— — —
Гарри разом пришёл в себя, остро чувствуя, что ему не хватает пальцев в волосах. И это было странно, правда? Никто не должен был прикасаться к нему. Когда он закрывал глаза в последний раз — от боли немеет тело, «Похоже, я умираю» — его одолевали не те ощущения, по которым можно заскучать. Открыть глаза было нелегко. Но Гарри справился. Освещённая камином комната расплывалась без очков на носу. Камин. Волдеморт. «На меня напали», — Гарри вздрогнул от осознания и резко выпрямился, тут же пожалев об этом: всё тело, и особенно шея, взорвалось болью. Шея. Змея. Вот оно. Он несмело потянулся пальцами к горлу, готовый ощутить кровь и две глубокие раны, но нащупал мягкую, плотно сидящую повязку. И это было ещё страннее. Гарри же вроде не возвращался в Хогвартс. Его перевязал и… выходил Волдеморт? Быть не может. Он слишком хорошо помнил нечеловеческую радость Тёмного Лорда от вида медленно умирающего на полу Гарри Поттера. Это точно не его рук дело. А ты, Гарри, молодец. Гениальный план. И ты ещё удивляешься, почему Дамблдор не раскрывает тебе ничего важнее вкуса своего любимого варенья. Он сглотнул и осторожно покрутил головой по сторонам. Казалось, тело весило тонн пятьсот, так тяжело ему давалось каждое движение. Гарри с трудом прочистил горло и тихо, словно маленький зажатый мальчик, прохрипел: — Здесь… кто-нибудь есть? — Гарри… — прошелестел Волдеморт откуда-то сбоку и затем неспешно опустился в кресло напротив. Без очков он казался чёрно-белым пятном в свете огня, но Гарри чувствовал его; чувствовал треск сокрушительной магии. — Прости… ты нужен мне… ты не представляешь, как мне нужен. Если я лишусь ещё одного хоркрукса… и дело не только в бессмертии, — Тёмный Лорд вздрогнул и наклонился к камину, его тихий шипящий голос был холодным. Как будто расчётливым. Гнев начал поднимать уродливую голову, но Гарри так устал, что его хватило лишь на притуплённый укол. Он онемел и даже подумал, будто ослышался. — Ты видел, как она бросилась на меня, — мягко, однако и равнодушно, заметил он. — Я умирал. А ты… ты этому радовался. Я чувствовал твою радость. — Ты разозлил меня. Сильно. И ты уже должен понимать, что я… не всегда… — холодный голос сорвался в оголённую горечь. — Мой разум не такой, как прежде… — Волдеморт сказал это так тихо, что Гарри с трудом услышал его. Очередной вдох встал поперёк горла. — Временами… когда злюсь, я тоже делаю то, о чём потом сильно жалею, — Гарри вспомнил, как во всё горло кричал на друзей на Гриммуальд Плейс, как громил дорогие безделушки в кабинете Дамблдора, как переломил пополам тисовую палочку. — И тогда я… считаю до десяти, — со слабой улыбкой закончил он и тихо рассмеялся, тут же замолкая; горлу смех показался лишним. — Ты не понимаешь! — сорвался на крик Тёмный Лорд. Повисла тишина, и он заговорил опять, но, казалось, не с Гарри, а с самим собой. — Мне даже думать мешает желание… желание сокрушить всякого, кто бросит мне вызов, кто раздражает меня. Желание заставить страдать. Я — Лорд Волдеморт! Я сильнейший в мире волшебник, я бессмертен. Но, боюсь… — тихий голос дрогнул. — Боюсь, я схожу с ума. И если я потеряю ещё один хоркрукс… После признания Волдеморт долго потерянно вглядывался в камин. У Гарри заныло в груди, а злость на то, что Тёмный Лорд спас его ради себя и только ради себя, растаяла. — Я не считаю тебя сумасшедшим, — по-прежнему тихо заметил он. — В наших снах ты не похож на безумца. И… покорми змею, чтобы она не кидалась на твои хоркруксы, — Гарри попытался улыбнуться. Волдеморт поднял взгляд, красные глаза блестели в свете огня. — Здесь ты прав; мне легче думать, когда наши разумы переплетены, — он встал с шорохом мантии и подошёл к Гарри, заслоняя собой камин. Холодные пальцы ласково вплелись во взъерошенные чёрные волосы, а безгубый рот накрыл шрам. Гарри поплыл, чувствуя, как по обожжённым ядом Нагини венам разливается их связь. А Тёмный Лорд, казалось, взывал к самой его душе: «Останься со мной». Гарри слабо схватился за тонкую чёрную мантию, не собираясь её отпускать. Он пытался привести мысли в порядок, вспомнить о плане, перечислить требования. Ведь вот он, момент, которого Гарри так ждал, чтобы выложить карты на стол. Но… — Я бы хотел, — вот и всё, что он сказал подрагивающим голосом и смежив веки — так устал. — Для этого я и пришёл. Чтобы мы… поговорили. — Ты просто не умеешь вовремя остановиться, Гарри Поттер, — мягко засмеялся Волдеморт, и Гарри как наяву увидел горькую складку от осознания его безграничной упёртости. — Хорошо, Лорд Волдеморт готов выслушать тебя, — он замолчал и раздражённо вздохнул. — Но даже не заикайся о силе любви, как этот старый дурак… Гарри вдруг вспыхнул не к месту. «Заниматься любовью», — вдруг вспомнился вопрос, который вертелся вчера на кончике языка. Вопрос — и воспоминание — прочно засевший в голове. — Нет, — пожалуй слишком быстро выпалил Гарри. — Никакой… эм, любви, — он сглотнул и неуверенно закончил: — Я думал о сделке. Если ты… хочешь, чтобы я остался. И он ослабил хватку на шёлковой мантии: Тёмный Лорд и так не собирался отходить. — Гарри… — предостерегающе выдохнул тот и подался ближе к занервничавшему гриффиндорцу. — Мне вообще не стоило идти на уступки… Они дали тебе ложную надежду. Но как и ты, я не перестал быть собой. И даже если ты вдруг убедишь меня в своих безумных планах, я всегда буду Лордом Волдемортом. И одно моё имя по-прежнему будет порождать ужас. — Но зачем убивать столько людей? — стоял на своём Гарри, силы вдруг вернулись к нему. Он хмурился и осуждающе блестел глазами, хотя на самом деле ему хотелось броситься к Волдеморту и раствориться в чувстве целостности и безопасности. — Разве нет другого способа? Многие, эм, правители не убивают так много. И… — смело продолжал Гарри с расцветающей в душе надеждой: единственное, что он мог предложить, единственное, что он мог дать Тёмному Лорду взамен. — Я… тогда я останусь с тобой. Нам не придётся больше сражаться. Гарри понимал, какое жалкое зрелище собой представляет: перевязанный, полуслепой, без палочки, и при этом — требующий невозможного, но всё равно затаил дыхание и с бешено колотящимся сердцем ждал ответа.— — —
— Гарри, Гарри… — Волдеморт снисходительно улыбнулся, ласково водя холодными белыми пальцами по напряжённому упрямому лицу. Дрожащие губы мальчишки и решительно сдвинутые тёмные брови будили столь редкую для Лорда Волдеморта жалость. У этого ребёнка не было против него ни шанса. — Помнишь, как ты радовался, когда под твоими руками сгинул Квиринус? Я помню, что требовал твоей смерти и что тщетно пытался подчинить умирающую плоть своего слуги, когда она рассыпалась прахом… — на бледное лицо легла тень, и Тёмный Лорд прикрыл красные глаза веками без ресниц. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем они вновь открылись. — Профессор Слагхорн пророчил мне кресло министра магии к тридцати годам, — он вывернулся из рук Поттера. Рук, которые в прошлом не раз рвали его болью, которые напоминали о собственных неудачах. Теперь Волдеморт вышагивал по комнате под тихий шелест мантии. — Министр Риддл, — он оскалился острыми зубами в отвращении. — Он не знал, что к тому времени я уже избрал путь. И я не о магглах и грязнокровках говорю, а о темнейшем из искусств. Мне говорили, Гарри, что ты встречался с Лордом Волдемортом в наши шестнадцать. Столь нежный возраст, но уже по локоть в крови и лжи. Маленькое чудовище, — Тёмный Лорд рассмеялся. Его высокий голос не ложился на мягкие слова, а смех звенел холодной сталью. — Я никогда не был задирой, как отпрыск Малфоев или твой кузен-маггл. Слишком мелко. Моей первой жертвой стал кролик. Мне не нравился его владелец, и я хотел наказать его. Наказать по-настоящему, горем, а не унизить или пристыдить. Но во время убийства я впервые почувствовал счастье. Его было так много, что я не с первой попытки повесил это животное на стропилах… Волдеморт снова опустился в кресло и раздражённо выдохнул. — Убийства успокаивают меня. Близость чьей-то смерти проясняет мои мысли. И я не чувствую раскаяния, потому что верю: тот, кто позволил себя убить, заслужил это. А теперь... что касается твоего предложения, Гарри. Я не приму его не потому что я — Тёмный Лорд, а потому что не даю обещаний, которых не сдержу. Да, править, не убивая, можно, но ты просишь отказаться от того немногого, что приносит мне радость. Итак, моё сокровище, я поделился с тобой тем, что редко проговариваю даже про себя. Но эти слабости не делают из меня человека. Я и сам не знаю, что я такое. Дамблдор считает, что это, — он обвёл своё лицо худощавой ладонью, — маска, словно за ней кто-то прячется… Красные глаза, которые всё это время блуждали по огню, ковру, полке над камином, вдруг впились в Гарри. — Если верить твоему профессору, я уничтожил и изуродовал себя убийствами и чёрной магией. Но он как всегда, когда дело касается меня — неправ. Это тело, взрощенное тёмными искусствами, подходит мне больше, чем то, что было дано от рождения. Я никогда не был человеком… Никогда не чувствовал себя им. И легилименцию я выучил потому, что не понимал людей и их поступков. Первые человеческие чувства даровал мне ты через нашу связь. И я стар, Гарри. В декабре мне исполнится семьдесят. Я бы сказал: слишком стар, чтобы идти на поводу твоих желаний. А теперь представь, как несчастен ты будешь здесь, без друзей, наедине с безумцем. Подумай, моё сокровище. Я хочу, чтобы ты остался… но я и сам себе не доверяю, потому что знаю: я причиню тебе боль. Уже причинил. Слова жгли рот, но Волдеморт научился осторожно заглядывать в чёрный колодец своей души, доставать из него собственные слабости и оборачивать их себе на благо, метая как кинжалы. Да, доставать их, рассекая себе нутро, больно, но как же глубоко они вонзались в Поттера. И каковы шансы, что за этими признаниями он уличит ложь? Дамблдор сдохнет, и Тёмный Лорд заберёт Гарри Поттера себе. И никто — в том числе и сам мальчишка — ему не помешает.— — —
— О, — только и выдавил обмякший и теперь совсем утопающий в кресле Гарри. Он слушал Волдеморта внимательно; ловил каждое слово, хотя от некоторых признаний откровенно подташнивало, и сперва Гарри не понимал, к чему ведёт Тёмный Лорд. И всё ради того, чтобы возродившаяся было надежда умерла окончательно. Всё пошло не туда! Волдеморт должен был хотеть, чтобы Гарри остался! Разве не из-за этого они поссорились вчера? У него был один-единственный козырь, который вдруг оказался не козырем вовсе, а Гарри остался с пустыми руками. И из-за чего: потому что Тёмный Лорд переживал за него? Разумом он относился к этому скептически, но сердце сжалось, готовое и жаждущее поверить, а Гарри сжал его — слишком много противоречивых эмоций за день. Такая самоотверженность не в характере Лорда Волдеморта. Да, сейчас он заботился — весьма странными способами — о Гарри, но ставить его здоровье, его счастье превыше собственного желания? — Я был бы куда счастливее здесь, с тобой, — мягко заметил Гарри и добавил про себя: «зная, что все живы и здоровы». Впрочем, теперь эти слова не значили ничего. Что ещё он, Гарри Поттер, совсем ещё подросток, обычный и неприметный гриффиндорец, мог предложить властолюбивому Лорду Волдеморту после семидесяти лет смертей и разрушения? Гарри вздохнул, изнутри его затопляла ледяная печаль. — Мне придётся сражаться с тобой, — он пытался смотреть твёрдо и уверенно, хотя уверенности как раз и не чувствовал. — Если ты продолжишь нападать на моих друзей, я встану на их защиту.— — —
— Сомневаюсь, что Орден Феникса разрешит тебе сражаться в столь малом возрасте, Гарри, — прошипел Тёмный Лорд и, покачав головой, откинул её на подголовник. Он перебрал пальцами левой руки в воздухе, словно изящным костяным веером, и теперь смотрел на мальчишку пристально, но устало. «Получить то, чего желаешь, редко бывает просто. Что бы ты делал, Гарри, оказавшись один в диком суровом лесу? Где боль и отчаяние раздирают тебя на куски и со временем даже позорная смерть кажется избавлением? Тебе не победить, моё сокровище». Волдеморт горько улыбнулся. Он наяву пережил то, что люди обычно зовут метафорой, и теперь чувствовал себя тем волком из поэмы Данте: опасным и беспощадным… обречённым на вечный голод. Сожранным голодом. «К чему эти игры? Забери его. Забери и запри там, где никто не найдёт…» — Твои друзья, Гарри, как и ты — дети. И мне не придётся на них нападать, ведь Министерство падёт этим летом. Больше никаких игр с философским камнем или пророчеством. Теперь нельзя уничтожить что-то и удержать меня. Я не трону твоих друзей, потому что они — как и ты — не имеют никакого отношения к планам относительно Дамблдора и Скримджера. В ближайшем будущем мне даже не понадобится осаждать Хогвартс. Почему ты ещё не понял, какой приказ я отдал Малфою? Выйдет забавно, если ты его разоблачишь. Бедняжка Нарцисса.— — —
— Я не ребёнок, — зло отрезал Гарри. Это было знакомо: миссис Уизли просит их выйти из столовой на Гриммуальд Плейс; Дамблдор поджимает губы — очередная тайна, которой он не намерен делиться; Сириус исчезает за шепчущей завесой; ради твоего же блага, Гарри; не сейчас, Гарри; в своё время; в своё время. Болела каждая мышца, а он так устал, что и разозлиться толком не мог. Даже на Малфоя, извечный источник ненависти. Возможность вывести его на чистую воду вдохновляла Гарри пару месяцев назад… пару дней назад. Но теперь, когда он понимал, кто дёргает за ниточки — и тщетность попытки их оборвать — гоняться за Драко уже не казалось таким уж эффективным. «Ты и сам не лучше Малфоя», — ядовито заметило подсознание. И ужасно, но это была правда. Малфой — насмерть перепуганный мальчишка, который под давлением незримых сил совершил неуклюжее покушение. Не он был врагом. И Гарри сам виноват, что так долго до этого доходил. «Не лучше». А ведь это он привёл в Хогсмид кое-кого куда более опасного, чем проклятое ожерелье. Из-за него убили человека. — Я пытался разоблачить Малфоя, — горько признался Гарри, отводя глаза. — Дамблдор мне не поверил, — и потянулся пальцами к перевязанной шее. Он так устал. Устал задумываться, что будет дальше и как с этим быть. Он заёрзал в кресле, пытаясь встать, но каждая клеточка недовольно взвыла. — Мне… придётся здесь переночевать. Если, эм, ты не против, — он покраснел. — Знаю, ты против, но я не готов сейчас куда-то лететь.— — —
Тлеющие алые глаза вспыхнули, Волдеморт бесшумно встал единым слитным движением и мягко произнёс: — Конечно. Будь моим гостем, Гарри. Жадность скривила его рот, но он тут же взял себя в руки. В нём адским огнём горела не просто похоть, а желание безраздельно обладать мальчиком, которого Лорду Волдеморту даровала судьба. Погладив бледными пальцами повязку на шее Гарри, он довольно прищёлкнул раздвоенным языком. Пороть и пестовать. Долг каждого лорда. В нём ещё жадным до крови василиском завывал горюющий по палочке голос, но Волдеморт загнал его сейчас поглубже, гладя мальчишку по щеке. Ему понадобится новая палочка, лучше прежней. Лорд Волдеморт не зависит от дерева и перьев. — И я не хотел тебя обидеть. В твоём возрасте я был старостой и только и делал, что выпрашивал у учителей доступ в Запретную Секцию и без дела открывал Тайную Комнату. Глупость, из-за которой Министерство почти закрыло Хогвартс. Волдеморт осторожно обнял Поттера, поднимая его из кресла, и повёл к шёлковым простыням. — Ложись, моё сокровище. Нужно будет вернуть тебя в школу с утренними совами, — безгубый рот интимно выдыхал слова Поттеру на ухо. От тепла их связи перехватывало дыхание, а от мысли вернуть хоркрукс Дамблдору — сердце.— — —
Встать с кресла с помощью уверенной поддержки Тёмного Лорда было не так сложно, как самому. И Гарри не мог не поддаться теплу, которое предлагала их связь — особо яркая по сравнению с холодными пальцами на горячей щеке — и позволил подвести себя к постели. Он успел только заметить чистый от крови ковёр, когда Волдеморт заговорил ему на ухо, то и дело проводя по мочке раздвоенным языком, и все мысли тут же вылетели из головы: утекли, как вода сквозь пальцы. — Тебе понадобится сова побольше, — неуверенно хохотнул Гарри. Его разрывало от двух желаний: навсегда остаться в крепких руках и побыстрее из них сбежать. Ни Волдеморт, ни его постель не принесут ничего, кроме боли. Но сердце билось всё быстрее, голова кружилась, а кожа горела, и вместо того, чтобы сбежать, Гарри закрыл глаза и уронил голову на грудь, позволяя Тёмному Лорду уложить себя на чёрные простыни.— — —
То ли от глупой шутки, то ли от слов, что нашептывала сквозь разум Гарри частичка его души, но Лорд Волдеморт рассмеялся, отвлекаясь от собственнических размышлений. Рассмеялся, удивлённо распахнув глаза: это чувство стало привычно ему во снах, но не наяву. Этот свет и завораживающие прикосновения на секунду рассеяли хищную тьму, в которой он жил. И Волдеморт снова увидел то, что впервые рассмотрел в доме Руквуда: переплетённый с душой Гарри хоркрукс, но на сей раз оживлённо снующий туда-сюда. Мальчишка опустил тёмные ресницы, и Тёмный Лорд тут же поцеловал каждое веко. Сейчас голова у него кружилась даже сильнее, чем когда он вешал кролика. И Волдеморт всё смеялся — недоумённо и уже чуть отчаянно, не уверенный, накрыло его самого или Гарри. Он поджал губы, пытаясь сдержаться, и теперь тихо всхлипывал от задушенных смешков. Тёмный Лорд уложил мальчишку в кровать, не переставая осыпать его поцелуями, дрожа и цепляясь за него. Он помнил — это слабость, но никак не мог решить: сбежать или утопить осколок своей души в объятиях. Волдеморт взывал и к нему, и к Гарри, манил разумом, привыкшим не завлекать, а врываться и сминать. И оттого зов выходил слабым и неуверенным, будто у окклюменции вдруг проржавели врата. Но Тёмный Лорд хотел их в своём разуме. Они были нужны там.— — —
Смех его поразил, и Гарри, ощутив веками чужой рот, распахнул глаза... а они тем временем рухнули на одеяло, и теперь его лицо осыпали поцелуями вперемешку с задавленным смехом. — О... ох, эй... — он и сам тихо захихикал, когда Волдеморт щекотно ухнул ему в шею. — Это... эй... шутка была не настолько смешной, — но Тёмного Лорда уже буквально трясло от смеха, так надрывно, что Гарри, не сдержавшись, обхватил его руками. Волдеморт вздрогнул, и он притянул его ближе. Грудь почти до боли распирало чувствами. «Войди», — разум Тёмного Лорда словно распростёр руки, и Гарри подался в них без тени сомнения. И хотя до этого их разумы сливались лишь однажды, сейчас это казалось таким же естественным, как заснуть... или, скорее, проснуться. Сознание Волдеморта приглашающе расступилось, и когда Гарри погрузился в него словно в воду — жадно и зло сомкнулось со всех сторон. Именно — злость. Её загнали в дальний угол, но она, огромная и зловещая, ждала своего часа, чтобы змеёй напасть сзади. Перепуганный до смерти Гарри уже готов был вырваться из объятий... но куда сильнее ярости в глазах Тёмного Лорда в его разуме светилось восхищение. Столь ослепительное, что Гарри пришлось зажмуриться в тёмной спальне. И он цеплялся за него, питал его, чувствуя, с каким удивлённым удовольствием смакует его Волдеморт. — Да, — выдохнул Гарри Тёмному Лорду в рот, успокаивающе поглаживая по затылку и держа крепко-крепко. Он не сдастся.— — —
Лорд Волдеморт проснулся с восходом солнца. Так уж повелось: неведомый звериный инстинкт будил его на рассвете, даже если он ложился поздно. Было чудесно тепло. Но под боком свернулась гладкими тяжёлыми кольцами вовсе не Нагини, а млекопитающее. Гарри. Волдеморт потряс головой. Они заснули в одежде и в мыслях друг друга. И сейчас он зрителем видел сон мальчишки: что-то о квиддиче со змеями вместо мячей. Тёмный Лорд покачал головой: сомнительное удовольствие и для змей, и для игроков. Он выскользнул из чужого разума как раз в ту секунду, когда вышибала Слизерина отбил в Поттера большую рассерженную гадюку. Волдеморт мановением руки призвал очки и нацепил их мальчишке на нос. С ними и торчащими во все стороны вихрами он напоминал маленького ощетинившегося ежа. Повязка на шее сбилась за ночь, и теперь из-за неё выглядывал маленький шрам. Тёмный Лорд тонко улыбнулся и невесомо провёл острым молочным ногтем по юному лицу. На мгновение захотелось разбудить Поттера, больно оцарапав или легонько похлопав, но он быстро передумал. Тлеющие в камине угли почти не давали света, но Волдеморт отчётливо видел спящий хоркрукс. Именно здесь — возле него — было место мальчишки. И если бы не пришлось выгнать Нагини в другую комнату, Тёмный Лорд проснулся бы с двумя сокровищами под боком. Он встал так осторожно, как только смог, вздохнул про себя, лишившись приятного тепла, и подобрал с пола остролистную палочку. Она подходила его магии, но пропускала её неохотно, угрюмо сопротивляясь. Волдеморт положил её на комод, пока одевался потеплее. Накинув на плечи подбитую соболиным мехом мантию с глубоким капюшоном, он сунул палочку в карман. Затем раздвинул шторы; свет только-только начал выбелять синий с ночи снег. Солнце казалось тусклым смазанным пятном поверх макушек голых деревьев на холме. Длинные тонкие пальцы скользнули по влажному стеклу, и он задумчиво склонил голову набок, блестя в темноте алыми глазами. Настал новый день, и ему нужна новая палочка.— — —
По спине лупил ледяной дождь. Ему снова тринадцать, за квиддичным полем притаились дементоры, а очки, которые зачаровала Гермиона, всё равно запотели. Задубевшие пальцы цеплялись за древко метлы, а сам он щурился от бившего по лицу дождя и ветра, пытаясь разглядеть золотой проблеск, пару тонких крылышек, хоть что-нибудь... Мимо головы пролетело что-то ядовито шипящие, и Гарри перекрутился на метле, не давая сбить себя. Сердце забилось в глотке — змеи. Мячи вдруг стали змеями, они падали вниз и оттуда злобно требовали, чтобы он проиграл, упал. Таков, конечно, был их инстинкт, как у дементоров — поймать убийцу и предателя Блэка. (к озёрной глади слетаются сотни дементоров, Сириус пытается вдохнуть, Сириус заглядывает под тёмный капюшон, Сириус... Сириус...) — Эй, говорящий! — раздался сзади голос. Гарри молниеносно обернулся, но опоздал. По воздуху к нему уже летела огромная зелёная змея, её клыки были влажными от дождя, а жёлтые глаза прожорливо блестели. Нагини (шея болезненно заныла), это Нагини. Она сейчас снесёт его с метлы, она задушит его, укусит его, убьёт его и... (в её раззявистой пасти вспыхнул зелёный свет, а Сириус Блэк всё падал и падал за завесу, его крик, распростёртые руки, сгинул, мёртв, Сириус). Гарри проснулся с задушенным вздохом и с застывшим на губах криком — вышколенный рефлекс, чтобы не будить одноклассников или, что ещё хуже, не услышать за дверью тяжёлые шаги дяди Вернона. Но он проснулся не в спальне Гриффиндора и не в чулане. Ему давно не тринадцать, Сириус по-прежнему мёртв, а Гарри провёл ночь в постели Лорда Волдеморта. Распахнув глаза, он окинул себя взглядом, желая убедится, что да, одежда на месте. Гарри уже был готов вздохнуть с облегчением, как взгляд зацепился за размотавшуюся повязку на одеяле. Он вспомнил, почему оказался в спальне Лорда Волдеморта (обломки тисового древка в руках, клыки громадной змеи — в шее) и поморщился, потянувшись рукой к горлу. Но кожа под пальцами казалась самой обычной, будто прошлой ночью ничего и не произошло. Если честно — несмотря на кошмарный сон — Гарри впервые чувствовал себя отдохнувшим с тех пор, как на четвёртом курсе ему начали сниться кошмары иного рода. — Вижу, мой гость проснулся... — раздался вдруг голос Волдеморта, и Гарри замер от неожиданности. Тёмный Лорд стоял у окна в тёплой мантии, и хотя голос его был мягким, в нём проглядывалась властность. От окна он так и не отвернулся. — Советую поспешить, Гарри. Нам нужно разобраться кое с чем перед твоим возвращением в Хогвартс, — Волдеморт достал остролистную палочку и изящно ею взмахнул. Мантия Гарри слетела с кресла и аккуратно легла на край постели. — И тебе же лучше, если мы сделаем всё быстро и без суеты. Гарри смотрел на человека у окна, выпучив глаза. Тёмный Лорд хотел с ним куда-то пойти? Это будет наказание за прошлую ночь? Он неохотно встал, поправил съехавшие очки и, ещё тёплый со сна, натянул мантию. — Мм... куда мы идём? Волдеморт скользнул к камину и разворошил взмахом палочки угли. Теперь там снова горел огонь. — На простое, но нужное дело: кое-что забрать, — отмахнулся он и бросил в пламя серебристый порох, отчего оно затрещало и начало зеленеть. Тёмный Лорд ступил в камин и нетерпеливо протянул бледные длинные пальцы. — Идём! Что ж, одной глупостью меньше, одной больше, правда? Гарри на секунду задумался, что же ждёт его по ту сторону — яма, полная тех змей из сна? — потом встряхнулся и вскочил. Он гриффиндорец. Он не боится ни змей, ни каминов, ни даже Лорда Волдеморта. Гарри бросился к бушующему зелёному пламени, втёрся рядом с Тёмным Лордом — им повезло, что они оба такие тощие: камины явно не для двоих — и взял его за руку. Закрыв глаза, он приготовился к неприятному путешествию по каминной сети.— — —
Рёв огня заглушил название, которое выкрикнул Волдеморт... (и мир сгинул в неукротимом пламени, но и им повелевал Лорд Волдеморт, укрощая узкий беспорядочный поток перемещения) ...и они с хоркруксом приземлились мягко, не принеся с собой ни сажи, ни пылинки. Чего нельзя было сказать о Боргине и Бёрксе. Каменный пол здесь был исхоженным, а пыль на витринах столь плотной, что за ней почти ничего нельзя было рассмотреть. Впрочем, главное, что зачарованный им давным-давно камин по-прежнему охотно пропускал его в магазин без разрешения владельцев и минуя власти по дымолётному регулированию. Тёмный Лорд насмешливо фыркнул тонкими ноздрями и осветил грязную лавку палочкой. Ржавые пыточные механизмы, красовавшиеся на потолке, тускло блеснули. — Здесь, похоже, даже пыль не вытирали с тех пор, как я уволился в 1946. Бытовые чары — слишком недостойно для настоящих тёмных магов?— — —
Гарри вскинул на Волдеморта удивлённый взгляд, тут же забывая и о ямах со змеями, и о наказании. — Ты здесь работал? — он живо представил, как Том Риддл носится с метёлкой перед витринами магазина Ноктюрн Аллеи, и, задавив улыбку, посмотрел на цепи и шипы, вмонтированные в потолок. — Не думал, что для пыток тебе нужны такие инструменты. Это как-то... непродуктивно.— — —
— Это когда Лорду Волдеморту нужны были инструменты, чтобы наказать попавшего в немилость? — зашипел Тёмный Лорд, раздражённый наглостью мальчишки. Палочка загудела в руке, не собираясь мириться с затрещавшей на кончиках пальцев злобной магией. Сунув её в карман, Волдеморт неторопливо пошёл между полок, остановившись на секунду, чтобы взглянуть на ржавый кусок железа, привлёкший внимание Гарри. — Про́клятый мусор. В самый раз для никчёмных волшебников без палочек. Или тщеславцев, глупо верящих, что про́клятые предметы даруют им тайную магию. Подобные лавочки создают иллюзию силы для слабаков. Все эти защитные амулеты и безделушки с лихвой заменяют тёмные искусства. Мы здесь не за этим хламом, — Тёмный Лорд отпер дверь и вышел на Ноктюрн Аллею. Его дыхание дымкой оседало в сером рассвете. Улица была пуста. В витрине напротив висели припорошенные снегом сморщенные головы. Волдеморт кивнул на них. — И кто-то вот это покупает. С другой стороны, многие ли бывали на Мараньоне и изучали магию тсантсы у шаманов Дживаро? Возможно, их продают как рождественские украшения. Что ж, ладно. Идём, Гарри, — и он направился к Диагон Аллее, скользя по улице высокой чернильной тенью.— — —
Гарри с зачарованным ужасом вылупился на сушёные головы и поёжился, представив их на рождественской ели. Он не был уверен, что это шутка; Тёмный Лорд говорил словно Гермиона на лекции. А она никогда не шутила на лекциях. Но Гарри слишком замешкался; Волдеморт уже прошёл половину тёмной, словно выцветшей улицы, а он не горел желанием остаться здесь в одиночестве. Гарри бросился следом, плотнее кутаясь в мантию на холодном воздухе. В движениях Тёмного Лорда было что-то тревожное. И Гарри был уже не уверен, то ли ему радоваться, что они пришли сюда не за тёмными артефактами, то ли насторожиться, потому что они здесь «не за этим хламом». — Ты же никого, эм, не убьёшь, правда? — нахмурился Гарри, дрожа на холоде. У него было куда больше вопросов, но, похоже, этим утром Волдеморт находился явно не в духе, и придётся ограничиться самыми важными.— — —
Тёмный Лорд шёл по улице и не думал развеивать страхи Поттера. Лавка с палочками стояла как раз на пересечении Ноктюрн и Диагон Аллей. На главной улице было чуть оживлённее: в маленьких окошках некоторых магазинов уже горел свет, а кое-где пробегали волшебники, совсем не всматривающиеся в двух человек, замерших на выходе Ноктюрн Аллеи. Волдеморт чуял их страх. И никакие памятки Министерства на стенах их не спасут. Он остановился у обшарпанной двери. И проследил тонкими и белыми — как снег у него на ступнях — пальцами золотую надпись: «Олливандеры: создаём лучшие палочки с 382 года до н.э.». Окно было заколочено. — Итак, будь я перепуганным изготовителем палочек, — тихо начал Волдеморт, входя внутрь, — где бы я спрятался? Голые полки в лавочке были разломаны, некоторые опрокинуты на пол — работа сперва мародёров, а потом и Министерства. Коробочек из-под палочек было и вовсе не видно. Но Тёмный Лорд чувствовал магию. Он закрыл за Гарри дверь и скинул капюшон, втягивая узкими ноздрями воздух. — Я здесь за твоим искусством, Олливандер, только и всего. Надеюсь, ты не заставишь Лорда Волдеморта играть в прятки? — холодный голос эхом пронёсся по разгромленному, пустому магазину.— — —
Мистер Олливандер Гарри не особо нравился, но не настолько, чтобы видеть его смерть от руки Тёмного Лорда, который так и не ответил на единственный и самый важный его вопрос. Впрочем, он зря переживал: магазин казался заброшенным. Мистеру Олливандеру ничего не грозило. Но Волдеморт, похоже, заметил что-то, чего не заметил Гарри. Он растерянно осмотрелся, когда никто так и не ответил, но потом... — У вашей палочки, мистер Поттер, сегодня странная компания... — раздался из внезапно появившегося разлома в стене тихий голос. Та отъехала в сторону, и перед ними появился дрожащий Олливандер в выцветшем халате и изъеденных молью туфлях. Он казался ссутулившимся и исхудавшим. Серые глаза метались между Гарри и Волдемортом с восхищённым страхом. — Перья феникса весьма мудрёная вещь... в самом деле... весьма небанальная. Хмм... Могу я узнать?.. Олливандер, будто став ещё меньше, повернулся к Тёмному Лорду, а тот блеснув глазами, посмотрел на Гарри. — Ну что ж? Объясни мистеру Олливандеру, почему мы потревожили его в столь ранний час. Гарри неловко переступил с ноги на ногу. Возможно, он даже прихвастнул бы перед кем-нибудь другим — сломать палочку самого Лорда Волдеморта! Лишить его источника сил! — но под пристальным водянистым взглядом ему вдруг стало стыдно. Ведь тисовая палочка была творением Олливандера. — Ну, хм, Волдеморту нужна новая палочка, сэр, — ответил Гарри так обыденно, будто каждое утро отправлялся с Тёмным Лордом за покупками. — Но он не предупредил меня, что мы идём к вам, — всё-таки не сдержавшись, добавил он и вернул прожигающий взгляд.— — —
— Н-новая... новая палочка... — округлил глаза Олливандер, пока Волдеморт думал, не наказать ли ему мальчишку за дерзость. Но он сдержался, хотя изнутри поднималась вчерашняя ярость. Бледные глаза растерянно остановились на Поттере. — Тёмный Лорд... — Олливандер снова перевёл на него взгляд и заморгал, будто вид Лорда Волдеморта жёг ему глаза. — Тёмный Л-лорд, — начал он опять, видимо, решив, что смотреть и разговаривать с мальчишкой безопаснее. — был... всегда был доволен палочкой, которую я создал?.. — неуверенный вопрос сорвался на огорчённом всхлипе. — Взмах тиса, серебрящегося в лунном свете... — шёпот, полный боли утраты; шипящая хвала палочке, что выбрала его много лет назад: — С тобой я затемнял полуденное солнце, взывал к бушующим ветрам и... заливал зелёным морем и накрывал лазурным сводом, развязал ревущую войну... — Тёмный Лорд прерывисто вдохнул. «Я — Лорд Волдеморт, меня не сломить так просто». — Тисовая палочка хорошо послужила мне, Олливандер, но её время вышло. Безвозвратно сломана, — Волдеморт терял терпение, срываясь на угрожающее шипение и нащупывая в кармане обломки тиса. Олливандер ответил не сразу. Он просто смотрел запавшими серыми глазами, хотя заметно дрожал под суровым взглядом. Но как истинного мастера, Олливандера вело наитие, идущее от истока его ремесла. — Забор из остролиста, а дом из тиса... — хрипло пробормотал он. — П-позволите? — и протянул руку к палочке Поттера. Волдеморт молча передал её. — Остролист хороший защитник, — произнёс Олливандер, ощупывая палочку. — Среди тех, кто верит, это дерево считается деревом удачи. Одиннадцать дюймов, гибкая... проявит себя в целительстве и защите, — он замолчал, крепче сжимая пальцы. — Палочки — любопытные создания... действительно любопытные. Тусклые глаза внезапно и почти лихорадочно заблестели воспоминанием, и Олливандер сосредоточился на палочке мальчишки. — Да — одни из лучших моих работ. О! Как же скучает она по сестре! Тис, тринадцать с половиной дюймов. Редкая древесина для палочек. Ветви тиса прорастают в землю, и даже если ствол умирает, дерево продолжает жить. Необычное дерево тис... Рождественские венки из остролиста и тиса символизируют вечную жизнь. Я выстрогал обе палочки в один зимний день и связал их перьями одного феникса. Разве сможет одна жить без другой. Нет, нет, почините её, мистер Поттер. Только ваша палочка способна на это, — Олливандер вручил палочку Поттеру. — И только палочка Тёмного Лорда способна пережить собственное возрождение.— — —
Дерево запело под пальцами, согревая их. Гарри со священным трепетом погладил знакомые царапинки и отпечатки, он как никогда был благодарен за то, что просто держит свою палочку в руках. Тут же напомнила о себе вина: Гарри ломал палочку Волдеморта, ни на секунду не задумавшись, а что бы почувствовал он сам, лишившись собственной. Он провёл без неё пару — совершенно отвратительных — недель; а что, если бы потерял навсегда? — Починить, — повторил Гарри, разглядывая любимую остролистную палочку. Слова мистера Олливандера были приятны, хотя он сомневался в себе, ведь чары никогда ему особо не давались, они были по части Гермионы, но было правильно вернуть всё на круги своя. И возможно, если Гарри починит тис, убивший столь многих — он пронизает его своей магией? Ведь прошлой ночью тисовая палочка прошивала его горячим тёмным зовом, и, быть может, его палочка — славная палочка, предназначенная для целительства, а не убийства — усмирит свою кровожадную сестру. Гарри вскинул на Волдеморта решительный взгляд. — Разреши мне починить её, — его голос был требовательным, но мягким. — Тогда тебе не понадобится новая палочка. Она ведь у тебя?— — —
Надежда в Тёмном Лорде — распахнутые алые глаза и раздувшиеся тонкие ноздри — мешалась со злостью и недоверием. Он не любил неожиданности и повидал слишком много сломанных палочек, чтобы знать наверняка: Поттер сломал тисовую палочку насовсем. Между мальчишкой и Олливандером зародилось тайное знание. И оно не нравилось Лорду Волдеморту. Он помнил своё удивление той ночью на кладбище, когда их палочки запели песнью феникса. А тисовая завопила от боли, когда из призрачного Приори Инкантато выступили тени. Они шептали ему, будто видели будущее. Будто он падёт, и боль его смерти — в отличие от них — будет вечной. Эти тени были его... Завистливые духи! Пустое место! Они, конечно, лгали. А призрак Лили Поттер смотрел на него так же, как смотрел Дамблдор: со смесью отвращения и жалости. И он, заново рождённый, дрожал. Ни одна книга не ответила Тёмному Лорду, что спасло Поттера той ночью. Это не давало покоя, и не навались на него столько — он бы уже давно поговорил с Олливандером. Волдеморт не чувствовал радости от новостей. Он видел тайну, которую не понимал. И несмотря на внешнее спокойствие, в глазах у него тлела злоба. — Хочешь сказать, не блистающий знаниями школьник способен на невозможную магию? — властно спросил у Олливандера Тёмный Лорд. — Ты назвал наши палочки сёстрами. Объясни мне это... родство. И не вздумай лгать Лорду Волдеморту! — и он поднял левую руку. На кончиках пальцев загудела, сгущаясь, магия столь тёмная, что уже через пару секунд перепуганный до смерти мастер видел лишь пару горящих глаз. Олливандер заскулил и попятился. Ему не хватало смелости выхватить палочку даже против безоружного Волдеморта. — Прошу, я... я молю вас…— — —
Воздух затрещал от магии и крепнувшей ярости. В комнате потемнело, и Гарри порадовался, что не стоит беспомощным перед магией Волдеморта. Да, палочка мало ему поможет, но это какая-никакая видимость защищённости. И с глубоким неровным вдохом, перехватив поудобнее палочку, он встал между Волдемортом и трясущимся Олливандером. — Хватит, — Гарри заглянул в бешеные от злости глаза. — Ты опять не слушаешь! Просто выдохни, ладно? — он был и вполовину не так напуган, как того требовала ситуация. Ведь теперь Гарри понимал: за яростью Волдеморта всегда прячутся другие, куда более сложные чувства. Например сейчас — страх, охвативший мечущиеся в голове мысли; он вгрызался в воспоминания Тёмного Лорда острыми зубами. Это был страх того, чего Волдеморт не понимал. Ведь он не знал. Ну конечно, откуда ему знать? И всё же это было удивительно для самого Гарри, ведь он-то помнил об этом всегда. — На первом курсе, когда я покупал здесь палочку, мистер Олливандер рассказал, что в наших палочках перья одного феникса. Фоукса. Вот почему... из твоей палочки той ночью появились призраки. Они — сёстры.— — —
Он ненавидел это: невозможность предугадать, предвидеть редкую или древнюю магию, что переворачивала планы Лорда Волдеморта с ног на голову. Да, ему тогда повезло, и мальчишка выжил, но это отнюдь не остужало его гнев. Что ж, это объясняло песнь феникса, но на этом — всё. Тёмный Лорд не особо интересовался искусством изготовления палочек, и похоже, это был его промах. Он мягко оглаживал пальцами обломки в кармане. Волдеморт не хотел помощи Поттера. Его самодостаточная гордость горела от стыда. Да, он отчаянно желал вернуть свою палочку, но просить об этом? Тем более, просить Поттера — везучего глупого ребёнка, что сейчас смотрел на него с вызовом в зелёных глазах? Тёмный Лорд перевёл взгляд на Олливандера, вспоминая их первую встречу. И свой тайный страх, что ни одна палочка — как и семьи, появлявшиеся в приюте — не захочет его. Он, кажется, перепробовал их все и к концу даже почти убедил себя, что ему плевать. Но потом тисовая палочка выбрала его. Он помнил, как задрожала от радости и облегчения левая рука. Прошлой ночью Волдеморту тоже было радостно. И этого он тоже не понимал, но хотел понять. Он скривил губы и отвернулся — почему Поттеру так просто давалось то, что он, Лорд Волдеморт, вынужден был вырывать зубами? «Останься... прости...». Вопиющее невежество. Разве это не он потратил годы, постигая недоступную остальным магию? И всё же — всё же — он вдруг оказался зависим от этого чужого невежества. Почему судьба и случай раз за разом спасали безалаберного мальчишку, а ему, Лорду Волдеморту, суждено было всякий раз смотреть, как рушатся идеально просчитанные планы?— — —
Гарри разочарованно смотрел, как отвернулся Тёмный Лорд. Стены магазина вдруг исчезли, и перед глазами замелькали воспоминания — и не различить было, где чьи. Они мешали думать и понимать, чья злость закипала в груди. Чувства Волдеморта били набатом, заставляя вспоминать худшие моменты из жизни. Но Гарри заставил себя сосредоточиться. — Послушай, — мягко начал он, коснувшись острого плеча, казавшегося шире под зимней мантией, но Гарри-то знал, насколько тонкие и хрупкие кости под всей этой одеждой. — В этом нет ничего такого. Я всё испортил, и то, что происходит — моя вина. Но... если мистер Олливандер говорит, что я могу починить твою палочку, тогда я починю. Я смогу. Только разреши, — Гарри сглотнул, и взгляд его стал пронзительнее, — и я смогу.— — —
Рука на плече показалась неожиданно тяжёлой. Она согревала его и изгоняла вездесущую злость. А слова Гарри — «Я починю. Я смогу». — будто осветили каждый закуток искалеченной души Волдеморта, вдохнули жизнь в мертворождённые чувства на самом её дне. Вместе с яростью из него будто выбили и дыхание, и Тёмный Лорд жадно втянул в себя воздух. Он схватил мальчишку за мантию длинными белыми пальцами и притянул в жадный поцелуй. Алые светящиеся глаза с собственническим вызовом смотрели на Олливандера. Но того, казалось, увиденное совсем не покоробило: он разглядывал их с пристальным, даже каким-то нездоровым любопытством, беззвучно напевая под нос рождественскую песенку. — Хорошо, — порывисто прошипел Волдеморт и достал из кармана обломки тиса, что казались ещё темнее на бледной ладони. Сможет ли Поттер на самом деле её починить? — Пробуй.— — —
Во мраке магазина мистера Олливандера палочка Волдеморта казалась сломанной пополам веткой. По верхнему обломку до самого кончика прошла трещина, а из места слома торчало поникшее красное перо, такое же потрёпанное и безжизненное, как само дерево. Казалось, магия из них ушла навсегда. Гарри — раскрасневшийся и с громко колотящимся от внезапного поцелуя сердцем — хмуро рассматривал палочку на изящной бледной ладони. Правильно ли он поступил? Ведь он не добился того, чего хотел, когда ломал её — ничего не изменилось. Но сдаваться Гарри не собирался. Нет уж. Он уже спас тысячи детей и добьётся большего. Правда, в тот раз Тёмный Лорд был податливым и уязвимым, а не взбешённым. Теперь решение сломать дорогую его сердцу вещь казалось не самым умным ходом для того, чтобы направить их разговор в правильное русло. Гарри найдёт другой путь. Он уже привык сначала наворотить кучу глупостей, собрать все острые углы, и только потом — по велению случая — сделать всё правильно. Но одно Гарри знал чётко: без доверия Тёмного Лорда не получится вообще ничего. Гарри перехватил палочку покрепче и на пробу коснулся ею обломков. Ничего. Он растерянно повернулся к мистеру Олливандеру, но не получил подсказки: водянистые распахнутые глаза возбуждённо метались между их палочками. Что ж, тогда Гарри разберётся сам. Сглотнув, он медленно повёл своей, вдруг нагревшейся под пальцами палочкой вдоль тисовой. Когда кончик мазнул по обнажившемуся перу феникса, тис вдруг загудел, и Гарри едва не отскочил от неожиданности. — Reparo. И палочка вспыхнула, подсвечивая каждый желобок на отполированном дереве, а перо феникса затрепыхалось и затряслось, секунду казалось, что на этом и всё. Но потом — к изумлению Гарри — тис будто пустил корни, срастаясь обломками. Перо феникса засветилось, скрутилось, и вокруг тут же сомкнулось дерево. Собственная палочка Гарри задрожала в ладони, а воздух уплотнился от всплеска магии. Наконец, тисовая палочка брызнула зелёно-золотыми искрами, и выглядела она так, будто никто её и не ломал, об этом напоминал лишь маленький рубец в месте разлома. Гарри поднял взгляд на Волдеморта и широко улыбнулся. Дыхание у него чуть сбилось — голова кружилась от облегчения. — Вот, — гордо сказал он, не в силах стереть с лица улыбку. — А теперь попробуй!— — —
Обломки палочки срослись, и Волдеморт с трудом поборол изумление, прокрутив её меж пальцев. Исступлённая радость накрыла его... Тисовая палочка была всё та же; казалось, будто мальчишка исцелил ему сломанную руку. В пыльном воздухе запахло озоном и раздалась песнь феникса. Тёмный Лорд забыл о Поттере и об Олливандере и холодно безумно расхохотался в тишине, грациозно засновав по комнате. Ослепительные вспышки освещали ликующее бледное лицо. Он словно только что опять обрёл тело и взял в руки палочку, страстно желая колдовать ею после долгих лет беспомощности. Перерождённая, как и он сам, палочка упивалась возможностью существовать — так же как и он. А потом радость сменил азарт охоты, убийства, желание крестить возрождение кровью. С кончика палочки посыпались зелёные искры. Олливандер. Слишком любопытный, слишком много знает. Волдеморт застыл и напрягся, как хищник перед броском. Раздвоенный язык жадно попробовал воздух, а алые глаза остекленели; ни света, ни тени милосердия. Здравомыслие застыло над пропастью, чёрной и жуткой, как пасть голодного дементора. Безумие. Счастье испарилось без следа, оставив после себя непроглядную мглу.— — —
Гарри точно не это имел в виду. В комнате вдруг похолодело, и он напрягся, ожидая гнева Тёмного Лорда на свой непокорный хоркрукс. Но безжалостные алые глаза прожгли не его, а мистера Олливандера. Гарри с колотящимся набатом сердцем бросился между ними, вскидывая палочку. В груди неприятно закипала ярость. Как ещё ему достучаться до Волдеморта? Гарри чуть не убили прошлой ночью, но он всё равно починил тисовую палочку, и это — благодарность? Но вспомнив ужас в глазах Тёмного Лорда, когда он рассказывал о собственном безумии, Гарри проглотил своё возмущение. — Волдеморт, — таким строгим и ровным голосом можно было и дикого зверя от детей отогнать. Он медленно пошёл на Тёмного Лорда. — Ты вернул палочку. Нам пора, — Гарри осторожно потянулся к чужому разуму, но его тут же грубо вышвырнули. Он с присвистом втянул в себя воздух и нахмурился, пытаясь не дать волю собственному характеру. Ради мистера Олливандера. — Идём.— — —
Кто-то встал у него на пути. Волдеморт вскинул палочку, готовый смести помеху, как вдруг услышал голос. Он опустил невидящий, неосмысленный взгляд и... моргнул. — Гарри?.. — в мягком голосе звучало хладнокровное удивление. Левая рука опустилась, а мечущиеся мысли потянулись к мальчишке; словно слепая замученная тварь почуяла в темноте единственного, кто мог ей помочь.— — —
Гарри чувствовал, как нерешительно и почти робко тянется к нему разум Волдеморта. На секунду захотелось мстительно хлестнуть по нему. Он вспомнил, как Тёмный Лорд смял его собственный разум вчера на лестнице, как, задыхаясь от удовольствия, натравил на него змею (тошнота, боль, смерть), и взгляд его потяжелел. Хотелось, чтобы Волдеморт понял, каково это — одиночество, боль, ощущение собственной ненужности. Но потом Гарри заглянул Тёмному Лорду в глаза — по-детски испуганные и растерянные — и злость рассеялась вместе с кривовато возведённой стеной в разуме. Лорд Волдеморт знаком с одиночеством лучше многих, и не стоило забывать об этом из-за его чертовски сложного характера. Гарри шагнул ближе, обхватывая его разум, как хоркрукс в собственной душе. — Да, это я, Гарри, — он положил ладони на твёрдые плечи и выдавил успокаивающую улыбку. — Всё нормально. Ты на секунду здорово меня напугал, — тихий смех. — Идём, позволим... ммм... мистеру Олливандеру вернуться к делам. Он очень нам помог, правда?— — —
Тёмный Лорд долго рассматривал хоркрукс, кутаясь в тёплый разум, и ничем не показал своих чувств, отыскав в мыслях Поттера себя самого — обезумевшую от злости тварь с будто вырезанным из кости лицом. Он и сам не понимал, то ли его радует свой внушающий ужас вид, то ли пугает явное сумасшествие в алых глазах. — Ты на секунду здорово меня напугал. Волдеморт растянул губы в улыбке от такой нелепости. — Но, Гарри, мне и следует время от времени тебя пугать. Так ты будешь уверен, что я — это я, — шутка была слабая, но Тёмный Лорд и говорил с трудом, сосредоточившись сейчас на хрупких чувствах, которые не хотелось снова терять. С очередным вдохом он посмотрел на Олливандера. — Похоже, я должен поблагодарить тебя. Ты заслужил благосклонность Лорда Волдеморта, Олливандер, — в мягком голосе не было и намёка на благодарность. — Но если ты расскажешь об этом хоть одной душе, мои слуги повесят Тёмную Метку над телами твоей семьи. Я милосерден, но не злоупотребляй этим. — Мой Лорд, — Олливандер беспомощно покачал головой, разглядывая почти обнявшихся волшебников, — даже если я попытаюсь пересказать события последнего получаса, меня сочтут полоумнее Ксенофилиуса Лавгуда.— — —
— Он хотел сказать, — влез Гарри, едва не закатив глаза, — что счастлив вернуть свою палочку и что оценил вашу помощь, сэр, — он обхватил руку Волдеморта и переплёл их пальцы. Связь умиротворяюще забилась меж сомкнутых ладоней. «Не переживайте, сэр, вы, как и я, полностью в своём уме», — подумал про себя Гарри, но промолчал, вспоминая такую же чудаковатую дочь Лавгуда, Луну, и едва не хохотнул истерично: во что превратилась его жизнь? Он натянул на голову капюшон и повёл Лорда Волдеморта к выходу, не давая ему времени передумать. Солнце уже поднялось над домами, освещая пустые улицы. Но, не желая рисковать, Гарри затащил Волдеморта в тёмный проход рядом с магазином Олливандера. Убедившись, что рядом никого нет, он обнял его, крепко прижав к себе, будто надеялся удержать так, помешать превратиться в кровожадное чудовище. — Ты невероятный, — пробормотал Гарри в твёрдое плечо, крепко закрыв глаза. — Да уж, — тихо и уныло согласился Волдеморт, зарываясь плоским лицом в чёрные вихры. — Всё хорошо. Иначе как я пойму, что ты это ты? — Гарри потянул воздух рядом с чужой шеей и поцеловал бледное горло. Возвращаться в Хогвартс не хотелось. Не хотелось притворяться, что нет между ними никакой прекрасно-ужасной связи, что он только и ждёт, как прикончить это сложное сломленное существо в руках. — Спасибо за то, что... ммм, ну, знаешь. За то, что не убил его. Волдеморт отрывисто кивнул: обсуждать Олливандера ему явно не хотелось. — Пора уходить, моё сокровище, тебя скоро хватятся, — но вместо того чтобы отпустить, он обнял Гарри ещё крепче. — Да, — выдохнул он, сильнее вжимаясь в плечо Тёмного Лорда и даже не пытаясь отстраниться. Но это потому что на улице холодно. Именно — там холодно, а в этих руках так тепло и безопасно. Но в эту самую секунду, шёпотом и только себе, Гарри готов был признать, что он готов вручить себя Лорду Волдеморту. Пожертвовать своими жизнью и будущим ради волшебного мира. Но Волдеморт этого не хотел — он сам так сказал. Гарри зажмурился. — Я правда хочу остаться с тобой, — прошептал он в бледную шею, не успев одёрнуть себя. — Думаешь, я не хочу, чтобы ты остался? — зло и явно желая обратного, прошипел Тёмный Лорд. — Думаешь, мне нравится, что ты, дитя, приходишь ко мне, только когда засыпают твои друзья? Гарри вывернулся из объятий. Холодный зимний воздух тут же прокрался под одежду, и он с покрасневшими от возмущения щеками обхватил себя руками, иначе бы схватил Волдеморта за грудки и хорошенько встряхнул. — Я не дитя! — выкрикнул Гарри. — И я!.. я знаю, чего хочу, ясно? Почему все думают, будто лучше, чем я сам, знают, что мне нужно? — он протяжно выдохнул облачко пара, пытаясь совладать с голосом. — Ты не чудовище. Я уже разглядел тебя со всех сторон. Я... я даже в голове у тебя побывал! Я знаю, кто ты, и вот это, — Гарри махнул на магазин Олливандера, — это не весь ты. Не весь, и я просто, просто хочу... Волдеморт склонил голову набок, словно любопытный ребёнок. Он казался спокойным, но Гарри чувствовал закипающую в нём ярость. — Ты действительно готов бросить Хогвартс и сбежать со мной? Со мной, волшебником, убившим твоих родителей? Наши судьбы тесно связаны, Гарри, но даже они не требуют такой жертвенности. Я понимаю, как это утомительно — постоянно быть подле меня. Даже самые преданные мои сторонники через какое-то время начинали избегать моего общества. Думаешь, я соглашусь на подобное испытание только по твоей прихоти? Гарри стиснул зубы от упоминания родителей, отступил и отвёл взгляд, ненавидя себя за желание вернуться в руки Тёмного Лорда, согреться в них. — Да. Ответ — да. Если я смогу... помочь тебе, если смогу... Мерлин, не знаю... да хоть что-нибудь. Я сделаю. Ведь это будет того стоить, — он вскинул глаза, чувствуя, как его колотит от обиды. — Я не могу убить тебя. И не могу сражаться ни с тобой, ни с... с друзьями. И сидеть и смотреть, как вы грызёте друг другу глотки, тоже не могу. Но мне нужно сделать хоть что-то, — Гарри вздохнул и с колотящимся сердцем впился отчаянным взглядом в своего несостоявшегося убийцу. — И я... я хочу. Просто хочу. Ясно?— — —
— Нет, — растерянно прошептал Волдеморт. — Нет, я... — он не знал, чем ответить мальчишке. Прямолинейность Поттера сбивала с ног, рушила планы, оставляя его беспомощным наедине с удивлением. Тёмный Лорд шагнул к нему, замер и, прикусив губу, потянулся длинными пальцами к школьной мантии. Сейчас это он походил на мелкого змеёныша, с таким же детским голодом в распахнутых алых глазах.— — —
Волдеморт коснулся его мантии, и Гарри не выдержал, сокращая расстояние меж их губ. Он никогда раньше не начинал поцелуй первым и вжался в чужой рот отчаянно, почти до боли, но тут же отпрянул, держа Тёмного Лорда за отвороты мантии. Сердце, казалось, вот-вот пробьёт грудь. — Пожалуйста, — начал Гарри, трясясь на морозном воздухе, — пойми: я уже не... — голос сорвался. Он говорил сбивчиво, но лучше было говорить, чем снова наброситься на Волдеморта с поцелуями. — Я уже не знаю, что делать. И только это... только это кажется правильным, и если ты позволишь, я... прошу, позволь мне показать, — у него ломило в груди. — Что всё может закончиться по-другому.— — —
Тёмный Лорд был зачарован. Он не слушал отчаянного лепета, но мальчишка горел обещанием дать Лорду Волдеморту нечто, о чём он и не мечтал. «Я покажу». И Волдеморт завороженно и жадно захотел этого неизвестного нечто. — Да, покажи... — потребовал он, дрожа от желания. — Покажи мне всё. Я хочу... Я должен узнать... — и поддел подбородок мальчишки, заставляя заглянуть в дикие алые глаза.— — —
У Гарри словно воздух из лёгких выбило удивлением. Он далеко не сразу понял, что да, Тёмный Лорд сказал «да», а поняв, что именно услышал — да, да — улыбнулся и больше не сумел стереть эту глупую улыбку с лица. — Всё, — согласился Гарри. Голова кружилась от ликования. «Только ваша палочка способна на это». И он сможет. Сможет показать Волдеморту счастье — настоящее, а не мимолётный мираж из снов. Сможет ему помочь. Сможет. — Я покажу всё, — пообещал Гарри Тёмному Лорду в губы, — полностью. Клянусь, ты не пожалеешь, — он обхватил прохладный затылок и притянул ближе, целуя ещё раз и ещё. Останавливаться не хотелось.— — —
Их рты соприкоснулись, и всё отступило на задний план. Волдеморт едва ли осознавал, на что согласился; главное, что Гарри крепко обнимал его, осыпая поцелуями. Но даже это меркло с той радостью, которой обжигало каждое прикосновение губ хоркрукса. Тёмный Лорд утопал в чувствах Поттера. Он уже и забыл, насколько слаб в их связи; насколько отдан на милость собственному осколку души. — Полагаю... — заговорил Волдеморт, превозмогая жадные поцелуи и звон магии. — Полагаю, у тебя уже и план есть? — прозвучало это не оскорбительно, а с мягкой насмешкой.— — —
Гарри попытался скорчить обиженную физиономию, но с расползающейся от уха до уха улыбкой это было не так-то просто. Он замер на цыпочках, целуя везде, куда дотягивался. — У меня всегда есть план! — возмутился он, пряча ухмылку у Тёмного Лорда за ухом. — Но, эм, иногда всё идёт не по нему, — Гарри чуть отстранился и, заметив благостное выражение на бледном лице, не удержался и снова поцеловал улыбающийся рот, словно хотел навеки впечатать в него эту улыбку. — И согласно моему плану: убираемся отсюда. — И куда же твой план приведёт нас, моё сокровище? — Волдеморт будто заразился его озорством, алые глаза блестели весельем. — В Шотландию за твоими вещами? В Малфой-Мэнор? В пустующий дом Руквуда? В Суррей? Или, быть может, мне отправить нас в Южную или Восточную Америку? — Подальше, — неожиданно серьёзно ответил Гарри. Утреннее солнце уже забралось в их переулок, отбросив на лицо Тёмного Лорда причудливые тени. — Так далеко, как только сможешь. Подальше от Дамблдора и Пожирателей Смерти, от всего. Куда-нибудь, где нас не найдут. — Тогда мне нужно вернуться в Малфой-Мэнор, я не брошу Нагини, — Волдеморт крепко обхватил его, рассёк воздух палочкой, радуясь их воссоединению... (вверх и вниз, снаружи и внутри — сквозь плотную пустоту) …и прижал Гарри ближе на окраине заснеженного Хогсмида, на их чёрные мантии сыпались белые хлопья. — Встретимся в Тайной Комнате после ужина. Это приемлемо? — Да, — согласился Гарри, хотя по спине побежали ледяные мурашки: в последний раз он спускался туда, чтобы сразиться с Лордом Волдемортом и кровожадным василиском. Зато там их никто не найдёт, да и ему будет легче спуститься на второй этаж, чем в очередной раз сбегать из замка. Откинув тревоги, Гарри опёрся подбородком о твёрдое плечо и благодарно выдохнул Волдеморту на ухо: — Спасибо, — а потом поцеловал ещё раз, и ещё, вдумчивее. Отстранился он порядком запыхавшийся. — Я буду к семи, хорошо?— — —
— Договорились, — Тёмный Лорд в последний раз окинул хоркрукс удивлённым взглядом. Гарри не хотелось отпускать ни на минуту, но ему нужно подготовиться к их путешествию: созвать и раздать Пожирателям чёткие указания на время своего отсутствия. А мальчишке неплохо бы попрощаться с друзьями. Да и что с ним может случиться? Судьба не даст своего любимчика в обиду. Это беспечное создание лучисто улыбалось ему от уха до уха, и Волдеморт склонился за очередным влажным, неторопливым поцелуем, а потом исчез в вихре магии, оставляя Гарри Поттера на мрачной окраине Хогсмида.— — —
Дрожащий на холодном утреннем воздухе Гарри смотрел в светлеющее небо. Он победил. Они уходят. Да, это дорого ему обошлось — его чуть не убили, но окольными путями он добился своего. И если Гарри поверит в себя — и в Волдеморта — у них всё получится. Чтобы уберечь магический мир от напрасных жертв, надо всего-навсего сделать Тёмного Лорда счастливым. Но сперва нужно разобраться с делами, и первым делом с Роном и Гермионой. Живот неприятно подвело от мысли, что ему придётся расстаться с ними, но он заставил себя успокоиться, подумав об их семьях и будущем. Его решение им на благо, но уйти не попрощавшись Гарри не мог. Он шёл к Сладкому Королевству и пытался придумать, с чего вообще начать этот разговор. — Alohomora, — остролистная палочка охотно подчинилась, с тихим щелчком отворяя дверь кондитерской. Гарри проскользнул внутрь, закрыл её за собой и бросился к подвалу: там, за пыльными ящиками и коробками был ход в замок. Он достал из кармана мантию отца, не позволяя себе думать, что, похоже, последний раз тайком возвращается в Хогвартс. Вздохнув поглубже — это к лучшему, Гарри, ты сможешь, Гарри — он открыл лаз в углу и исчез в нём. Путь к концу туннеля был долгим, но когда горб статуи скрипуче откинулся, а Гарри принялся выбираться наружу, холодный голос совсем рядом злорадно произнёс: — Accio мантия-невидимка Поттера, — и он застыл с побелевшим от страха лицом. Перебирая сотни вариантов, пока шёл по тайному проходу от Сладкого Королевства до статуи одноглазой ведьмы, Гарри боялся встретить на пути в гостиную Дамблдора. Но как оказалось, боялся он не того человека. Перед ним стоял Снейп.— — —
Здесь не было снега, только ветер и ломкая от сухого мороза трава. Волдеморт натянул капюшон, защищая от солнца глаза. Ему уже не суждено было увидеть это место как в том сне: ярким днём позднего лета. Его крепнувшая светобоязнь едва выносила даже свет зимнего дня. Красным радужкам не нужно было столько света, как человеческим, и благодаря им он видел в темноте как днём. Узкий зрачок обострял зрение ночью, но с трудом терпел дневной свет. Его последователи полагали, что Лорд Волдеморт видит в ночных встречах некий тёмный романтизм, на самом же деле ему просто не комфортно было при свете дня. Когда лицо Тёмного Лорда впервые начало изменяться, это было поистине невыносимо: глаза сочились кровью, теряющая пигмент кожа болезненно зудела, меняя текстуру, а он не знал, чем завершатся эти метаморфозы. И это пугало его. Всё здесь казалось столь ярким, что очертания вокруг смазывались. Волдеморт хотел подумать и отчего-то пришёл сюда: на вершину холма недалеко от пустого поросшего плющом дома отца. Он прикрыл глаза, и за закрытыми веками замелькали воспоминания: Поттер среди жёлтых цветов. Том Риддл идёт по пыльной тропинке, сжимая палочку дяди. Головокружительная секунда, когда он понял, что Гарри — его хоркрукс. Что за рок преследовал Тома Риддла? В этом месте он всегда становился просто Томом. Одиноким и потерянным. Он посмотрел на тисовую палочку и огладил её новый шрам. И что-то надломилось внутри. В холодном воздухе тихо, приглушённо закричали. То, что происходило с ним, было куда непредсказуемей физических метаморфоз. «Ты не чудовище. Я уже разглядел тебя со всех сторон. Я... я даже в голове у тебя побывал! Я знаю, кто ты». «Если я смогу... помочь тебе, если смогу... Мерлин, не знаю... да хоть что-нибудь. Я сделаю. Ведь это будет стоить того». В груди что-то невыносимо сжалось, и Том согнулся пополам. Так искренни были эти зелёные глаза. «Ты ранен». Гарри обнимал его без неприятия, а разглядев тёмное безумие, притаившееся в разуме Риддла, обнял ещё крепче. Гарри не видел в нём чудовище. Лорд Волдеморт расправил плечи. Он выгодно использует это. Призовёт Пожирателей и велит действовать по плану, пока сам он отлучится по важному делу. А Гарри тем временем исцелит его. Искупит вину и исправит то, что произошло с его разумом за тринадцать лет изгнания. А когда к нему вернётся здравомыслие и былая сила — вернётся в магическую Британию и Лорд Волдеморт, чтобы править ею бок о бок со своим хоркруксом.