Грани темноты

Пробуждение было для юноши действительно тяжёлым. Помимо гудевшей как улей головы его встретили боль в ногах и на шее, от метки. По непонятным причинам на месте укуса, кажется, образовался отёк, так что Достоевский даже шею толком повернуть не мог. Подниматься с постели, естественно, не было ни малейшего желания. Дазай проснулся ровно по будильнику, но встал не сразу, прокручивая в голове вчерашний вечер. Ему ведь не приснилось это, верно? До пробуждения Фёдора он успел привести себя в порядок, сходить на завтрак и распорядиться, чтобы Фёдору завтрак принесли в комнату приблизительно через полчаса. Только потом поднялся обратно и заглянул к нему, не забыв постучаться. Достоевский к тому моменту смог кое-как сесть на постели, и на этом его достижения закончились. Очевидно, было дурацкой идеей выпить столько снотворного, чтобы уж наверняка, потому что теперь он чувствовал себя так, будто его пропустили через мясорубку. Дазаю он приветственно улыбнулся, и худо-бедно встал на ноги. Хотелось верить в то, что Дазай вчера сказал правду и он действительно помогает ему по собственной воле. — Выглядите свежее обычного, — сказал Фёдор, стараясь придать голосу как можно больше весёлых интонаций. — Увы, не могу сказать того же о тебе... — альфа закрыл дверь, взглядом оценивая состояние Фёдора. — Сколько ты принял лекарства вчера? — Не помню, — вздохнул Фёдор, — я не очень-то считал таблетки. — Ладно, сегодня будем вместе изучать инструкцию по применению, — Дазай вздохнул. Ну конечно же, ему стоило и в этот раз провести инструктаж, однако заострять на этом внимание он не стал. — У тебя есть полтора часа на сборы и завтрак. Его должны скоро принести. — Я уложусь, — кивнул юноша. Снова он сделал что-то не так... — Я буду ждать в коридоре, — Дазай улыбнулся ему и вышел из комнаты. Полтора часа Фёдору хватило с натяжкой. Он не съел почти ничего, разве что выпил чай, собрался с трудом, причесался тоже. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что можно побриться налысо и будет меньше проблем. О своём учителе он и слышать больше не хотел, но выбора ему всё равно не оставили. Когда он вышел к Осаму, вид у него был настолько страдальческий, будто его на казнь ведут. Тот опять его оглядел. Подумал, что вроде бы уже лучше, чем было утром. Правда, настроения точно нет. Дазай слегка улыбнулся. — Как ты смотришь на дневной сон? — спросил у него Дазай, когда они пошли в другое крыло, где проходили занятия. — Я на него смотрю, но он на меня нет, — вздохнул Достоевский в неудачной попытке отшутиться. — Думаешь, ничего не получится? — Думаю, что у меня нет на это времени. — Можно выделить на это часа два, это не так уж много. Конечно, если не будешь потом бездельничать... — Буду. Мне сложно заставить себя что-либо делать. Я не знаю почему, возможно это такой возраст, — раньше я мог в день делать гораздо больше вещей. — Да, паршиво... но ты всё равно подумай над моим предложением. — Я подумаю, — кивнул Фёдор, прежде чем открыть дверь в библиотеку. Он понимал, что просто обязан сейчас заставить себя что-то сделать. Отправив Фёдора на занятия, Дазай сам отправился прогуливаться по особняку. Главное, не попасться Мацумото, хотя по сути у него сейчас свободное время и можно спокойно заниматься праздношатанием, не выглядя при этом подозрительно. Сегодня учитель Фёдором был полностью доволен, но не преминул заявить, что нужно видимо почаще жаловаться на ученика, чтобы он что-то делал, но Фёдор не обратил внимания на эти слова. Он взял дополнительные задания и до вечера занимался только ими, стараясь не отвлекаться ни на что. Единственным, что его беспокоило, и то не слишком сильно, было отсутствие аппетита. За день он съел всего пару печенюшек и выпил чай. Больше просто не хотелось. Дазай до конца дня особо и не доставал его, не мешал заниматься, однако, после общего ужина всё-таки вытащил Фёдора из комнаты и повёл за собой на кухню. Фёдор всю дорогу до кухни старался отпереться и уговорить Осаму вернуться. Во-первых, он не был уверен, что ему можно туда идти, а во-вторых, не хотелось ковыряться в тарелке под надзором Осаму. Это было неприятно. Так как в особняке давно было тихо, Дазай ловко подцепил пальцами край рукава парня, чтобы точно не убежал. — Ну, и чего ты такой хмурый? — спросил он, тяжело вздохнув, но скорее для вида, потому что у самого настроение было неплохое, и хотелось немного растормошить Фёдора хотя бы под вечер. — Ты и так весь день просидел над уроками, нужно хоть немного отвлечься. — Я не хочу отвлекаться, — устало выдохнул Достоевский, понимая, что отпираться бессмысленно, — мне спать скоро. — Скоро, но не прямо сейчас. Тем более, завтра суббота. — То, что завтра суббота, не значит, что я не должен ложиться спать рано. У нас могут быть проблемы, — Фёдор от боли закусил губу — поспевать за Дазаем было довольно больно. — Я не буду тебя допоздна задерживать. Ты ведь почти не ел ничего, — телохранитель немного замедлился и взглянув на него, заметил, как тот кусает губы, — не переживай. Как будто самому нравится сидеть взаперти. — Мне не очень хочется выходить куда-то, — признался Фёдор, — было круто гулять в саду или ездить в город, но сейчас мне нельзя этого, а в остальном я не нуждаюсь. Он измученно прикрыл глаза. Конечно же, его отталкивало не это, он просто не хотел никуда выходить. Но если сейчас начать объяснять Дазаю, тот может начать попытки докопаться до правды. Поэтому Фёдор кивнул: — В самом деле, это меня беспокоило. Но раз там никого не будет, то я не против сходить туда. Альфа сначала скептически прищурился, но потом всё-таки успокоился, приняв этот ответ. — Ты не чувствуешь себя дурно от того, что не ел? — Нет-нет, всё в порядке, — как можно бодрее пробормотал Фёдор, истово надеясь, что таким ответом можно обмануть этого альфу. — Уверен? — А что насчёт вас? — перешёл в контратаку Фёдор. — Вы успели поужинать? — Нет, но зато я не пропустил обед, — Дазай открыл перед ним дверь в кухню и пропустил вперёд. Достоевский медленно прошёл внутрь с видом, будто он идёт на казнь, бросив на ходу: — В таком случае, вам самому хочется есть. — Не очень, если честно, — мотнул головой Дазай. Он включил чайник, оставив без внимания то, что горело только дополнительное освещение, а не верхнее. — В таком случае, может быть только чаю выпьем? — робко и просяще скривился Фёдор. — Тебе следует хотя бы что-нибудь съесть, — Дазай опёрся поясницей на кухонную тумбу. — Тебя же не тошнит? — Нет, я нормально себя чувствую, — повторил Фёдор, садясь за стол, — я ел печенье, всё хорошо. Сегодня я даже не заработал замечаний, так что можете не переживать обо мне. Упоминание о замечаниях было абсолютно неуместным, но Фёдор просто хотел поделиться этим. Почему-то он думал, что за это его могут похвалить. — Замечательно, что сегодня всё прошло гладко, — Дазай опять выдал слабую улыбку, а потом скрестил руки на груди: — Не пытайся переключить моё внимание, мой долг накормить тебя хоть чем-нибудь. Может, хочешь фрукты? — Фрукты? Давай! — оживился дельта. — Какие есть? Дазай отлип от стола и открыл шкаф в стене, в котором хранились фрукты. Окинув взглядом содержимое, он ответил: — Яблоки, виноград, персики, манго, — он склонил голову набок, — какие-то овощи и апельсины. Больше не вижу ничего съедобного. — А в аптечке есть что-нибудь от аллергии? — блеснул глазами юноша. — Может, не будем экспериментировать? — Ах, вы рушите все мои планы! Давайте тогда персики. Дазай достал из шкафа пару персиков и пошёл их мыть. — Оставим это на потом, — опять на его лице появилась полуулыбка, — ты сам-то, видимо, про эту аллергию толком не знаешь. — Ну, а вдруг она прошла? — Вдруг... — Дазай положил персики на терелку и поставил перед ним, на всякий случай дал ему нож, и вернулся к чайнику, который как раз закипел. Больше не обращая внимания ни на что, Достоевский начал самозабвенно очищать персики от кожицы. С такими руками, как у него, это было трудно, Но сдаваться Фёдор не собирался. Снятие бинтов не было хорошим вариантом, поэтому, пачкая их соком, он продолжал очищать плоды, время от времени облизывая сок с рук или откусывая сладкую мякоть. Пускай он и не был голоден но персики — это святое! Пока тот был занят фруктами, Дазай сделал им чай и поставил кружки на стол, сам сел напротив Фёдора и откусил кусочек печенья. Отвлекать его не хотелось, пусть спокойно съест хотя бы это. Закончив с персиками, Достоевский решил выполнить практически невыполнимую задачу: вымыть руки не снимая бинтов. Хотя снять стоило, потому что из-за сока порезы от осколков начало неприятно щипать. И всё же, Фёдор был исключительным умельцем, потому что справился с задачей на отлично, и с довольной ухмылкой сел пить чай. Кажется, всё было не так и плохо. По крайней мере после того, как он перешёл к более решительным мерам, к нему вернулись силы делать хоть что-нибудь, кроме как лежать и глазеть в потолок. — Хочешь ещё что-нибудь? — подпёр щёку рукой Дазай, задав вопрос, когда тот вернулся за стол. — Нет, спасибо, я наелся, — Фёдор отпил чая, — к слову, чай изумителен. — Согласен насчёт чая, — Дазай отпил немного из кружки. — Хотя, я не фанат. — А что больше нравится? — заинтересовался Фёдор. Тот в ответ неопределённо пожал плечами: — Одно время я пил очень много кофе, а теперь его редко варю, предпочитаю чай. А так... мне нравится горячий шоколад, как бы странно это ни звучало, — Дазай тихо усмехнулся, ведь знал, что и сам пахнет шоколадом. — Ого, я не пробовал горячий шоколад... Это правда так вкусно? — Фёдор снова отпил чая из чашки. Дазай удивлённо взглянул на него, но потом снова улыбнулся. В принципе, можно было и не удивляться, Дазай иногда забывал, что Фёдор жил среди одних запретов. — Кому как, но мне нравится. Главное, чтобы был недешёвый и правильно приготовленный. — Когда-нибудь я выберусь в какое-нибудь кафе и закажу себе горячий шоколад, чтобы хотя бы узнать, что я теряю, — пообещал скорее самому себе, чем Дазаю, Фёдор. — Обязательно так и сделаешь, — коротко кивнул Дазай, наблюдая за ним с какой-то странной внутренней теплотой. — Или, может быть, можно подговорить кухарку приготовить его. Думаю, у неё должно неплохо получиться, здесь хорошая прислуга. — Можно попробовать, — согласился Достоевский, — но не сейчас. Я подорвал доверие к себе, лучше не привлекать внимания лишний раз. — Согласен, — Дазай устало вздохнул, — но ты выглядишь таким несчастным. Любой человек, который увлекается готовкой, захочет тебя откормить! — Ты тоже не выглядишь как человек, который питается регулярно, — отбил выпад Фёдор. — Прости, не хотел тебя обидеть и не имел в виду ничего плохого, — Дазай смущённо хихикнул, — суть же не в том, что ты мало ешь, а в том, что тебе если захочешь, с радостью что-нибудь приготовят, лишь бы ты есть не расхотел. — Надеюсь, они не слишком меня ненавидят, — сконфуженно улыбнулся Фёдор, — всё же, я довольно грубый человек и мог чем-нибудь задеть их. — У тебя были конфликты с кухаркой? — Не припомню, — признался Фёдор, — но я могу и не знать, что обидел кого-то. — Не накручивай себя. Не все люди вокруг придирчивые и злопамятные, — Дазай допил чай. — Если тебе не сказали прямо, это значит, что ничего и не случилось, а если человек замял оскорбление, то может, мысленно отпустил. В любом случае, это уже не твоя проблема. — Ты так говоришь, будто знаешь точно что на душе у людей, — Фёдор тоже уже почти допил до дна чашки. — Не знаю, и мало кто знает, поэтому нужно сразу говорить, если что-то не так. Молчаливых обижающихся никто не любит. — Я запомню, — кивнул Фёдор, допивая чашку, — может ты и прав. — Ты ведь на меня не обижаешься? — альфа подозрительно сощурился. Конечно, он был не совсем серьёзен, и лёгкая полуулыбка его выдавала. — За что? — приподнял изящные брови Фёдор. — Мало ли. Много всего происходило. — Не обижаюсь, — покачал головой Достоевский, — даже если ты задевал меня своими шутками, я понимаю, что это было не со зла. — Это какими? — настороженно спросил Дазай. — Про принцессу в башне, например. Возможно, я действительно похож, но меня раздражает что каждый первый телохранитель пытался об этом пошутить. — Ох, ладно, теперь придётся придумать другое сравнение, — произнёс Дазай, всерьёз задумавшись об этом, но запомнил, что про принцессу говорить больше не стоит. — Уж постарайтесь, сударь, — Достоевский вздёрнул подбородок, — я надеюсь, ты сможешь меня удивить. — А ты не будешь обижаться? — Я не обидчивый, — махнул рукой юноша. — Наверное... иначе бы я после всего, что делал и говорил, был бы закопан на заднем дворе этого особняка! — Вернёмся в комнаты? — предложил Фёдор, зевая. Нужно было ещё успеть провести процедуры перед сном. — Хорошо, — Дазай встал и собрал посуду, чтобы помыть её. — Ты уже выпил снотворное или пока нет? — Пока что не пил. Всё же стоит изучить инструкцию. Альфа кивнул и начал мыть посуду, потом убрал её на место и вместе с Фёдором вышел из кухни. Когда они уже подходили к комнатам, Дазай сказал: — Я зайду проверить тебя минут через сорок. Не знаю, сколько ты выпил в прошлый раз, но на этот раз не пей больше одной. — Хорошо, — послушно согласился с ним Фёдор. Его голос звучал как голос очень задолбавшегося человека. — Спасибо, — Дазай кивнул и ушёл к себе после того, как за его подопечным закрылась дверь. Достоевский решил не испытывать судьбу, поэтому к совету Дазая полностью прислушался. Он кое-как обработал порезы, постарался обработать метку, хотя это было очень больно, выпил ровно одну таблетку и лёг в постель, куда к нему немедленно забрался Тацу, и свернулся возле него клубочком. Повезло, что Мацумото не нашёл котёнка, потому что теперь это маленькое чудо хоть немного помогало Фёдору держаться, когда он оставался один. С котёнком это ощущалось не так сильно. Дазай за это время сам успел принять душ, переодеться, и даже проверить рабочую почту и ответить на пару писем. Он уже чувствовал себя устало и сонливо, но помнил, что теперь должен лучше приглядывать за Фёдором, и ему самому не нравилось его состояние. С одной стороны он не хотел подрывать доверие излишним надзором, но теперь понял, что Фёдору в этом плане доверять не стоит и лучше проявлять настойчивость, даже если тому это может не нравиться. Конечно, Мацумото имел в виду немного не это, но Дазай и не мог иначе. Поэтому примерно через час он заглянул к Фёдору, как и говорил. Когда Дазай пришёл к нему, Фёдор уже лежал в постели. От одной таблетки эффект был очень слабым. Не хотелось ни спать, ни двигаться. Поэтому Достоевский лежал в позе морской звезды на постели и смотрел на яркие круги и вспышки под опущенными веками. Дазай выключил главный свет и включил ночник, и не услышав возражений, присел на край постели. — Как ощущения? — Не очень, — юноша приоткрыл глаза, — спать не хочется. Дазай поднялся за таблетками и вскоре дал ему ещё половинку. Фёдор выпил, затем плюхнулся обратно на постель. Спать захотелось всего на чуточку больше. — Ты каждый вечер будешь приходить? — спросил он с едва уловимой надеждой в голосе. — Да. Пока тебе не станет лучше, — Дазай сел обратно, к нему на край, но в этот раз рядом с подушкой, оперевшись спиной об изголовье. — Мне не плохо, — возразил Достоевский, — со мной всё в порядке. Просто небольшие проблемы. — Хорошо, — ответил примирительно Дазай, и поправился: — Буду сидеть у тебя над душой, пока твои «небольшие» проблемы не закончатся. — Они не требуют внимания, — фыркнул Фёдор, — я сам в состоянии с ними справиться. — Прости, но вот вообще незаметно, — Дазай дотянулся до него и, не сдержавшись, нежно погладил по голове. — Издеваешься, да? — улыбнулся Достоевский. — Нет, я серьёзен как никогда, — вздохнул альфа, а потом пояснил: — Я старался не быть слишком навязчивым и дать тебе больше свободы, а теперь мы имеем то, что имеем. — Это не из-за того. Раньше телохранители обращали на меня ещё меньше внимания, но такого не происходило. Вероятно, я просто перенервничал из-за помолвки, вот и всё. — Да, но в итоге вместо того, чтобы справиться с этим, ты начал засыпать на уроках. — Я ещё и домашку не выполнял, — криво улыбнулся Достоевский, — но на самом деле я не считаю себя виноватым. Мне ни к чему то, чему меня учат. Я и так всё знаю или понимаю с самого начала урока, а затем скучаю, потому что всё уже и так ясно. — Так дело и не в этом... ты молодец, что так быстро учишься, но это не отменяет того, что у тебя усилилась бессонница и ты перестал есть, — альфа бережно перебирал прядки его волос. — Проблема в том, что ты не справляешься не с учёбой, а со своим состоянием. Если ты запустишь своё здоровье, у тебя не будет сил для того, чтобы выполнять даже обыденные бытовые вещи, не говоря уже об учёбе. Даже если ты это понимаешь, по твоим действиям этого не видно. — Ну, и что ты предлагаешь? — Достоевский потянулся к его руке. Слова Дазая показались ему похожими на правду. — Я пока что думаю над этим. К тому же, у нас не такая уж большая свобода действий в этом доме. Так бы я давно отправил тебя как минимум к психологу. — Зачем? — Фёдор поднял на него взгляд. — Я не псих. — Все психи так говорят, — хмыкнув, пошутил Дазай. — По себе знаешь? — У меня несколько иная ситуация. А если серьёзно, насколько ты не в порядке, будет виднее специалисту, если ты сам не осознаешь, что что-то не так, — он продолжал успокаивающе поглаживать парня по голове, и говорил тихо и спокойно, чтобы тот не злился. — А ты, значит, осознаёшь, что со мной что-то не так? — Учитывая внешние факторы, среду, в которой ты рос, а также твоё поведение и состояние, смею предположить, что да. — Поэтому ты расспрашивал про головную боль? — подытожил Фёдор. — Да, — честно ответил Дазай. — И к чему это было? — Хотел подробнее узнать о том, что тебя беспокоит, — альфа слегка пожал плечами и опустил на него взгляд. — В любом случае... не забивай себе сильно голову. — Ну вот, — вздохнул Достоевский, — теперь я забил себе голову мыслями об этом. Он тихо хихикнул. — Не вредничай, это серьёзно. — Ладно, ладно, — согласился Фёдор, — я понял, что это, судя по твоим словам, просто так не пройдёт. — Кто знает, может быть, у тебя просто стресс и переутомление, или обострение какой-нибудь болезни. Сложно сказать... К тому же, это всё взаимосвязано, а я не врач, — Дазай убрал с его лица несколько прядей волос. — Мне нельзя к врачу, — покачал головой Фёдор, — если со мной будет что-то серьёзное, они откажутся от меня, а если это случится, родители меня возненавидят. — Они и так не лучшим образом к тебе относятся, — Дазай, забывшись, мягко погладил его по переносице пальцем. — Главное, чтобы ты поправился. А если откажутся, разве это не хорошо? — В какой-то мере, — согласился Фёдор, воспринимая поглаживания как нечто само собой разумеющееся, — но тогда родители будут упрекать меня в том, что я сорвал замужество или откажутся от меня, а куда я пойду в таком случае? Ни денег, ни работы, ни официального образования. Я неспособен выжить в этом мире, я почти ничего не умею. Только музицировать. — У тебя есть Ода-сан, он наверняка сможет помочь тебе, — Дазай задумчиво провёл костяшками пальцев по его щеке и вернулся к волосам, — к тому же, ты сам сказал, что умён. Если сможешь поступить в университет, тебе дадут место в общежитии, а там уже встать на свои ноги будет легче. — Возможно в какой-то мере ты прав, но рисковать не стоит. К тому же, это ведь не срочно. — Не срочно, но когда-нибудь, скорее всего, придётся. Пока ты случайно не попадёшь в больницу... — Не запугивай меня перед сном, — нахмурился Фёдор. — Прости-прости, — успокаивающе погладил его по голове Дазай. — Больше не буду. — Благодарю, — дельта прикрыл глаза, — но если я не хочу есть, это не значит, что со мной что-то не так. — Это ещё почему? — спросил его Дазай, всё ещё стараясь быть тихим и спокойным. — Ну мало ли, почему человек теряет аппетит. Может от погоды. — А от чего ты его обычно теряешь?.. — Обычно я его не теряю. — Да, вроде бы, с этим было всё в порядке... Но ты говорил, что долго можешь без еды. Когда и почему ты это проверял? — Когда сбегал. — Расскажешь поподробнее? — Особо нечего рассказывать, — Достоевский сел и поправил подушку поудобнее, чтобы опереть спину о спинку кровати, — я сбегал четыре раза. Три, когда мне было тринадцать, и я только попал сюда, и в последний, более продуманный, когда мне было пятнадцать. В один из тех трёх раз я заболел пневмонией, до этого был раз когда я неделю скитался по улицам, даже смог зайцем проехать на автобусе в пригород, но меня всё равно выловили. Тогда я и узнал, что в пище не особо нуждаюсь. Как видишь, всё довольно просто. Дазай склонил голову набок и выслушал всё, глядя на него. Не слишком радужно, но и ничего удивительного. — Раньше тебя так не контролировали, как сейчас? — Ага, — кивнул Фёдор, — но сейчас я наоборот понял, что лучше не возникать. Смысла-то всё равно нет. Проще бесить Киёхару как-нибудь иначе. — С какой-то стороны это и безопаснее. И мне теперь даже интересно стало, каким Киёхару был в молодости. Таким же ужасным? — Дазай слабенько, но ядовито улыбнулся. — Он меня игнорировал, — усмехнулся Фёдор, — потом я спросил его, будет ли он игнорировать меня даже в первую брачную ночь, раз он такой самовлюблённый, и если да, то пускай тогда займётся самоудовлетворением. Так он побледнел, и после этого начал показательно исполнять роль жениха. Дазай не удержался от тихого смеха, мысленно похвалив находчивость Фёдора. — Как в такой обстановке он до сих пор может спокойно дышать рядом с тобой? — Так и не может, — Фёдор указал на отёк от укуса, — не выдержал вот. — Скорее, решил потихоньку вымещать свою агрессию, — альфа как раз посмотрел на то, во что превратилась метка. — Надеюсь, он не станет повторять, — вздохнул Достоевский. — В следующий раз бей его загодя, — тихонько посоветовал Дазай, будто их могли подслушать. — Очевидно, в нашей семье токсичным абьюзером буду я, — хихикнул Фёдор. — Вполне неплохая позиция в вашем случае. — Если что, скажу что Дзёси мне разрешил. — Хочешь меня подставить, да? — тот скрестил руки на груди и посмотрел на него. — И вообще ложись обратно. — У меня всё болит, я не могу спать, — капризно протянул Достоевский. — Что там у тебя болит, можно поподробнее? — Дазай подозрительно сощурился, припоминая, что Фёдор говорил, что всё нормально — Метка, — вздохнул Достоевский, — с самого утра. — Ты её мазал сегодня? — альфа, мгновенно посерьёзнев, убрал его волосы чуть в сторону, чтобы посмотреть получше, а потом убрал руку. — Она уже лучше, чем в первый день. Честно говоря, я думал, что она будет быстрее проходить. — Возможно, это из-за того, что мы с ним не контактируем, — вздохнул Фёдор, — и да, я мазал. — А где связь? — Дазай с лёгким удивлением и интересом посмотрел на него. Любопытно было узнать, что тот подумал — Ну... типа... — замялся Фёдор, — возможно, если неистинные находятся рядом, то метка так агрессивно не реагирует. — Странная логика, — альфа сам задумался над этими словами, — вы же не истинные, какая разница уже? Дазай аккуратно потянул его вниз, чтобы тот улёгся. — Сначала ты пытаешься меня разговорить, теперь уложить, — заворчал Фёдор, — вот уж у кого странная логика, так это у тебя. — Я разве пытался тебя разговорить? — Дазай устал пытаться его уложить, поэтому просто обнял одной рукой. — Просто думал, что разговор тебе наскучит настолько, что снотворное будет лучше действовать. — Мне редко с кем удаётся поговорить, поэтому таким способом ты меня точно не уложишь. — А как тебя можно уложить? — Не знаю, я никогда не засыпал с кем-то, — Фёдор поморщился, чувствуя, как метка начинает неприятно пульсировать. — Как это, никогда, господин Достоевский? А как же наш прошлый раз? — Дазаю оставалось только за сердце схватиться для полной картины изображения оскорблённого до глубины души. — То, что я держал тебя за руку, было глупым порывом, это не стоит воспринимать всерьёз, — дельта всё же накрыл метку ладонью, стараясь не кривиться от боли. — Ты разрешаешь мне гладить тебя по голове и обнимать прямо сейчас, — Дазай хотел немного его подразнить тем самым, но в итоге ему самому стало неловко. — А что в этом такого? — пожал плечами Фёдор. — Ты же пытаешься мне помочь. — Да, но ты так спокойно разрешаешь нарушать твои личные границы, — Дазай чуть улыбнулся, ему наоборот нравилась возможность пообнимать Фёдора. — Так что то, что ты взял меня за руку, вовсе не повод смущаться. — Я не смущаюсь, — нахмурился Фёдор, — просто не хочу, чтобы ты воспринимал это как что-нибудь особенное. — Я понимаю. Но тем не менее, если тебя это усыпляет, я могу держать тебя за руку, потому что это очень мило и нетрудно, — сказал альфа с улыбкой полушёпотом куда-то в его макушку. — Не делай так, — попросил Фёдор, чувствуя, как от чужого шёпота по коже бегут мурашки, — это уже слишком. — Как? — тут же поднял голову Дазай. — Как только что сделал. — Извини, больше не буду, — Дазай слегка отвернул голову, хотя так уже было не слишком удобно, и поправил Достоевскому одеяло, кутая его получше. — Спасибо, — Достоевский улёгся на его плече, — не подумай ничего такого, я попросил этого не делать не из вредности. — Твоё дело, — альфа просто продолжил гладить его по волосам, — я понимаю, ты должен предупреждать о подобном. — Слушай, а можешь достать мазь? Она опять болит... — Раз ты уже использовал её и она не помогает, то может стоит попробовать что-нибудь другое? — Что? — простонал Фёдор. — Не ехать же в аптеку. — Как она у тебя вообще болит? — спросил Дазай вполголоса, стараясь немного успокоить парня. — На что это похоже? — Пульсирует... Не знаю, напоминает вызревающий нарыв... — Он ведь не до крови тебя укусил? — Дазай осторожно убрал свободной рукой волосы и, как бы спрашивая, едва ощутимо коснулся прохладными пальцами его шеи. — Нет, не до крови, — Фёдор тихо выдохнул, когда к метке прикоснулись, — как думаешь, что это может быть? Не получив никаких возражений, Дазай всё ещё аккуратно и мягко коснулся метки почти всей ладонью. По ощущениям, не было никаких уплотнений, даже следы от зубов не прощупывались. — Это может быть только природа, которой такое не понравилось, — Дазай тихо усмехнулся, на всякий случай придавая своим словам шутливую интонацию. — И что делать? — встрепенулся Фёдор. — Я ведь не могу найти истинного и попросить сказать природе, чтоб она успокоилась! — от этих слов у Дазая на мгновение перехватило дыхание, он сглотнул, и произнёс: — Не можешь... Она у тебя всё время болела? — перевёл он тему, продолжив мягко поглаживать его шею. — Да, но раньше не так сильно. Только ныла немного. А сегодня утром — вот это... — прохныкал дельта, едва сдерживая слёзы, такой сильной была боль. Дазай вздохнул. — Горе ты луковое, — обнял он его чуть крепче, продолжая поглаживать метку. — Может быть, просто выпить обезболивающее? — Когда ты гладишь, становится легче. Может просто массаж нужен? — Я не буду сильно, — ответил альфа, а потом чуть тише добавил: — А ты закрывай глаза и постарайся заснуть. — Хорошо, — дельта вздохнул, закрывая глаза и прижимаясь к Осаму посильнее. Без него ему отчего-то было холодно. А тот и сам прикрыл глаза и продолжил осторожно массировать его шею, уже ничего не говоря ему, чтобы не мешать уснуть. Дазай отметил, что находясь рядом с ним, и сам чувствует себя намного спокойнее, чем отдельно. По крайней мере он знал, что с Фёдором всё в относительном порядке. Расслабившийся под поглаживаниями Достоевский засопел минут через десять. Странно, что рядом с Дазаем он чувствовал себя так спокойно. Поняв, что Фёдор заснул, Дазай посидел ещё какое-то время с ним, прежде чем осторожно от него отстраниться и отпустить. Он так же осторожно уложил Фёдора и поправил ему одеяло, чтобы тот не замёрз. Однако, Дазай замер, когда уже собирался отстраниться от парня. Что-то внутри не давало сделать этого. Он задумчиво посмотрел на Фёдора, а после всё-таки сдвинул в сторону длинные чёрные пряди, и вдруг нежно поцеловал метку на его шее. Казалось, что чужая кожа горит, и Дазай скользнул губами чуть ниже, проходясь по всей метке. Фёдор уже практически не пах имбирём, его нотки за корицей едва проступали, и на какую-то секунду Дазаю до боли в груди захотелось, чтобы эта метка на шее его истинного, не была чужой, а была бы оставлена им самим. Тацу под боком у Фёдора недоумённо мурлыкнул, и этот звук вывел Дазая из грёз. — Сладких снов, мой котёнок, — шёпотом выдохнул альфа парню в шею, и отстранился наконец. Затем выключил ночник, и вышел из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь, и надеясь, что Фёдор не проснётся ночью от боли. Достоевский от его поцелуев не проснулся. Только пошевелился, и слегка нахмурил брови во сне. Сон его был на удивление крепким, а отёк к утру прошёл, осталось только маленькое пятнышко от метки. Единственное, что Фёдора наутро не устроило, так это то, что просыпаться снова было сложно. Зато он мог позволить себе встать не раньше десяти утра.