***
— Ты еще одета? — спросил я, окинув взглядом хрупкую дрожащую фигурку на краю постели. Какой контраст с отчаянной уверенностью пару минут назад в кухне. Губы все еще помнили тепло её неумелого поцелуя. Неужели она больше ни с кем не целовалась? — Сейчас, — пунцовая от смущения сестра ухватилась за края майки и потянула вверх, оголяя плоский живот и грудь. После выдающихся форм Луки я на пару секунд пребывал в ступоре, не зная как реагировать на грудь Рин. Точнее на почти полное её отсутствие. Видимо реакция все же была, потому что сестра резко прикрыла грудь руками и отвернулась, предоставив мне возможность любоваться на её ровную спину. — Ну, давай, — голос её звучал глухо, плечи мелко дрожали. — Скажи, что я похожа на костлявого мальчишку или… — И кто тебе такое раньше говорил? — растерянность как ветром сдуло. — Кто еще видел тебя без одежды? — Много кто! — огрызнулась она, даже не обернувшись. — Конечно, куда мне до фигуры Мегуми, а уж про Луку и говорить нечего! Рин продолжала дуться, а я вновь не знал, как мне сгладить эту ситуацию. Работать с таким настроем я точно не хотел. Тут сестра сухо всхлипнула, и я приблизился к постели. Предательски скрипнул матрас — Рин вздрогнула, но я уже обнял её за талию, притягивая к себе. — Что ты… — недовольно зашипела она, но тут мои ладони скользнули вверх, касаясь её груди. Шелковистая кожа была такой тонкой, что я мгновенно ощутил её участившееся сердцебиение. По телу прошла знакомая дрожь возбуждения, и я чуть сжал ладонь. — Лен, — сестра попыталась отстраниться, но я резко щелкнул пальцами, и подсветка белых панелей померкла, погрузив студию в мягкий полумрак. Рин испуганно замерла, а я вернул руку обратно на её грудь, вновь уловив как учащается пульс. Клетка хрустальных ребер, по которым я мог пробежаться пальцами, словно по клавишам фортепьяно, казалась фикцией. Декоративным элементом, который совсем не защищает трепещущую красную пичужку, спрятанную под кожей. Казалось, что она сидит на моей ладони, и вот-вот упорхнет прочь. — Послушай, я… — Тихо, — оборвал я её, поглаживая нежную кожу вокруг крошечного соска. — Игра началась, и ты не должна говорить, пока я не разрешу. — Но… Я вновь сжал пальцы, отчего Рин тихонько застонала, а сердце вновь понеслось галопом. Губы сами собой растянулись в довольную улыбку. Это было так забавно, что мне уже не хотелось следовать плану, а просто сидеть держа в ладони её трепещущее сердце. — Тебе нравится? — прошептал я ей на ухо, проводя пальцем по затвердевшему соску. — Н-н-нет, — выдохнула Рин, но когда я слегка ущипнул крошечную горошинку, она вздрогнула всем телом и чуть сжала бедра. — Правда? — я невесомо провел пальцами по её животу, очертив контур пупка. — Но кажется, тебе пора… Ладонь скользнула под кружевную резинку трусиков, и Рин тут же попыталась отстраниться, но лишь сильнее прижалась к моей груди. — Сменить белье, — прошептал я, ощущая пальцами теплую влагу. — У меня как раз есть для тебя запасные. С неким сожалением я убрал левую руку с её груди и придвинул коробочку, которую так долго искал в глубине шкафа. — Ладно, я сейчас, только дай мне пространство, — проворчала Рин, но стоило ей взяться за резинку, как в голубых глазах мелькнул испуг. — Ты не мог бы… — Не мог бы, — я скрестил руки на груди. — Продолжай.***
Лицо пылало так, что на нем в пору было уже пожарить яичницу, а руки стали чудовищно неловкими, так что я смогла схватиться за край трусиков лишь со второго раза. Дыша через раз, потянула их вниз, а потом до меня дошло. «Чем медленнее я это делаю, тем больше он разглядит!» Поэтому я резко стащила с себя белье, и не обращая внимания на взгляд брата, схватила из коробочки запасные. Они тоже были белого цвета, но совершенно обычные — без кружев или рисунков. Спустя пару секунд я уже поправляла резинку, бросив на брата любопытный взгляд. Что, съел? Однако Аллен ответил мне подозрительно довольной улыбкой. — Удобно? — Неплохо, — прохладно ответила я, радуясь, что не придется быть при нем полностью обнаженной. По крайней мере сейчас. — Хорошо, — он протянул руку и коснулся моей щеки. — Ляг, пожалуйста, поудобнее. Я понятливо кивнула, опустившись на матрас. Обнаженная спина коснулась гладкой простыни, вызвав рой приятных мурашек. — Какую позу мне принять? — спросила я, мысленно настраивая себя на рабочий лад, однако брат и не думал брать в руки камеру, продолжая разглядывать меня со странным выражением на лице. — Это неважно, — произнес Аллен и показал мне какой-то прибор. — Пока что я не буду тебя снимать, это лишь тренировка. — Тренировка? — мне нравилось это все меньше и меньше. — А что я должнааааах! Внезапно между ног что-то завибрировало, ужасно раздражая чувствительную кожу. Я поспешила снять это извращенское белье, но тут над головой раздался голос Лена: — Хочешь прекратить? Тогда скажи стоп-фразу. Иначе, ты не имеешь права их снимать. — Что это? — я вцепилась пальцами в простыню, инстинктивно сжимая бедра, но ничего не помогало — вибрация словно даже усилилась. — Вибро-белье, — будничным тоном произнес Аллен. — Популярно среди старшеклассниц, которые хотят расслабиться в местах, где обычный вибратор неудобен — на уроках, в поезде, в кафе. — Это ужасно! — я зажмурилась, борясь с подступающим возбуждением. — Как вообще можно… — К тому же это не нарушает нашего контракта, — голос брата прозвучал совсем близко. — Воздействие лишь внешнее. — И зачем ты это придумал? — прошипела я сквозь зубы. — Чем плох твой прошлый метод? — Хочешь, чтобы это сделал я? — Лен усмехнулся. — Я польщен, но это лишь первый этап. Ты должна побороть стеснение собственного тела, привыкнуть к его реакции и научиться получать удовольствие. Не сдерживаться. Поэтому… Сухой щелчок, и я вскрикнула, тут же закрыв рот ладонью. Вибрация стала интенсивнее, а желание сорвать это чертово белье — еще сильнее. — Что я говорил насчет сдерживания? — раздался строгий голос. — Если не будешь меня слушаться — будет хуже. В подтверждение своих слов он вновь щелкнул пультом, и меня почти что подбросило на постели. Дыхание сбивалось, а на глазах наворачивались позорные слезы, а белый хлопок белья вновь начал намокать. Несколько минут, хотя по ощущениям часов, длилась эта пытка, а потом все резко закончилось. С трудом переводя дух, я открыла слезящиеся глаза, чтобы увидеть недовольство на лице брата. — Что ты делаешь? «Это моя фраза, извращенец! — хотелось заорать мне, но я просто устало отвернулась, не желая видеть его. Господи, и на что я подписалась?!» — Я думал, что для твоего уровня чувствительности этого будет достаточно, но видимо ошибся. Может быть нам стоит попробовать что-то посильнее? — Сильнее?! Ты спятил?! — я попыталась отползти к другому краю кровати. — Но ты до сих пор не кончила, хотя раньше тебе требовалось вдвое меньше времени. — он взлохматил волосы. — Неужели ты так часто играла с собой и… — Нет! — воскликнула я, едва не плача от смущения. — Просто тогда…это была не игрушка. — Значит, — брат улыбнулся. — Ты все-таки предпочитаешь, когда это делаю я? — Ничего это не значит! — выпалила я, мечтая раствориться в глубине этого матраса, но тут тело вновь прошило постыдной судорогой удовольствия — он вновь щелкнул пультом. — Тогда, докажи мне, что это не так.***
В полутьме студии её тело светилось словно фарфоровая статуэтка, вот только ни одна скульптура не может быть настолько соблазнительной. Задушенные стоны, тяжелое дыхание и тихий шорох простыней от самого незначительного движения. Рин стискивала ткань в пальцах, словно пыталась удержаться от волн наслаждения, что захлестывали её с головой. Но она все еще была слишком гордой для того, чтобы принять это. Удивительно, что живя с нашей матерью, которая меняла любовников как салфетки, она сохранила этот пуританский характер. Должно быть не обошлось без влияния консервативной бабушки, которая даже в детстве умудрялась читать нам морали о долге мужчины и женщины. Но вместе с закостенелыми представлениями о половых отношениях, Рин получила изрядную долю сексуальной несдержанности от той же Аннет. Вот только сейчас она всячески пыталась это отрицать. — Мх… — вновь застонала она сквозь стиснутые зубы, и я понял, что она сможет сдерживаться еще очень долго. Все-таки чувство стыда было в ней еще не сломано, что вкупе с природным упрямством создавало крайне опасное сочетание. Я выключил вибратор. — Ч-что ты делаешь? — сестра испугано дернулась, когда на глаза опустилась плотная маска для сна. — Аллен? — В прошлый раз у тебя все получилось, потому что ты была ослеплена, — прошептал я, поправляя маску. — Давай попробуем снова, и кроме того… Я охватил хрупкие плечи, усаживая Рин на постели, как в начале сессии, а потом коснулся ладонями груди. — Я тебе немного помогу.***
Тонкий хлопок белья уже пропитался насквозь, но треклятая вибро-панель продолжала терзать меня, но теперь я едва сдерживала стоны, гоня прочь это пугающее трепетное чувство, пронизывающее до кончиков пальцев. Все кругом было окутано тьмой, и тело стало болезненно-чувствительным. Но хуже всего были его ладони, преспокойно лежащие на груди. Горячие шершавые пальцы слегка поглаживали кожу вокруг затвердевших сосков, не касаясь их самих. «Боже…ну…» — Хочешь, чтобы я коснулся? — его шепот опалил мочку уха, отчего я едва не застонала. — Только скажи. «Ни за что!» — я стиснула зубы, но тут вибрация стала запредельной, и я прошептала чуть слышно: «Пожалуйста…» — Что? — К-коснись… — повязка на глазах промокла от слез, но мне было уже все равно. Лишь бы унять это тянущее болезненное чувство, словно натянутая до предела нить. — Как пожелаешь, — судя по голосу Аллен улыбнулся, и тут же грудь прошила легкая боль. Нить лопнула. Изо рта вырвался невнятный полувскрик-полустон, тело само собой выгнулось вперед, а потом голова стала легкой словно перышко, и я обмякла в руках Аллена. Лишь спустя несколько секунд я поняла, что он что-то говорит. — …отлично, — брат снял с меня повязку, и я тут же зажмурилась от яркого света. — Сними белье и надень это. С трудом поборов резь в глазах, я приоткрыла веки, ожидая увидеть очередную извращенную штучку, но это оказался черный шелковый халат. — Зачем? — Сессия завершена, — Аллен подошел к штативу с камерой. — А теперь снимки.***
Спустя полчаса во внутренней памяти фотоаппарата появилось полсотни новых файлов, а Рин почти что заснула во время последнего дубля. Должно быть с непривычки после оргазма её потянуло в сон. Надо будет над этим поработать. — Все? — слабо спросила сестра, обессилено рухнув на матрас, ни мало не заботясь, что под тонкой тканью халата ничего нет. Кажется, урок она усвоила. — Да, спасибо за работу, — я выключил камеру. — Хочешь в душ? — Угу, — Рин приподнялась на локтях, отчего халат съехал на бок. — Сколько времени? — Половина третьего ночи. — Чудесно, — она насупилась. — Ты заплатишь за такси. — А нужно? — я усмехнулся. — Оставайся ночевать, завтра вернешься в отель. У тебя ведь выходной? — Откуда ты… — Мегпоид. — Ясно, — сухо ответила Рин и поднялась с постели. — Надеюсь, у тебя найдется женский шампунь?***
Шампунь нашелся в том самом мини-наборе для душа, который он покупал в прошлый раз. Вместе с тем в ванной меня дожидался махровый халат и полотенце, судя по виду — совершенно новые. «Значит, он готовился», — хмыкнула я, забираясь под теплый душ. Мне не нравились японские ванные, поскольку представляли собой кафельный угол комнаты, без всякой шторки или загородки. Мыться нужно было сидя на нелепом пластмассовом стульчике. Однако стоило мне открыть флакончик с шампунем, как губы сами собой растянулись в улыбке. Яркий аромат апельсинов. Он помнит мои детские привычки. Закончив с волосами, я смыла пену, и слегка краснея выдавила на ладонь немного геля. Мыться полностью было странно, ведь всего пару часов назад я принимала ванну в отеле. Однако прилипчивый запах пота не давал мне покоя. Пота и… Собравшись с силами, я просунула ладонь между бедер, в надежде, что вода смоет ощущение стыда и неловкости после того, что случилось в студии. Спустя десять минут я вышла из ванной и уже хотела отправиться в спальню — Лен говорил, что кровать расправлена, но меня привлек легкий аромат специй из кухни. Плотнее запахнувшись в халат и проверив, что нигде ничего не торчит, я приблизилась к брату, который что-то сосредоточено перемешивал на плите. — Что готовишь? — Тяхан, — ответил он, чуть повернув голову, а потом пояснил. — Жареный рис. Будешь? Услышав это, желудок радостно заурчал, но я надеялась, что за шумом шкворчащей сковороды его не было слышно. — Нет, спасибо, — я покосилась на часы, которые показывали половину четвертого ночи. — Не хочу нарушать диету. А ты, похоже, не думаешь о лишних килограммах? — Да, и уже давно, — Лен пожал плечами. — Ем, когда хочу. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на соблюдение диет. Тем более, что фотографам это ни к чему. — Но можно ведь сменить профессию, — возразила я. — Неужели Королева Сердец не прочила тебя в модели? — Нет, как-то не сложилось, — ответил он после небольшой паузы, улыбаясь краем рта и перемешивая лопаточкой золотистый рис. — Странно, Аннет говорила, что отец выпустил несколько фотобуков и… Звонко брякнула кухонная лопатка, а после сильные пальцы обхватили мой подбородок, сдавливая чуть ли не до боли. — Аллен? Голубые глаза смотрят холодно, будто бы сквозь меня, но спустя мгновение на лице появляется натянутая улыбка. — Прости, у тебя тут была зубная паста, — он проводит пальцем от уголка губ. — Ты наверное устала. Тебе нужно поспать. — Хорошо, — пролепетала я в ответ и также натянуто улыбнулась, а после нарочито неспешно вышла из кухни. Хотя сердце колотилось где-то в горле, а ладони вспотели. Никогда еще я не видела своего брата таким пугающим.***
Едва звук её шагов стих в коридоре, как я с шумом перевернул сковородку с почти готовым рисом. А потом что есть силы вцепился пальцами в края плиты. Меня трясло, словно я схватился за оголенный провод. Нет, я был этим сраным оголенным проводом. А все из-за нее. Она подобралась слишком близко. Или я сам позволил ей подобраться? Ведь мог отказать, мог выставить её из квартиры. Мог, но не стал, а теперь едва сдерживался, чтобы не догнать её и…что? Оттрахать до потери пульса или придушить, а уже потом оттрахать? Я и сам не знал, что сделает сидящий внутри меня монстр. Но это в любом случае было бы что-то незаконное. На плите обиженно шипит горячий рис, и в этом звуке мне чудится коварный шепот: «Нужно предложить ей переехать». Нет. Определенно нет. «Так она скорее привыкнет». Я сорвусь и все испорчу. «Она в любом случае будет ночевать у тебя после сессий, так не легче ли…» Не легче, мать твою. Закрыли тему. Без всяких эмоций собираю с пола и плиты рассыпанный рис, а после отправляюсь в душ. Голова тяжелая, словно в нее закачали свинец, но времени на сон не было. Нужно обработать сегодняшние фотографии и подготовиться к завтрашней съемке. А с учетом того, кто будет моей завтрашней моделью, терпение мне понадобится. Громко щелкает замок на двери ванной. Одежда оседает на кафельный пол темным комком, когда я опираюсь рукой в стену, врубаю душ, а другой накрываю уже давно болезненно твердый член. Все-таки фартук может быть полезен. Закрываю глаза и мне даже не нужно возвращаться в студию. Хватает лишь запаха апельсинов — любимых фруктов Рин. Мягкие светлые пряди щекочут нос, но я продолжаю вдыхать солнечный аромат её волос, пока Рин мирно спит рядом, положив одну руку над головой. Я несколько минут рассматриваю изящное переплетение голубоватых вен, провожу пальцем по сгибу локтя и гладкой подмышечной впадине. Сестра не реагирует. — Рин, — позвал я, убирая непослушную прядку с её лба. — Пора вставать. — Мн… — недовольно бурчит она в ответ и отворачивает голову, показав мне контур розовенького ушка. Как зачарованный я протягиваю руку, но в этот миг в дверь комнаты громко стучат. — Аллен! Ринель! Подъем, завтрак стынет! — пронзительно кричит наша домработница, и Рин недовольно приоткрывает один глаз. — Доброе утро, Рин. — Какое же оно доброе? — фыркает она и вскакивает с постели. — Сейчас опоздаем к завтраку, и тебе опять достанется! Шевелись! Через десять минут мы уже готовы к выходу, но Рин все еще критично осматривает себя в высоком трюмо, поправляя белую ленту, перетягивающую волосы. — Рин, мы и так опаздываем. — Знаю, глупый Лен, — огрызается она, а потом с сочувствием смотрит на мои волосы. — Ты расчесывался? — Да, — я стараюсь пригладить торчащие лохмы, но уже поздно — сестра выскакивает в коридор, даже не подождав меня. Едва край её платья скрылся за дверью, я метнулся к комоду в дальнем углу и достал оттуда маленький бархатный мешочек, в котором лежал кулон. Золотисто-желтый кристалл в виде сердца. Разумеется, бижутерия, но Рин любит такие безделушки. Поэтому я спрятал мешочек в кармане брюк и поспешил вниз. Пятнадцать ступенек по лестнице и еще тринадцать вниз — пару лет назад мне пришлось пересчитать их своим телом. Аннет не понравилось, как я улыбался за столом. Синяки сходили почти месяц. Но в этом был один плюс — я пропускал занятия в бассейне. — Вы опоздали, — Аннет сидела перед тарелкой, на которой лежал аппетитный круассан. В чашке красовался прекрасный латте-арт в виде цветка. — Прости, мама, — Рин потупила взор, и я сделал тоже самое. — Ладно, сегодня особенный день, поэтому прощаю, — великодушно произнесла Аннет, отпивая из чашки. — С днем рождения. Ваши подарки на журнальном столике. Рин засияла улыбкой и метнулась в гостиную. На темной лакированной поверхности лежали два конверта. Сестра мгновенно схватила предназначенный ей подарок и распаковала. Я же не спешил, решив узнать, что у нее. — Пригласительный билет на… Миланскую неделю моды?! — воскликнула Рин и взглянула на мать. — Да, пора бы тебе уже узнать, как выступают настоящие модели, — Аннет довольно улыбнулась ей со своего места. — Пока что из первых рядов, но в будущем… — Мама! Спасибо! Это самый лучший подарок! — Рин бросилась обнимать Аннет, словно забыла как пару дней назад она влепила ей пощечину за неопрятный вид — упавшую на лоб прядку. — Ну хватит-хватит, я рада, что ты довольна, — мать вновь улыбнулась, а потом взглянула в мою сторону. — А ты почему не открыл свой подарок? Сияющая Рин тоже обернулась, и под прицелом двух пар голубых глаз, я распечатал конверт. Внутри оказался ключ. Ни записки, ни брелока. — Это ключ от твоей комнаты, — Аннет рассмеялась. — В двенадцать лет мальчику не стоит жить в одной комнате с девочкой. Тем более, что твоя сестра скоро начнет профессиональную карьеру модели, и ей нужно пространство. Так что, с сегодняшнего дня вы будете жить раздельно. Правда, здорово? Рин начала что-то щебетать, благодаря мать за подарок, а я лишь смотрел на них, сжимая в кулаке мешочек с кулоном, и мечтая размазать идеальное лицо Аннет по обеденному столу.***
С самого утра Аллен был не в духе. Хотя внешне это почти никак не проявлялось. Когда я зашла на кухню, он преспокойно готовил завтрак, потом пожелал мне доброго утра, налил апельсинового сока и поставил передо мной тарелку с грибным омлетом. Сам же он ограничился простым черным кофе. О вчерашней фотосессии не сказал ни слова, а когда я спросила о планах, ответил, что сегодня у него съемка. — С кем? — С Маю, — брат отпил из кружки. — В ботаническом саду. — Здорово, — я подцепила вилкой омлет. — Можно я тоже поеду? — Что? — Аллен нахмурился. — Зачем? — Мне интересно посмотреть как ты работаешь с кем-то кроме Мегурине, — я пожала плечами. — Или с этой Маю ты тоже… — Нет, — внезапно отрезал Лен. — Конечно, если хочешь, можешь поехать. Только не путайся под ногами, хорошо? В такой пассивно-агрессивной манере он общался со мной весь путь до ботанического сада Юмэносимы. Но стоило мне увидеть огромный купол здания, как я забыла обо всех неудобствах. Ясное майское солнце отражалось от стеклянной крыши, а внутри были настоящие тропики. Даже на ресепшене, где нам выписывали пропуска, я ощущала терпкий аромат влажной земли и растений. — Маю-сан уже ждет вас в главной оранжерее, — сообщила её менеджер, и Аллен, поправив на плече сумку с аппаратурой, направился по коридору. Пройдя по увитому плющом проходу, мы оказались в огромном зале сплошь утопающему в тропической зелени. Я с восхищением рассматривала огромные листья слонового уха, шершавые стволы пальм и острые силуэты папоротников. Тут впереди послышалось заливистое кваканье и солнце блеснуло на поверхности затянутого мхом пруда. А точнее — болота. Рядом с этим малоприятным водоемом и обнаружилась Маю. — Рен-кун! — она всплеснула руками, а я едва сдержала смех, поскольку девушка была одета в обтягивающее платье с принтом под чешую то ли змеи, то ли ящерицы. Ничего более безвкусного я в жизни не видела. — Кусунаги-сан, добрый день, — Лен слегка поклонился. — Простите, что заставил вас ждать. Остальные в сборе? — Да, девочки здесь, — Маю замахала руками, но стоило ей увидеть меня, как странные желтые глаза распахнулись. — О, это Кирамеки? Твоя сестрица? — Да, это Ринель, — представил меня Аллен. — Приятно познакомиться. — Ой, а мне-то как приятно! — её накрашенные губы растянулись в псевдо-любезной улыбке. — Видела ваши фото в последнем спецвыпуске Мияги. Выше всяких похвал. — Спасибо, — я тоже неискренне улыбнулась, ощутив знакомое чувство тревоги. — Простите, но о каких девочках вы… — А, вот и они! — Маю замахала рукой, и я обернулась. Еще четверо длинноногих моделей в обтягивающих мини приблизились к болоту. — Девочки, познакомьтесь, это Рен-кун — наш фотограф на ближайшие пару часов. Пространство наполнилось кокетливым смехом и бессмысленным трепом. Пока Аллен настраивал камеры, они то и дело поглядывали на него, а также бросали на меня косые взгляды и шушукались. От бесконечного хихиканья, а может от духоты, у меня начала болеть голова. — Аллен, я пойду прогуляюсь. — Да, только будь осторожна, здесь есть ядовитые растения, — брат обернулся, и на несколько секунд я даже поверила в его участливый тон. Однако потом он вернулся к аппаратуре, а я поспешила прочь из главной оранжереи. И почему мне показалось забавным прийти в место, кишащее змеями?***
Свет был настроен, когда рядом со мной скользнула светловолосая фигура Маю. Лучшая подруга Луки и барышня, которую я просто не переваривал. Но поскольку она сотрудничала с агентством, мне приходилось быть и её фотографом тоже. — А она миленькая, — Кусунаги закурила, несмотря на то, что совсем рядом висела табличка это запрещающая. — Но лишь на лицо. Как эту костлявую коротышку взяли на подиум? — Кто знает, — уклончиво ответил я, регулируя рефлектор. — А ты, как всегда, немногословен, — хмыкнула Маю, прожигая меня взглядом желтых глаз. — И что Лука в тебе нашла? — Надеюсь, что этот вопрос — риторический? — я едва сдерживался, чтобы не утопить эту гадюку прямо в этом же болоте. Но тут мне на плечо легла когтистая ладонь. — Не притворяйся, маленький извращенец, — прошипела Маю мне в ухо. — Ты прекрасно знаешь, почему она так к тебе привязана. Скажи, она еще не просила называть её — анэ-сан?***
После душной, во всех отношениях, оранжереи с тропической фауной, открытое пространство во внутреннем дворе поражало свежестью и нежным ароматом цветов. Я прогуливалась вдоль разноцветных клумб и чувствовала словно вновь оказалась на юге Франции, в родовом поместье Сонье — доме бабушки. Там тоже были гигантские зеленеющие лужайки с множеством цветов, а на заднем дворе росли её любимые цветы. Интересно, они здесь есть? Задавшись целью найти еще одно светлое воспоминание о детстве, я обошла территорию оранжереи вдоль и поперек, и уже отчаялась, но заметила затененный участок в самом дальнем углу. Там среди зеленых стеблей белели остроконечные звездочки нарциссов. Приблизившись, я ощутила нежный, чуть одурманивающий аромат. В детстве мы обожали играть среди этих цветов, а бабушка нам это запрещала, говоря, что запах нарцисса ядовит. «Будь осторожна, тут есть и ядовитые растения» Я осторожно присела на траву и протянула руку, погладив желто-белый бутон. И как такой красивый цветок может быть опасным? Солнце ласково скользило по коже, совсем не так как во время жаркого дня. Лучи приятно согревали, а не обжигали, грозясь поджарить до коричневой корочки. Поэтому я, глубоко вдохнув травянистый аромат, легла на спину, собираясь прикрыть глаза всего на секунду. Мягкий шелест травы, и я резко вскинула голову. Рядом со мной сидел брат и плел венок. — Аллен? — Привет, — он улыбнулся. — Не советую здесь спать. Помнишь, что говорила бабушка? — Ничего он не ядовитый, — я подтянула колени к груди, а потом возмущенно воскликнула. — Зачем ты сорвал их?! — Как зачем? — брат удивился. — Чтобы сплести венок. — Боже, ты что ребенок? Незачем убивать цветы, чтобы… Я не договорила, потому что Лен вытянул руки и надел мне на голову венок из белых цветов. В нос тут же ударил терпкий аромат, и я почти закашлялась. На глазах навернулись слезы, и я уже хотела снять венок, как вдруг мир накренился, а запястья оказались прижаты сильной рукой. — Алленннн! — мой крик потонул в грубом поцелуе. Горячий язык проникает в рот, сплетаясь с моим собственным, так что очередной крик обрывается, превращаясь в стон. Теплая шершавая ладонь по-хозяйски скользит под футболкой, а после грубо сжимает грудь, совсем как вчера. Громкий влажный звук разорванного поцелуя, и я вновь могу дышать. Но тут его рука покидает грудь и спускается ниже, касаясь меня через грубую ткань джинс. Я инстинктивно сжимаю бедра, и тут в глубине голубых глаз загорается тот самый огонёк. — Ал…кх! — успеваю выкрикнуть я, прежде, чем стальные пальцы сжимают горло. Перед глазами плывут черные круги, а голова вот-вот разорвется от боли. Но я прекрасно вижу его бледное лицо в обрамлении белоснежных цветов, а на его губах — холодную улыбку Аннет. — …нель! Ринель! Проснись! С трудом подняв тяжелые веки, я тупо уставилась на брата, который тряс меня за плечи. — Аллен? — Ну наконец-то, — он выдохнул. — отличное место для сиесты, Рин. Вечером сляжешь с мигренью. — Мигрень? — Идем, — теплая ладонь охватывает мое запястье и тянет наверх, поднимая на ноги. — Через полчаса сад закрывается. — Так рано? — все еще ничего не соображая, спросила я. — Так поздно, — усмехнулся Аллен. — Уже почти пять вечера. Повезло, что я так быстро тебя нашел. Как ты вообще там уснула? — Пригрелась, наверное, — эхом отозвалась я и неуверенно коснулась горла. Во сне его пальцы были такими же реальными, как и те, что сжимают мое запястье. А поцелуй… Я стремительно покраснела и высвободила руку. — Спасибо, дальше я сама. — Уверена? — Аллен нахмурился. — Кажется у тебя жар, дай-ка… — В-все в порядке, — выпалила я, поспешно отстранившись. — Прости, что задержала, ты ведь работал весь день. Поезжай домой и хорошенько отдохни! — Рин, — Лен чуть наклонил голову. — Ты точно в порядке? — Конечно! — я растянула губы в улыбке. — Давай, в качестве извинения, я оплачу тебе дорогу домой? Несколько минут спустя брат уехал на такси, а я поймала себе другую машину. От одежды все еще пахло нарциссами, отчего водитель что-то радостно сказал мне по-японски. — Да, вы правы, — ответила я дежурной улыбкой, а потом устало откинулась на сиденье. Лоб прошила премерзкая боль, и я скривилась, а потом положила ногу на ногу. Такой странный сон наверняка был навеян вчерашними событиями, и я была рада, что он закончился. Но было то, что меня беспокоило даже сильнее, чем странное поведение брата во сне. А именно, что мне вновь нужно было менять белье. В который уже раз за последние сутки.