипулировать Лилу, вины которой во всём произошедшем нет? — усмехаюсь особенно нервно. — Или в том, чтобы помогать тебе опустить Дино на самое дно? Люцифер хмурится, потому что ему совсем не нравится такая формулировка, а я сильнее сжимаю его пальцы в ладони. — Продолжай, — он не выдерживает молчания. — Так с чего ты взял, что после всего этого, — возмущенно хмурюсь, — ещё и нарушив всевозможные законы, запреты, правила, я просто решу уйти, как только всё закончится? Сменю перья на белые и упорхну заниматься добрыми делами? В его глазах замечаю огоньки. Конечно же, он всё понимает. — Я поддержу любое твоё решение. Неохотно дёргаю пальцами, чтобы он отпустил мою руку, но только для того, чтобы прикоснуться обеими ладонями к его щетинистой челюсти. Отражаю его действия, мимолётно осознавая, что становлюсь его копией в поведении — маленький бес. — Я готовлюсь к тому, что исчезнешь ты, оставив меня с разбитым сердцем и лапшой на ушах, — голос хрипит от досады. — Но ты всячески доказываешь обратное, и я верю. Всегда. Вместо пламенных речей Люцифер приникает к моим губам с поцелуем. Ощущаю себя крайне уязвимой, хрупкой, слабой, когда его пальцы сжимают талию, проникнув под расстёгнутое пальто. Головокружение, которого, казалось, не было, усиливается, отчего колени подкашиваются, а по всему телу расходится дрожь. — Не исчезну, — обещает шёпотом он. — Только если прикажешь. Прижимается лбом к моему, внимательно всматриваясь в глаза, будто в полутьме возможно разглядеть все вкрапления на радужках. — Не говори так. — Как? — Словно у меня есть такая возможность. — Но я ведь должен быть честным с тобой. Отстраняюсь всего на дюйм и изумлённо пялюсь на него. Он что, решил этой ночью свести меня с ума? Однако Люцифер не очень жалует этот перерыв, поэтому приближается сам, но теперь целует не только губы, а всё лицо, заставляя улыбаться и жмуриться, и кожу неистово гореть. А я и без того вся пунцовая от его признаний. Головокружение продолжает нарастать, но я не обращаю на это должного внимания. Спустя минуту чувствую сильную перемену: ветер прекращает проникать под одежду. Распахиваю глаза, вижу, что мы уже не в лесу, а в спальне демона, и по щелчку его пальцев загорается тусклый свет торшера и свечей, расставленных по углам. Мужчина шагает назад. — Останешься? — как знакомо звучит. — Или ты ещё злишься? — Я злюсь только потому, что ты пошёл к Мисселине, — смотрю на него исподлобья. — А мог сразу поговорить со мной. — Полагаю, — деловито кивает, снимая куртку, — извинения должны быть глубочайшие. Вместо того, чтобы сердиться на него, я смеюсь. Демон тоже улыбается, и до безобразия пошлые слова зависают между нами горячими искорками. — Полагаю, — стягиваю с плеч пальто, — ты прав. Вот так просто, словно секс действительно способен вычеркнуть из памяти всё то, что я узнала. Но если призадуматься, то что это меняет прямо сейчас? Люцифер здесь, рядом, весь светится только потому, что я выбрала его. Трусливая, нерешительная, особо ничем не примечательная — простая Непризнанная. Но сын Сатаны смотрит на меня так, словно я — его вера. Каждому нужно во что-то или в кого-то верить, иначе ни в чём не было бы смысла. А он верит мне, в меня, в нас. Также сильно, как и я. Губы проходятся по моей шее, рисуя мокрым пунктиром поцелуи, и я едва не задыхаюсь от того, насколько Люцифер нежен со мной. Практически не замечаю, как оставшаяся одежда оказывается на полу, открывая обнажённое тело его туманному взору, и как раздевается он сам. А он берёт меня на руки, вынуждая обвить его торс ногами. Оставляет меня сверху, садясь на край кровати и зацеловывая ключицы, плечи, ведёт языком к груди, рассыпая по коже мурашки. Возбуждение ускоряет сердцебиение, а я ловлю себя на сильном волнении, будто бы всё происходит впервые. Безумное желание попробовать быть с ним превратилось в серьёзное мы. В настоящее, пусть неправильное, но совершенно прекрасное вместе. Люцифер входит в меня медленно, растягивая приятный момент, и фокусирует на мне взгляд, чтобы рассмотреть глаза и приоткрытые губы. Полушёпотом произносит: — Самая потрясающая, — я издаю протяжный, тихий стон. — И только моя. Не нахожу слов, ибо каждую клеточку тела пронизывает восторг. Сквозь улыбку целую демона в губы, навалившись на него, чтобы он лег на спину, и прижимаюсь к нему грудью, чтобы быть ещё ближе к сердцу. Угол проникновения меняется, ощущения становятся ярче, а я наращиваю темп. В голове беспрерывно повторяется искушающий голос: Нужная. Вскоре оказываюсь снизу. Рассматриваю мужское лицо, прикусив губу, убеждаясь, насколько он восхитителен, и ещё насколько я влюблена. Движения становятся резче, глубже. Стоны — громче, заглушая шум пульса и мыслей. Поцелуи сменяются укусами, нежность — жадностью, а я ставлю на кон собственную хрупкость: беру Люцифера за предплечье и помещаю большую ладонь на своей шее, наслаждаясь пылающим восторгом взглядом. Перед глазами появляются крохотные звёздочки, когда его большой палец давит на ложбинку на горле, заставляя меня хрипеть. Второй рукой демон сжимает кожу на талии, в очередной раз обещая оставить характерные синяки. Он наверняка догадывается, сколько удовольствия мне доставляет знать, что он так жаждет меня. Приятные волны экстаза затуманивают рассудок, стирают границы реальности: я выгибаюсь дугой, выкрикивая любимое имя. Под аккомпанемент возгласов и шлепков тел Люцифер следом достигает оргазма. Наклоняется ближе, и его бесподобный, негромкий стон приходится мне в ухо. Чуть отдышавшись, демон хрипло произносит: — Прости меня, — целует в висок. — Я поступил как мудак, просто не признавшись сразу, что не хочу отпускать тебя. Чуть поворачиваю голову, чтобы найти его взгляд. Я могла бы сказать, что прежде он поступал со мной более жестко, однако сейчас это не имеет значения. — А в душ отпустишь? — отшучиваюсь. — Нет. Встаёт, отчего кожу резко обдаёт прохладой, и протягивает мне ладонь. Я заглядываюсь на его голое тело, привстав на локти и останавливая взор на татуировках, торсе, ниже, но быстро возвращаясь к лицу. К лукавой ухмылке. — Ладно, — поднимаюсь на ноги, взяв его за руку. — Идём. Он пропускает меня вперёд. Спиной чувствую его внимание, а задницей — особое внимание. Душевая кабина очень быстро заполняется паром, так, что я едва вижу собственные пальцы ног. Крылья становятся тяжелыми, обессиленно опускаются на пол, а Люцифер выдавливает добрую порцию геля для душа мне на плечи. Мягко растирает, вспенивая, а я нахожу этот запах очень знакомым, и только через некоторое время, когда аромат сильно забивает нос, осознаю, что это — карамель. Вспоминаются замечания демона о том, что моя энергия оставляет привкус солёной карамели, и что ему это нравится. Поворачиваюсь к нему, и наши лица практически сталкиваются. Мне хочется его поцеловать, и я делаю это. Мне хочется обвести ладонями крепкие мышцы плеч, и я делаю это. Хочу укусить его за шею, заставив поднять голову, и делаю это, в ответ слыша громкий, возбужденный вздох. Делаю всё, что только приходит на ум, и мне это позволено. Не глядя выключаю воду, когда с нас уже стекают остатки геля, и не прекращаю томных поцелуев. Кончиком языка повторяю безупречную линию между кубиками пресса. Колени упираются в пол, мой взгляд — Люциферу в глаза, а меж его густых бровей зависла капля воды. Впервые вижу, как его кожа покрывается крошечными мурашками, когда провожу по всей длине члена языком и аккуратно обхватываю губами головку. Мужчина запрокидывает голову назад, награждая меня будоражащим душу стоном, ибо я ускоряюсь и стараюсь вобрать глубже. Пальцами зарывается в мокрые волосы, чуть толкаясь бёдрами вперёд. В уголках глаз скапливаются слёзы, но они не мешают мне видеть, какое удовольствие испытывает демон. Выпускаю член изо рта, а за губами тянутся тонкие ниточки слюны, и я глубоко вдыхаю влажный воздух, чтобы взять его ещё раз. И ещё. И так до тех пор, пока мой нос не прикасается к лобку. Люцифер сжимает волосы в кулаке на макушке, заставляя меня остановиться, а немного саднящее горло наполняется тёплой, чуть горькой жидкостью. Отстраняюсь, чтобы посмотреть на него снизу вверх и кокетливо произнести: — Ты прощён. Приоткрытые губы, на которых остались ранки от зубов, сходятся в улыбке. Демон проводит большим пальцем по моей щеке, стирая каплю слезы, и за подбородок тянет меня подняться. — Не хочу больше ругаться, но, — усмехается, игриво поведя бровью, — мириться с тобой — бесподобное занятие. Ночь обещает быть долгой — вывод, напрашивающийся сам по себе, судя по тому, как желанно Люцифер набрасывается с поцелуями, стирая с моих губ ответ.

***

«Когда я умудрилась уснуть?» — первое, о чём я думаю, с трудом открыв глаза. «Где Люцифер?» — возникает второй вопрос, после того, как, пошарив по постели рукой, не нахожу мужчину рядом. Всматриваюсь в полутьму комнаты: свечи уже давно погасли, и единственная тусклая полоска света с трудом пробивается сквозь щель между занавесок. Бодрость окатывает меня холодной водой: ногами натыкаюсь на что-то твёрдое, и, сфокусировавшись, угадываю плавные линии змеиного хвоста. — Почему не спишь? — испуганно вздрагиваю, увидев демона рядом. Нас разделяет половина кровати и моё возмущение. Ещё секунду назад его здесь не было! — Куда это ты ходишь посреди ночи? — привстаю на правом локте. Оставаясь в одних только брюках, он ложится рядом и кладёт мне под голову руку, как бы приглашая улечься ему на грудь. После того, как щека прижимается к горячей коже, Люцифер целует меня в макушку. Так легко, словно делает это каждый день. — Уже давно рассвело, — его пальцы щекотливо проходятся по моему плечу. — Сегодня всё закончится. Волнение противной рябью расходится по телу. Люцифер не выдаёт никаких эмоций, и я полагаюсь на внутренние ощущения, однако нащупываю лишь затуманенную, странно далёкую энергию, в которой распознаю беспокойство. Предполагаю, что он намеренно скрывает свои чувства, возможно, чтобы раньше времени не нервировать меня. — И какой последний шаг? — уточняю я, приподняв голову. — Похоть?.. Ты говорил… Вот теперь я по лицу вижу, что эта мысль ему очень не нравится. — Об этом и речи быть не может, — мне хочется усмехнуться. — Не с тех пор, как ты засела здесь, — указательным пальцем касается своего виска. — Ни за что. Я улыбаюсь и целую его в плечо. Требуется провести несколько минут в такой удивительно умиротворяющей тишине, чтобы мозг основательно воспринял слова Люцифера. Мне всегда было жутко осознавать, что уже скоро мы дойдём до конца. А теперь я практически взаправду чувствую, как ноги ступают на край пропасти. — Что будет с ним? — почему-то не осмеливаюсь произнести имя ангела. Без труда угадываю ноты жестокости в, казалось бы, спокойном голосе: — Ему будет достаточно больно, чтобы впредь держать язык за зубами. Левиафан напоминает о себе: задевает кончиком хвоста лодыжку, когда сползает с кровати. Он громко приземляется на пол, буквально рухнув всем весом. Из-за грохота я неосознанно вздрагиваю, а мужская ладонь крепче прижимается к плечу. — А что будет с тобой? Смотрит вперёд сосредоточенным взглядом, чуть хмурится, но отвечает бесстрастно: — Я буду доволен проделанной работой. Сын Сатаны готовился к этому возмездию столько лет, сколько мне и не снилось, и он прекрасно знает, каковы риски. Но его слова приходятся в голову пулей. Хватает одного выстрела, чтобы сердце завыло просьбой сказать ему, как нужен. Как важен. Может, как любим? Однако я озвучиваю совершенно другое: — Я поддержу любое твоё решение. Он тихонько усмехается, касаясь губами моего лба. — Бесёнок, — так нежно. — Не пожалей об этих словах. Напряжение расходится по коже покалыванием, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть Люциферу в глаза. — В каком это смысле? — Не так я планировал сказать, — задумавшись, усмехается. — Времени почти не осталось. У меня есть всего пара часов, поэтому… — Что значит — у тебя? Меня бросает сперва в жар, потом в холод. Резко приняв сидячее положение, я изумлённо смотрю на демона, не веря сказанному и чуть дрожа от мгновенного прилива адреналина. — Ты останешься здесь, — говорит он так строго, что я теряю дар речи. Округлив глаза, наблюдаю за тем, как он поднимается и уходит к шкафу, чтобы достать свежую рубашку. Надевает, принимается застёгивать пуговицы и игнорирует моё немое возмущение. А я мысленно подбираю слова, исключая все нецензурные, и вскакиваю с кровати. — Что ты задумал? — повышаю голос, подойдя к нему ближе. — Какого чёрта происходит? Люцифер! — Ты будешь здесь, в безопасности. Я пойду давать показания. — Какие ещё показания? Дино всё знает? У мужчины настолько невозмутимое выражение лица, что моё самообладание теряется быстрее, чем того позволяет здравомыслие. — Фенцио знает, — оставив расстёгнутым ворот, он поднимает ко мне взгляд. — Я рассказал ему, как бывает, когда ангелок поддаётся искушениям. Похоти не будет, но, — ухмылка на его губах заставляет отпрянуть, — они об этом не знают. Смотрю на него снизу вверх, вообще переставая соображать, говорит он это всерьёз, или это какая-то шутка, чтобы пощекотать нервы. — То есть, ты рассказал всё Фенцио? — Да, — уже без улыбки отвечает. — Это было необходимо. Новый план. — Выдать нас — и есть твой план? — неверяще вопрошаю я. Демон выглядит самоуверенно, что подчёркивают строгие линии напряженной челюсти. — Не нас. «Только себя». Не представляю даже, сколько страха Люцифер видит в моих глазах. Теперь каждая клеточка тела ощущает хлёсткий порыв ветра — я срываюсь с пропасти вниз, где нет ничего, кроме дна, куда мы так старательно толкали другого. — Тебя будут судить, — упрямо не верю в реальность разговора. — Тебя могут казнить. Или сослать на Землю. Ты что, смеёшься надо мной? — Меня только допросят, — не успокаивает. — Дино должен совершить последний грех. Переступить черту, как уже сделал это однажды. Фигура демона начинает размываться от того, как быстро подступает истерика. Чувство безысходности обвивает шею прочной верёвкой, грозящей задушить любое моё слово. Он ведь всегда принимает решения сам, никогда не слыша иного мнения, кроме собственного. Однако я объявляю решительно: — Я иду с тобой. — Нет. — Ты не можешь мне запретить. — Но прикажу Леви не выпускать тебя. «Я поддержу любое твоё решение». До крови кусаю язык, так быстро пожалев о собственном обещании. А мужчина чего-то ждёт, полностью одетый и готовый к последнему шагу в собственной игре. Его проникновенный взор проходится от моего лица вниз, по скрытому шёлком телу, и возвращается обратно, сосредотачиваясь на губах, носу, глазах. — Это нечестно, — отворачиваюсь. — Не после всех твоих слов. Люцифер шагает ближе и умещает ладони на шее. Большими пальцами надавливает на подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть на него сквозь пелену слёз. — Всё будет хорошо, — целует в лоб. — Ты идёшь сдаваться, — не уверена в том, что это слово подходит, но произношу его грубо. — Что может быть хорошего? — Я довожу дело до конца, бесёнок, — говорит так ласково, что я перестаю верить собственному слуху. — Это важно. Как и то, чтобы ты не пострадала, — закрываю глаза. — Оставайся здесь, — губы снова касаются лба. — Дождись Мими. Прикосновения перестают быть ощутимыми: демон просто исчезает. А он обещал мне не делать этого. Самообладание окончательно разбивается о мимолётную и ужасную мысль, что эта ночь — последнее, что у нас было. — Нет! Нет-нет-нет! Покрепче прижав к груди покрывало, я несусь к дверям. Никакого разумного плана в голове нет, когда действиями руководят эмоции. Но путь преграждают два огромных жёлтых глаза, раздвоенный язык и шипение, вызывающее противное чувство тошноты. Отворачиваюсь, чтобы не попасть под поразительную силу гипноза, и возвращаюсь в постель. «Ты останешься здесь». Нужно сосредоточиться. Придумать, как выбраться отсюда и что делать дальше. Мне не следует вмешиваться в план Люцифера, особенно когда он ясно дал понять, что моё участие не требуется. Но разве можно так спокойно отсиживаться здесь, пока ему угрожает неизвестно какая опасность? «Это было необходимо». Схватившись за голову, я убеждаю себя, что должна послушаться. Должна просто оставаться в спальне, которую прямо сейчас хочется спалить ко всем чертям. «Это важно». Взор питона по-прежнему устремлён на меня, вызывая внутри холодный ужас. Люцифер так противоречит собственным словам и действиям, даже обещаниям. И какая разница, что таким страшным способом он защищает меня? «Я буду доволен проделанной работой». Он же настоящий эгоист! Закипая от злости, принимаюсь расхаживать из стороны в сторону, обращая куда меньше внимания на Леви. Кожей чувствую, как он наблюдает за мной, только и делая, что готовясь к любой попытке бегства. «Сегодня всё закончится». Выплакав все слёзы, окончательно принимаю решение, что мне необходимо срочно выбраться отсюда. Очень срочно, ибо находиться в этих четырёх стенах, продолжая вдыхать потрясающий парфюм демона, становится невыносимо. — Хотел видеть настоящую меня? — в голове так и крутятся его слова. — Сейчас я как выберусь, — злобно шиплю себе под нос, натягивая пижаму. — Будет тебе настоящая. Полностью одевшись, тянусь за валяющимся на полу пальто, стараясь унять дрожь в пальцах. Если задуманный мной отвлекающий манёвр не сработает, то шансов выбраться не останется вовсе. Прикусив изнутри щёки, делаю невозмутимое выражение лица, усаживаясь на диван с одеждой в руках. Змей следит, но я не поднимаю к нему глаза. — Ну что ты так смотришь? — обращаюсь к нему, словно услышу ответ. — Разве я могу бросить Люцифера в такой момент? — начинаю чувствовать себя идиоткой, но продолжаю говорить: — Мы вместе это начали, — прохожусь пальцами по мягкому вороту. — Значит, и закончим всё тоже вместе. Я не оставлю его, даже если он сам решил пожертвовать собой. Я ведь тоже имею полное право решать? И нарушать обещания? Когда сосредоточенный на мне Левиафан подползает ближе, с другой стороны от входной двери, я взываю ко всей своей храбрости, на которую только способна: бросаю пальто ему прямо на голову. Его шипение становится таким громким, что этот звук оглушает меня, будто бы я уже нахожусь под гипнозом. Достаточно всего нескольких секунд, чтобы выскочить в коридор, однако дверь оказывается заперта. Меня обдаёт волной паники, из-за чего руки практически не слушаются, когда я дёргаю несчастный замок. И он поддаётся. Да! Не могу поверить, что у меня получилось сбежать! Не останавливаясь и не оглядываясь, мчусь по коридору в направлении женского крыла. Люцифер упомянул Мими, значит, она должна знать, что делать. Перед глазами снова появляются образы подруги и демона, те самые, наблюдающие за мной и Дино… Может, мне найти его? Не время об этом думать, а впрочем, и не успеваю: врезаюсь как раз в упомянутого ангела на лестничном пролёте. Мужчина не удерживается на ногах, и мы летим кубарем вниз, по пути снося кого-то ещё. Прежде, чем затормозить, я хорошенько ударяюсь головой о перила. Какой ужас… — Вики, — окликает потрясённый ангел, потирая ушибленный локоть. — Ты что делаешь? Массируя ладонью затылок, смотрю на него вполоборота. — Я случайно, — понятия не имею, что дальше. Дино поднимается на ноги и помогает демонице, пролетевшей целый пролёт вместе с нами. После высказанных возмущений, она спешно уходит, а ангел тянет мне ладонь. Несколько секунд не решаюсь, но потом принимаю помощь. — Почему ты одета… так? — оглядывает меня с головы до ног, приподняв бровь. Стою растрепанная и в одной пижаме — внешний вид, говорящий сам за себя. Эта встреча не сулит ничего хорошего. Надо поскорее уходить. — Торопилась в столовую за чаем, — натягиваю дежурную улыбку, понимая, какой же бред произнесла. — Мими нехорошо себя чувствует. Мужчина не настолько глуп, чтобы не сообразить, с какой стороны я действительно бежала. И пока он поднимает голову, просчитывая траекторию, я уже ступаю на ступень вверх, но его пальцы резко хватают меня за запястье. Где-то на задворках сознания всплывает похожая сцена: я держалась из последних сил, чтобы не расплакаться, когда Дино также сжимал мою руку. Когда обернусь, Люцифер появится за моей спиной? — Бессовестная, — зажмуриваюсь. — Нравится тебе быть демоном? — Я не демон, — ещё. Поворачиваюсь, чтобы увидеть его разгневанное выражение лица. — Но ты в сговоре с сыном Сатаны, — кривится в отвращении. — И ты ответишь за это. Адреналин захлёстывает с новой силой, когда Дино устремляется вниз, буквально таща меня за руку. Едва ли успеваю перебирать ногами, а язык от паники немеет, поэтому я не сразу повышаю голос, прося отпустить меня. Надеюсь, что кто-то из студентов поможет мне, однако встречаюсь лишь с укоризной в чужих глазах. Когда мы оказываемся на улице, я кричу ещё громче: — Куда ты тащишь меня? Отпусти сейчас же! Безуспешно дёргаю руку, и становится только больнее, ибо мужчина крепче стискивает запястье. — Тебя будут судить за соучастие, — бросает эти слова, словно говорит о погоде. — И за интимную связь с ним. — Какие у тебя доказательства?! — истерично взвизгиваю я. — Ты не можешь обвинять меня… Дино резко останавливается, полностью поворачивается ко мне, не ослабляя хватки пальцев, и смеряет по-настоящему уничтожающим мою отчаянную веру в спасение взглядом. — Доказательства не нужны, когда твой ненаглядный Лю-ци-фер заявляется к моему отцу с угрозами. Не ждёт ответа, ибо на лице и так красочно описан мой испуг. Голова болит после падения и кружится настолько, что я наверняка уже вся бледная, и чувствую, как трясутся поджилки. Мне хочется думать, что это всё какой-то дурной сон, настоящий кошмар. Не может же это всё происходить наяву?.. Мы идём в направлении административной башни — догадаться не составляет труда. Держусь из последних сил, чтобы не взвыть от боли, потому что кожа на запястье вся покраснела и жутко зудит. А страшно настолько, что не хватает дыхания, когда мы поднимаемся по витой лестнице с широкими ступенями на самый верх. У двустворчатых дверей, ведущих в кабинет, где должны допрашивать сына Сатаны, нас встречает Фенцио. Кровь окончательно отливает от лица. — Дино, — непонимающе хмурясь, преподаватель проходится по мне оценивающим взором. — А Уокер?.. Замолкает, потому что соображает, что к чему. — Она пособничала ему. Ухмылка на губах Фенцио острая, словно кинжал, который он явно не прочь подставить к моему горлу. Чувства внутри перемешиваются, путаются, приносят в голову обвиняющую мысль: да это же он во всём виноват! — Я сообщу, что, — снова оглядывает меня, — появились новые обстоятельства, — шагает ближе к сыну. — Допрашивать Люцифера начнут только в присутствии правозащитника Ада, — переходит на полушёпот, но я слышу. — Ещё ждём. Держа осанку, вдыхаю полной грудью из ниоткуда взявшуюся смелость, которая врезается в логичное понимание — Люцифер убьёт меня голыми руками, когда узнает, что я покинула комнату, да ещё и попалась Дино. А потом и самого Дино, всё ещё удерживающего меня от невозможного побега. Фенцио уходит, оставляя нас наедине. — Мне больно, — говорю сквозь зубы. Ангел отпускает меня со словами: — Попробуешь удрать — отец принесёт для тебя золотую нить. От представления, как леска впивается в нежные перья, раздирает кожу, как капает на одежду кровь, начинает тошнить. Из-за двери не слышно ничего от слова совсем, поэтому спустя какое-то время я просто сажусь на верхней ступени, поджав под себя замёрзшие ноги и приобняв плечи крыльями. Потираю ноющую кожу и чувствую затылком, что Дино поглядывает в мою сторону. Он злится, и это вполне очевидно, только я всё равно не испытываю ни унции стыда. Кажется, проходит не меньше получаса, прежде чем возвращается Фенцио. Он смеряет меня красноречивым взором, но своих мыслей не озвучивает, а кивком головы указывает на дверь. Волнение вновь окутывает сердце, застучавшее в два раза быстрее. Двери открываются изнутри, и Дино идёт первым. А преподаватель успевает шепнуть в спину, чтобы услышала только я: — Вот теперь ты перестанешь лгать. Кабинет намного больше, чем школьные аудитории: у дальней стены, возле высоких окон расположен длинный стол, во главе которого сидит архангел — определяю по позолоченным крыльям. Справа от него — ещё два ангела; слева, чуть поодаль — Геральд и ещё один демон, явно испытывающий от обстановки брезгливость. А в самом центре, на расстоянии нескольких шагов ото всех, ко мне спиной стоит Люцифер. Он оборачивается, находит горящим взором мои глаза и стискивает челюсть. Кажется, я слышу, как сзади усмехается Фенцио. Только после его подталкивающего прикосновения к спине замечаю, что вдоль стены справа расположены в ряд несколько стульев, куда направляется Дино. На ватных ногах иду следом, не прекращая борьбы с паникой. И без оглядки ясно, бессмертные рассматривают меня с особым вниманием, с недоумением, находя мой внешний вид шокирующим. А я встречаюсь взглядом с Геральдом, пытаясь понять, удивлён ли он происходящим. — Уважаемые присяжные, — произносит архангел, когда мы садимся. — Выясненные в ходе разбирательства обстоятельства требуют присутствия Непризнанной Вики Уокер, — теперь смотрит на меня. — Как стало известно, Непризнанная Уокер принимала активное участие в совершении злодеяния, — ангелы переглядываются между собой. — И таким образом Уокер становится подозреваемой в данном деле. Пальцы ног начинают неметь, а всё тело дрожит от холода и страха. Не уверена, что спроси они меня сейчас хоть что-то, я буду способна членораздельно ответить, ибо колючий ком царапает горло. Невооружённым глазом вижу, как напряжён Люцифер. Он больше не смотрит в мою сторону, только на архангела, и я понимаю, почему. Разве он из тех, кто сам покажет всем вокруг своё слабое место? — Предоставляю слово истцу. Сперва думаю, что сейчас встанет Дино и выложит им вообще всё, однако он продолжает сидеть смирно. Конечно, ведь он — пострадавший. Вместо него поднимается Фенцио и проходит в центр кабинета, где явно не хватает трибуны, но и мы не в настоящем зале суда. — Прошу совершить справедливость над вопиющим нарушением священного закона Равновесия, — громогласно начинает истец. — Люцифер, сын Самаэля, вознамерился очернить душу чистокровного ангела — моего сына. На протяжении долгого времени я лично замечал изменения как поведенческие, так и энергетические: в безупречной, светлой силе, — замолкает, с трудом подбирая слова, — появились будто пятна, трещины, куда просачивалась тёмная, злая, дьявольская энергия. Геральд вздёргивает брови, переводя взор на ухмыляющегося Люцифера. На него косятся и остальные, не скрывая изумления на лицах, а он откровенно наслаждается этим. — И как выяснилось, что за этим стоит Люцифер? — уточняет сидящий за столом демон. Фенцио бросает на него самодовольный взгляд. — Люцифер, придя с рассветом, рассказал обо всём сам, — я сжимаю кулаки. — Причина мне неизвестна, однако, теперь мы способны избежать непоправимого. Душу можно исцелить, искоренить дьявольскую грязь грехов, когда виновник будет наказан. Фантазия уносит меня в десятки вариантов наказания, и головокружение становится настолько невыносимым, что окружающий мир начинает плыть. — Подсудимый, — спустя паузу начинает архангел. — Согласны с обвинением? Мужчина и так стоит в самом центре, но шагает вперёд, выглядит настолько уверенно и самодовольно, что предельно ясно всем — не боится, ни капли. — Да, — так беспощадно заявляет он. Присяжные снова переглядываются, а я кошусь в сторону Дино. Не нахожу ничего, только безэмоциональное лицо. — В чём причина решения нарушить закон? — Действовал из личных побуждений. Архангел откидывается назад. Чуть сощуривается, о чём-то размышляя, и переводит глаза на меня, не поворачивая головы. Сердце заходится в бешенном ритме. — Тогда что насчёт Непризнанной? Люцифер поворачивает голову, даря всего пару мгновений своего внимания. И его взгляда хватает, чтобы меня вдруг осенило: даже это — часть его плана. Меня бы нашли в любом случае, ведь Дино не упустил бы такую важную деталь, как я. Демон знал, что я всё равно сбегу из его спальни, и может, поэтому так легко получилось? Нас не должны были засечь вместе. Ответить он не успевает, ибо рядом с ним образуется вихрь дыма, обдающий бессмертных запахом гари и пепла. Спустя секунду появляются длинные, кожаные крылья, после — Сатана собственной персоной. Никогда не думала, что буду так счастлива его видеть. Только волнение затмевает мимолётную радость, когда его суровый, многозначительный взор касается меня. Смотрит недолго, но этого достаточно, чтобы в голову забрались нехорошие мысли, и отворачивается, затягивая недобрую ухмылку. — Михаил, — я слышу скрип в каждой букве. — Как я рад видеть тебя в добром здравии, — фальшь, напрягающая каждого ангела. Дьявол приковывает плотоядный взгляд к архангелу, а у меня замирает сердце. Не может быть! Это ведь и есть тот архангел, которого Сатана держал взаперти после войны! Его тогда спас Дино. А теперь он будет судить Люцифера. Какая ирония… — Сатана, — напряжённо произносит он. — Сегодня твоё присутствие даже кстати. — М-м, — ухмыляется. — И какое злодеяние совершил мой сын? Лицо Фенцио розовеет от бешенства, ведь он наверняка думает, что в присутствии Сатаны с Люцифера снимут обвинения. — Твой сын, — Михаил делает акцент на первом слове, — побудил ангела совершить шесть из семи смертных грехов. Грехопадение — это преступление против закона Равновесия! Отец только теперь поворачивается к сыну, и я не вижу лица дьявола. Сжимаю пальцами тонкую ткань пижамы, окончательно перестав думать о собственной безопасности, ибо все мои переживания направлены исключительно вперёд, в сторону Люцифера. Нельзя так откровенно пялиться, но едва ли я могу отвести глаза. — Не вмешивайся, — говорит он дьяволу, словно ответом на неозвученный вопрос. С минуту Сатана размышляет. — Твоё право. Он складывает руки в карманы брюк и отступает назад, позволяя сыну внезапно для всех заявить: — Шесть грехов Дино совершил только потому, что похотью никогда не был обделён. Провоцирует. — Что значит — не обделён? — возмущается Фенцио, глядя на демона. — Что за вздор?! Где-то на задворках сознания появляется подозрение, что сейчас разразится настоящий скандал. Поворачиваюсь к Дино и исподлобья смотрю на то, как иссякает его самообладание: он хмурится, отчего на лбу выступают морщинки, а костяшки пальцев белеют, ибо он очень крепко сжимает сидение стула. — Подсудимый, — вмешивается архангел суровым тоном. — Речь шла о причастности к делу Непризнанной Уокер. Глаза почему-то цепляются за выражение лица Сатаны — он доволен. Ухмыляется, наблюдая за тем, как нервничает Михаил. Вспоминает, как издевался над ним? Или злорадствует, думая о том, что его родной сын превзошёл все его ожидания? — Дино допустил к ней чув-ства, — поворачивает голову, но смотрит не на меня, на ангела. — Я этим воспользовался, подчинив волю девчонки себе. Повёлся бы он на провокации без особого расположения к ней? — ухмыляется, встречаясь глазами теперь уже со мной. — Думаю, нет. Мимолётная и неприятная мысль, что его слова могут быть правдой, теряется под слоем воспоминаний. Всё, что мы пережили — не подделать, не внушить. Люцифер смотрит на архангела, и я не нахожу даже намёка на напряжение, а только удовольствие. Сейчас он безумно похож на своего отца. Уклонившись от ответа насчёт меня, провоцирует конкретно Дино: выводит его из себя. И у него это получается: — Он изначально подослал ко мне Непризнанную! — ангел подрывается. — Она втёрлась ко мне в доверие, а потом они использовали это в своих грязных целях! У Люцифера расцветает на губах улыбка. — Докажи. Ситуация окончательно выходит из-под контроля: ангел бросается вперёд, к столу, и останавливается прямо напротив Михаила. Фенцио хватает его за предплечье, намереваясь оттянуть назад, однако попытки оказываются неудачными. Присяжные, отпрянув, шокировано наблюдают за происходящим. — Проверять сознание будет совет Серафимов. Сейчас только допрос. Присядь, парень. — Тогда прошу позволить мне рассказать всё первым, потому что от него правды не будет. Архангел оглядывает всех, задерживаясь только на лице Сатаны, и даёт согласие кивком головы. Люцифер шагает назад, уступая место в центре, и мимолётно бросает мне взгляд, от которого становится теплее: он — моя поддержка. Дино начинает издалека, но ограничивается сухими фактами, а впрочем, то прошлое известно всем присутствующим. Говорит, знал, всегда знал, что следует быть начеку, что Люцифер никогда не забудет того предательства, только он и представить не мог, что всё возымеет такой результат. Рассказывает и о том, как появилась в его жизни я. Становится мерзко от того, как грубо он произносит моё имя. Как ядовито говорит о том, что действительно было между нами, только опуская детали, где мы почти нарушили запрет. Ещё рассказывает, как видел нас. Здесь он, конечно, на подробности не жаден, но и видел он лишь то, что ему позволял видеть Люцифер. Фактического нарушения нет, только от осуждающих взглядов присяжных я всё же отворачиваюсь. Далее перечисляет все изменения, что произошли с ним за последнее время. Абсолютно всё, что в итоге выстраивается в стройную цепь: жадность, чревоугодие, зависть, гнев, уныние, гордыня. Он ни разу не солгал, и я совсем не понимаю: Люцифер что, добивался этого? Правды? Поглядываю в сторону демона — улыбается. Михаил пялится на тяжело дышащего Дино недоверчиво, а через несколько секунд выдаёт: — Это… это необходимо подтвердить. Несмотря на недавние слова о Серафимах, занимающихся таким лично, он берёт на себя ответственность заглянуть ангелу в сознание. Проходит несколько минут, архангел отстраняется, озирается по сторонам будто испуганно, ведь увиденное — настоящая дьявольщина. Напоследок Дино добавляет: — …и я считаю, что он должен понести самое строгое наказание, потому что подобные действия — равны уби… Внезапно его речь замедляется, голос приобретает хрипотцу, притом неестественную, даже жуткую, а следом его пробирает сильным кашлем. Фенцио спохватывается и пытается понять, в чём дело. Нахмурившись, даже Михаил поднимается с места, а присяжные выглядят крайне взволнованно. Геральд переводит ошарашенный взгляд ко мне, и становится просто страшно. Я не вижу лица ангела, но в глазах Люцифера нахожу ответ — его долгожданный триумф. Дино теряет сознание, безвольным камнем падая в руки отца. Его и без того светлая кожа бледнеет, и я кое-как встаю, чтобы увидеть, как у него закатаны глаза, а грудная клетка больше не вздымается. Меня пробирает ужасом, из горла вырывается потрясённый вздох, перемешанный с писком, а среди гомона голосов слух улавливает только одно — хохот Сатаны. — Ангелок занял твоё место, — сквозь смех говорит он Михаилу. Душа Дино запечатана во льдах Коцита? Мы убили его. Убили! — Предал. Снова. Только теперь — самого себя, распинаясь тут о своей невинности и неизвестной ему справедливости. Слова Люцифера громким эхом повторяются в голове. Предательство — вот какой последний грех. Дино не только всё рассказал, предавая тем самым себя же, разрушая собственный образ мальчика-отличника, а показал, что никогда не был тем самым правильным ангелом, каким он себя же считал. Боковым зрением я вижу то, чего демон так жаждал долгие годы — гордость отца. На угрозы Фенцио расправиться с нами всеми врывается три ангела в форме. Путь им преграждает строгий взгляд дьявола, от которого и у меня выступают мурашки. Ловлю на себе внимание Люцифера, перевожу ошалелый взор на Дино и возвращаю к нему, будто спрашивая: вот это — твоё всё? — Задержать! — приказывает страже архангел. — И Непризнанную тоже! Доставить в столицу! И позаботьтесь о крыльях! Меня колотит так, что, кажется, стук моих зубов слышат они все. Это леденящий душу холод той самой пропасти — мы на дне. — Бога ради, Михаил, прекрати орать, — встревает Сатана. — Девчонка останется или в школе, или уйдёт со мной. Её сознательная причастность не выявлена. Больше всех, наверно, удивлена одна я, а вот некоторые с подозрениями пялятся на Люцифера. Ну конечно, вот чем он занимался, когда был у отца — просил для меня защиты. Поэтому тот не особо удивлён происходящему и поэтому быстро согласился не вмешиваться в это дело. — Её допросят. — Она под моей протекцией, — ухмыляется дьявол. — Не допросят. Я продолжаю смотреть в расширенные зрачки моего демона, пока мужчины спорят, и думаю о том, что мне как никогда сильно хочется его обнять прямо сейчас. Забраться ему прямо на руки, вцепиться покрепче в шею и не отпускать ни при каких обстоятельствах. Даже если нас обоих потащат в темницу. На эшафот. Куда угодно. Эти пугающие сердце мысли заставляют идти вперёд. Обжигающее даже сквозь одежду прикосновение Сатаны к предплечью останавливает меня в нескольких шагах от Люцифера. — Не вздумай устраивать тут сопли, — слышу его голос над ухом. Он тащит меня к выходу, а я даже понятия не имею, чем закончился их с Михаилом спор. — Нет! Стойте! — вернув себе голос, резко торможу. — Подождите! Оборачиваюсь, чтобы снова увидеть картину полностью: Фенцио на коленях, в слезах, прижимает бледного Дино к груди; присяжные, склонившиеся над ним, что-то говорят; Михаил разгневанно смотрит на дьявола и меня; Геральда и незнакомого демона больше в кабинете нет. Люциферу стража заламывает за спину руки. Смотрю на него и безрезультатно прикладываю все силы на то, чтобы вырваться, а потом замираю, и время, кажется, замирает вместе со мной. Всё происходит так мучительно медленно, но одновременно быстро — буквально одно мгновение: двое солдат держат демона, третий бьёт ему под колено, заставляя рухнуть на пол. С хладнокровием, присущим палачам, он вырывает Люциферу крылья. Не обламывает, а рвёт вместе с рубашкой кожу, пачкая всё вокруг алыми брызгами. Горло раздирает яростный, отчаянный крик. Однако даже он не способен превзойти хруст костей, который я, кажется, буду слышать всю оставшуюся жизнь. Сатана больше не тащит меня, тоже смотрит, не показывая никаких эмоций. Соглашаясь защищать какую-то там бывшую смертную, он ведь знал, что его сын идёт на верную смерть? Пользуясь заминкой дьявола, мне удаётся вырваться из его уже некрепкой хватки, и я не теряю ни секунды — срываюсь вперёд. Падаю на колени рядом с Люцифером, несмотря на угрозы солдат, и обхватываю ладонями его щеки. Ему невыносимо больно, но он в сознании и смотрит на меня так, словно не испытывает даже дискомфорта. А всё вокруг нас расплывается. Мы одни. Мы ещё вместе. И плевать, сколько бессмертных на нас смотрит. Плевать, кто они такие. Явись сюда хоть Шепфа, я всё равно не откажусь от любви к демону. — Маленькая, — слышу плохо скрываемую хрипоту. — Не надо. — Люцифер, — я зацеловываю его лицо, как делал со мной он, роняя слезы. — Всё будет хорошо, да? Я с тобой. Можно? Можно мне с тобой? Я хочу. Я не могу отпустить тебя. Не отпущу, слышишь? Насколько много мы сегодня потеряли? — У меня есть желание, помнишь? Вспоминаю, когда губ вдруг касается жар — условия сделки. — Это сейчас неважно, — всхлипываю я. — Прости, что не сдержал обещания. Прости, что оставляю. И отпусти, молю тебя. Уходи. Сейчас. Зажмурившись, я целую его в лоб, пытаясь ухватиться за этот миг, пытаясь выбросить его слова из головы и представить, что это всё — иллюзия. Кошмар, основанный на моих же страхах, где главный — потерять его. Открываю мокрые, щиплющие и наверняка красные глаза, и поверить не могу, что это происходит наяву.