Манекен

…извините, мисс… Вежливый голос бортпроводника пробился сквозь мелодичное звучание джаза, я приоткрыла глаза, а затем вытащила один наушник. — Простите, что беспокою, — стюард смущенно улыбнулся и склонился в учтивом поклоне. — Но самолет готов совершить посадку. Нужна ли вам помощь в заполнении анкеты и миграционной карты? Вместо ответа я слегка улыбнулась и покачала головой: бортпроводник поспешил ретироваться. На английском он говорил весьма недурно, особенно для японца. Конечно, я могла бы ответить ему на родном языке, но не была уверена в своем произношении. Все же я не говорила на нем целых семь лет. Раздался негромкий звуковой сигнал, прохладный женский голос попросил пассажиров пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение. Одиннадцать часов полета не прошли для меня даром — мышцы одеревенели, а кости подозрительно похрустывали. «Хорошо бы записаться в какой-нибудь йога-клуб», — я устало вытянула ноги, почти касаясь носками белой перегородки. В детстве, еще до того, как вывести меня на подиум, мама попыталась отдать меня в балетную школу. Учителя отметили мои идеальные данные, но после первого месяца занятий вежливо попросили больше не приходить. Поскольку балерина, не слушающая хореографа, — не балерина. «Зато балерины не попадают на обложки «ТeenVogue», — сказала тогда Аннет и привела меня на первый в моей жизни кастинг. Кажется, это была реклама какого-то детского шампуня. Десятки девочек не старше десяти лет толпились в коридоре перед студией, все как одна — кудрявые ангелочки в белоснежных платьицах. Стоит ли говорить, что я — одетая матерью в ярко-розовое атласное платье, была похожа на вишню, раздавленную на простыне. Однако это сработало: продюсер заметил меня и предложил роль, отклонив заявки даже опытных моделей. С тех пор яркость и аляповатость стали моей визитной карточкой. Самолет слегка качнуло, и спустя несколько минут бортпроводники уже открыли двери для пассажиров бизнес-класса. Проходя мимо того самого стюарда, я протянула ему анкету и пропела: — Спасибо. Акцент резанул ухо даже мне, но японец словно не заметил, уставившись на меня с совершенно обалдевшим видом: не то от того, что я заговорила с ним на японском, то ли потому, что вместо заполненной анкеты он получил на руки мой автограф. — Так вы… Я заговорщически улыбнулась и прижала палец к губам. Мой приезд в Японию должен был оставаться тайной, хотя пронырливые папарацци наверняка успели сделать пару снимков. — Д-добро пожаловать в Японию! — выпалил стюард и поклонился, но я уже не слушала. Температура внутри телескопической трубы, называемой трапом, была просто адская. На коже мгновенно осел липкий конденсат, и я стремительно зашагала прочь, выискивая глазами табличку с указателем уборной. К счастью, она нашлась за первым же поворотом. Тонкая дверь легко распахнулась, окутав меня резким запахом дезинфицирующих средств и освежителя воздуха. Девушки, что оживленно щебетали что-то по-японски, резко замолчали, провожая меня недоверчивыми взглядами. Вероятность того, что они меня узнали — минимальна, однако мама предупреждала о подобном. «На тебя будут пялиться, — Аннет изящно отпила из своего бокала с вином, — фотографировать и даже трогать. Последнего лучше не допускать. Хотя, если тебе нравится…» «Еще чего», — я резко открыла маленький кожаный клатч — подарок Оливера на последний день рождения — и вытащила оттуда матирующий крем и санскрин — обязательный атрибут при поездке в Японию. Пусть на календаре было лишь начало мая, но безжалостное токийское солнце могло значительно подпортить цвет моей с рождения светлой кожи. Разговор возобновился и стал в разы более эмоциональным. Не привыкшее к чужой речи ухо вычленяло лишь некоторые слова, но судя по всему, они обсуждали меня. И вряд ли это было что-то приятное. «Черный пиар — тоже пиар», — это была одна из любимых присказок матери, но я не разделяла её точку зрения. К чистому грязь не прилипает, но стоит лишь немного подмочить этот белоснежный наряд, как он превратится в жалкие лохмотья. Японки тихонько рассмеялись, но я продолжила подправлять макияж, словно их здесь и не было. Из-за солнцезащитного крема пришлось отказаться от привычного мейк-апа, ограничившись скругленными стрелками, визуально делающими глаза более открытыми. Я критично оглядела свое отражение, гадая нужно ли наносить блеск или можно оставить естественный цвет. — Думаешь натуральная? — прошептала одна из девушек, и я невольно повернула голову. Японка потрясенно уставилась на меня, а потом густо покраснела и кинулась прочь. Её подруга смерила меня недовольным взглядом и поспешила следом. И как это понимать? Без фоновой болтовни я закончила с макияжем за полминуты, поправила волосы — натуральные, к слову, и вышла из уборной. За время, проведенное там, смартфон успел позвонить раз двадцать — должно быть, менеджер моего агентства уже начал нервничать. Но я намеренно включила режим «без уведомлений». Японцы славятся своим терпением. Так пусть подождут.

***

Бизнес-зал международного аэропорта Нарита напоминал огромный улей, живущий своей жизнью. Сотни иностранцев сновали по зеркальному полу, высматривая таблички со своими именами и переговаривались на множестве наречий, словно во время строительства Вавилонской башни. Я оглядела толпу встречающих: впереди всех топтался худощавый мужчина в строгом костюме и очках. Он представлял собой ходячий стереотип о японских служащих и в довершении всего держал в руках слегка помятую табличку с моим именем. Написанным с ошибкой. «Что за непрофессионализм?» — я раздраженно поправила на плече сумочку и приблизилась к ограждению. — Вы мистер Хияма? — спросила я, слегка сдвинув темные очки, скрывающие приметные голубые глаза. — Г-госпожа Ринель! — выпалил Хияма и низко поклонился. — Добро пожаловать в Японию! — Да-да, оставим эти формальности, — я прошла через турникет, — что с моим багажом? — Уже ждет вас в машине, — Хияма суетливо убрал табличку в свой портфель. — Прошу за мной. Спустя несколько минут главные двери аэропорта распахнулись, вновь окатив меня удушливой волной весеннего зноя. «Хорошо, что успела нанести санскрин, — вздохнула я, забираясь на заднее сидение комфортабельного автомобиля, — но какого черта так жарко? Что же тогда будет летом?» — Весна в этом году и впрямь теплая, — Хияма завел мотор. — Зато лето обещает быть дождливым. Тут уж не знаешь, что хуже. — Дождь определенно лучше, — я сняла темные очки, борясь с желанием протереть глаза, внутри которых будто бы насыпали песок. — Ненавижу ультрафиолет. — Да, с вашей-то кожей, — Хияма усмехнулся, но, заметив в зеркале мой взгляд, тут же прикусил язык. Мне же это было только на руку: нужно было обдумать свое положение без назойливой болтовни. Идея этой поездки целиком и полностью принадлежала Аннет. Международное турне было моей мечтой с двенадцати лет, но я рассчитывала выступать на подиумах Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Поэтому стоило мне услышать словосочетание «прошвырнешься до Токио», весь кураж сошел на нет. Я сонно моргнула, рассматривая свое отражение на поверхности тонированного стекла. Даже с максимальным количеством макияжа глаза выглядели раскосыми. Щедрая природа одарила меня светлыми волосами и голубой радужкой, но разрез глаз оставлял желать лучшего. «Азиатская изюминка», — но я просто терпеть не могла этот хитрый прищур. От операции по удалению эпикантуса меня удерживала все та же Аннет, апеллирующая к настоящей красоте без пластики. Но ей — чистокровной француженке — легко судить. — Ринель-сан, — внезапно подал голос Хияма. — Я только что получил сообщение от директора. Он хотел бы встретиться с вами как можно скорее. Вы же не против заехать в агентство прямо сейчас? «Одиннадцать часов в воздухе! — хотелось заорать мне, но я лишь тяжело вздохнула и небрежно кивнула. Все же я начинаю работать в середине сезона — такие форс-мажоры будут нередки. Хияма свернул с автострады, направляя автомобиль в центральные районы Токио. Отчаянно борясь с сонливостью, я без интереса рассматривала однотипные бетонные коробки, заполняющие город. Какое-никакое разнообразие появилось лишь в непосредственной близости к Гинзе — деловому центру столицы. — Вам очень повезло, что директор смог уделить вам время, — поведал Хияма, загнав автомобиль на подземный паркинг одного из высотных зданий. — Обычно новичкам приходится ждать неделями, чтобы… — Я не новичок, — жестко отрезала я, едва сдерживая раздражение. — Мое участие в ваших показах — огромное одолжение со стороны моей матери и всего агентства. — О, разумеется, я вовсе не хотел вас обидеть, — Хияма нервно улыбнулся и предложил мне руку. — Но вы ведь впервые в Японии? — И что с того? — я выбралась из салона авто, демонстративно проигнорировав его протянутую ладонь. — Я начала свою карьеру задолго до того, как вы начали носить своему начальнику кофе. И впредь будьте повежливее, иначе я попрошу сменить менеджера. Карие глаза Хиямы расширились, но спустя секунду он поклонился и пробормотал. — Прошу прощения, госпожа Ринель, больше я не буду поднимать эту тему. Простите мне мою грубость. — Рада, что мы друг друга поняли, — я прохладно улыбнулась. — Так что, не проводите меня к директору? Путь к его кабинету занял у нас минуты три, но за это время я успела ощутить на себе с десяток любопытных взглядов. Служащие, курьеры и даже несколько айдолов — все они смотрели на меня словно на ожившего сфинкса, но фотографировать никто не стал. Видимо, запрещено корпоративной этикой. — Директор ожидает вас, — секретарша на ресепшене приветливо улыбнулась Хияме и также одарила меня удивленным взглядом. — А, вы должно быть «Кирамеки»? — П-простите? — теперь настала моя очередь удивляться. Что это еще за ругательство такое? — Это ваш псевдоним, — поспешил объяснить Хияма. — «Пайетка» или «золотиночка», как вы говорите о себе по-французски. Но произношение довольно сложное, и в Японии вам придумали собственный аналог. — Ой, а можно мне тогда ваш автограф? — секретарша просияла. — Вот подруги обзавидуются! — Конечно, — я заправила за ухо выбившуюся прядь. Кто бы что ни говорил, но такое внимание иностранцев льстило. Быть может, здесь не так плохо? — Директор, Ринель-сан прибыла, — произнес Хияма, как только я закончила с автографом и подошла к двустворчатым дверям кабинета. Слегка скрипнула ручка, и я переступила порог. Мягкие кожаные кресла, дорогая брендовая мебель и терпкий запах парфюма вперемешку с кальянными парами, — директор «Blue Caterpillar and Co» явно знал толк в роскоши. Сам же он сидел за рабочим столом и лениво потягивал вейп. Завидев меня, он выпустил в воздух белый клуб пара и поднялся на ноги. — Ринель-сан, безумно рад наконец-то с вами познакомиться, — произнес он, протягивая мне руку. — Кайто Сион — владелец модельного агентства «Blue Caterpillar and Co». Наслышан о вас от мадам Сонье. — Она предпочитает мадмуазель, — я хмыкнула и слегка пожала протянутую ладонь, отметив, что на ней нет ни единой мозоли. — Очень приятно, Сион-сан. Я — Ринель Сонье-Кагамине.

***

Теплый майский ветерок отнес прочь тонкую струйку сигаретного дыма — я вновь затянулся, бездумно уставившись в безоблачное небо. Внизу кипел жизнью дневной Токио, так что гул поездов и гудки автомобилей долетали даже до тридцать пятого этажа небоскреба «Redroom». Я устало облокотился о перила балкона, стараясь унять тянущую боль в спине — последствия постоянной работы за компьютером. Вдруг в кармане джинсов тренькнул телефон. Я мельком взглянул на экран, где отобразилось короткое сообщение: «Она приехала» Внезапно в груди появилось странное ноющее чувство. Но прежде, чем я сумел дать ему хоть какое-то объяснение, носа коснулся легкий аромат духов. — Снова куришь? — изящные женские руки обвились вокруг моей груди. — Неужели никотин привлекает тебя сильнее, чем я? Девушка прижалась к моей спине, так что я отчетливо ощутил мягкую тяжесть её немаленького бюста. — Лука-сан, — я осторожно обхватил её запястья и высвободился из захвата. — Оденьтесь, иначе простудитесь. — Но я одета, — она кокетливо поправила на плече узорчатую лямку от пеньюара, который больше подчеркивал, чем скрывал её фигуру, — и мне кажется, ты со мной еще не закончил. — Вас же все устраивало? — пальцы неосознанно сжали корпус телефона, который вновь доложил о сообщении. — Я передумала, — Лука хитро улыбнулась и, взяв меня за руку, потянула в комнату.