— — —
Тёмный Лорд не любил бездельничать и этим вечером занялся древними писаниями: не для того, чтобы освежить знания о магии как таковой, а желая лишь отвлечься языковедческими построениями устаревших глифов. Он чувствовал себя подавленным из-за Поттера, словно мальчишка содрал с него кожу, и теперь оголённая плоть болела и ныла там, где они касались друг друга. Волдеморт с трудом сидел на месте; хотелось вскочить, сорваться, убить. И невозможность совладать с собой бесила Тёмного Лорда ещё сильнее, но он упрямо вчитывался в описания шумерских ритуалов. Поттер не будет влиять на его настроение, не будет занимать его мысли. Но занимал. Шли часы, и строчки смазывались в лицо мальчишки, а чернила растекались всклоченными чёрными волосами, прежде чем Волдеморт заскрёб по страницам редкого фолианта, прорывая ногтями хрупкий пергамент. «Слабак, — шептал Поттер своими мягкими губами на задворках его разума. — Глупец. Ты ведь знаешь, как неразумно доверять. А мои мысли ты не прочёл, побоявшись…» — Я НИЧЕГО НЕ БОЮСЬ! — заорал Лорд Волдеморт в бездну. Но она оказалась пуста. И он выхватил палочку, желая тут же отыскать владельца этого невидимого, незатыкающегося голоса. Алые глаза хищно горели в темноте, и раздувались тонкие ноздри. Синий свет от палочки дрожал на влажных чёрных камнях, а воздух прогоркло пах солью. Но того озера было не видать, оно скрывалось под подземным лабиринтом из чёртовых булыжников. — Выходи… — мягко обратился Тёмный Лорд к таинственному шуму из теней. — Выходи… и Лорд Волдеморт дарует тебе быструю смерть… — но невидимые глумливые твари всё шуршали рядом, то спереди, то сзади, тогда он злобно закричал, и зелёный свет молнией разрезал темноту в пещере.— — —
Здесь было темно. Абсолютно. Гарри подумал бы даже, что по-прежнему лежит за пологом постели, если бы ноздри не щекотал запах моря, а ледяной воздух не холодил голые ноги. «Только сон, — напомнил себе он. — Всё под контролем», — и закрыл глаза, как советовал Хранитель Снов. А когда открыл — шорты заменили брюки, и Гарри шагнул вперёд. Сон был не из приятных. Чем глубже он заходил в эту пещеру, тем отчётливее ощущал поток боли под скользкими камнями. Это пугало. Гарри даже подумывал воплотить во сне палочку — свою палочку, а не ту хреновину, которую вручил ему Филч — но потом решил, что она едва ли будет похожа на ветвь оливы. Гарри поговорит с Тёмным Лордом без палочки, и это станет своеобразным извинением. Внутренний голос напомнил, что он вполне мог бы призвать палочку и в случае чего переломить её надвое и бросить Волдеморту под ноги, так выйдет ещё эффектнее. Но Гарри отмахнулся от этой идеи. Из глубин пещеры вдруг эхом донёсся громкий яростный вопль, и он едва не поскользнулся на камнях от удивления. Чёрные стены осветила зелёная вспышка, и Гарри замер, пытаясь успокоить заполошное сердцебиение. Волдеморт же не мог убить его во сне? В Хранителе Снов не раз подчёркивалось, как важно различать сон и явь — подсознание и сознание. Одно должно преобладать в разуме, второе — наяву. Сны были полезным источником информации для опытного легилимента, но они не могли и не должны были влиять на реальность. Помнить об этом важно, этой мысли посвящалась целая глава. Но автор книги не знал некоторых их с Волдемортом особенностей. Гарри был хоркруксом. Это как-то влияло на их сны? Ведь золотая змейка, созданная на острове посреди океана, как-то оказалась в его постели в общежитии Гриффиндора. Живот подвело от волнения, когда ему вдруг представилось, как утром Рон отдёргивает полог, а его лучший друг смотрит зелёными безжизненными — познавшими убивающее проклятие — глазами в потолок. Гарри встряхнулся. Он и оказался здесь только потому, что подозревал худшее в человеке, который как умел проявил заботу. Гарри сглотнул и нерешительно зашагал в сторону, где мелькнул свет. Босые ступни шлёпали по холодному камню. Он снова стоял в кромешной темноте, но на сей раз — не замкнутой. Холодный ветер раздувал чёлку, но, казалось, здесь никого больше не было. Гарри застыл с колотящимся сердцем, вглядываясь во тьму. — Волдеморт? — позвал он уверенно, хотя уверенности как раз не чувствовал. Голос жутко отразился от высоких ровных стен, а Гарри отчаянно вцепился за воспоминания о ласковых, волшебных руках на своём обнажённом теле — руках, которые не причинят ему боли. — Это я. Гарри.— — —
Выбранное им имя позвало из темноты. Издевательство. Использовать голос Поттера — его губы — издевательство. Качнулась тисовая палочка. — Это я. Гарри. «Гарри. Гарри. Гарри…» — ядовитым речитативом зашептали камни, вгрызаясь в разум. Волдеморт зашипел и крепче сжал длинные пальцы на палочке. Им не обмануть Лорда Волдеморта. Зелёные вспышки осветили пещеру, но голоса не замолкли. Они давили, высмеивая его ничтожное колдовство. Потом — тишина. И она... пугала его ещё сильнее. Вязкая пустота слой за слоем принялась сдирать с него плоть. По рукам потекла кровь, и Волдеморт взвыл, когда палочка начала выскальзывать. Цепляясь пальцами за древко, он рухнул в лужу собственной крови, которая теперь морем разливалась по дну пещеры. А потом Тёмный Лорд вдруг перестал ощущать металлический запах, боль истерзанного тела… и он закричал. Закричал по-настоящему: пронзительно, но беззвучно, наблюдая, как плывёт на кровавых волнах его изувеченное тело.— — —
Гарри стоял и беспомощно смотрел, как Волдеморт заходится страшным криком, как в свете его заклинаний — причём любых — с сотрясающегося тела кусками сползает плоть. Потом его палочка ударилась о камень, и — Гарри накрыл рот и нос ладонью — кровавый душок вытеснил солёный запах моря. — Волдеморт! — снова позвал он, но крик Тёмного Лорда вдруг утонул во тьме. Гарри не слышал больше ничего, только собственное тяжёлое дыхание, шум крови в ушах и биение сердца. «Только сон, только сон», — постепенно паника чуть улеглась, и он всё-таки представил, как знакомо сжимает меж пальцев остролистную палочку. Секунда сомнений, и пещеру залил яркий свет. Неподвижного Лорда Волдеморта качало на волнах маленького кровавого озера. Гарри забыл, как дышать и как думать. В голове засела только одна мысль: о золотой змейке под подушкой в спальне и о том, насколько неживым выглядел Волдеморт. Он бросился к Тёмному Лорду, зовя его снова и снова, чувствуя, как рождается в груди что-то тошнотворное. Дрожащими пальцами Гарри попытался призвать тело к себе, и оно в самом деле подплыло на пару футов, впрочем, хватило и этого — он вбежал по колено в озеро, схватился за скользкую, освежёванную плоть и вытащил Волдеморта на берег из запёкшейся крови. — Нет, нет, нет… — Гарри бросил светящуюся палочку, опустился на камни и затянул Тёмного Лорда к себе на колени. Тот невидяще смотрел вперёд, а на теле с содранной кожей — такой прохладной и гладкой, такой приятной на ощупь в воспоминаниях — проглядывали мышцы и кости. Гарри помнил: перед ним враг, которого ему предначертано было убить, но изнутри раздирали боль утраты, неверие и всё то, что он испытал, когда Сириус упал за завесу. — Нет, пожалуйста, нет. Он обхватил бледное лицо пальцами и заглянул Волдеморту в глаза. От чувств перехватывало горло. Что, если ему уже не суждено извиниться? Что, если на губах Тёмного Лорда никогда больше не появится та едва заметная, чудесная улыбка, а Гарри никогда больше не ощутит, как по венам разливается их искрящаяся связь? Ведь та надежда и счастье были особенными не только для Волдеморта, но и для него. — Ну же, прошу, — надломленно шептал он, поглаживая изувеченное лицо и не обращая внимания на слипающиеся от крови пальцы. — Это только сон. Только сон. Я здесь, прости, пожалуйста, прости…— — —
Волдеморт поражённо смотрел, как Гарри Поттер цепляется за то, что осталось от его тела, забыв и о страхе, и о кошмаре. Мальчишка истекал чувствами, как его труп — кровью. И они были знакомы Тёмному Лорду: тогда, в Министерстве, именно эти чувства обжигали и рвали его на куски, пока они боролись за разум Поттера. Сейчас же они успокаивали. Боль мальчишки — настоящего, а не жестокой, но желанной иллюзии — мешалась с его собственными чувствами, но не ранила как прежде. = Гарри… = позвал Волдеморт, протягивая руки. Неподдельное горе на лице мальчишки прогнало его собственные гнев и страх. Поттер здесь. Поттер — в отличие от него — может магией вернуть ему тело. Поттер не… не предаст. = Я не умру, Гарри. Ты лучше других знаешь, на что я пошёл ради этого.— — —
= Гарри… Никогда его имя не звучало так упоительно. Он вскинул блестящие от слёз глаза. Голос раздавался не от неподвижного тела в руках, а из самого Гарри, вокруг него. Из их связи. А если она не разорвалась, значит Волдеморт… Он тихо, испуганно вскрикнул, когда на него двинулась тень: помесь роящейся тьмы и мощной магии, которая словно отражала воздух. Но эта тьма говорила голосом Тёмного Лорда и даже без тела тянулась к нему его силой. Здесь нечего бояться. Волдеморт не сделает ему больно. С души будто камень свалился, и Гарри накрыло облегчением. Смущение, что его застали рыдающим над телом Тёмного Лорда, перекрыла волна радости. Он как никогда был рад ошибиться. — Ты жив, — прохрипел Гарри. — Я так… ты так испугал меня. Ты был… израненный и не дышал… — взгляд метнулся к тяжёлому телу на коленях и опять остановился на реющей в воздухе тени. — Тебе больно? = Это всегда больно, = зашептал дух Волдеморта. = Но теперь я вспомнил, что это сон, и боль уже не раздирает меня как прежде. Этот кошмар… привычен мне, Гарри. Я до смерти боюсь вернуться в это состояние. И всё же ты пришёл… = холодная тьма легла Гарри на щёку, и Тёмный Лорд невесело и чуть безумно рассмеялся. = А пришёл бы ты, Гарри, если бы моё тело на самом деле погибло? Ты искал бы меня?.. Пришёл бы помочь в отличие от тех, что назвались моими слугами, но не явились, когда были так нужны?.. Думаю… нет. — Я бы пришёл, — вскинулся Гарри, почти не задумываясь над ответом. Недоверие Волдеморта больно жалило. — Я не твой слуга. Они ведь боятся тебя… и твоё исчезновение только порадовало их. Но я — твой друг, — он вздрогнул, когда тьма на щеке словно забралась под кожу. — А друзей я не бросаю. = Трогательная преданность, Гарри, но у тебя много друзей. И их обрадует моя смерть. В ту ночь ты был беспомощным младенцем, но даже сквозь боль и душераздирающую слабость после падения я видел это. Ликование. Салюты. Волшебники плясали и обнимали друг друга на улицах. Остался бы ты другом Лорду Волдеморту тогда, моё сокровище? Сбежал бы от празднующих друзей? Предал бы их? Предал бы веру в своё же великое предназначение? Предал бы уверенность этих глупцов, что ты непременно спасёшь их от Тёмного Лорда? Ты можешь обмануть себя, Гарри, но не меня. Гарри замер с ноющим в груди сердцем. Он не мог перестать думать о том, как испугало его мёртвое неподвижное тело Волдеморта. Об ужасе, вытеснившем всё остальное. — Я хотел бы найти другой путь, — наконец пробормотал Гарри и опустил голову, встречаясь с неживыми остекленевшими глазами Тёмного Лорда. Живот скрутило неприятным позывом, и он отвёл взгляд. — Я не желаю твоей смерти. И ничьей больше. И праздновать с остальными я бы не смог. Должен ведь быть другой путь? = Пойми, Гарри, я хочу убить твоих друзей. Хочу увидеть их тела у своих ног. Ты бы оплакивал их, и даже это понравилось бы мне. Понравилось бы смотреть, как у тебя остаюсь только я, Лорд Волдеморт. Я требую от своих слуг полного повиновения, но ты — мальчишка, которому я вверил собственную душу — даже не служишь мне. И что мне остаётся? Очаровать тебя? Но я устал, милый Гарри. Во мне нет прежнего терпения. Но и перебить всех твоих знакомых я не могу, ведь тогда ты вспомнишь, что я такое, а ты нужен мне, Гарри. Мне нужно, чтобы ты считал за меня до десяти и чтобы просыпался у меня под боком. Ты нужен мне целиком и полностью. — Ты просишь слишком многого, — Гарри не поднимал головы, но следил исподлобья, как мечется в воздухе тень: над ним и вокруг. — А в обмен хочешь, чтобы я молча смотрел, как ты убиваешь дорогих мне людей. Я не хотел уходить и пришёл сюда извиниться. Но и остаться, если это значит бросить друзей — не могу. Они будут биться с тобой до последнего… и я не смогу стоять в стороне и смотреть, как ты истребляешь их. = Я буду править, Гарри. К следующему году я захвачу магическую Британию. И да, ты прав, тех, кто не склонится предо мной, я истреблю. Но я не чудовище. Если ты попросишь пощады для друзей, сокровище моё, я над этим подумаю… = тьма замолчала, словно давая обдумать предложение. = Я рождён, чтобы править миром, Гарри! Неужели ты не понимаешь? Гарри растерянно моргнул. — Я… никогда об этом не думал, — и это была почти правда. Он не слишком много размышлял о времени, когда Волдеморт исчезнет полностью и безвозвратно. А о его победе не думал вовсе. Картина такого исхода рисовалась нерадужная: горящие деревни, мёртвые тела, Тёмная Метка в небе. Гарри поёжился и тряхнул головой. — Но ты же ненавидишь людей. Зачем тогда хочешь ими править? = Ненависть — слишком сильное слово для того, что я чувствую к этим, как ты сказал, людям. На самом деле, мне на них плевать — слишком много чести занимать мысли Лорда Волдеморта. Мой замысел куда сложнее, Гарри. И в то же время проще. Я не требую коронации. Я сохраню и Министерство, и Министра. Даже Визенгамот. Но все будут знать, кто дёргает за ниточки. Зачем погребать себя под бюрократическими проволочками, когда вокруг так много честолюбцев, готовых мне служить и глупо верящих, что место министерского чиновника наделяет хоть какой-то властью? — Проще, — фыркнул Гарри и, повинуясь инстинкту, запустил перепачканные кровью пальцы в реющую перед ним тьму. Руку продрало дрожью, казалось, без лишней плоти их и без того яркая связь заострилась до предела. — Вот это просто, — прошептал Гарри. — Наши сны просты, наша связь проста… а править миром — не просто, — он вдохнул, не отводя руки. — Пожалуйста, пойдём отсюда. Мне тяжело видеть тебя таким, — и Гарри сейчас сам не знал, говорит ли об истерзанном теле на коленях, или о сломленном духе Волдеморта.— — —
= Конечно, = слова падали в сознание Поттера холодными каплями. = Не явись ты сюда без приглашения, я подготовил бы место поприятнее… Но гнев смягчала ладонь в самом нутре его духа, и он обхватил Поттера за запястье бледными пальцами, вытягивая его из пещеры, тут же с плеском разлившейся чёрными жидкими бусинами на мягкие подушки с кисточками. Воздух пряно пах специями. По расписанному потолку плыл голубой дым. Эту гавань Волдеморт давным-давно нашёл в Египте. Он откинулся на подушки и изящно затянулся богато украшенным кальяном у локтя, выпуская через ноздри яркую синюю дымку. На диване вокруг него валялись древние египетские писания, и Тёмный Лорд взмахом палочки сложил их аккуратной стопкой, освобождая Поттеру место. Накачавшиеся наркотиком старики, похрапывающие где-то рядом, даже не заметили их. — Гарри, я разговариваю на десяти языках, а пишу — на семнадцати, — Волдеморт говорил без хвастовства, просто ставил в известность. — Ребёнком я без палочки использовал заклинания, которые иные учили только на втором-третьем курсе. В Хогвартсе был лучшим учеником, какого только видели стены школы. Выпустился я уже бессмертным. В юности путешествовал по миру, изучая магию, о которой большинство даже не слышало. За месяц я изобрёл способ летать без метлы. Что из этого, Гарри, кажется тебе простым? И я буду править магической Британией именно потому, что некоторые говорят, будто я, Лорд Волдеморт, не смогу. Я уже, кажется, делился своим видением невозможного. Против меня выступают не самые последние волшебники нашего времени? Ещё лучше. Преодоление вызовов — и есть развитие. Волдеморт погладил неловко ёрзавшего рядом мальчишку по голове длинными белыми пальцами. На его тонком, но сильном теле была багровая шёлковая мантия в цвет глаз, которые задумчиво смотрели вдаль. — Я однажды читал, что, рассказывая Александру о бесконечных мирах, Анаксарх жаловался: «Разве это не обидно, когда миров так много, а я ни одного не покорил?» Прошла не одна минута, прежде чем Поттер заметил, что Тёмный Лорд замолчал. — Ммм… да, — выдавил он, наверняка так ничего и не поняв. — Это, хм, печально, да? — мальчишка снова завозился на диване, поудобнее устраиваясь у него под боком и неосознанно притираясь ближе, и полуприкрыл глаза. Он громко вздохнул и, подставившись под пальцы Волдеморта, принялся осматривать комнату и смуглых людей на таких же диванах. — Где мы вообще? — На острове тишины недалеко от магического Каира, — вкрадчиво объяснил Тёмный Лорд и протянул мальчишке кальян. — Шишу, моё сокровище? Хозяин заведения клялся, что добавляет туда порошок яиц рунескопа, хотя я в этом сомневаюсь…— — —
Воздух здесь был тяжёлым от благовоний и дыма, как на занятиях профессора Трелони, и ему так же тяжело было сосредотачиваться на словах и смыслах, вбирая в себя аромат ладана. Гарри неуверенно принял устройство. Он никогда раньше не видел подобного, но оно было красивым — цветное стекло, голубой дым на кончике — а раз Волдеморт предложил попробовать, значит, должно быть неплохо, правда? Беря с него пример, Гарри затянулся… и закашлял сжавшимися лёгкими, выплёвывая синие сгустки. Откашлявшись наконец, он уже готов был убить Тёмного Лорда взглядом за это издевательство… но мир вдруг расцвёл прямо на глазах. Гарри накрыло удовольствием, сделавшим мысли вялыми. Он смотрел на комнату, будто только её увидел — цвета стали ярче, насыщеннее, они смешивались и кружились. Гарри с ухмылкой повернулся к Волдеморту и заметил, как с его шёлковой красной мантии — такой же сияющей, как всё вокруг — взлетели бабочки, садясь на бледное лицо. Гарри рассмеялся. — О, — выдохнул он, потираясь лицом о мягкую ткань. Забытый кальян валялся на диване. — Ммм, мило, — Гарри уже почти навалился на Тёмного Лорда. Они, кажется, спорили о чём-то? Впрочем, неважно. Одно он знал точно: близость с Волдемортом — это самая потрясающая в мире вещь, и Гарри не собирался себе в этом отказывать. — Погладишь меня по голове? — он улыбнулся в твёрдое плечо. — Люблю, когда ты прикасаешься ко мне.— — —
Тёмного Лорда одолевали странные чувства мальчишки: ленивое удовольствие от объятий, желание, чтобы его продолжали гладить. Поттер напоминал сейчас Нагини у камина. Когда она сворачивалась на кресле, а Волдеморт поглаживал её по зелёной чешуе. Его хоркрукс. Его Нагини. Его спутник в бессмертии. А теперь у него появился ещё один. Глупый мальчишка, который показал, какой должна быть связь душ. И — разумеется — Нагини всегда будет ему дорога, но Поттер говорил с ним. Да, в основном глупости, но в ответ Волдеморт раскрывал свои тайны. Обсуждал вещи, которые раньше не произносил вслух. Почему? Почему ему хотелось делиться тайными знаниями? Это тревожило. Но ответ пришёл к Тёмному Лорду, пока он перебирал непокорные, как и сам мальчишка, чёрные пряди. Ему хотелось — это желание, нелепое и запылившееся за давностью лет, пряталось на задворках сознания: чтобы Поттер понял. Чтобы человеческий хоркрукс, именно он, постиг его замысел. Действительно, глупое желание. У мальчишки стекленел взгляд всякий раз, когда Волдеморт говорил слишком долго или слишком сложными словами. Он один. Никто и никогда его не поймёт. И пусть мысли Тёмного Лорда ожесточились от этого всегда подтверждающегося осознания, сейчас он всё равно наслаждался внезапной податливостью мальчишки, попутно размышляя, не накачивать ли ему Поттера наркотиками и впредь. Но если их связь была как прежде чувственной — он почти не ощущал самого Гарри. «Может, это старость?» — рассеянно думал Волдеморт, дыша лазурным дымом и разглядывая хоркрукс. Дамблдор не верил его желанию учить, но правда в том, что он жаждал взрастить достойное поколение, лишённое предрассудков, и показать им истинную мощь магии. Разве Тёмный Лорд не доказал своё мастерство, обучая Беллатрикс и Северуса? «А стремится ли к величию Гарри?» Без него Поттер — мальчишка, обделённый талантом во всём, кроме квиддича. Но теперь Волдеморт желал, чтобы это дитя — по воле случая его дитя — было достойно свалившейся на него чести. Тёмный Лорд со вздохом поцеловал Поттера в затылок. «Я всегда знал, что особенный, а этот ребёнок — выверт судьбы. Мне нет равных». Но эта мысль, вопреки обыкновению, не успокоила.— — —
Сквозь дурманящий синий дым и ласково поглаживающие по голове пальцы думалось непросто. Но Гарри чувствовал: что-то не так. Ленивое любование завивающимися дымками смазалось, а тревога продралась даже сквозь навеянное наркотиком удовольствие. Он чуть выпрямился и упёрся подбородком в твёрдое плечо, внимательно вглядываясь в такие же алые, как шёлковая мантия под его пальцами, глаза. Сейчас они казались ещё ярче и даже — красивее. — Ты несчастлив, — теперь Гарри отчётливо видел это. Наркотик обострил его восприятие от гладкой ткани под подбородком до почти осязаемого дурного настроения человека рядом. Гарри нахмурился и потёрся носом о прохладную шею, но даже их зазвеневшая связь не разрушила висящее в воздухе напряжение. — Ты несчастлив со мной, — грустно дополнил он чуть погодя. — Я же вижу, — Гарри старался не дуться, но чувства казались такими же яркими, как цвета. — Спорить готов, ты бы хотел, чтобы твоим хоркруксом был Малфой, — ему вспомнилась Кэти Белл и веселье Волдеморта. У них с Малфоем теперь и общая шутка есть. — Люциус? — Волдеморт вздёрнул лысую бровь в холодном удивлении. — Думаешь, я предпочёл бы слугу-предателя, который посмел бросить меня, упустил пророчество и пожертвовал хоркруксом ради никчёмной мести Артуру Уизли? — он замолчал, когда понял, на кого намекал Гарри. — Драко Малфой? — недоверчиво рассмеялся Тёмный Лорд. — Трусливого слабака и маменькиного сынка? Едва ли, Гарри. Волдеморт отстранился немного, чтобы они оказались лицом к лицу, и мягко обхватил его худощавыми ладонями, большими пальцами поглаживая по губам, как однажды у Дамблдора в кабинете. — Это ты бы предпочёл быть связанным с кем угодно, кроме Лорда Волдеморта, разве я не прав? И нас связало против воли, моё сокровище. В наших обстоятельствах несчастье ожидаемо. Да и общего между нами — лишь эти сны и несчастливые детства у магглов. Под пальцами залегла скорбная складка. — Неправда, — возразил Гарри, чувствуя, как вместе с губами движутся подушечки длинных пальцев. — Мы оба быстро выходим из себя. И… оба любим полёты, — добавил он с ухмылкой, вспомнив, как заострённое лицо расцветало улыбкой на очередном крутом вираже. — И, эм… — щёки вспыхнули, — нам нравится заниматься друг с другом всяким разным. «Заткнись, Гарри. Зат-кнись». И он даже прикусил язык для верности: магический дым вытягивал из него слова быстрее, чем мозг успевал их обдумать.— — —
— Ах… да… — Волдеморт едва заметно улыбнулся и подался к Поттеру, собственнически поглаживая его по щекам. Теперь они оба прижимались ртами к молочным большим пальцам, мешающим полноценному поцелую. Он подумает о серьёзных вещах наяву, в их снах это было бы глупым расточительством. «Терпение, — уговаривал себя Тёмный Лорд. — Терпение…» — Может, напомнишь, чем именно нам так нравится друг с другом заниматься? Конкретнее, милый Гарри, конкретнее, — раздвоенный язык дразняще лизнул воздух у губ Поттера.— — —
Гарри неровно выдохнул, но гордился, что вздрогнул лишь чуточку от внезапной головокружительной близости Волдеморта. — О, я, ммм… — он растерянно улыбнулся. Дерзкие слова, срывавшиеся с языка минуту назад, вдруг разом испарились. Словно от ощущения чужих губ вся связанность мыслей растаяла, как синий дым в воздухе. — Уверен, ты помнишь, чем именно, — выдохнул Гарри Тёмному Лорду в пальцы, глядя на него из-под ресниц потемневшими глазами. — Но… но, может, нам нужно освежить воспоминания? — руки будто сами собой вцепились в алую мантию, и он шире приоткрыл рот, прихватывая кончик большого пальца и запечатлевая на нём невинный поцелуй. — Даже не знаю, — в красных глазах мелькнуло озорство. — Может, нам лучше наши воспоминания… — Волдеморт оседлал его с тихим шелестом мантии, — простимулировать? Гарри прошило жаром. Он сгорал от удовольствия в каждом месте, где Тёмный Лорд касался его, и от горящих заманчивым обещанием глаз тоже. Гарри выгнулся под весом чужого тела, едва сдерживая желание притянуть Волдеморта ближе. По венам уверенно разливалось возбуждение — прошло то время, когда он пытался отрицать лихорадочное желание, которое будили в нём прикосновения и поцелуи Тёмного Лорда, сейчас он наслаждался ими, жаждал их. Мечтал о них, даже если Волдеморт — нет. Их сны стали убежищем для запутавшегося в собственной жизни Гарри, и он рад был воспользоваться этим, даже если придётся умолять Тёмного Лорда об этом. Впрочем, сейчас он умолять не собирался. — Можно восстановить их шаг за шагом, — с застенчивой улыбкой прошептал Гарри Волдеморту в губы, не касаясь их. Он чувствовал чужое дыхание, чувствовал густое обещание меж их ртами. Гарри прикрыл глаза дрожащими ресницами и с колотящимся в горле сердцем потянулся за поцелуем… …губ коснулся холодный ночной воздух, а мантия исчезла из-под пальцев. Секунду он отчаянно надеялся, что Тёмный Лорд растворил её, как сегодня днём, и что он до сих пор рядом, изучает его тело жарким взглядом… Но Гарри открыл глаза в собственной прискорбно пустой постели за тёмным пологом. Слава Мерлину, его протяжный разочарованный стон никого не разбудил. Он рухнул на матрас, чувствуя, как холодная болезненная пустота затягивает согретое прикосновениями Волдеморта нутро.— — —
— Можно восстановить их шаг за шагом… Тёмный Лорд с предвкушающим шипением подался к улыбчивым губам. Шалые секунду назад от их игры словами зелёные глаза теперь горели похотью. Волдеморт ощущал себя как-то странно, будто человек, выпавший на секунду из сна, чтобы заснуть опять. Вот только он и так во сне, и отдыхом здесь были не закрытые глаза, а полная отдача ощущениям… нет, чему-то большему, чем ощущениям: блаженству, которое одновременно и отталкивало, и притягивало его. А потом Гарри растворился во тьме, не тронутой пока рассветом. Тёмный Лорд застонал-зашипел сквозь стиснутые зубы и растёр глаза. Сны словно издевались над ними, выбрасывая в реальность именно в ту секунду, когда они больше всего желали продолжения. Волдеморт встал, облачённый в наготу, и неторопливо подошёл к чёрному дамасту. Белые пальцы приподняли тяжёлую ткань, и в темноте призрачно блеснуло стекло. Тёмный Лорд провёл по нему рукой. Из отражения на него задумчиво смотрели полуприкрытые алые глаза. Под его пальцами было изящное зеркало с расписанными серебром углами, и — сладкая ирония — он потратил много сил, зачаровывая его. Наученный горьким опытом, Лорд Волдеморт не собирался скрывать хоркруксы в сейфах и склепах. Не хотелось этого признавать, но в своё время Дамблдор удачно спрятал философский камень, и он был даже рад, что воочию увидел уловку старика. И теперь достать его сосуды из-за стекла мог лишь тот, кто всем сердцем хотел сберечь и защитить их. — Яви… — да, и парселтанг — как ещё одна, чуть тщеславная, мера предосторожности. На него ничто не намекало, лишь крошечная змейка средь извилистого узора согласно зашипела и исполнила желание. Но Лорд Волдеморт пришёл не за хоркруксами, а за видением: там, за стеклом, его крепко обнимал Гарри Поттер. И пусть зеркало было немо, их губы страстно двигались, смешивая дыхание. Тёмный Лорд долго наблюдал за ними, прежде чем убрал руку, и ткань вновь накрыла стекло. Ему нужно убить кого-нибудь, увидеть, как стекленеют глаза, услышать последний вдох. Это облегчит его ярость.— — —
У Дамблдора была почерневшая, ссохшаяся рука и исчерченное морщинами усталое лицо. И Гарри, не совладав с собой, поёжился, разглядывая директора с новым страшным знанием. «К следующему году, пожалуй», — сказал ему Волдеморт. Дамблдор и правда казался умирающим: утопающий исхудавшим телом в кресле, с бледным, почти бесцветным лицом. Но стоило ему заметить Гарри, и он просветлел, воодушевлённо заблестев голубыми глазами. Пока что он был жив и полон сил. Пока что он приглядывал за Гарри. — Слышал, у тебя выдались насыщенные выходные, — заметил Дамблдор, когда Гарри сел напротив. — Мисс Белл очень повезло, что вы с аврором Савэджэм вовремя там появились. — Да, — согласился он, изо всех сил пряча смятение. — Как она, сэр? — Сейчас она под присмотром лучших умов Мунго. Думаю, благодаря предприимчивости аврора Савэджа мисс Белл полностью восстановится. Похоже — и к счастью — аврор Савэдж отлично разбирается в Тёмных Искусствах. — Да, сэр, — вот теперь Гарри действительно стало неуютно. Дамблдор пристально посмотрел на него. — Ты ничего не хочешь рассказать мне, Гарри? Сердце подскочило к горлу. Ни за что. Он ни за что и никогда не расскажет директору правду. Он ведь не только решит, что его ученик окончательно спятил — целовать Волдеморта? Обжиматься с ним? — но и запрёт где-нибудь подальше, если поймёт, насколько близок стал Избранный с темнейшим магом их времени. И, естественно, Гарри выпалил первое, что пришло в голову: — Это Малфой! За очками-полумесяцами растерянно моргнули исщерблёные гусиными лапками глаза: похоже, не такого ответа ждал Дамблдор. — Малфой? Драко Малфой? — Да, — закивал Гарри, охотно желающий поделиться подозрениями с кем-то облечённым властью… и заодно свернуть с опасной дорожки. — Он с начала года ведёт себя странно. Мы видели его в Горбине и Бёрксе, профессор. А аврор Савэдж сказал, что это покушение — работа любителя. Это точно Малфой, сэр. Я уверен, — он пытался скрыть гордость от ловко раскрытого им преступника. Дамблдор задумчиво разглядывал искорёженную руку, прежде чем снова заговорил. — Уверяю, Гарри, я поговорю с каждым, кто может быть причастен к этому делу, — он нахмурился. — А теперь начнём урок. У меня сегодня важное воспоминание.— — —
На снегу распростёрся волшебник, глядя бледными глазами на звёзды, которых никогда больше не увидит. Над его телом в маленьком саду поместья на окраине Аппер-Флагли застыла закутанная в тёмную мантию тень. Волдеморт дал своей жертве достаточно времени и воспоминаний, чтобы отчитаться перед Министерством и Дамблдором, и пришёл за ним ранним вечером, перед закатом, когда даже авроры уверены в собственной безопасности. Небо уже потемнело, когда он холодно улыбнулся трупу в ногах. Ничтожество. Тёмный Лорд до последнего не использовал убивающее — между ними состоялся своеобразный поединок, чтобы оправдать магию, которой аврор Савэдж исцелил Кэти Белл. И удача благоволила Лорду Волдеморту. Расалхаг Савэдж воспользовался вложенными в голову знаниями, и когда Министерство проверит его палочку, они убедятся, как много он знал о древней магии. Той самой магии, которую Тёмной Лорд всегда старался привлечь на свою сторону, а если не получалось — устранял возможную угрозу. Все в курсе: у Волдеморта повсюду шпионы, и, конечно же, он бы узнал о искусности аврора Савэджа в Хогсмиде. Волдеморт достал из-за пазухи три книги и выпустил их из длинных пальцев. Они скользнули по заснеженной лужайке к дому, становясь на книжные полки, втираясь между обычных книг, будто всегда там стояли. И всё же Тёмный Лорд был недоволен. Ему было мало. Савэдж оказался талантливым, но для достойного сопротивления нужно было ещё четверо таких же. В воздухе взорвалась Тёмная Метка, окрашивая снег зелёным, и Волдеморт исчез во тьме.— — —
— Она просто взяла и продала медальон Слизерина? — недоверчиво уточнил Гарри, когда они почти через час выбрались из мыслеслива. — За десять галлеонов?! — Она отчаялась, — ответил Дамблдор, опускаясь за стол. — Видишь ли, Гарри, мне кажется, после того, как муж покинул её, Меропа больше не пользовалась магией. Словно не хотела быть ведьмой, она не взялась за палочку даже ради того, чтобы спастись. — А как же её сын? — ошарашенно спросил Гарри. — Она не захотела использовать магию, даже чтобы остаться с ним? Директор снова впился в него пронзительным взглядом, и Гарри пожалел, что открыл рот. — Уж не жалеешь ли ты Лорда Волдеморта? Повисла тяжёлая тишина. У Гарри пересохло во рту, перехватило дыхание, а глаза распахнулись сами собой от внезапной уверенности: Дамблдор знает. Он знает всё. Это знание светилось в теперь уже далеко не доброжелательных голубых глазах. — Я… нет, конечно нет… — начал Гарри, но тут его спасли три настойчивых удара в дверь. Взгляд директора смягчился, он встал. — Прошу простить меня, Гарри, я на минутку, — и вышел из кабинета. На фоне лавандовой мантии его рука казалась ещё чернее. В отсутствие Дамблдора тут же зароптали портреты, и громче всех высказывался Финеас Найджелус, охотно расписывающий, как бы он в свою бытность директором учил наглого мальчишку манерам. Гарри не слушал, пытаясь успокоиться. Дамблдор не мог знать. Подозревать — да, но не знать наверняка. Нужно взять себя в руки и переубедить его…— — —
Позже вечером за чтением Волдеморт почувствовал это. Укол страха. Тёмный гримуар упал с колен, и старые, плохо державшиеся за корешок страницы разлетелись. Алые глаза распахнулись, когда он вдруг оказался в кабинете директора, перегруженном серебряными безделушками. На нём была школьная мантия, а сердце бухало в груди от страха разоблачения. Старик узнал, что Тайную Комнату открыл он? Но… в его время директором был Диппет, а не Дамблдор… = Гарри? = мягко окликнул Тёмный Лорд, понимая, что провалился в сознание мальчишки. = Я не хотел тебя отвлекать, = прошептал тот, и Волдеморт почувствовал, как отпускает его напряжение. Взмокшие, натёртые метлой ладони неосознанно потирали обитые мягкой тканью ручки кресла. Безгубый рот растянулся в довольной улыбке, когда Тёмный Лорд закрыл глаза и обмяк в нервных мыслях Поттера. Словно погрузился в горячую ванну. Как желанный гость. Гарри не придётся иметь дело с Дамблдором в одиночку. Волдеморт защитит его. = И… и я не хотел уходить прошлой ночью, — добавил мальчишка, покусывая губу. Тёмный Лорд чувствовал, как зубы болезненно прихватывают тонкую кожицу. Сейчас ничто не могло укрыться от него, как и страх Поттера, что его винят в их оборвавшемся сне. = Не думаю, что хоть один из нас хотел проснуться прошлой ночью, = мягко успокоил его Волдеморт, разглядывая портреты почивших директоров Хогвартса. Они громко перешёптывались, прожигая его хоркрукс осуждающими взглядами. А Тёмный Лорд, пусть и незримый, прожигал их. К Тому Риддлу они никогда не относились так неуважительно, а Гарри — его. Его, чтобы пороть и чтобы чествовать. Все эти мёртвые глупцы — мусор. = Итак, Гарри, что напугало тебя? Если ты не забыл, на твоей стороне лучший лжец, что когда-либо учился в стенах этой школы, = Волдеморт тихо рассмеялся, и связь зазвенела его весельем. = Я, естественно, не обучу тебя окклюменции за пять минут, но если ты сосредоточишься на той правде, в которую веришь, даже Дамблдор не распознает ложь, если не решит насильно ворваться в твой разум. И — как и в битве — займи правильную позицию. Бей директора его же оружием. Он любит вызывать у студентов чувство вины. А в чём твоя вина? Осмелюсь сказать, наша встреча спасла мисс Белл. Поттер облегчённо выдохнул и, как и он, улыбнулся. Недовольно бубнящие портреты были забыты. = На правде. Это… гениально. Мы ведь и правда её спасли, да? Может, убедить Дамблдора послать тебе благодарственное письмо с серебряными ленточками? Тебе же такие нравятся? = игриво поддел мальчишка. = Оно, конечно, уйдёт к Савэджу, но уверен, ты сможешь его перехватить. Лорд Волдеморт проглотил раздражение от наглости Поттера, ненавидя его приглушённый смех. И в то же время ему было странно весело, а доверие грело душу. Его затрясло, зажатого противоречивыми чувствами. В конце концов, он решил относиться к подобной фамильярности как к неизбежному злу — за неимением лучших слов. Мальчишка пытался разделить с ним свой глупый подростковый юмор. Лучше поддержать его стремление сейчас, а пожинать плоды — потом. И хотя гордость требовала отхлестать хоркрукс хотя бы психологически, Волдеморт старался держать себя в руках. А что касается аврора Савэджа… Вернулся Дамблдор, и Волдеморт, не успев ответить, сосредоточился на нём, с удовольствием разглядывая всё такую же чёрную руку. Но удовольствие быстро сменила вездесущая ярость: этого слишком мало за уничтоженное кольцо деда.— — —
«Как иронично, — подумал Гарри, — искать совета у Лорда Волдеморта для того, как обмануть любимого профессора». Но тут дверь распахнулась, и он сразу же стёр с губ глуповатую улыбку. Впрочем, она пропала бы и сама собой от мрачного выражения на лице Дамблдора. — Что-то случилось, сэр? — спросил Гарри с неподдельным волнением. Страх, что директор узнает о его встрече с Тёмным Лордом, был забыт, когда заметно взволнованный Дамблдор притворил за собой дверь. — Боюсь, что да, — ответил тот и медленно зашагал к столу. И Гарри вновь поразило, каким маленьким и ссохшимся он казался теперь в собственном кресле. В Большом Зале Дамблдору стоило лишь встать, и казалось, он всё собой заполнял, но, похоже, этой ночью проклятье на руке дало ощутить ему каждый прожитый год. Хотя взгляд голубых глаз оставался таким же спокойным и проницательным. — Мне жаль, Гарри, но аврор Савэдж убит. Гарри словно дали под дых и одновременно вонзили нож в спину. Он едва успел взять себя в руки, чтобы директор не увидел, как потрясла его эта новость. — Тело нашли уже после заката во дворе его дома под Тёмной Меткой, — Дамблдор тяжело вздохнул, к счастью, не замечая его внутренних метаний. — Признаюсь, Гарри, я не верил, что аврор Савэдж способен на магию, которую он продемонстрировал в Хогсмиде. Мне казалось, с ним что-то не так… да и ты не поделился подробностями. Но Министерство провело проверку и выяснило, что аврор Савэдж весьма неплохо разбирался в той магии, которую он вчера использовал. Наверное, я должен извиниться, Гарри. А Гарри почти не слышал директора, чувствуя себя одновременно опустошённым и поглощённым гневом. Он вспомнил совет Волдеморта, но надавил на Дамблдора даже не вполсилы. — Вы обещали больше ничего от меня не скрывать, — прохрипел он лишь с тенью обвинения в голосе. Аврор мёртв. Сегодня вечером из-за Гарри убили невинного, неплохого человека. — И я больше не повторю этой ошибки, мой мальчик, — директор подался вперёд, голубые глаза лучились искренностью. — В последнее время ты казался отдалённым. Друзья переживали за тебя, и я боялся, что влияние хоркрукса сильнее, чем ты думаешь. На этих словах сердце гулко ударилось о грудь, и Гарри вспомнил, что Волдеморт слушает. = Это ты, = подумал он с кипящей в венах кровью. = Как ты мог? Савэдж никому ничего не сделал! Он даже ничего не помнил! = но в глубине души Гарри понимал, что ненавидит сейчас себя. Это он виноват в смерти аврора. Это он пригласил Тёмного Лорда в Хогсмид. Это его эгоизм стоил кому-то жизни.— — —
В душе Лорда Волдеморта поднималось злобное ликование: он обвёл Дамблдора вокруг пальца. Ему следовало больше доверять себе, а не полагаться на Министерство. Слабак! Немощный старик с печатью смерти на сморщенной плоти. Волдеморт упивался беспомощностью директора перед так порицаемой им тёмной магией, и именно она — могущественная и смертельно прекрасная — уложит старика в могилу и сгноит там, а его, бессмертного Лорда Волдеморта, возвысит. Холодное веселье вдруг прорезала злоба Поттера, обвиняющего его в смерти волшебника. = Он не был ребёнком, = огрызнулся Волдеморт. = Я сдержал слово. Авроры охотились на меня тринадцать лет, теперь моя очередь. И я оказал Савэджу честь! Он не сгинул напрасно в руках моих сторонников, а послужил цели Лорда Волдеморта, = и он холодно, безумно рассмеялся. = Ты не находишь мой план гениальным, милый Гарри? Кажется, я только что увёл тебя из-под крючковатого носа Дамблдора в свои руки.— — —
Гарри подташнивало от чужой жуткой радости, плохо вяжущейся с его собственной виной за смерть Савэджа. = Он был невиновен, = стоял на своём Гарри, клокоча от ярости — сейчас она была у них одна на двоих. Горячая и ядовитая, она поднималась всё выше от того, что скрывал от него Дамблдор, от того, что сделал Волдеморт, и особенно — от его полного безразличия. = Твои шансы увести меня хоть куда-то тают с каждым убийством. — Мне нужно было время смириться, — выдавил Гарри сквозь зубы. Он понимал, что должен отвечать, но смотреть в глаза директора, когда внутри творилось такое, было почти невозможно. — Смириться с мыслью, что всё закончится, только если я умру. — Не хорони себя раньше времени, Гарри, — мягко ответил Дамблдор. — Есть ещё надежда, что мы избавимся от хоркрукса в твоём шраме… но это разговор для другого раза. — Конечно, — Гарри встал. В животе у него сворачивалось отвращение, а шрам пульсировал ледяным бешенством Волдеморта. Избавиться от хоркрукса? Гарри не понимал, возможно ли это теперь, когда у них даже чувства переплетены так тесно. Гарри не осмеливался поднять на Дамблдора взгляд. Вдруг директор заметит, как свободно чувствует себя в его разуме Тёмный Лорд? Вдруг у него уже покраснели белки? Как Гарри мог верить в уничтожение их связи, если ничего о ней не знал? Не понимал, насколько близки стали их души? — Кажется, мне пора, профессор. Он, почти не слыша, как Дамблдор пожелал ему доброй ночи, спешно вышел в коридор, но направился не к общежитию Гриффиндора, а к главной лестнице. Он решительно спускался вниз. Ещё не всё потеряно — да, Волдеморт свернулся змеёй в его разуме, но не контролировал его. Всё у Гарри в руках. = Решил пожертвовать собой? = плотоядно рассмеялся Тёмный Лорд. Холодный голос звучал снисходительно, а потом смягчился и казался почти ласковым, если бы не звенящая в каждом слове вкрадчивая угроза. = Ты проиграешь. Убить тебя, Гарри Поттер, может только Лорд Волдеморт. И что сказала бы твоя магглорождённая мать… после того, как пожертвовала своей жизнью ради дорогого сына? Мир окрасился красным. — Не смей говорить о ней! — рёв Гарри эхом отразился от потолка, а бесполезная палочка за три секунды оказалась в руке. И хотя рядом никого не было, он всё равно рассёк ею воздух — «Протри очки, четырёхглазка, мне некого проклинать» — зелёные глаза посветлели от дикой ярости. = НЕ СМЕЙ… ты… Мгновение, и череп будто раскололся надвое, а слова утонули в сдавленном крике. Шрам загорелся огнём, и Гарри, забыв о маме, ступеньках и палочке, рухнул на колени, ноги разъехались, и он кубарем покатился по лестнице (но теперь по-другому: не изрезанный стеклом в тёмный подвал, заляпанный человеческой кровью). Гарри почти кричал: он уже и забыл об этой обжигающе холодной боли… с тех пор, как им обоим стали сниться сны, с тех пор, как Волдеморт из смертоносного чудища превратился для него в человека, который пьёт белое вино и целует в лоб, который не понаслышке знаком с одиночеством, который понимает... Но он так и остался смертоносным чудищем. И Гарри — чьи сбитые колени теперь саднило, как и разом унявшийся шрам, который из-за собственной глупости стал причиной смерти невинного человека — не должен был об этом забывать. — Ненавижу тебя, — прошипел он, запыхавшись от бессильной злости, но Тёмный Лорд уже ушёл. — Ты и сам не подарок, — отозвалась палочка где-то на пару ступенек ниже. Гарри успел сунуть её за пояс джинсов прежде, чем она продолжила. Вечером коридоры Хогвартса были пустынны, и никто, кроме портретов, не видел того, что произошло на лестнице. Теперь Гарри спускался вниз и не мог не думать о маме, мысли о ней напомнили об отце и наконец — о Сириусе. Что бы они подумали о нём сейчас? О нём, позвавшем Лорда Волдеморта в тихую магическую деревеньку, подвергшем опасности сотни студентов. Они столько для него сделали, а он вверил себя Тёмному Лорду, который шестнадцать лет спал и видел, как прикончить его. Гарри подошёл к огромным деревянным дверям вестибюля и растерянно замер. Ноги несли его к полю для квиддича, это был почти инстинкт: в тяжёлые минуты стремиться в небо, сжимая такую же послушную, как гладкое древко палочки, метлу. И тут же он словно получил оплеуху: его Молния — как и палочка — осталась гнить под кустом в Малфой-Мэноре, когда он первый раз поддался нездоровому желанию встретиться с Тёмным Лордом. Сглотнув, Гарри отправился бесцельно слоняться по коридорам, то и дело потирая ладонью подёргивающий эхом боли шрам. Он собирался избегать друзей до отбоя. И ему нужно было крепко подумать, а точнее: придумать, как остановить Волдеморта — или разорвать их связь, остановить сны — пока не стало слишком поздно.— — —
Ревность, которую Волдеморт чувствовал едва ли не впервые, взвилась в нём коброй. Рот наполнился ядом. Стекающий из ноющих опухших желез, он мешался с желчью, прожигая пищевод. Тёмный Лорд ослеп от ярости, онемел душой, что редко случалось с ним после возрождения. Он зашипел и сплюнул яд на бледную ладонь, и тот мгновенно испарился с белой кожи. Это был дар Нагини — милой Нагини — ютившей его дух дольше всех. Её воля, так же как и его собственная, стала оплотом, удержавшим его дух от смерти. И то, что Волдеморт переродился по образу и подобию её — именно Нагини вскормила то слабое и человекоподобное — а не отца-маггла, стало логичным завершением. Так он превзошёл род людской. — Нагини! — Тёмный Лорд встал, не обращая внимания на валяющиеся у ног страницы древней книги. И всё же боль была сильнее жгущего рот яда. Она была глубокой и жуткой, хотя он превозмог её, казалось бы, много лет назад. «Как же ты слаб, Том Риддл…», — раздался голос, что был куда ядовитей всех ядов на свете. «Я — Лорд Волдеморт!» — а это было заклинание от него. Но оно, вопреки обыкновению, не разрезало голос на лоскуты, а звук скользящей по каменному полу чешуи не успокоил Волдеморта. Он опустил руку, помогая змее забраться на плечи. Почему он чувствует это? Глупый мальчишка мог сколько угодно бороться с судьбой, но итог будет один. Лорд Волдеморт будет властвовать, а Поттер — как и вся магическая Британия — либо склонится перед ним, либо будет хоронить друзей. А что? Слова он не нарушит. К тому времени среди них не останется детей. Злобная улыбка искривила тонкие губы, а безжалостные глаза сверкнули ненавистью.— — —
Гарри вернулся к башне Гриффиндора через два часа, а в мыслях всё равно царили растерянность и вина. Вина, растерянность, ненависть к себе… и надежда (надежданадежданадежда), яркая как солнце, она слепила точно так же, стоило на секунду забыться, от неё ломило виски. Гарри вышел из-за портрета, рассеянно махнул Невиллу с Джинни, которые устало наблюдали за перебранкой Рона и Гермионы над домашним заданием, и, никем не замеченный, зашагал в спальню. В голове складывался безумный план. Безумия того самого рода, от которого он отговаривал себя последние два часа. Но Гарри попробует. У него получится. О последствиях провала (крики, кровь, трупы — слишком много трупов — а сам он у Волдеморта в руках) он пока старался не думать. Гарри прорабатывал детали и с гриффиндорской отвагой отметал сомнения со страхами, закрывая за собой дверь в общежитие шестикурсников. Его отпустило, пока он натягивал самый тёплый свой свитер и самую плотную мантию, и снова тряхнуло, когда использовал согревающие чары — «Ты так… дрожал» — а палочка заметила, что согреться можно другими, куда более приятными способами, уж ему ли о них не знать. И напоследок — Гарри чуть об этом не забыл — он задёрнул кровать пологом. Остальные решат, что он уже спит, а к утру Гарри вернётся. Если всё пойдёт по плану. Во рту пересохло, стоило вспомнить, чем это закончилось в прошлый раз… Он заставил себя не думать об этом. Всё получится. Ничего не случится, если Гарри будет верить в Волдеморта чуточку больше, а тот — держать слово. Вчера же сдержал, несмотря на недоверие, несмотря на то, что Гарри сквозь поцелуи и ласки всё-таки ждал удара в спину. (вина, растерянность и надежданадежда, слепящая надежда) Он нашёл на дне чемодана мантию-невидимку. Безумие, полное безумие, но, возможно, именно поэтому у него получится. Ведь Волдеморт и сам был безумцем. Он снова вспомнил про оставленную в Малфой-Мэноре Молнию — может быть, он вернётся и с ней, и с палочкой — и перебрал, отметая одну опасную идею за другой, как туда добраться. Наконец, Гарри остановился на фестралах в лесу. Они справились замечательно прошлой весной. А теперь казалось, будто и вовсе в другой жизни, в другом мире, где ему незнакомы были поцелуи Тёмного Лорда, и тёплые мурашки вдоль спины, появляющиеся всякий раз, как удавалось его рассмешить. «Ты запутался, — Гарри теребил исчезающими в переливах ткани пальцами складки мантии-невидимки. — Ты безнадёжен», — он накинул её на плечи и исчез.— — —
У Лорда Волдеморта не было проблем со сном. Его радовало одно то, что он мог спать. Да, ему снились кошмары, но просыпаться от них — упоительно. Кошмар можно осмеять, отбросить глупый страх и возвыситься над ужасом. А вот приятные сны досаждали ему: править в них миром, смотреть на ползающих в ногах врагов, молящих поцеловать хотя бы подол его мантии… а потом проснуться и понять, что мир на самом деле не изменился… именно эти сны были мучительно горькими. А с тех пор, как в них появился Гарри Поттер, сны стали не снами, а видениями меж их разумами. Но сегодня Тёмный Лорд не желал видеть мальчишку. Тот глуп и слаб. Он не заслужил их общения. Кроме того, Волдеморт боялся опять появиться в их сне уязвимым. Поттер и так слишком много узнал о его слабостях. Тёмный Лорд посмотрел на зеркало под дамасским саваном и отвернулся. Он не станет туда заглядывать. Шёлковая мантия соскользнула с плеч, и Волдеморт присел на край постели. Нагини где-то охотилась на грызунов. Он чуял их запах и её ненасытную жадность. Хотелось позвать её и устроиться в чешуйчатых кольцах, но это было бы совсем по-детски. Зимний холод просочился в холодную плоть, Волдеморт задрожал и, обнажённый, подошёл к камину, склоняясь над огнём. Он безрадостно рассмеялся и сунул правую руку в очаг. Сперва боли не было, она пришла потом: совсем не похожая на истинную агонию. Тонкий рот мучительно скривился, пока Тёмный Лорд смотрел, как пузырится его тонкая плоть, а потом чёрной мясистой массой стекает с костей. И только когда пламя жадно лизнуло запястье, он с болезненным шипением отдёрнул руку. Алые глаза внимательно разглядывали обугленные, некогда изящные пальцы. А потом они начали обрастать зудящей плотью. Волдеморт затаил дыхание, с ненормальным восторгом наблюдая, как длинные ногти пробиваются сквозь белую кожу словно молочные зубы. Он снова засмеялся, покрутил рукой и провёл гладкой, свежей — ещё нагретой огнём — кожей по плоскому лицу. Теперь спаться будет хорошо.— — —
Гарри вздрогнул, заметив чёрную громаду на горизонте сверкающего звёздами неба: Малфой-Мэнор выглядел всё таким же жутким и мрачным. Вскоре фестрал плавно приземлился у высоких ворот. И первое, что сделал Гарри — проверив, нет ли рядом Пожирателей Смерти, конечно — бросился к кустам слева, отчаянно шаря под ними взглядом, а потом облегчённо выдохнул: метлу замело снегом, но она была целой и невредимой. Он погладил древко левой ладонью — правая, неаккуратно рассечённая для привлечения фестралов, ещё болезненно ныла — и решительно выпрямился. Молния пригодится ему через несколько недель на матче по квиддичу, но Гарри здесь не за ней. Он отпер дверь, поуговаривав палочку — «Да, я в курсе, дом жутенький, но если ты дашь мне поколдовать, то мы скоро уберёмся отсюда» — и зашёл внутрь. За спиной остался зимний ветер и последний шанс пойти на попятный. В доме стояла звенящая тишина, живот подвело от страха, когда Гарри разглядел дверь, что вела в комнату с подвалом. В комнату, где Волдеморт впервые его поцеловал, а потом пытал до слёз и изрезанных стеклом рук. Гарри отвернулся и пошёл дальше по коридору, ступая тихо, как мог, как очередной призрак в доме, полном призраков. Мистера Грейнджера и многих других. Он не знал, куда идти, но хоркрукс уверенно вёл вперёд, и Гарри прислушивался к шёпоту тёмной магии в душе. Мимо лестницы и ряда дверей он вышел в другой коридор, и притяжение с каждым шагом становилось всё сильнее. Волдеморт здесь. От этой мысли в Гарри вспыхнули гордость, паника и что-то ещё, но он проглотил эти чувства и продолжил путь. Тёмный Лорд наверняка не спит: после ссоры он вряд ли захочет их встречи во сне, но ничего, они обсудят много чего и наяву. Гарри остановился и даже если бы не знал наверняка, даже если бы не заходилось так сердце, а душа не прыгала от восторга — «Он здесь, именно здесь!» — Гарри догадался бы, что эта солидная дверь обязана скрывать за собой нечто особенное. Он повернул ручку — закрыто, и лишь помахав дурацкой палочкой, догадался, что Лорд Волдеморт едва ли запер собственную спальню обычным заклинанием. Он выбрал бы что-нибудь особое. Что-нибудь доступное только ему, вроде… — Откройся, — прошипел Гарри, не успев толком додумать, и дверь отворилась, словно парселтанг был золотым ключиком. Он подобрался — что, если Волдеморт его сейчас проклянёт? — но зря: комната оказалась на первый взгляд пуста. Гарри осторожно ступил внутрь и тихо прикрыл за собой дверь. В камине весело трещало пламя, и он тут же вспыхнул, узнавая — «Можно я тебя поцелую?» — это место. Опалило жаром, и Гарри скинул мокрую от снега и полёта мантию, осторожно перекинув её через спинку кресла. Взгляд остановился на открытой двери у камина, за которой, если верить воспоминаниям, у Тёмного Лорда стоит кровать. И она в самом деле там оказалась. Под одеялом кто-то лежал. Спит? Гарри едва не протёр глаза. Мысль была настолько невероятной, что захотелось подойти и проверить. Такого Волдеморта он не планировал. Проклинающего, вопящего — да, но не податливо мирно спящего. Гарри, стараясь ступать неслышно, подходил ближе, пока не остановился у постели. Красные глаза и впрямь были закрыты, а на расслабленном бледном лице играли блики пламени от ещё одного камина. Нереально. Он завороженно наблюдал, как расширяются и сужаются от спокойного дыхания узкие ноздри. «Что ему снится?» — подумал Гарри, с трудом удерживаясь от желания погладить впалую щёку. Что ему снится без Гарри? Волдеморт вдруг вздохнул особенно громко и перевернулся на бок, а Гарри пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть. А потом он увидел это — из-под перьевой подушки выглянул кончик тисового гладкого дерева, заметного даже на тёмной простыне. Зелёные глаза за стёклами очков распахнулись, а очередной вдох встал поперёк горла. Палочка Волдеморта. Перед ним палочка Лорда Волдеморта — только руку протяни. И, не успев толком подумать, Гарри осторожно, чтобы не разбудить опаснейшего человека на земле, потянул её на себя. Адреналин стучал в висках, пока она дюйм за дюймом появлялась из-под подушки. Их лица сейчас были так близко. Что, если красные глаза вдруг распахнутся? Что, если увидят, как рука Гарри крадёт бесценное оружие Тёмного Лорда? Острозаточенная паника отступила, когда пальцы сжались на холодном дереве, таком знакомом, но темнее, сильнее. Это она — палочка, натворившая всё это: расколовшая душу Волдеморта, убившая родителей Гарри и исчертившая его лоб проклятым шрамом. В нём поднялась злость, опаляющая и всепоглощающая. Слишком много силы, слишком много зла и разорения для тонкого куска дерева. Гарри прогнул её пальцами, чувствуя, как зарождается изнутри отвращение. Отвращение к магии. Ко всему, что было сотворено с её помощью и что могло быть ещё сотворено. Дурацкая вещица не должна вверять в руки человека такую силу. Зелёные глаза вспыхнули, и пальцы нажали сильнее. Маленький прутик — и столько смертей: десятки, сотни невинных мужчин, женщин, детей, младенцев, родителей… И Гарри мог остановить это. Здесь и сейчас. Человек — даже мальчик — в силах сломать палочку без магии. И он прогнул её ещё: дальше некуда, ещё чуть-чуть, и она треснет — так просто — а ему даже не придётся убивать Волдеморта… Щелчок. И тисовая палочка, брызнув зелёными искрами, переломилась пополам.— — —
Здесь кто-то был. Кто-то близкий. Волдеморт протянул бледную руку и мягко позвал сквозь сон: — Нагини?.. Но никто не зашипел в ответ. Он сел, потянулся и попытался нащупать покалывающими пальцами прохладную гладкую чешую, лениво открывая глаза. Это была не Нагини. Перед ним стоял Поттер. Раскрасневшийся, с непонятным чувством в зелёных глазах. Похоже, он всё-таки не проснулся. — Гарри… — прошептал Тёмный Лорд, царственно кивнув. — Чем обязан удовольствию?— — —
Сердце замерло посреди очередного удара — «Что я наделал?» — когда Гарри невидяще посмотрел на сломанное, мёртвое дерево в руке. Мимолётное ликование сменил удушающий ужас. Он действительно спятил, не было другого объяснения и других причин, чтобы прокрасться к Лорду Волдеморту под покровом ночи и сломать его палочку. Гарри суетливо сунул обломки в задний карман. Его собственная палочка возмущённо хмыкнула такому соседству, но — слава Мерлину — промолчала. И теперь зачарованно смотрел, как Волдеморт медленно сел и, подняв руки, потянулся. Гладкое шёлковое одеяло соскользнуло ниже, обнажая белые ключицы. И тут до Гарри дошло: Тёмный Лорд ничего ему не сделает, ведь без палочки он тоже бессилен и уязвим. Они будто оказались во сне, но наяву. — Привет, — мягко сказал Гарри пересохшим ртом. — Мне хотелось тебя увидеть. Я распсиховался… тогда. Прости, — он чувствовал себя донельзя глупо. Он ведь не это хотел сказать — «План, Гарри, план» — но все мысли вытеснили из головы сломанная палочка в кармане и сонный, спокойный, беспомощный Волдеморт в постели. «Можно я тебя поцелую?» — вспомнилось опять, и он вспыхнул, надеясь, что милосердная темнота скроет его красные щёки. — Нет, Гарри, это мне следует извиниться, — на бледном лице отразилось сонное раскаяние. — Я сделал тебе больно. Этот старый дурак разозлил меня, осмелившись сказать, что заберёт тебя, моё сокровище… — и к нему протянулись длинные, изящные пальцы, а Гарри сжал их без тени сомнения. Дышать стало тяжелее. Волдеморт приглашал его в постель — в свою постель — и он едва ли спал в одежде. Гарри заметил тонкую венку меж большим и указательным пальцами и вспомнил их вкус во сне, вспомнил бороздку линии жизни под языком. Он сглотнул. — Если я не захочу, Дамблдор меня не заставит, — заметил Гарри и опустился на край постели. Обломки палочки Тёмного Лорда напоминанием вжались в задницу, и он снова сглотнул, но их близость и холодные пальцы отвлекали его. — Ой… прости… — Гарри вздрогнул и отдёрнул руку: порезанная плоть запачкала ладонь Волдеморта кровью. Похоже, рана открылась, когда он напряг пальцы, ломая палочку.— — —
Лорд Волдеморт не прощал. И не забывал. Но он должен показывать сожаление, чтобы сохранить доверие Поттера до смерти старика — вот и всё. В своё время мальчишка ответит за наглость. Терпение. Тёмный Лорд разглядывал слишком яркие на его пальцах капли крови. Крови Гарри Поттера. Она текла и в его венах. Порез на руке мальчишки был глубоким и неаккуратным. Волдеморт осторожно обхватил его запястье, чувствуя, как под кончиками пальцев ускоряется пульс. Стёкла знаменитых очков запотели от тяжёлого, беспокойного дыхания. Поттер боялся так, как никогда не боялся во снах. Это не сон. Мальчишка здесь, в его спальне. Волдеморт шумно вдохнул, пытаясь сдержать удивление от настигшего его осознания. Вина. В воздухе опять воняло виной. Что он натворил?.. Или это до сих пор из-за аврора? Тёмного Лорда накрыло страхом: он спал и был так уязвим, когда Поттер забрался в его покои!— — —
Поведение Волдеморта вдруг изменилось, и в воздухе разлилось напряжение. Гарри смотрел, как он разглядывал неровный, запёкшийся по краям порез, и видел, как сонную леность сменяет настороженность, нервное удивление и… Страх. Тёмный Лорд будто впервые увидел кровь. И это было неправильно. Не мог бояться крови человек, убивающий и пытающий забавы ради, и уж конечно — проливающий эту самую кровь реками. Гарри неловко сжал кулак, пряча рану, но, похоже, было уже поздно: Волдеморт посмотрел на него так, что захотелось выбежать в окно. Сломанная палочка вжалась в задницу как-то особо красноречиво. Красные глаза вспыхнули, а с бледного лица стёрлись все чувства. — Ты ничего не хочешь рассказать мне, Гарри? Гарри оцепенел… но, разумеется, Тёмному Лорду знакомы эти слова, ведь именно это много лет назад спросил Дамблдор у Тома Риддла, когда Тайную Комнату открыли впервые. Или Волдеморт знал, что это сегодня спрашивал директор у Гарри? Он намекал на что-то? — Мне хотелось тебя увидеть, — осторожно и даже спокойно, несмотря на заходящееся в груди сердце, повторил Гарри. — Мне нужно поговорить с тобой. О… о всех этих убийствах. — Поговорить… — Тёмный Лорд словно попробовал слово на вкус. — Но мы ведь связаны. Ты можешь говорить с Лордом Волдемортом, где бы ты ни был: во сне или наяву, — холодный голос сорвался на шипение, когда он встал и натянул на плечи чёрную мантию. Белый ноготь подцепил подбородок, приподнимая, и теперь Гарри, по-прежнему сидящий на кровати, смотрел снизу в жуткие алые глаза. — Не лги мне, моё сокровище… Я не хочу наказывать тебя за такую мелочь… — и всё же, эта угроза была пустой. Сломанная палочка в кармане теперь не пугала Гарри, а обнадёживала, придавала сил. Он уверенно расправил плечи — Тёмный Лорд ничего ему не сделает — и Волдеморт заметил это. Или что-то в мыслях Гарри, потому что бледное лицо вдруг исказило нечто похожее на испуг. Он не был уверен: такое выражение он видел впервые. — Ты… ты… что ты наделал?! — зашипел Тёмные Лорд, и бледные пальцы на подбородке задрожали. — Забавно, как раз об этом я и пытался сказать, — заметил Гарри и почти развязно встал. — Но, похоже, ты не слушал меня. Или не слышал, — адреналин, растёкшийся по венам, когда он крал тисовую палочку, окрасился теперь предвкушением, готовностью принять вызов, к которому Гарри подготовился заранее. Они сейчас равны. Волдеморт ничего ему не сделает. — Нельзя убивать невинных, — он не скрывал злости в голосе. — Мои родители были невинны, я был невинен. И… я хочу, чтобы ты больше не убивал невинных людей. Я говорил об этом, но ты не слушал… и мне пришлось… принять меры. Гарри знал: он путался, но, казалось, каждый удар сердца пропихивал слова через рот. И, Мерлин, ему было страшно, страшно как никогда в жизни, но в то же время Гарри злился и словно горел от напряжения. — Я не могу сидеть и смотреть, как ты убиваешь! — он услышал себя будто со стороны. — Не могу. И… это наконец прекратится… — Гарри достал из кармана обломки тисовой палочки, нет — куски обычного дерева, и с вызовом протянул их Лорду Волдеморту, напрягшись: «не ранит тебя. Он не ранит тебя». — Больше никто не пострадает.— — —
— Ты посмел?!.. — холодный голос звенел от страха и ярости. Первыми пришли на ум хоркруксы, но Волдеморт не осмелился оглянуться на зеркало. Единственное, чего он до смерти боялся, этого не может быть, как… Но в руках Гарри Поттера оказались не чаша, диадема или медальон. Сломанные и бесполезные. Это была палочка. Тёмный Лорд беззвучно приоткрыл рот. Любимая тисовая палочка с пером феникса. Давний партнёр. Он оцепенел и не верил глазам. Вещь — сокровище — которая долгое время единственная безраздельно и полностью принадлежала Тому Риддлу. Как она оказалась в чужой ладони — безжизненная и сломанная? И он закричал. Завыл, не веря. Волдеморт не мог пошевелить даже пальцем — не мог остановить их дрожь. — Ты… ты!.. — он не находил слов этому… святотатству. Ходящие ходуном руки потянулись к обломкам, но полированное дерево не загудело привычной силой под пальцами, и Тёмный Лорд отдёрнул их, словно обжёгся. — Нет, нет, нет… — шептал он, тряс головой и отступал, путаясь в полах длинной мантии. Красный туман застлал глаза, и Волдеморт взревел раненым зверем: — Глупый ребёнок! — и вцепился в собственную грудь: убивать мальчишку было нельзя, но все инстинкты требовали этого. — ГЛУПЫЙ, ПУСТОГОЛОВЫЙ РЕБЁНОК! — его палочка. Его палочка! Как горд он был, впервые сжав её и выпустив сноп зелёно-золотых искр. «Тис и перо феникса. Тринадцать с половиной дюймов. Могущественная палочка… — вспомнились слова Оливандера и удовольствие на его лице. — Что ж, думаю, мы вправе ожидать от вас великих свершений, мистер Риддл, да-да!..» Доказательство, что он не безумен, а одарён, как никто другой. Тёмный Лорд вспомнил, как тисовая палочка упала в свете зелёной вспышки, а у него уже не было рук её поднять. Как она радовалась их воссоединению после. Она столько пережила и — сломана? Сломана, потому что Волдеморт позволил себе поверить в человека. В Гарри Поттера. Позволил довериться, как однажды доверились ему самому Поттеры. Грудь высоко поднималась от судорожных вдохов, а с пальцев капала кровь. Всё вокруг вдруг смазалось и поплыло перед глазами, и Тёмный Лорд дико, надрывно рассмеялся. Очередной Поттер, доказавший ему несуразность доверия! Волдеморт стоял, пошатываясь, на губах ещё кипел яростный смех. Он хотел убить Поттера. Удавить, разодрать, пытать, пока мальчишка не спятит. Красные глаза светились яростью. «Как он посмел? КАК ПОСМЕЛ?!» Тёмный Лорд, минуя Поттера, влетел в кабинет на крыльях мести. Ноги его едва касались пола. Мальчишка кричал что-то в спину, но он не слышал, врезаясь в стол, ослеплённый бешенством. Наконец Волдеморт распахнул нужную шуфлядку… и вот она. Длинные пальцы сжали остролистную палочку, а та хоть и была твёрдой, но будто гнулась, пытаясь вырваться из ладони. Голос Тёмного Лорда охрип от ярости, но всё равно казался мягким, контролируемым, хотя один Мерлин знает, чего ему это стоило. Он держал палочку не как дуэлянт, а сжал правой ладонью посередине, готовый переломить надвое. Он держал её как Юпитер — молнию. Бледное лицо уродливо исказилось злостью, а алые глаза блестели дешёвым стеклом: за ними, мутными, ничего не было видно. Волдеморт сжал левую руку, и Поттер рухнул на колени, вжавшись носом в ковёр. — Они меня не хотели… ни одна… Я провёл в магазине часы. Оливандер уже начал поговаривать о редких сердцевинах и иностранной древесине. Быть может, они чуяли, кем я был, знали, что не нужны мне… Они отскакивали от меня, как те семьи, что приходили в приют. Но она выбрала. Она восхищалась и понимала меня. Дрожала, когда мы познавали новую магию. Упивалась нашими деяниями. Ты ухаживал за своей палочкой, Гарри? Мне кажется, тебе на неё плевать. Она выглядит старше моей и вся изношенная. Мне сломать её, Гарри? Или вернуть, как обещал? — и Тёмный Лорд снял заклинание, вжимавшее мальчишку в пол. — Как видишь, я милосерден. Я не чудовище, которым меня видят, — он рассмеялся. — Наивно, Гарри, верить, что величайшим магом меня делает палочка. Что только детям доступна стихийная магия. Чтобы наказать тебя, Лорду Волдеморту не нужна палочка. Люциус рассказывал, что однажды ты надул свою тётушку. И я понял, как зол ты был… как хотел сделать больно этой ничтожной маггле. Волдеморт вдохнул и выдохнул, раздувая ноздри. Теперь его голос стал бесцветным — таким же пустым и равнодушным, как глаза. — Возьми на заметку. Сам я понял это задолго до одиннадцатилетия. Я всегда мог сделать больно тем, кто заслужил этого, мог двигать вещи, не касаясь их, а животные подчинялись одной лишь моей мысли. Думаю, бедняжка Дамблдор весьма впечатлился, когда принёс письмо из Хогвартса. И, бесспорно, позавидовал. А может, он был как Эми. Эта дура сказала священнику, будто я одержим дьяволом. Правда, когда я показал ей истинного себя, она вообще перестала разговаривать. — Ребёнок способен убить без палочки и даже без нужного заклинания, достаточно силы и намерения. Да, нужно стараться сильнее, чем когда машешь палочкой. Нужны злость или страх за гранью. Я расколол душу задолго до того, как создал первый хоркрукс… — красные глаза потускнели, а сузившихся зрачков почти не было видно. Тёмный Лорд улыбнулся. Безрадостно и жутко. — Держи свою палочку, милый Гарри. Длинные пальцы разжались, остролистная палочка пролетела по воздуху к Поттеру и застыла, ожидая, когда на ней сожмётся ладонь хозяина. — Бери, и мы проверим, что значила для меня палочка из тиса.— — —
Волдеморт собирался его убить. Гарри отчётливо видел это в красных глазах, таких обжигающих, будто лава в жерле вулкана. Волдеморт убьёт его. Убьёт — быть может, даже быстро и безболезненно — и уничтожит хоркрукс, а Дамблдор с Орденом разберутся с оставшимися осколками души, а напоследок и с самим Тёмным Лордом. И сейчас для этого нужно лишь протянуть руку и взять палочку, протянуть руку и встретить судьбу. Остролистная палочка отлетела в сторону и ударилась о пол. Гарри даже не посмотрел, куда отпихнул её. — Нет, — его голос дрожал, как и пальцы, но взгляда он не отвёл. — Я не хочу сражаться с тобой. Больше никаких сражений. Он не ранит тебя. Гарри знал это — отчаянно верил — несмотря на дремлющее в алых глазах разорение и на то, как Волдеморт раздирал себе лицо, явно желая, чтобы под его пальцами очутился Гарри. Он знал это. Ведь сломанная палочка будто переломила самого Тёмного Лорда, и это наполнило Гарри не страхом, а надеждой. Лорд Волдеморт был способен на чувства. Лорду Волдеморту было не плевать не потому, что палочка для него — оружие или инструмент, проводник его магии. А потому что палочка была ему другом, о котором он заботился, как умел. — Выслушай меня, — тихо взмолился Гарри, осторожно приближаясь к Волдеморту, словно к дикому зверю. Сердце билось то тихо, как капли воды, то на разрыв — как барабан. — Я не знал, что она так тебе дорога. Правда. Просто… я думал, что заставлю тебя… — он не ранит тебя, — прислушаться, — вдох, и теперь он, расправив плечи, стоит напротив Тёмного Лорда, чувствуя себе одновременно храбро и испуганно. — Нам не придётся сражаться, если всё прекратится.— — —
Поттер медленно проступал сквозь ядовитые пары ярости. С Волдемортом никогда так не разговаривали. Не требовали таких глупостей. Он всегда внимательно прислушивался к тому, что происходило вокруг, а к мальчишке в последнее время — особо. Тёмный Лорд напрягся всем телом, злость совсем не отпустила его. А потом он почувствовал её. Почувствовал бесшумное скольжение длинного тела. «Хозяин, я порву его, убью его, съем его!» Её пасть распахнулась, капая слюной, мелькнул раздвоенный язык, и Тёмный Лорд ощутил запах Поттера и тепло его тела, увидел, как движется по венам кровь. — В ту ночь у твоих родителей не было палочек, — тихо прошипел Волдеморт. — Я чётко это помню… Они слепо верили людям, которые должны были их защитить… Спасибо, что напомнил, как опасно доверие, — зелёная чешуя зашуршала по ковру, и жёлтые глаза встретились с алыми. Лорд Волдеморт не собирался останавливать взвившуюся над Поттером змею. Её животная мстительность билась в его сердце, и он ничего не чувствовал к мальчишке, уничтожившему его палочку и теперь смевшему оправдываться. На очередном вдохе красные глаза вспыхнули злобным ликованием. — Жаль, Гарри, но ты просчитался. Элемент неожиданности — всегда преимущество, правда? И Нагини напала.— — —
Знакомая злость, которую Гарри так старался обуздать, подняла голову. Волдеморт не имел права — не имел права — упоминать его родителей! Он хладнокровно убил их, направил палочку на младенца и обрёк его на десять лет жизни в чулане с не самыми лучшими родственниками. И сейчас Волдеморт не имел никакого права упоминать их, осуждать их… «Считай до десяти, — голос, странно похожий на голос Гермионы, прошёл сквозь его гнев, как нож сквозь масло. — Считай, Гарри, и выдыхай. Он не это хотел сказать. Он не ранит тебя». Но когда злость отступила — раз, два... — когда Гарри понял, что сейчас произойдёт — четыре, пять... — было поздно. Это напомнило ему прошлогодний кошмар, где мистер Уизли умирал на полу в коридоре Министерства, а у Гарри по глотке стекала ароматная свежая кровь. Но на этот раз в опасности был он сам, и, возможно, ему следовало испугаться — Гарри чувствовал свой запах и мягкую, тёплую плоть собственной шеи под клыками — но он будто со стороны смотрел на оцепеневшее тело в тугих чешуйчатых кольцах голодной змеи. А потом мучительная боль привела Гарри в себя. Он смутно чувствовал, как свитер пропитывается липкой кровью, и остро — две горящие точки, огонь от которых разливался по всему телу. Гарри пошатнулся под весом Нагини, врезался в Тёмного Лорда и, запнувшись о кровать, взмахнул руками. Страшно хрипя, он рухнул на колени и осторожно прощупал шею дрожащими пальцами, но напрасно — её пекло так, что темнело перед глазами. «Помогите», — хотел произнести Гарри, но подавился кровью, пытаясь вдохнуть — дыши, чёрт тебя подери! — немеющим телом. Его всего заколотило, руки начали судорожно дёргаться вместе с лёгкими, а горячее и красное всё текло и текло на грудь — болела каждая клеточка. «Он не ранит тебя», — подумал Гарри, из последних сил отчаянно потянулся к сознанию Волдеморта… …и отпрянул, отвращение и ужас на секунду пересилили даже боль. Тёмный Лорд наслаждался. Ему плевать было, что Гарри умирает. Умирает мучительно. И не истекай он кровью на полу, ему стало бы дурно от этой радости. — Гнххх, — выдавил Гарри и опёрся на руки, безвольно повиснув головой. Он больше не чувствовал тела. На ковёр капала кровь, в ушах звенело, и Гарри не слышал собственного дыхания и биения сердца за этим звоном. Волдеморт что-то говорил? Он не знал. Глаза закатились, а в нутре сворачивалось странное чувство — не как от тошноты. Так вот каково это — умирать.