Манекен

— Дамы и господа, наш самолет готов к снижению. Через пару минут мы прибудем в аэропорт Хитроу. Просьба пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение… Голос бортпроводницы прорезался через завесу наушников, но я никак не отреагировал, продолжая бездумно пялиться в стекло иллюминатора. — Вам помочь с ремнем? — раздалось сбоку, и я сонно повернул голову. Лицо девушки расплывалось словно в дымке, отчего я видел лишь темно-синюю пилотку и чудовищный шейный платок в цвет британского флага. — Ваши руки, — стюардесса кивнула на мои перебинтованные кисти и сочувственно вздохнула. — Больно, наверное? Вместо ответа я равнодушно кивнул и вновь отвернулся к окну. Боль? Да что она вообще значит? Пробуждение было подобно выныриванию со дна глубокого колодца. Несколько минут я выпутывался из вязкой тины, преодолевая толщу воды. Легкие забивались, но когда я наконец-то смог дышать, перед глазами все еще была темнота. Судорожно сглатывая несуществующую воду, я сел на постели. Все тело ныло, а голову словно набили мокрой паклей. «Я что, напился?!» — подумал я, поморщившись, но тут сбоку раздался негромкий стон. Похолодев, я поспешно включил ночник, что стоял на прикроватной тумбочке. Мягкий желтоватый свет скользнул по хрупкой обнаженной фигурке Рин. Я резко моргнул, а потом даже надавил на веки, надеясь прогнать наваждение. Однако когда я открыл глаза, картина ничуть не изменилась. Бледную кожу Ринель покрывали кровоподтеки, и их форма была мне слишком знакома. Отпечатки ладоней и пальцев, которые остаются после удержания в одном положении. Стройная шея багровела засосами и укусами, тонкие запястья распухли. А на внутренней стороне бедер… Дыхание перехватило, и я резко вскочил с постели. Спину тут же стянуло болью, но я метнулся в ванную комнату и врубил свет. В большом зеркале на всю стену отразился худощавый парень с копной светлых непослушных волос. На шее и плечах виднелись тонкие царапины, оставленные явно женским маникюром. — Блять… — сорвалось с моих губ, и я бессильно опустился на колени. Тело затрясло, к горлу подступила тошнота. Я прижал ладонь ко рту, и тут грудная клетка заходила ходуном. — Пх… хах… ха-ха… ха-ха… Из горла вырвался хрип, гортань стянуло болью, но я продолжал захлебываться смехом. Даже после курса усиленной реабилитации, я не мог избавиться от этого. Когда эмоции, что я старательно прятал, становились невыносимыми, то они прорывались наружу вместе со смехом. Неконтролируемым, безрадостным и совершенно безумным. В бессилии я подполз к зеркалу и оперся на гладкую поверхность. Мое отражение издевательски хохотало, пока по щекам текли слезы. Монстр выбрался наружу и теперь ликовал. Вот и все, братец. Она все видела. Более того, стала твоей жертвой. Вспоминаешь, сколько раз ты кончил в неё в эту ночь? Заткнись! Как она просила тебя прекратить, молила, чтобы все закончилось. Совсем как ты тогда. Убирайся! Может, стоит избавить её от мучений тем же способом? — Заткни пасть! — заорал я и врезал кулаком по отражению. Руку пронзило током, но зеркало лишь пошло трещинами, размножив моего двойника на десяток копий. Ха-ха! Совсем идиот? Я ведь часть тебя, не забыл? Хрясь! Осколки брызнули во все стороны, и я врезал по другой половине зеркала левой рукой. Кровь и осколки брызнули во все стороны, но мне было все равно. Даже если сотру кулаки до кости, я… — Аллен! — раздался позади меня отчаянный выкрик, и я медленно обернулся. На пороге ванной бледным призраком замерла Рин, смотря на меня огромными голубыми глазами. Тонкие искусанные губы дрожали. — Что ты наделал? Вот именно. Суетливая атмосфера аэропорта действовала на меня угнетающе, поэтому я поскорее забрал свой рюкзак с оборудованием и вышел из двойных автоматических дверей. За ограждением толпились встречающие, и я без труда нашел табличку с моей фамилией. Её держал сухопарый старик в старомодном пальто. — Вы, должно быть, мистер Аллен? — спросил он, как только я приблизился. — Да, — ответил я, не удосужившись поздороваться. Старик удивленно приподнял брови. — Я так и подумал, вы очень похожи на свою сестру. Даже характер такой же шипастый. «Какое дело этому старперу до этого?» — раздраженно хмыкнул я, но все же протянул ему руку. — Простите, я еще не совсем проснулся после перелета. Кагамине Аллен, рад знакомству, мистер… — Просто Оскар, — ответил он, и на его морщинистом сухом лице появилось подобие улыбки. — Дворецкий семьи Браун. Мисс Ринель велела забрать вас из аэропорта. Как долетели? — Сносно, — ответил я. — А где моя сестра? — Мисс Ринель вместе со своей подругой мисс Мег… — Мегпоид, — подсказал я. — Именно, — Оскар вздохнул. — С самого утра уехали на съемки. Но к вечеру обещали быть на обеде в честь приезда мастера Оливера. Он с трудом выкроил время в середине семестра, чтобы повидаться со своей невестой. От последнего слова меня покоробило, но я послушно последовал за дворецким к припаркованному роллс-ройсу, а потом занял место на заднем сидении. Любой другой на моем месте уже изошел бы слюной по такой роскоши, но меня никогда не привлекало это показное богатство. Чем проще твой быт, тем меньше до тебя есть дело окружающим. Но Брауны явно не видели в этом ничего зазорного. Оскар, видимо, понял мое настроение, и не пытался вновь завязать светскую беседу, поэтому дорога до Браун-Холла близ Шеффилда прошла относительно спокойно. Я вновь надел наушники, делая вид, что рассматриваю пасторальный пейзаж за окном, но мои мысли вновь начали крутиться вокруг того, что произошло между мной и Рин. — О чем ты думал?! Руки — самый ценный инструмент фотографа! — сокрушалась она, обрабатывая длинные царапины перекисью водорода. Я же не верил своим глазам. Девушка, которую я насиловал целую ночь, как ни в чем не бывало перевязывала мои раны. Как это там называется? Стокгольмский синдром? — Аллен? Тебе плохо? — в голосе Ринель столько заботы, что у меня вновь начинает свербеть в груди. Чтобы хоть как-то справиться с этим, я опускаю голову. Тут маленькая ладошка касается моих волос, и по шее словно проходит электроимпульс. Я дергаюсь в сторону и, пробормотав «прости», выхожу из ванной. — Лен! Постой! Куда ты?! Подальше от тебя. Для твоего же блага. Следующие три дня я провел в своем номере, периодически навещаемый Мейко или Мегпоид. Королева сообщила, что не увольняет меня, но отправляет в бессрочный отпуск. Кротом, который слил информацию о дизайне платья, оказался Хияма Киётеру, поэтому он был уволен сразу же, как прошла пресс-конференция. Скандал с кражей платья сумели обставить как креативный ход примирения. Не знаю уж, что там такого сделал Сион, но Мейко цвела и пахла словно юная роза, строя далеко идущие планы о слиянии двух агентств. Разумеется, Хацуне это совсем не понравилось, и она уехала в Японию на следующий же день. Хотя я подозревал, что дело тут вовсе не в провальном показе. Останься она хоть на сутки, и её труп нашли бы в мусорном контейнере. Потому что никто не смеет накачивать меня наркотиками и пытаться спровоцировать изнасилование. Потому что я и сам прекрасно с этим справляюсь. Я прикусил губу, прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза, желая хоть как-то унять боль, что терзала меня все это время. Так ужасно я чувствовал себя лишь однажды, когда уезжал в Японию. Словно с меня медленно, с садистским наслаждением снимали кожу — лоскут за лоскутом, а долгожданная смерть все не приходила. Интересно, все преступники, которых настигло раскаяние, чувствуют себя подобным образом? Однако кроме всепоглощающей вины, меня терзало еще одно чувство. Я искренне не понимал Рин и её реакцию на то, что я сделал. Когда я заперся в своем номере, она несколько раз пыталась пробиться туда. Писала мне, звонила столько раз, что я в итоге выключил телефон. Но даже так она попросила Мегуми узнать, как у меня дела. Вот дуреха! Это я должен был спрашивать, но не мог. Посмотреть ей в глаза и увидеть сочувствие и понимание, которых я был недостоин. Плевать, что это Хацуне меня спровоцировала. Я позволил этому случиться. Вся грязь и мерзость, что копились во мне, вылились наружу, замарав самое чистое и прекрасное существо в этом мире. Это должно было покалечить её. Извратить миропонимание. Если не сейчас, то в будущем точно. — Мистер Аллен, — смешной британский акцент резанул по ушам. — Мы на месте. Я приоткрыл глаза, хмуро рассматривая роскошное поместье, окруженное лужайками и самой настоящей рощей. У входа толпились несколько служанок в белых передниках, а также парочка лакеев в черных костюмах. «Это точно роллс-ройс, а не «Делориан»? — мелькнула в голове странная шутка, но Оскар многозначительно прочистил горло, и я выбрался из салона. — Прошу, проходите в дом, — дворецкий жестом указал в сторону двери. Чувствуя себя максимально неуютно, я приблизился к веренице слуг. Горничные тут же начали шушукаться, а взгляды лакеев стали насмешливыми. Скорее всего, дело было в моей французско-азиатской внешности, ну или в растянутой по самое не могу толстовке. Насколько сильно я волновался о чистоте вокруг меня, настолько же сильно мне было плевать на собственную внешность. Особенно сейчас. — Добро пожаловать, мистер Сонье! — хором поприветствовала меня эта черно-белая масса, на что я просто коротко кивнул и вошел в дверь, открытую Оскаром. Тут же послышался визгливый лай — в холл, стуча когтями, влетел черный комок шерсти. Я смерил пса настороженным взглядом, и он ответил тем же — глухо зарычал и атаковал мою ногу. — Барри! Фу! Нельзя! — звонкий мальчишеский голос эхом отскочил от стен, и пес послушно остановился, завиляв хвостом. На балюстраде появилась светловолосая фигура в клетчатом костюме, и я едва сдержал смешок. Это же мальчишка! — Прости за это, — он суетливо спустился по ступенькам и подхватил питомца на руки. — Обычно Барри очень добрый, не знаю, что на него нашло. «Просто он видит, что я могу снять с него шкуру в любой момент», — подумалось мне, но тут за спиной вырос дворецкий. — Мастер Оливер! Давайте я возьму Барри и распоряжусь насчет ужина. — Конечно, иди, а я покажу нашему гостю его комнату, — голос Оливера был звонким и переливчатым, что вкупе с его британским произношением невероятно бесило. Когда-то и у меня был такой же… — Привет, я Оливер Браун, — он просиял радушной улыбкой и протянул мне руку. — Жених Ринель, а ты, должно быть, Аллен? — Должно быть, так, — хмыкнул я в ответ и уже хотел проигнорировать его протянутую руку, но в последний момент стиснул тонкую, все еще по-детски округлую ладонь. Причем постарался сделать это как можно больнее, но Браун словно ничего не заметил, продолжая сиять улыбкой. Выходит, не только японцы мастера притворства? — А у тебя тяжелая рука, — Оливер смущенно почесал светловолосую макушку, — и характер тоже не сахар. «Похоже поторопился», — отметил я про себя, поскольку кожей ощутил неприязнь этого парня. Неужели он знает обо мне и Рин? Едва ли она бы стала рассказывать такое своему наивному женишку. И кому-либо то еще. Тогда почему он… — Совсем как у Ринель, — Браун вздохнул, — я и подумать не мог, что вы так похожи. «О, может, потому, что мы близнецы, гений?» — хотелось съязвить мне, но я задушил сарказм в зародыше и спросил самым спокойным тоном: — Так что там с моей комнатой? Через четверть часа я уже стоял у французского окна, откуда открывался невероятный вид на территорию поместья. На несколько секунд мной овладело желание схватить фотоаппарат и пойти на прогулку, привычно ловя видоискателем детали и обстановку незнакомого места. Но потом тоска вернулась, и я подошел к постели и тяжело рухнул на покрывало. Неестественная сонливость и апатия навалились на меня словно пуховое одеяло, и спустя пару минут я провалился в тяжелое забытье.

***

Черный кэб, так не похожий на желтые такси Японии и Штатов, подъехал к воротам поместья, и я, поблагодарив водителя щедрыми чаевыми, выбралась из салона. Старинный особняк Браунов был окутан легкой сумеречной дымкой, типичной для осени в Великобритании. Я невольно вспомнила, каким мрачным и неуютным показался Браун-Холл в первый раз. Я цеплялась за руку Аннет, и лишь присутствие мистера Брауна и прочих гостей мешало ей отвесить мне пощечину. Мама никогда не любила такой контакт. Демонстративные поцелуи, ласковые обращения — все это было лишь ширмой, за которой пряталась злоба и пренебрежение к собственным детям. Разительный контраст с тем, как холили и лелеяли Оливера. — Мисс Ринель, — дворецкий Оскар гостеприимно распахнул дверь, стоило мне приблизиться. Словно стоял там на стреме, ожидая моего прихода. — С возвращением. — Добрый вечер, Оскар, благодарю вас, — я кивнула, неосознанно склонившись в поклоне 30 градусов. — Мастер Оливер уже ожидает вас, — произнес старик, и я уловила в его голосе нотки гордости. Дворецкий, который был наставником еще отца Оливера, относился к наследнику семьи как к родному внуку. И очень ревностно следил за тем, чтобы мальчика не испортили. Мне потребовалось несколько лет, чтобы Оскар начал смотреть на меня с тем же теплым отеческим огоньком в глазах, а не с готовностью выставить меня за дверь за малейшее нарушение морали. Оттого мне было вдвойне неловко стоять сейчас перед ним и притворяться чистой порядочной девушкой. — Отличная новость, — я улыбнулась, избегая смотреть ему в глаза. — Я так соскучилась! — Он в малой гостиной, решил скоротать время за шахматами, — Оскар вздохнул. — Позвольте ваше пальто, и я прикажу накрывать на стол. Я отдала дворецкому верхнюю одежду и, нервно поправив белый воротничок строгого черного платья, поднялась по балюстраде на второй этаж. — Здравствуйте, мисс! — поприветствовали меня две служанки, которые несли в руках стопки чистого белья. — Добрый вечер, — ответила я и пропустила девушек вперед. Они были чуть старше меня и наверняка чувствовали неловкость, называя меня на «вы». Однако когда они проскользнули мимо, я успела услышать взволнованный шепот: — Я же говорила, что они похожи! Сердце тревожно подскочило, но я не успела ничего спросить — силуэты в кружевных передниках скрылись за углом. Нервно закусив губу, я направилась к малой гостиной и решительно толкнула дверь. Оскар сказал, что Оливер играет в шахматы, и компанию ему, скорее всего, составляет… Черный кёрн-терьер, мирно дремавший у камина, кинулся мне в ноги с радостным лаем. — Ринель! — сияющий словно прожектор Оливер вскочил с кресла. Соседнее было пустым, а партия не сыграна даже наполовину. — Здравствуй, Оливер, — произнесла я, стараясь сохранить радушное выражение лица, хотя волнение усиливалось словно прибой перед бурей. Оливер смущенно улыбнулся и чуть приподнял руки. Несколько секунд я ошарашено глядела на него, а потом все-таки шагнула, позволив заключить себя в сдержанные объятия. — Ринель, я так соскучился, — прошептал Оливер, не спеша выпускать меня. Вместо этого его рука скользнула по моим волосам, забранным в аккуратный узел. — Да, я тоже, Оли, — выдохнула я и мягко отстранилась. — Как дела в Оксфорде? — Все отлично, ректор доволен моими успехами, и если все будет идти в текущем темпе, я смогу получить степень уже зимой, — он радостно рассмеялся. — А потом мы сразу же можем пожениться! — Эм… да, — я натянуто улыбнулась, невольно придя в ужас от такой перспективы. — Оли, а ты не думал немного… — Мастер Оливер, мисс Ринель, — сухим деловитым тоном произнес вошедший Оскар. — Ужин. — Спасибо, Оскар, сейчас будем и… — Оливер замялся. — Отправь кого-нибудь из служанок предупредить Аллена, иначе… — Уже, сэр, я отправил Лиззи, чтобы она… — Нет, — внезапно выпалила я, заставив их нахмуриться. — Оливер, спускайся на ужин, я сама приведу моего брата. — Ринель, тебе вовсе не обязательно… — Оливер, — я тонко улыбнулась. — Все в порядке, я справлюсь. Комнаты для гостей находились в восточном крыле особняка — я останавливалась там всякий раз, когда гостила здесь на Рождество, поэтому без труда нашла нужную комнату. Секунда колебания перед дверью, и вот я уже внутри. Но как выяснилось, не только я. — Ой! — глуповатого вида служанка резко обернулась, пряча что-то за спиной. — Простите, я не… — Вон, — холодно приказала я, и служанка понятливо ретировалась. Едва за ней закрылась дверь, я приблизилась к постели, ощущая, как заходится сердце. Аллен спал на постели, так и не сняв свою любимую серую толстовку. Кисти рук, торчащие из безразмерных рукавов, все еще были перетянуты бинтами, и я болезненно поморщилась, а потом осторожно присела рядом. Его сон был беспокойным — брат поминутно вздрагивал, хмурился и дышал тяжело, словно бежал марафон. На бледной коже проступила испарина. — Аллен, — прошептала я, нежно касаясь его лба, и тут он сдавленно застонал. — Рин… По телу пробежала приятная дрожь, и я едва не всхлипнула. Мы не виделись каких-то пять дней, а я уже успела забыть, каким притягательным мог быть его голос. Низковатый, но не басовитый, он приобретал особенную красоту, когда Аллен смеялся или бросался саркастичными словечками. А еще… К щекам прилила кровь, мои пальцы коснулись жестковатых светлых прядей, медленно перебирая, а вместе с тем в голове возникали воспоминания о жарких поцелуях, хриплом дыхании и приятном тепле, что пронизывало все тело. Да, в последний раз мне было страшно и больно, но стоило мне увидеть лицо Аллена и совершенно невменяемые глаза, как все это ушло на второй план. Потому что Аллену было в разы тяжелее. Что произошло с ним за те семь лет, что мы были порознь? Неужели его жизнь с отцом была хуже, чем моя на поводке у Аннет? — Рин… прости, — прошептал Лен, дрожа всем телом. — Я не… — Тшш, — я погладила его по голове. — Я знаю, все хорошо, Аллен. Я рядом и теперь… Звучный щелчок — дверь отворилась. — Ринель, — Оливер скрестил руки на груди. — Ужин стынет! Его голос разорвал плотную тишину комнаты и вместе с тем спугнул сон Аллена. Он резко вздрогнул и открыл глаза.

***

Мерзкий комариный писк — вот, что меня разбудило, и я уже хотел прихлопнуть назойливое насекомое, когда понял, что в комнате нет никаких комаров. Но есть Ринель и её женишок. «Рин?» — хотел произнести я, но связки стянуло спазмом, и я поспешно стиснул зубы, запирая внутри все эмоции. — Оливер, невежливо вот так врываться в чужую… — Невежливо заставлять хозяев дома ждать, — перебил он Рин, и я едва сдержался, чтобы не запустить в него чем-нибудь тяжелым. Ринель, кажется, тоже не была в восторге от манер своего жениха, но решила отложить разборки на потом. — Аллен уже проснулся, — она повернула ко мне голову, но я поспешно наклонился, пряча лицо. — И сейчас спустится вниз, да? — Прости, — от долгого молчания мой голос был подобен вороньему карканью. — Я не голоден. Пожалуй, еще посплю, а то перелет меня вымотал. — Что ж, славно, — Оливер приблизился к постели. — Отдыхай сколько нужно, я прикажу прислуге принести тебе сандвичи и чай чуть позже. А мне и Рин пора уже к столу. Я столько должен тебе рассказать! Последнюю фразу он адресовал Рин и даже протянул ей руку. Сестра улыбнулась, но я прекрасно знал эту её гримасу. Дежурная любезная маска, которая скрывала её истинные эмоции — усталость и тоску. Что ж, видимо, придется подыграть. — А знаешь, — я поднялся с кровати, постаравшись сделать так, чтобы Оливер сделал шаг назад. — Мне уже лучше. Аппетит просто зверский. Никогда не пробовал настоящую британскую кухню, так что это будет любопытно. «Любопытство кошку сгубило», — подумал я, вяло ковыряясь в своей тарелке с тушеными овощами. Либо семья Браунов была убежденными вегетарианцами, либо их повар не умел готовить мясо, но ужин был крайне пресным. Луковый суп, который я с детства ненавидел, также не удался. Однако я не подавал вида, молча пережевывая безвкусную биомассу. Ринель вовсю нахваливала этот ужас, но я не сомневался, что в мыслях она предпочла бы сочный бифштекс или рыбу с чипсами, на худой конец. — Я велел повару, чтобы он приготовил только диетические блюда, — Оливер маслился так, словно сам стоял у плиты весь вечер. — Завтра у тебя важный день, а я ведь знаю, как диета важна для моделей. «Ага, если они хотят упасть в голодный обморок прямо во время дефиле», — хотел съязвить я, но тут поймал предостерегающий взгляд Рин. Она прижала к губам вилку с наколотой на нее брокколи, а после положила в рот. На несколько секунд я подвис, наблюдая за тем, как она жует, а в груди начало появляться знакомое чувство. Монстр радостно скалил клыки, но я тут же врезал ногой по стальной клетке, куда загнал его пять дней назад. Тихо, блять. Ты не имеешь права даже думать об этом. Ни ты, ни я. — Спасибо, Оливер, все действительно очень вкусно, — Ринель отпила из своей чашки с чаем. — Кстати, насчет завтрашнего показа. Ты придешь? — Да, я выкроил пару дней, чтобы… — Мастер Оливер взял академический отпуск, — уточнил дворецкий, и Браун бросил на него укоризненный взгляд. — Академ? — Рин нахмурилась. — Но ведь у тебя выпускной в начале декабря? — Да, но… — Оливер нервно улыбнулся. — У меня отличная успеваемость. Я все нагоню. — Ты уверен? — сестра вздохнула. — Не нужно идти на такие жертвы ради меня, Оли. Я прекрасно справляюсь, к тому же показ в Лондоне не более чем формальность. — Но как же Италия? — Браун не сдавался. — Я слышал, что там отбор еще жестче, чем… — Постой, — Ринель становилась все мрачнее и даже не пыталась это скрыть. — Ты хочешь поехать со мной в Милан? — Да, почему нет? — Оливер тоже приложился к своей чашке. — Мы сто лет не отдыхали вместе, и я хотел бы поддержать свою будущую жену. Меня прошибла мерзкая дрожь, и, судя по выражению лица Рин, — её тоже. И это стало последней каплей. — Спасибо за ужин, Оскар, — она демонстративно вытерла губы салфеткой и поднялась из-за стола. — Передайте мои комплименты шеф-повару. — Непременно, мисс. — Ринель, — Оливер попытался завести разговор, но Рин одарила его таким взглядом, что он мгновенно затих. — Идем, Аллен, — властно произнесла она по-французски, а после стремительно покинула столовую. С плохо скрываемым злорадством, я кивнул Оливеру и его старому слуге и последовал за сестрой. Чудовище в моей груди возбужденно урчало. Такая Рин была определенно ему по душе.

***

— Боже, как же я устала! — я повалилась на покрывало. Комната, где поселили Лена, была какой-то мрачной и холодной. Даже камин не горел. — Лен, зажги огонь, — велела я, стряхивая с ног осточертевшие туфли. Послышался характерный щелчок, а после треск сухих дров. — Что-нибудь еще, мисс Ринель? — издевательски пародируя голос Оскара, проскрипел Аллен, и я прыснула. — Массаж ног, — нагло заявила я, призывно сгибая ногу в колене. Черное скучное платье присборилось, оголяя бедро и кружевную резинку чулка. Этот стиль я подсмотрела у Луки и давно хотела попробовать. — Недурно, — Аллен скривил губы в усмешке. — Если бы твой жених знал, что скрывается под этим балахоном. — Ему еще рано, — я лукаво улыбнулась, а потом сняла с шеи тяжелое жемчужное ожерелье — очередной подарок Оливера, который, как он думал, будет смотреться на мне чудесно. На деле же я мечтала о том, чтобы нитка порвалась, и весь этот чудесный жемчуг перестал оттягивать мою шею. Словно ярмо. — Бедняга, ты разбиваешь ему сердце, — Аллен присел на пол. Теплые ладони коснулись моих стоп, и я едва не застонала. Как он и сказал, под этим платьем скрывалось то, что Оливер никогда не сможет узнать — изрядно подмокшее белье и просто дикое, почти что первобытное желание. Обычно подобное присуще мужчинам, но я не могла объяснить это иначе. Стоило мне увидеть, как Хацуне пытается заняться сексом с братом против его воли, как внутри что-то сломалось. Должно быть, последний эфемерный барьер, отделяющий мораль от безнравственности. Добро от зла. Любовь от ненависти. Теперь я была готова перегрызть горло любому, кто лишь косо посмотрит на Аллена. А если это будет какая-нибудь наглая сучка, то я… — Ах… — сорвалось с моих губ, когда пальцы Аллена умело разминали затекшие мышцы. — Боже, Аллен, ты просто волшебник. — Рад, что тебе лучше, — ответил он, продолжая массаж. Уютный треск и тепло камина превращали уставшее за день тело в медузу, выброшенную на берег, и я откинулась на спину, рассматривая замысловатую лепнину на потолке. Спустя пару минут я сама не заметила, как задремала, но тут Аллен выпустил мою левую ногу и поднялся с пола. — М? — я сонно приоткрыла один глаз, а потом улыбнулась. Брат стащил с себя толстовку, оставшись в одной черной майке. Тонкая ткань рельефно обтянула худое, но жилистое тело, заставив меня вспомнить, как твердеют его плечи, когда мы… Внизу живота сладко кольнуло, и я не спеша села на постели. Аллен аккуратно повесил толстовку на спинку стула и шагнул к окну, старательно игнорируя меня. И я не верила, что он просто не видит, в каком я состоянии. — Аллен? — позвала я, но брат никак не отреагировал, продолжая пялиться в окно. «И что это?» — я со злостью закусила губу и решительно схватилась за подол платья.

***

Я сломал её. Так же как меня когда-то. Половая психопатия — так это назвали специалисты, к которым меня отправила Мейко. Полгода в психбольнице под препаратами, от которых поминутно тошнило, а желание вогнать лезвие под ребра преследовало перманентно. Врачи уверяли, что от них станет легче, но я понимал, что нет. Будь я обычным скучным психопатом с пунктиком на насилии или некрофилии, или испытывал бы нездоровое влечение к собакам, это, может, и помогло бы. Только вот объектом моих фантазий становилась моя собственная сестра-близнец. Разумеется, психиатры не смогли вытянуть из меня ни слова. Может быть, я и был психопатом, но не слабоумным. Не испытывая угрызений совести от собственных мыслей, я понимал последствия. В первую очередь для Рин. Поэтому меня лечили как глубоко травмированного человека, пережившего сексуальное, физическое и психологическое насилие. А спустя полгода выписали в состоянии условной ремиссии. Что значило лишь одно — один неверный шаг, и меня вновь упекут в сумасшедший дом. Теперь уже надолго. Но неужели Рин проходит тот же самый путь, что и я? «А разве ты не этого хотел, моделируя все эти извращения?» — раздался в голове ехидный голос, немного похожий на Луку, но тут вокруг моей груди сомкнулись тонкие руки. — Аллен, — дрожащее дыхание Рин защекотало шею, — в чем дело? Ты не сказал мне и полслова с тех пор, как приехал. Я тяжело вздохнул, прогоняя знакомый жар в груди, но тут узкие ладони спустились ниже и забрались под футболку. — Я скучала. «Удар ниже пояса, Рин». От прикосновения кожи к коже, я дернулся, а потом резко сбросил её руки. — Хватит, Рин, — холодно произнес я, оборачиваясь. — Иди к себе. Зря я это сделал, потому что она стояла передо мной в одном кружевном белье и чулках. Длинные светлые волосы струились по плечам и груди. — Что? — на лице Ринель отобразилась целая гамма эмоций — от недоумения до обиды. — Почему ты отталкиваешь меня теперь? После того, что… — Именно поэтому, — я скрестил руки на груди. — То, что произошло в Нью-Йорке, недопустимо. Я нарушил наше соглашение. — Соглашение? — эхом отозвалась сестра, а потом гневно стиснула маленькие кулачки. — Кусок бумаги, никем не заверенный! Почему ты продолжаешь цепляться за него?! — Да потому что это кодекс! — выпалил я, наконец-то посмотрев сестре в глаза. — Ты еще не поняла, Рин? Я — психопат. У меня нет понятия о морали, я не испытываю глубоких эмоций, в особенности раскаяния. И чтобы хоть как-то существовать, я придумываю их — правила. Но в тот раз я перешел черту. Поэтому хватит меня провоцировать. Иначе я совершенно точно не сдержусь. Сомневаюсь, что тебе нужен скандал в доме твоего жениха. — Так в этом все дело? — Ринель рассмеялась. — Ты так взъелся из-за Оливера? Он же просто… — Поминутно называет тебя своей будущей женой и явно мечтает выставить меня за порог, — закончил я, вспомнив, как хотел воткнуть нож в глаз этому выродку, когда он завел разговор о свадьбе. — Я вообще не понимаю, почему ты просила меня приехать. — И все же ты приехал, — Рин улыбнулась. — Вопреки тому, что кодекс нарушен. Так, может, это не так уж и плохо? Я замер, не в силах понять её логику. Любая другая девушка уже давно бы постаралась держаться от меня как можно дальше. Гниль и грязь, что скрываются под идеальной оболочкой, никого не привлекают. Но Рин смотрела на меня так, словно не я насиловал её целую ночь. Не я заставлял её испытывать стыд и страх, не я загонял её в ловушку собственных извращенных желаний. Пауза между нами затягивалась, и я уже хотел повторить свою просьбу, но тут в дверь постучали. — Мистер Аллен, меня просили узнать, не нужно ли вам что-нибудь, — прозвучал за дверью девичий голос, и я ухватился за него словно утопающий за соломинку. — Да, мне бы не помешало принять душ. Не подскажете, где лежит все необходимое? — Я… сейчас все принесу, — взволнованно ответила она, а после раздались быстрые шаги. — Тебе лучше уйти, Рин. Прислуга постоянно собирает всякие слухи о хозяевах. — А еще горничные очень заводят, не так ли? — теперь уже тон Рин стал холодным. — Сначала принадлежности, а что дальше — попросишь её вымыть тебя? — Рин… — Слышала, в Японии такое не редкость. — А что если так? — этот разговор начал мне надоедать. — Какое тебе дело? Контракт разорван. Я уже забронировал билет до Токио. Уеду сразу же после завтрашнего показа. — Разорван, значит? — Ринель поджала губы. — Но ты не сказал главного. Стоп-слово. В грудь словно ударили кувалдой, и я задохнулся. Ринель смотрела на меня с вызовом, но губы не слушались. Всего три слова, и я больше её не увижу. Но я не мог их произнести. — Вот видишь, — сестра тонкой улыбнулась. — Ничего не кончено, пока ты не скажешь эту фразу. Спокойной ночи, увидимся за завтраком. Она схватила с постели скомканное платье, и, быстро облачившись в него, выскользнула из комнаты.

***

— Лондонский мост падает, падает… — пропела я, поправляя на груди голубую розу. Кайто все же смог выторговать платье у «Red Heart», ведь лондонцы настолько впечатлились моим перфомансом в Нью-Йорке, что непременно хотели видеть этот наряд на своем собственном показе. Мне же платье не слишком нравилось — да, красивое, но когда я думала о том, что его шили для Мику, мне становилось противно. К счастью, мой официальный наряд для турне также вернули, и в нем я выступила, сорвав бурю оваций. — У тебя, похоже, боевой настрой, — прокомментировала Гуми со своего диванчика. — Хотя, после того треша, что был в Нью-Йорке, это не удивительно. — Все просто, — я пожала плечами, поворачивая голову так и эдак. Странно, но уложенные в крупные локоны волосы, внезапно стали так раздражать. — Лондонский показ самый демократичный из всех. Тут нет такой конкуренции, как в Америке. Много независимых моделей. И атмосфера куда приятнее. — Да, я заметила, — Мегуми хмыкнула. — А вот еда так себе. Хочу поскорее в Италию. Гакупо обещал поводить меня по Милану. Ты знала, что ему нравится искусство эпохи Возрождения? — Мммм, — неопределенно промычала я. — Тогда он точно потащит тебя в Санта-Мария-делле-Грацие посмотреть на Тайную вечерю Да Винчи. Плюс всякие музеи. — А я и не против, — Гуми слегка покраснела. — Это лучше, чем если бы он начал обходить все модные бутики и грузить модельерскими штучками. А чем ты займешься? «Останусь с Алленом», — хотела ответить я, но тут из-за двери послышался вежливый голос организатора. — Ваш выход через пять минут. — Ты точно не волнуешься? — Гуми подскочила на месте. — Туфли в порядке? Платье не порвано? — Не переживай, Мегуми, — я улыбнулась и шагнула к двери. — Лондонский мост падает, падает, моя милая леди.

***

— Ринель! Поздравляем с прекрасным показом! Пресса только о вас и говорит! Редко какая дебютантка добивается такого блестящего результата на двух показах сразу. Итальянцам стоит бояться. — Моя милая падчерица под стать своему прозвищу, — приятный мужчина во фраке польщено наклонил голову. — «Пайеточка» не может не блистать. Так ведь, дорогая? — Да, мистер Браун, — я любезно улыбнулась и позволила отчиму подвести себя к очередному гостю. Уже битый час мне приходилось таскаться следом за Чарльзом и выслушивать однотипные поздравления от коллег, друзей и знакомых его или Аннет. Сама она, к счастью, не приехала из-за подготовки к Парижскому показу. В этом году страны что-то не поделили, и французский показ начнется в одно время с итальянским. Аннет настаивала, чтобы я немедленно вернулась в Париж, но Кайто настоял на участии в Миланской неделе. Хотя бы в первых двух днях. И я была несказанно этому рада. — Мисс Сонье! Вы были просто великолепны! Кто бы мог подумать, что всего пара месяцев в Японии так вас преобразят. Должно быть, вы работаете с настоящими профи? — Да, у меня отличная команда, — ответила я и чуть повернула голову. Мегуми, которую любезно пригласили на прием, развлекала каких-то парней рассказами из жизни фотографа, и мне оставалось благодарить небо за то, что Камуи не смог приехать на финальный день показа. Иначе пришлось бы заминать скандал. — А этот юноша в темном костюме ваш брат? Аннет рассказывала мне о том, что он занимается фотографией? В каком он агентстве? — Да, Аллен фотограф, — ответила я, — но сейчас пока что взял перерыв в творчестве. Составляет мне компанию в моем путешествии. — Ой, как это мило! Но знаете, он мог бы стать отличной моделью. Может быть, вы передадите ему… Какой-то полноватый господин в смешном полосатом костюме вытащил из кармана визитку, но я вежливо улыбнулась. — Простите, но мой брат никогда не станет работать моделью. — Но… — Извините меня, — я кивнула Чарльзу и направилась к балкону, куда пару минут назад вышел Аллен. Весь вечер он ходил тихий, словно призрак, а черный смокинг еще сильнее оттенял его бледную кожу и нездоровую худобу. Но даже в таком виде он умудрялся привлекать внимание. Несколько девиц откровенно пялились на него, а толстые мягкотелые мужчины, наподобие недавнего субъекта, бросали на него странные взгляды. Это раздражало, и я уже хотела увести его в комнату, как музыканты заиграли знакомую вальсовую мелодию. — Ринель, не подаришь один танец своему жениху? — Оливер робко улыбнулся. — А то я скоро начну ревновать ко всем присутствующим. — Оливер, я… — внутри все вспыхнуло от негодования, но в чем-то все эти льстецы были правы. Три месяца в Японии научили меня держать лицо. — С удовольствием. Красивый, но невероятно грустный вальс ля минор разнесся по залу. Оливер был со мной примерно одного роста, и несмотря на умение танцевать, он всегда был каким-то неловким. Бросал на меня смущенные взгляды, краснел и бледнел, хотя по всем правилам вальса смотреть на партнера было не принято. А уж тем более отвлекать его разговорами. — Ринель, пока я так близко, — Оливер волнительно вздохнул. — Я хотел сказать тебе, что ты прекрасно выступила. Вчера я немного испугался того, как ты изменилась, но сегодня убедился, что ты всё та же Ринель, которую я встретил шесть лет назад. Даже волосы все те же… С этими словами он провел рукой по моей спине, задевая гладкие пряди, но вместо волнения я ощутила лишь неприязнь. Вообще думать об Оливере как о парне… было крайне странно. Я знала его испуганным двенадцатилетним птенчиком, который стеснялся поднять на меня взгляд. Помнила милым и умным студентом Оксфорда. Но Оливер-жених или того хуже любовник, это просто не укладывалось в голове. Как если бы меня вынуждали играть роль невесты для родного брата. «Постойте-ка… — я удивленно замерла на месте. В голове словно кто-то щелкнул выключателем, и все залил невероятно яркий свет. — Так вот оно что!» — Ринель? — Оливер с тревогой вглядывался в мое лицо. — Тебе нехорошо? — Да… — я вымучено улыбнулась. — Видимо, сказалась усталость. Прости, что я испортила вечер. — Не извиняйся, я все прекрасно понимаю, — он сочувственно закивал. — Можешь отдохнуть в малой гостиной, через час будут подавать десерт. Будет обидно, если ты его не попробуешь. — Спасибо, Оливер, — я мягко высвободилась из его объятий. — Я постараюсь отдохнуть и спуститься к гостям.

***

Из зала доносились унылые звуки вальса, а я так и продолжал торчать на балконе, скурив почти половину пачки, но долгожданное успокоение так и не приходило. Нахождение в этом доме действовало угнетающе. Стены давили со всех сторон, а взгляды и шепотки бесили просто на клеточном уровне. Приемы я никогда не любил, но этот по праву мог называться худшим. Бесконечные вопросы, попытки всучить мне визитки, откровенные подкаты. И кто сказал, что британцы замороженные? Или на них так действует бренди? Но хуже всего было видеть Рин. В каком-то старомодном кружевном платье и шляпке она курсировала под руку с хозяином дома, и все это под влюбленным взглядом Оливера. Желание выколоть ему глаза росло во мне с каждой секундой, так что я сбежал на балкон. Подальше от толпы. Подальше от Рин. Тут в кармане пиджака завозился телефон, и я не глядя открыл сообщение, полагая, что оно от Мегпоид. Она уже пыталась затащить меня к шведскому столу, чтобы я помог выбрать, какое фондю лучше — сыр или шоколад. Однако на экране отобразилось имя Рин. «Малая гостиная. Скорее. Ты мне нужен!» Ноги сами понесли меня на второй этаж, мимо толп светской нежити, пересудов и любопытных взглядов. Краем уха я услышал, что Ринель ушла, потому что ей стало плохо. Я невольно ускорил шаг, и уже через минуту был у двери в малую гостиную. Помедлив долю секунды, толкнул её, мгновенно ощутив аромат дерева, книг и… виски? — Ринель? — А, вот и ты, — она сидела на диване, а в руках у нее была пузатая бутылка с янтарной жидкостью. — Поможешь? — С чего это ты решила разорить мини-бар Браунов? — я покосился на открытый шкаф. Оказалось, что одна из полок была бутафорская, скрывая в своих недрах винный шкафчик, доверху набитый алкоголем. — Есть весомый повод, — Ринель хитро улыбнулась и протянула мне бутылку. — Ну давай же, Аллен. — Нет, — я забрал у нее виски. — Лучше расскажи, что случилось. — Тогда садись, это будет долго, — она похлопала по кожаной обивке. — Ну или быстро, смотря как пойдет. — Что именно? — происходящее нравилось мне все меньше и меньше, но я все же сел рядом с сестрой. Несколько минут она молчала, нервно комкая в ладони носовой платок, и, когда я уже был готов прервать эту неловкую тишину, выпалила: — Я не могу быть с Оливером. «Прекрасная новость!» — завопил монстр внутри меня, но я предостерегающе врезал по клетке и спросил самым ровным тоном: — Почему? — Потому что я не воспринимаю его как парня, — Рин подняла на меня взгляд, от которого по коже побежали мурашки. — Он для меня как брат. Вот так… — Тот самый брат, что бросил меня наедине с истеричной матерью и карьерой модели, — её голос звучал нетрезво, но каждое слово было сродни удару ножа. — В момент, когда я нуждалась в нем сильнее всего! — Рин… — А сейчас! — по щекам потекли слезы. — Он делает то же самое! — Все так, но это для твоей же пользы, — с трудом выдохнул я, но тут сестра рассмеялась — истерично и немного безумно. — А ты уверен, что твое понятие блага отличается от моего, м? Я вот уже не уверена. С этими словами Рин резко сорвалась с места и спустя мгновение уже сидела у меня на коленях. Узкая юбка задралась, обнажив все те же кружевные чулки. Носа коснулся легкий аромат алкоголя, и когда я уже хотел отстранить её, в тонкой ладони блеснуло лезвие.

***

Бритва, которую я нашла в личной ванной мистера Брауна, тускло отразила приглушенный свет гостиной, и я заметила в голубых глазах брата странный испуг. Он думает, что я хочу его ударить? Губы сами собой растянулись в улыбке, когда я собрала в пучок светлые пряди и полоснула лезвием. Миг и они рассыпались по плечам, словно спелые пшеничные колосья во время жатвы. — Что ты делаешь?! — Аллен смотрел на меня во все глаза, а мне хотелось рассмеяться над его удивлением. Но вместо этого я небрежно откинула прочь отрезанные пряди. Голова тут же стала какой-то неправильно легкой, короткие кончики защекотали шею, но их можно будет подравнять в салоне. — Рин… — Тшшш, — я осторожно коснулась его губ ладонью. — Ты ведь сам говорил, что длинные мне не идут. Вот я и решила сделать тебе приятное. И не только это… — Послушай, Рин, — Аллен нахмурился. — Ты не в себе, тебе нужно поспать и… — Нет, Аллен, это ты послушай, — горло перехватило от гнева. — Я только что обрезала волосы в знак своей верности тебе. Я отказалась от Оливера, потому что не могу быть с ним. Если ты прикажешь, то я брошу карьеру модели, пойду против всего мира. И взамен прошу лишь одного — не отталкивай меня. Ты единственное, во что я все еще могу верить. — Верить? — Лен поморщился. — Я — последний, кому ты можешь доверять, Рин. Я ведь тебе уже говорил, что… — Ты псих, я помню, — злость разъедала меня изнутри. — Но я в таком случае тоже. Мы близнецы, если ты забыл. А значит, моя кровь такая же дурная, как и твоя. — Ты не понимаешь, — Аллен прикрыл глаза, — все гораздо сложнее. — Так сделай это проще, — мои ладони скользнули по его лицу, — просто прекрати думать слишком много и делай то, что хочется. — Не могу, тогда я уже не смогу жить как раньше, — он смерил меня воспаленным, уставшим взглядом. — А тебе нравилось как раньше? — выдохнула я ему в губы. — Нет, — впервые за долгое время он чуть улыбнулся. — Совсем нет. — Ну тогда и сожалеть не о чем, — прошептала я и легонько поцеловала его. Несколько секунд ничего не происходило, а потом он резко схватил меня за шею, углубляя поцелуй. Ладонь скользнула вверх, зарываясь в короткие волосы, и по спине словно пробежал статический заряд. — Мха… — я разорвала поцелуй. — Стой, я сама все сделаю. — Уверена? — голос Лена звучал чуть ниже обычного, отчего внутри все начинало трепетать и сжиматься. — Да, позволь мне доказать, что не только ты один можешь быть извращенцем, — мои ладони скользнули по накрахмаленной рубашке, расстегивая мелкие пуговки. Бледная кожа матово светилась в полутьме гостиной, а когда я провела пальцами по выступающим мышцам, Аллен негромко застонал. — Рин… — Потерпи, — я закусила губу, смотря на него снизу вверх. — Опыт у меня конечно нулевой, но я постараюсь. Резкое звяканье пряжки ремня, и вот темная ткань боксеров отодвинута в сторону. Носа коснулся резковатый мускусный запах, но прежде чем я коснулась горячей плоти, Аллен перехватил мою руку. — Ты не обязана это делать. — Знаю, — обижено буркнула я, — но хочу. Позволь сделать тебе приятное, Аллен. Обычно один ты стараешься ради меня, так пусть хотя бы сегодня… — И тебя это не смущает? — он выгнул бровь. — Делать минет родному брату в комнате, где твой жених играет в шахматы? — Скорее наоборот, — я наклонила голову к плечу. — Меня это возбуждает, а тебя? — А ты не видишь? — усмехнулся брат, и я тоже рассмеялась. Но быстро вернула себе серьезность. Спустя секунду руку обожгло, и я чуть было не отдернула ладонь, но потом все же сомкнула пальцы, ощущая, как по тонкой коже проходит вибрация. В прошлый раз я ощутила её в себе, но тогда было больно. Сейчас же меня охватила знакомая истома. Я села на колени, ощущая, как намокает внизу. — Расслабься, — дыхание опалило головку. — И ни о чем не думай.

***

Покрасневшее лицо, осоловевшие голубые глаза и пухлые губы, обхватывающие мой член — я столько раз видел эту картину во время сессий с Лукой, но сейчас это было не просто в воображении. Рин на самом деле делала мне минет — очень неумело, но чертовски старательно. Мерные движения светловолосой головы, задушенные стоны и развратные звуки. И все это при незакрытой двери в комнате, куда в любой момент могла войти прислуга или же сами хозяева дома. Но, как и сказала Ринель, это лишь повышало градус, заставляя кровь вскипать. С каждым движением её языка, с каждым стоном, прутья клетки сгибались, покрываясь сеткой трещин. — Мф… — Рин подняла на меня глаза. — Шебе нрвися? Щеки Рин вспыхнули, но она придвинулась ближе, ускорив темп. Я невольно начал двигаться ей навстречу, и тут клетка не выдержала. Монстр с рычанием вырвался наружу, и я больно сжал в кулаке светлые пряди. Рин что-то промычала, но я стиснул зубы и толкнулся ей в горло. Тело прошила дрожь, и лишь спустя секунду я понял, что кончил. Прямо ей в рот. — Черт, Рин… — я резко отстранился. — Сплюнь мне в ладонь, я не думал, что так скоро… Сестра подняла на меня взгляд. В глубине голубых глаз горел лукавый огонёк, а потом она сглотнула. — Рин! — Спасибо за угощение, — пропела она по-японски, а потом вытерла пальцем белесую струйку, что скатывалась из уголка её губ, и вновь забралась мне на колени. По бедру стекало что-то вязкое. — Ты кончила? — Похоже, — сестра робко улыбнулась, вмиг став похожей на порочного ангела. — Но одного раза мне маловато, как и тебе, я думаю. — Ну и что с тобой делать? — Кормить, баловать и никогда не бросать, — промурчала Ринель, обхватывая меня за шею. — Лондонский мост падает, падает, мой милый Аллен.