***
Солнце едва перевалило полуденную черту, но в лаунж-баре на станции Икэбукуро царил туманный сумрак. Несколько посетителей, чьи лица были скрыты в кальянной дымке, расположились на двухместных диванчиках, но я прошел мимо, не удостоив их взглядом. Тот, кого я искал, уж точно не будет проводить время, чинно покуривая смесь. — Простите, но вам туда нельзя, — охранник на выходе остановил меня дежурной улыбкой. — Закрытая вечеринка. — Меня пригласили, — ответил я и показал ему сообщение. Лицо служащего приобрело скучающее выражение, но стоило ему увидеть аватар моего собеседника, как он тут же без лишних слов снял цепочку и позволил пройти. — Веселитесь, — напутствовал он, но я не обратил внимания, плотнее надвинув на голову капюшон толстовки, а потом толкнул звукоизоляционную дверь. Барабанные перепонки мгновенно задрожали от громких басов клубной музыки и воплей. Толпа ярко одетых фриков яростно колбасилась под какой-то попсовый хит. Воздух в зале был спертым, наполненным запахом пота, алкоголя и разврата в чистом виде. — Кого-то потерял, красавчик? — полураздетая девица буквально повисла у меня на локте. — Ты одет совсем не для вечеринки. — Я всего лишь пришел повидать друга, — ответил я, борясь с желанием врезать ей по лицу, смывая этот шлюший макияж её же собственной кровью. — Такеру. Знаешь его? — Конечно, знаю, — она оскалилась и показала в самый конец зала, — вон там. — Спасибо, мадемуазель, — произнес я по-французски и сделал вид, что целую её запястье. Девушка тут же залилась визгливым смехом и унеслась прочь. Видимо, рассказывать подругам о том, что едва не подцепила иностранца. Я же снова поправил капюшон и прошел к кожаным креслам и диванам, на которых полулежали холеные торчки — дети богатеньких родителей, прожигающие жизнь и свои кредитные карты на развлечения, наркотики и беспорядочный секс. При мысли, что я сам мог стать таким, меня передергивало. Искомый субъект — Такеру — нашелся на одном из диванов. Он сидел, широко расставив ноги, а рядом на коленях трудилась худенькая девушка с осветленными волосами. Влажные чавкающие звуки были слышны даже на фоне орущих басов. — Эй… — лениво произнес парень и затянулся косяком. — Ты мне звонил? — Да, — я смотрел на переносицу этого типа, с трудом сдерживаясь. — Где клатч и телефон? — Э, не так быстро, — Такеру растянул пирсингованные губы в улыбке. — Я же не скорострел. С этими словами он схватил девушку за волосы и начал яростно вдалбливаться в её рот. Её тело затряслось, полузадушенные стоны пустили по коже рой отвратительных мурашек, но я не отводил взгляд. — Сука… — выдохнул Такеру и грубо отшвырнул девушку прочь. — Даже отсосать нормально не можешь. — Т-такееру-кун… — жалко заскулила она, вытирая рот. — Ты же обещал… — Хер тебе, а не доза, — ответил он, застегивая штаны. — Проваливай. А ты за мной. С этими словами Такеру взял со столика сумочку в шотландской расцветке и направился прочь. Я следом, но прежде чем выйти из зала, оглянулся на девушку. Она так и осталась сидеть на полу, вцепившись обломанными до крови ногтями в паркет. Узкий коридор вел к туалетным комнатам, которые пахли лучше общественных, но там все равно было грязно. Я чувствовал это каждой клеточкой своего тела. — Значит, ты посыльный той блондиночки? — хмыкнул Такеру, пристраиваясь к писсуару. Клатч был зажат у него под мышкой. Я уже подумал выхватить сумку и сбежать, но следующие слова торчка приковали меня к полу. — Бля, как же я хотел её оттрахать, ты бы знал, — он хрипло хохотнул. — Потратил на нее лучший мет, что у меня был, а она съебала. Нечестно, да? Я сжал руки в кулаки, в голове медленно, но неотвратимо нарастал белый шум. — Пиздец, с ночи трех поимел, не считая этот вялый отсос, а у меня еще стоит, — продолжал бахвалиться торчок. — Даже отлить не могу нормально, а все почему? Потому что все это было ради этой малолетней французской дыр… Остаток скабрёзной фразы Такеру потерял вместе с передними зубами, выбитыми о фаянсовый край писсуара. Сумочка Рин с шумом упала на кафельный пол, но мне было плевать. Удар. Удар. Хрип. Удар. Костяшки уже ноют, но я не чувствую боли. Лишь ужасный, отвратительный гнев. Из горла снова начали вырываться невольные смешки, но я сцепил зубы и вновь врезал торчку ногой в живот. То ли от шока, то ли от количества принятой дури, он почти не орал. Лишь что-то жалко скулил, булькая кровью на месте выбитых зубов и разбитых губ. Наконец-то он отрубился, я затащил его в кабинку и усадил на унитаз, пнув для острастки между ног. Затем тщательно вытер с пола кровь бумажными полотенцами, спустил их в соседнем унитазе, поднял с пола клатч и не менее тщательно вымыл руки. За этим занятием меня застали двое каких-то развеселых парней, ввалившиеся в туалет. — Хэй, что это за красотка у нас тут, м? — пьяный хохот ударил по ушам, и я едва сдержался. Но здравый смысл подсказывал, что еще два полумертвых торчка в кабинку не влезут. — Не хошь познакомиться, милашка? — один из них шагнул ко мне, лишь каким-то чудом не поцеловав кафельный пол, но я легко сделал шаг в сторону и, вежливо кивнув, вышел из туалета.***
«Как ему это удается?» — хмыкнула я, подцепляя вилкой кусочек омлета. Тошнота, что одолевала меня сразу же после пробуждения, сменилась зверским аппетитом, и сейчас я с жадностью (Аннет за такое бы отхлестала по губам) поглощала вторую порцию воздушного омлета с помидорами и зеленью, сидя на высоком барном стуле. Нервозность из-за отсутствия телефона отошла на второй план. В кои-то веки мне не нужно было волноваться из-за пропущенного сообщения Аннет или звонка из агентства. Пару лет назад мне на глаза попалась статья о том, как полезно порой побыть в информационном вакууме и отдохнуть от гаджетов. Автор сравнивал это с медитацией и, пожалуй, был прав. Вместо привычной тревоги и усталости, меня обволакивало мягким ватным спокойствием. «Вот бы так было всегда», — мелькнула в голове крамольная мысль, но тут у дверей раздался мелодичный перезвон. По коже побежали позорные мурашки страха, и я решила притвориться, что не слышу. Кто бы это ни был, он вряд ли пришел ко мне. А в отсутствие Аллена я не собиралась общаться с кем-либо. Однако визитер был настойчив и даже спустя несколько минут продолжал названивать в дверь. «Ладно, я всего лишь загляну в глазок», — успокоила я себя, соскользнув со стула, и прокралась к двери. Босые ноги ступали по паркету совершенно бесшумно, но, приблизившись к металлической двери, я невольно задержала дыхание, а потом приподнялась на цыпочки. С той стороны маячила темноволосая растрепанная макушка и нелепые солнечные очки поверх копны волос. «Мегуми?» — я неуверенно взялась за ручку двери, и тут Мегпоид снова позвонила. Щелкнул замок, и я приоткрыла дверь, не потрудившись снять цепочку. — Лен, я…- Гуми подняла голову — в глубине зеленых глаз стояли слезы, но стоило ей увидеть меня, как пухлые губы жалко задрожали. — Рин-тяяяяяян!***
Содранная кожа на костяшках все еще саднила, когда я вышел из такси напротив своего дома. Многострадальный клатч оттягивал ладонь, но внутри все было на месте — телефон, карточки, визитница, косметика на экстренный случай и тот самый освежитель для полости рта. Удивительно, что этот ублюдок не попытался взломать пароль от смартфона или не обналичил кредитку. Видимо, был слишком занят выпусканием пара из-за несостоявшегося изнасилования. Надо было убить его. Нет, слишком опасно. Я и так наследил там. Какая нахер разница? Он посмел прикоснуться к Ринель! Она сама виновата. Нечего было пить с Мегпоид и… Занятый этими внутренними дебатами, я не заметил, как поднялся на свой этаж, приблизился к двери, но тут же волосы на затылке встали дыбом — она была не заперта. Но я совершенно точно закрывал её снаружи, когда уходил. Значит, Рин снова сбежала? Пальцы неосознанно сжали её сумочку, и я рванул ручку на себя. Однако почти тут же до моего слуха донесся негромкий смех Рин, а следом быстрый японский говор. «Мегпоид?» — я нарочито громко хлопнул дверью, и разговор стих. С трудом сохраняя спокойствие, я разулся и прошел по коридору. Резко чиркнула молния толстовки, а после она полетела в стоящую в ванной корзину. Все это время девушки за стеной изображали мебель, но стоило мне войти в гостиную, как два пары глаз — зеленые и голубые — обратились ко мне. — С возвращением, — негромко произнесла Рин по-японски, а после смущенно улыбнулась. Лед в моей груди немного сдвинулся. Она так трогательно старалась привыкнуть к ненавистной ей японской культуре. Однако я не позволил себе размякнуть, прожигая взглядом фигуру Мегуми. Почувствовав это, она тут же опустила голову, пряча от меня лицо. Стыдно? Что ж, это хорошо. Без лишних слов я шагнул к дивану и, схватив Гуми за предплечье, потянул в сторону прихожей. — Аллен! — с тревогой выкрикнула Рин, но я не обратил внимания. Вытащив Гуми к дверям, выпустил её руку и оперся о стену. — Ну? Что скажешь в свое оправдание? — Лен мне… очень жаль, — еле слышно пробормотала Гуми. — Не знаю, что на меня тогда нашло, я вовсе не хотела… — Найти неприятности на свою задницу? О нет, Мегпоид, ты именно этого и хотела. Зачем? Позлить своего баклажана? — Все совсем не так! — выпалила Мегуми, залившись стыдливо-гневным румянцем. — Мы просто выпили в честь начала нового проекта! Но те парни были слишком… — Меня не волнуют твои отговорки, Мегпоид, — жестко отбрил я и шагнул к ней, вынуждая сделать шаг назад. — Мне вообще по большому счету плевать на тебя. Пей, туси, трахайся с кем хочешь, но если ты еще раз втянешь в это дело мою сестру, я за себя не отвечаю. Все это я говорил быстро и по-японски, чтобы Ринель поняла лишь общий смысл сказанного. — Но… с ней же все в порядке. Рин сама мне… — Мегпоид, — я жестко обхватил её подбородок пальцами, вынуждая посмотреть на меня. — Я сказал что-то непонятное? — Н-нет… — Гуми задрожала, по округлым щекам побежали слезы, но меня это нисколько не трогало. Она это заслужила. — Вот и умница, — произнес я почти ласково. — Иди домой, Мегпоид. Тебе еще предстоит сделать её звездой. Так что никакого алкоголя, договорились? — У…гу, — Мегуми хлюпнула носом и метнулась прочь, едва не потеряв свои босоножки. Гулко захлопнулась дверь, и я услышал позади легкие шаги. — Не слишком ли ты резок со своей девушкой? — Рин, все в той же безразмерной пижаме, скрестила руки на груди. — Она едва не залила слезами весь пол, как только пришла. — А ты её впустила? — я усмехнулся. — Думал, что ты будешь рвать и метать. — С чего это? — Ринель тоже слегка улыбнулась. — Мы ведь обе виноваты в случившимся. — Твоя правда, — я вздохнул и протянул ей сумочку. — Пришлось повозиться, чтобы достать его обратно. — Боже… — Рин потрясенно покачала головой. — Как ты сумел? — Природный талант к дипломатии, — я пожал плечами, но когда она уже взялась за шотландскую ткань, произнес: «Но просто так я тебе его не отдам». — Что? — Рин вздрогнула. — Поче… — Ты права, в этом есть доля твоей вины, — я смерил сестру внимательным взглядом. — И ты должна пообещать мне, что больше не будешь пить сомнительные напитки в сомнительных заведения с сомнительными… — Разумеется, нет, — Ринель поджала губы. — За кого ты меня принимаешь? — Ни за кого, Рин, — я устало прикрыл глаза. — Просто пообещай мне, ладно? Никакой выпивки, пока тебе не исполнится двадцать, а уже тем более — никаких наркотиков. — Наркотиков? — Да, ты не помнишь? — я слышал о том, что во время приема психотропных препаратов могут быть проблемы с памятью. Однако едва ли экстази, что ей вколол этот торчок, было настолько сильным. — Смутно, — Рин взяла в руки клатч, нервно вцепившись в него пальцами. Словно это было что-то важное. Как будто бы это действие поможет удержаться ей на плаву. — Я даже не помню лица того… человека, но одно я помню совершенно отчетливо. — Н-да? И что же? — я скрестил руки на груди, и тут сестра подняла на меня глаза. Сердце пропустило удар, а потом понеслось галопом. — Мне… понравилось, — еле слышно произнесла Ринель, а после нервно закусила губу. На бледных щеках алел румянец, а в глубине голубых глаз тлел слегка безумный, но невероятно притягательный огонёк. Тот самый, что появлялся в глазах Мегурине после наших сессий. «Победа», — губы сами собой растянулись в самодовольной улыбке, и я шагнул к Рин. По коже побежали столь редкие для меня мурашки нетерпения, но когда я почти коснулся её щеки, из сумочки послышалась настойчивая вибрация.***
Сердце в груди бухало так, что отдавалось в ушах, но я как зачарованная наблюдала за братом. На его лице появилось странное выражение, а после он слегка улыбнулся и протянул ко мне руку. По спине побежали волнительные мурашки, но тут клатч в моих ладонях требовательно вздрогнул. Напряжение лопнуло словно мыльный пузырь, оставив после себя липкий осадок. — А, прости! — я поспешно открыла сумочку. — Я думала, что он разрядился. — Я немного подзарядил его, — ответил Лен, — пока ехал на такси. — Спасибо, — я коротко улыбнулась и уже хотела сбросить звонок, но на экране отобразилось имя Оливера. Мы не созванивались почти месяц. Палец неуверенно завис над кнопкой отмены, но потом я все же ответила в надежде, что он не задержит меня надолго. — Алло? — Ринель?! Привет! — Привет, Оливер, — повернулась спиной к брату. — Как твои дела? — Это я у тебя хотел спросить, — в звонком голосе звучала обида. — Ты не отвечаешь на мои сообщения, хотя обещала, что мы будем держать связь. — Да, прости, пожалуйста, — я крепче прижала телефон к уху. — Последние недели я была так занята подготовкой к Токийскому показу, что совсем выпала из реальности. Мне очень стыдно. — Ничего, — кажется, Оливер вздохнул с облегчением. — Я все понимаю, Ринель, но не могу не думать о том, что ты сейчас совсем одна в чужой стране. «Я вовсе не одна», — хотелось возразить мне, но вместо этого я лишь вздохнула. После отъезда Лена я никак не могла привыкнуть к одиночеству, а буквально через год познакомилась с Оливером. Он немного напоминал мне брата — такой же милый и спокойный. Можно сказать, что он заменил его. Но сейчас мой брат-близнец стоял у меня за спиной, и от одного лишь его взгляда я покрывалась румянцем и мурашками в хаотичном порядке. Такое не объяснишь. Особенно парню, который считает меня своей невестой. — Спасибо за твою заботу, Оливер, — произнесла я, растягивая губы в притворной улыбке. — Но я почти освоилась. Не стоит так переживать. — Легче сказать, чем сделать, — ответил он, а потом спросил с нескрываемой надеждой. — Ты ведь попадешь на Лондонскую неделю? Я так соскучился по тебе. И Барри тоже. — Ну, ради Барри я точно сделаю всех на этом показе, — я рассмеялась. — Эй, я начинаю ревновать, — вторил мне Оливер. — И не могу дождаться, когда снова тебя увижу. — Да… — горло стянуло спазмом от такой бессовестной лжи, но я справилась. — Я тоже, Оли. — Удачи, Рин и… я люблю тебя. — И я тебя, — выдохнула я и поспешно отключилась. Дрожащими пальцами стиснула корпус смартфона и обернулась.***
Она старалась говорить тихо, но в моей квартире была хорошая акустика, так что я слышал почти каждое слово. Изысканный британский выговор и отвратительно приторные слова. Я не знал, кем был этот ублюдок, может, принцем из сахарной страны, но совершенно точно был уверен — он имеет на мою сестру какие-то виды. И самое ужасное — она, кажется, была не против. Но каким-то неведомым образом я сохранил ясность сознания, когда спросил: — Кто это был? Теперь все зависит от твоего ответа, Рин. — А, это, — Ринель нахмурилась. — Просто друг. Чушь. — Просто друзья признаются тебе в любви? — я скрестил руки на груди. — И кто такой Барри? — Барри — это пес Оливера, — Ринель устало вздохнула. — Кёрн-терьер, такой милашка. — Милашка? Мне казалось, что ты не особо любишь собак, особенно после того, как тебя цапнул тот пекинес. — Барри не такой, он очень меня любит, — Рин насупилась. — Как и Оливер? — содранные костяшки вновь зазудели. Все-таки хорошо, что мы говорим в гостиной. Иначе я бы точно схватился за нож. — Аллен, прекрати, — Рин поморщилась. — Только не говори, что ревнуешь. — Как ты могла о таком подумать, — я рассмеялся, но вышло как-то фальшиво. — Мне глубоко плевать, кто там тебя любит. Держу пари, что таких пол-Европы. Хотя для обычного фаната он слишком с тобой близок. — Оливер не фанат, — сестра прыснула. — Он мой жених. Последнее слово резануло слух словно наждачка, и я мотнул головой. Может, ослышался? — Что, прости? — Ну, Оливер сын мистера Брауна, маминого мужа, — невозмутимо ответила Рин. — Нас обручили в четырнадцать лет и… Аллен? Челюсти стянуло судорогой, и я не был уверен, какое у меня сейчас выражение. Наверное, как у инсультника в последней стадии. Потому что Рин побледнела. — Тебе… — Все в порядке, — сипло выдавил я. — Не переживай. Чувствуя себя сломанным заводным клоуном, я шагнул к выходу из гостиной. Мне нужно было побыть одному. Иначе я могу совершить что-то хуже, чем сегодняшнее избиение в туалете. — Стой, — прохладные пальцы Рин коснулись моего запястья, и я резко дернулся. — Ал… — Ты вроде бы в порядке? — спросил я деланно спокойным тоном. — Тогда поезжай в отель. — Постой, — сестра сердито скрестила руки на груди. — То, что я говорила раньше, это правда. Мне действительно понравилось то, что было вчера и я… была бы не против повторить. Ах, вот оно как? Обещаешь своему женишку приехать, чтобы поиграть с его вонючей псиной, а меня использовать для того, чтобы стало хорошо? — Прости, Рин, — я прикрыл глаза. — Сомневаюсь, что у нас что-то получится вне рамок контракта. Этот случай был особым. — Но… — она вновь закусила губу, словно провоцируя. — Ты ведь тоже этого хочешь. Даже без контракта ты был готов… — Нет, — слова давались мне с трудом. — Это была лишь провокация и ничего более. Прости, что ввел тебя в заблуждение. — А что с Лукой? — внезапно выпалила сестра. — Её контракт шире, чем мой? Я обернулся, смерив сестру недоверчивым взглядом. Она что настолько хочет меня, что готова поменять условия? — Разумеется, — я невесело усмехнулся. — Мегурине такая же чокнутая, как и я. То, как мы с ней играем, тебе будет просто… — А мне кажется, ты просто боишься! — воскликнула Рин. Её трясло, а маленькие кулачки сжимались так, что побелели костяшки пальцев. — Боюсь? — мне стало смешно, но я знал, что если дам слабину, не смогу остановиться. — Чего же? — Зайти дальше, чем прописано в твоем дурацком контракте, — взгляд Ринель стал холодным. — Даже вчера ты мог сделать со мной что угодно, я была не против. Но ты не вышел за рамки. Зачем-то сдерживался, хотя наверняка хотел большего. Что с тобой не так?! «Что со мной не так?!» Ты, мать твою. У меня нет понятия о морали, но контракт — это кодекс. Слабая, но иллюзия того, что я не сорвусь, сотворив с тобой что-нибудь, что потом обзовут в новостях извращением. Но стоит мне нарушить хоть одно правило, как вся эта система рухнет как карточный дом. Хотя нет. Он сгорит, спалив и нас заодно. Мне хотелось это сказать, но вместо этого я просто покачал головой, мечтая, чтобы Рин ослепла, оглохла и онемела хоть на пару секунд. Это дало бы мне передышку, зазор, чтобы придумать отговорку и… — Мама была права насчет тебя. В груди кололо. — Ты такой же как отец. Теперь боль переместилась к ребрам. Легкие сдавило спазмом. — Совершенно бесполезен. Палящая июльская жара. По спине и лицу стекает пот, но я упрямо продолжаю подниматься на холм. Плечи оттягивает громоздкий рюкзак, и со стороны меня наверняка можно принять за туриста, который решил прогуляться по пригороду Парижа. Если бы не одно «но». Мне всего лишь восемь. Рановато для таких приключений. К счастью, в старом городе полиция не патрулирует. Да и вообще в такую жару никто не горел желанием бродить по пыльным улочкам. Или посещать старую фабрику. Оказавшись в тени её стен, я устало утер лоб тыльной стороной ладони, а потом направился вглубь здания. Под ногами поскрипывало кирпичное крошево, и этот звук был единственным, что сопровождал меня до центрального цеха, где все еще сохранились дробилки для яблок. Раньше на этой фабрике готовили сидр. Оказавшись рядом, я снял со спины рюкзак и, оглядевшись, присел на корточки. Негромко взвизгнула молния. Холщовый мешок выпал на бетонный пол. Послышался жалкий скулёж и копошение. Миг спустя я снял ткань, явив миру рыже-черное существо в наморднике. Маленькие злобные глазки блестели на косматой морде, и, если бы не кожаные ремни, эта тварь точно бы меня покусала. Также, как неделей раньше укусила Рин. И оставила на её коже уродливый шрам. Пекинес глухо заворчал, а когда я вытащил из кармана складной нож, рычание стало еще сильнее. Животные никогда меня не любили, как и я их. Но теперь у меня был шанс побороть это. Или напротив — усугубить. Неловкими пальцами я освободил лезвие ножа и шагнул к собаке. Видимо, снотворное еще действовало, потому что пекинес не предпринимал попыток убежать. Но когда я поднес нож к его морде, визгливо заскулил. В блестящих черных глазках появилось затравленное выражение. Именно на это моменте я должен был что-то почувствовать. Разреветься и освободить несчастную зверушку. Что с того, что эта невоспитанная собака кидается на каждого встречного и кусает людей. Она в этом не виновата. Просто у нее такие хозяева. Но наказать их я пока что не мог. Оставалось отыгрываться на собаке. До хруста сжимая рукоять в ладони, я занес нож, а потом опустил. Пекинес взвизгнул. А потом еще. И еще. Пальцы уже покрылись горячей кровью, но я продолжал вонзать нож в податливое, словно масло тельце. Наконец-то пес затих, и я выронил окровавленное оружие. Окружение было также запачкано кровью, но целлофан не дал пролиться ни одной капле. Не испытывая ни малейшего отвращения, я завернул еще теплое тело в него, а потом подтащил к дробилке. Вытер руки одноразовым полотенцем и взялся за рычаг. Один поворот, и мешок с жутким чавканьем смялся в недрах дробилки. Можно было не сомневаться, что его больше не найдут. А дорога до школы станет спокойнее и безопаснее. Яркий блик скользнул по кромке ножа, когда я стряхнул с него воду и, аккуратно вытерев, прижал к магнитной подставке. С той поры острые предметы начали меня завораживать. То, как легко и спокойно ими можно нарезать овощи. А потом также легко вонзить в ногу одноклассника, который цеплялся ко мне сразу же после переезда. Правда, все это было лишь в моем воображении. С того циничного и расчётливого убийства пекинеса я не оборвал ни одну жизнь. Хотя мечтал об этом большую часть свободного времени. Коллеги по работе, пассажиры в метро. Доступные девицы, что клюют лишь на мою внешность. Ублюдки, которые пожирали меня взглядами на каждом званом ужине Мейко. Таким как они не важно, кого унижать — женщину или мужчину. Если они достаточно миловидны для них. Откровенные старые развратники, сотни раз предлагавшие мне любые деньги за быстрый отсос в общественном туалете. Всех их я мечтал превратить в скулящие окровавленные куски мяса. И если бы не здравый смысл, который помогал контролировать хаос внутри меня, я бы точно стал маньяком. Кровавым мясником, чей путь будет быстрым, но ярким. Все же людей ищут куда более старательно, чем животных. Кстати, об этом. В горле слегка пересохло, под ложечкой засосало, ведь я не ел почти что сутки. Однако это была мелочь по сравнению с голодом, что одолевал меня уже очень давно. Ощущая знакомое волнение, я направился к своей комнате. Так как там всегда царил порядок — привычка держать все в чистоте также помогала упорядочивать внутренний хаос. Я мягко затворил за собой дверь, а потом шагнул к полностью зеркальному шкафу и отодвинул створку. — Ты проснулась, Рин?***
От звука его голоса я вздрогнула, а потом тьма, что окутывала меня исчезла — он снял маску для сна. Губы, щеки и язык больно сдавливал тряпичный кляп, который уже успел пропитаться слюной и был просто отвратителен. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, в каком виде я была. — Мн… мн! — промычала я, прожигая брата ненавистным взглядом, но он лишь довольно улыбался. Взгляд голубых глаз бесстыдно скользил по моему телу, которое было просто увешано какими-то проводами и датчиками, словно рождественская елка гирляндами. Горло и шея все еще помнили фантомные прикосновения — стоило мне сравнить его с отцом, как Аллен набросился на меня и попытался придушить. Но на деле просто заставил потерять сознание. Не знаю, сколько времени я провела в таком состоянии, но очнулась уже в этом шкафу, связанная по рукам и ногам. Совершенно голая. «Отпусти меня, псих!» — промычала я, но он вряд ли понял меня через кляп. И как я могла был такой дурой, что начала думать о нем лучше?! — Что с тобой, Ринель? — Аллен усмехнулся. — Ты ведь хотела перейти на новый уровень? Чтобы я был более грубым с тобой? «Иди ты к черту!» — на глаза навернулись обидные слезы, и я отвернулась, но спустя секунду теплые пальцы стерли соленую влагу. — Не переживай, Рин. Я сделаю все в лучшем виде. Помнишь тот день, когда мы поссорились? Ты назвала меня отвратительным. А вчера ты сама умоляла меня прикоснуться к тебе и шептала о том, как тебе это нравилось. Думаю, что теперь моя очередь спросить, что с тобой не так? Я поспешно зажмурилась, не собираясь отвечать или хоть как-то реагировать. Тогда я была ребенком и считала, что его действия ужасные и аморальные. Сейчас же… я была готова принять его, но только если без всего вот этого… — Игнорируешь меня? — Аллен вздохнул. — Как невежливо, сестрица. Что ж, я заставлю тебя реагировать. Сердце тревожно вздрогнуло, а потом из горла вырвался удивленный стон — игрушки, которыми он меня обвесил, начали двигаться. Все тело бросило в жар, и я выгнулась дугой. Особенно раздражали зажимы на сосках и… — Это пока что самый слабый уровень, чтобы ты не заскучала без нас, — произнес Аллен и взялся за створку шкафа. «Стой! Что значит «нас»?! — хотела закричать я, но раздался шелест, и Аллен исчез из виду. Но всего на мгновение, а после я увидела, как он вышел из комнаты. Через зеркальную стену шкафа. «Двойное зеркало?» Однако в следующий миг мысли начали путаться. Вибраторы ужасно раздражали кожу, заставляя дрожать всем телом, позорно намокать и давиться собственной слюной. Затёкшее тело тоже никак не помогало расслабиться и абстрагироваться от происходящего. «Может, попытаться считать овец, как во время бессонницы?» — подумала я в отчаянии, но не успела дойти до второго десятка, как раздался скрип двери — Аллен вернулся в комнату и он был не один. — Что это на тебя нашло, Лен-кун? — Мегурине Лука оглядела комнату брата. — Ведь ты сам говорил — никакого разврата в твоем доме. — Решил попробовать что-то новое, — хмыкнул он, снимая с запястья часы. — Отели уже как-то приелись. — Твоя правда, — Лука рассмеялась, а потом шагнула к брату, параллельно сбрасывая с себя легкий кардиган. — Хотя твоя комната не слишком уютная. Может, переместимся в гостиную? На диване тоже удобно. Ну или на столе. — Чтобы я потом разорился на химчистке, — Аллен поморщился. — Только спальня, Лука-сан. Имейте совесть. — Не говори ерунды, это то, что я никогда не буду иметь. — Избавьте меня от своих пошлых каламбуров, — Лен закатил глаза, но тут Лука обняла его за шею и поцеловала. Я бесшумно всхлипнула и опустила голову, стараясь не обращать внимания на влажные звуки от соприкосновения их губ и задушенные стоны. Дурацкие игрушки продолжали вибрировать, вызывая почти что боль — Хах, — Лука жадно выдохнула. — Это была хорошая идея. Ты куда раскрепощеннее, чем обычно. — Это я только начал, — судя по голосу, Аллен усмехнулся. — Надеюсь, что вы не будете разочарованы. — Разве я надела бы корсет, если рассчитывала на разочаровательный вечер? — произнесла Лука низким грудным голосом. Вновь звук поцелуя, а после скрип постели. Я стиснула зубы, ощущая, как по щекам катятся слезы, но в следующий миг тело прошила странная судорога, и я едва сдержала голос — вибрация стала сильнее. — Ах… Лен-кун… да, — томные стоны Мегурине перемежались влажными звуками поцелуев и шуршанием простыни. И чем сильнее становилась возня на кровати, тем интенсивнее становилась вибрация. «Придурок! Идиот! Извращенец!» — хотелось заорать мне, но я стискивала губы и старалась дышать через раз, потому что иначе Лука меня услышит. Такого позора я просто не… — Лен-кун, ну же! Быстрее, уже не… — дрожащий срывающийся голос Луки звучал на удивление эротично, но тут вновь раздался скрип кровати, и после удивленный стон. — Ленмммм… — раздалось совсем рядом, и я заледенела. А потом подняла влажные от слез ресницы. Они были совсем рядом, буквально в полуметре от меня. Узкие изящные ладони Луки упирались в зеркальную поверхность, оставляя на ней отпечатки. Длинные розовые волосы струились по плечам и груди, которая также почти касалась стекла. Тонкие итальянские кружева едва удерживали её в рамках, но когда Лука внезапно подняла ногу словно балерина, я увидела, что молочно-белое бедро было затянуло в чулок. — Ох… Лен, — Мегурине ласково улыбнулась. — Что за новый фетиш? Хочешь увидеть нас со стороны? — Что-то вроде того, — раздался голос Аллена, а потом он взглянул в зеркало. Наши взгляды встретились. «И-извращ…» — я стиснула зубы, но тут вибрация стала просто невыносимой, и я выгнулась так, словно из меня изгоняли демонов. — Лен-кун… прошу тебя, возьми меня скорее! — красивый голос Луки превратился в какой-то жалкий скулеж, а потом она застонала в голос. Развратные влажные шлепки заполнили комнату — зеркальная дверь заскрипела. Мое лицо давно было мокрым от пота и слез, но я продолжала смотреть на то, как мой брат занимается сексом. Как его длинные пальцы стискивают её кожу на талии, оставляя красные следы. Как дергается и трется о стекло её огромная грудь, но при этом его голубые глаза смотрят прямо на меня так же, как и в нашу встречу месяц назад. С холодным равнодушием и почти что с презрением. — Еще… еще… — тяжело выдыхает Лука — стекло запотевает, но Лен просто сгибает её ногу под углом и вновь начинает двигаться. По моему телу проходят знакомые разряды возбуждения, но в грудь словно натолкали разбитого стекла. Прекрасное трепетное чувство, что я испытала какие-то сутки назад, никак не желало возвращаться. Я мечтала о том, чтобы меня вновь унесла эта теплая волна наслаждения, но вместо этого тело покрывала грязная во всех смыслах вуаль похоти. По подбородку стекала вязкая слюна. «Словно у дикого животного», — мелькает в голове позорное сравнение, но тут стоны Мегурине становятся все громче и резче. — К-кон… чаю — заикаясь выдает она, но тут Аллен жестко прислоняет её стеклу, отчего её искаженное наслаждением лицо скользит по гладкой поверхности. Движения и шлепки становятся все сильнее, но выражение его лица все такое же отрешенно бесстрастное. Словно пластмассовое. — Что ты хочешь? — внезапно произносит он, и его голос еще ниже и глуше, чем раньше. — Кончить… дай мне кончить, — скулит Лука, почти рыдая, а потом захлебывается целой серией стонов. Он резко хватает её за горло и наклоняется к уху. Наши взгляды вновь встречаются, и тут я впервые вижу у него на лице эмоцию. — Так кончай, — выдыхает он смотря мне прямо в глаза. — Нэ-сан. Из горла вырывается протяжный стон, тело затапливает острой волной наслаждения. Слух и зрение отказывают мне. Из тела словно вытянули все кости. Сонливость придавливает голову пуховой подушкой, но тут я ощущаю холодок. Дверь шкафа открывается.***
Это определённо была бы лучшая моя фотография. Покрытая потом и смазкой кожа матово светилась в полумраке шкафа. Солоноватый запах осел на рецепторах, вновь пробуждая аппетит, который не заглушил даже дикий секс с Мегурине. Когда дело касается Рин, мне всегда было мало. И прямо сейчас монстр внутри меня ликовал. Она сломлена. Разбита. Еще податливее, чем вчера. Достаточно лишь протянуть руку и все. Не будет ни криков, ни сопротивления. Полная свобода действий. Однако как только я собрался поддаться ему, Рин приподняла голову. Её лицо раскраснелось, веки опухли, а кляп давно съехал вниз и болтался на шее. Искусанные губы также припухли, но стоило мне коснуться её щеки, как сестра резко дернулась и рядом с моими пальцами клацнули зубы. У нее остались силы противиться? — Осторожнее, Рин. Руки — это мой инстру… — Развяжи меня, — сухо произнесла она. — Что? — Я сказала, — она смерила меня презрительным взглядом. — Сними с меня эти чертовы примочки, ублюдок. По телу вновь пронеслись волны мурашек, но я без лишних слов снял с неё ремни и вибраторы и уже хотел помочь подняться на ноги, но Рин слабо оттолкнула меня и самостоятельно выползла из шкафа. При этом она дрожала как новорожденный олененок, но голубые глаза горели все тем же упрямством. «Что, съел? — я мысленно ухмыльнулся, издеваясь над монстром. — По-твоему, она сдалась?» В напряженной тишине Рин надела свое вчерашнее платье, не потрудившись даже принять душ. Неловко влезла ступнями в свои босоножки на каблуках. При этом она все еще дрожала и едва не падала. — Рин, ты не можешь ехать в таком состоянии. Останься и… Сестра резко повернула голову, и я едва не сделал шаг назад, ощутив сильнейшее чувство дежавю. Так же на меня в детстве смотрела Аннет. Словно на надоедливое насекомое. — Остаться? — в её голосе послышались истеричные нотки. — Ты издеваешься, да?! Да меня тошнит от одного вида твоей квартиры! Тошнит от твоей еды! Но сильнее всего от тебя! Ты чертов псих! Извращенец, которому место в психушке или тюрьме! Теперь я поняла, почему мама ни разу не вспомнила о тебе за все это время. Она чудовище, но и ты не лучше! В детстве мне было тебя жаль, но сейчас… Рин обхватила себя за плечи и опустила голову. — Я боюсь тебя. Мне противно и страшно находиться рядом с тобой. Ты не просто отвратителен. Ты хуже всех, Аллен. Я не желаю тебя больше видеть. Никогда, слышишь?! С этими словами Рин толкнула дверь и уже сделала шаг за порог, но потом внезапно обернулась. По нежным щекам вновь катились слезы, однако сестра неловко покачнулась, а потом прильнула к моей груди. Горло сдавило спазмом, когда она до хруста вцепилась в воротник рубашки, вынуждая нагнуться. Сухие потрескавшиеся губы нетерпеливо и отчаянно прижались к моему рту, теплый язык скользнул внутрь, задевая кромку зубов. Я успел ощутить соленый привкус слез, но тут Рин резко отстранилась, а потом щеку обожгло болью от пощечины. — Я тебя люблю, — процедила она, дрожа с головы до ног, а потом выскочила за дверь. Каблуки отчаянно затопали по лестнице, а я остался стоять на месте, все еще ощущая тепло её прощального поцелуя. Отравленного горькими слезами и ненавистью ко мне. — Какая драма, — послышался позади тягучий кошачий голос Луки. — Хоть сериал снимай. — Помолчите. — Ладно, это не мое дело, — Мегурине щелкнула зажигалкой, подпалив тонкую дамскую сигарету. — Но все же не было ли это слишком? — Нет, — я прикрыл глаза, ощущая как виски стискивает отвратительной болью, а в груди вновь расползается знакомое тянущее чувство. — В самый раз.