***
Сделав все дела, Дазай быстро собрался и уехал в город. Никаких проблем с этим не возникло, так как уже был вечер. Однако перед тем, как ехать на встречу, Дазай отправился в полицейский участок, чтобы отдать на изучение собранные отпечатки пальцев. Обычно эксперты в это время были ещё на местах, но уже уставшие, поэтому они с Дазаем друг друга не задерживали, и скоро он уже освободился. Район, в который нужно было ехать, он знал, но в том баре не был ни разу. Сакуноскэ в это время уже был на месте. Конечно, он не мог быть уверен, что Дазай точно приедет, но всё равно ждал, медленно потягивая виски и поглаживая сидящего на соседнем стуле пёстрого кота. Это место располагало к размышлениям — уютное, тихое, почти пустое. Самое то, чтобы отдохнуть и подумать о жизни. На самом деле, с Дазаем Ода связался не ради того, чтобы расспросить о бывшем воспитаннике, его волновал сам Осаму. Этот человек выглядел очень нуждающимся в чьей-то компании, и пускай он делал вид, что не понимал слов Оды, было ясно, что он прекрасно понял всё. И уж тем более было ясно, что ему нужно развеяться. И Сакуноскэ, со своим инстинктом мамочки, не мог оставить его на произвол судьбы, ждать того самого, кто ему поможет. Такой у него был характер. Дазай опоздал всего лишь на пять минут, за что извинился, когда вошёл в бар, нашёл Оду и сел рядом с ним. Вообще здесь оказалось даже уютно, и Дазая радовало то, что людей почти не было, а значит, было спокойно и тихо. Поприветствовав его, Ода предложил ему выпить, и только когда они разобрались с заказом, сказал: — Вам не стоит быть таким напряжённым, я позвал вас не из-за какой-то особой надобности, а просто так. — Неужели вы настолько одиноки, чтобы звать кого-то вроде меня? — беззлобно отшутился Дазай, беря в руки стакан с виски и болтая в нём лёд. — Почему вы считаете, что недостойны того, чтобы вас позвали не в крайнем случае? — поинтересовался Ода. Он не имел в виду ничего плохого, просто интересовался, отпивая виски из своего стакана. — Мы с вами виделись всего один раз, да и то... чисто по делу, — Дазай чуть пожал плечами и отпил немного алкоголя. Вообще, пил он крайне редко и мало из-за таблеток, на которых сидел, но это было только последние года два, а так-то ему это нравилось. Было приятно в кои-то веки ощутить на языке вкус виски. — Разве это имеет значение? — он вытащил из кармана пачку сигарет и закурил, наслаждаясь этим действием. — Раз для вас это неважно, то я даже рад, — Дазай слегка улыбнулся, что было даже искренне. — В конце концов, это неплохой шанс сгладить первое впечатление. Мы как-то не очень хорошо начали. — Почему? — удивился Ода. Он-то всё это время был уверен, что они в первый раз отлично поладили, а тут оказывается, что начало было неудачным. — Я так внезапно отвлёк вас от жизни и загрузил. — Бросьте, — отмахнулся мужчина, — мне ведь несложно. Как прошёл ваш день? — Достаточно спокойно. Пока не происходит ничего такого, — легко ответил Дазай и тут же спросил: — А как ваши будни? Не слишком скучно? — Не чрезмерно, — пожал плечами Ода, — но дела — ерунда всякая. Вчера, вот, заложников в торговом центре взяли, пришлось подстраховать переговорщиков. — О, это интересно, — у Дазая даже слегка загорелись глаза. — Не поймите меня неправильно, просто подобная работа будоражит. В отличие от отчётов... — Не интереснее, чем обезвредить бомбу, пока сапёров задерживают в пути злоумышленники, — махнул рукой Ода и затушил сигарету. — Никогда не доводилось обезвреживать бомбы, — Дазай как-то разочарованно вздохнул. — Ну, какие ваши годы, — обнадёжил его Ода. — Да, столько всего ещё можно сделать. А вы, как старший коллега, можете меня иногда наставлять. — О, вы считаете меня старшим коллегой? — прищурился Ода. — Конечно, это ведь так и есть. У нас вроде бы профили немного разные, но в целом да, почему бы и нет? Тот лишь пожал плечами в ответ и заказал ещё виски. В целом, ему было ясно, что вообще происходит в жизни этого человека, поэтому для себя он решил, что должен ему помочь. Возможно, не стоит лезть к нему в душу, по крайней мере сразу, но и оставлять его наедине с его загонами тоже нельзя. Сакуноскэ видел, что человек Дазай неплохой, поэтому считал, что его помощи он заслуживает. — Значит, я точно могу считать вас своим семпаем, — уверенно заявил Дазай, получив такой неопределённый ответ, а после почти минутной паузы серьёзно спросил: — Почему вы выбрали такую работу? — Потому что я хотел спасать людей, — серьёзно ответил Ода, посмотрев на Дазая, как на человека, который способен понять его слова. — Вот так просто? Я имею в виду... в вас воспитали чувство справедливости или в вашей жизни что-то произошло? — Дазай смотрел на собеседника с некоторым интересом, но тут же пояснил: — Простите мне моё любопытство, я просто хочу понять, как так вышло... вы ведь ещё работали телохранителем... — Да, раньше я был не слишком честным человеком, — признался Ода, — поэтому и работал на не самых лучших людей, но я вовремя одумался. А произошло... Скажем так, я увидел страдания человека, который живёт в этом мире не по своей воле. — Меня радует, что люди ещё способны проникаться состраданием к другим, даже если сами живут хорошо. — А вы сами не такой человек? — поинтересовался Ода, рассматривая сверкавший многочисленными гранями шарик «вечного» льда в своём стакане. — Думаю, я по большей части действую не по чувствам, а по разуму. Хотя не отрицаю, что мне жаль тех, кто столкнулся с несправедливостью. — Тогда почему же вы выбрали эту профессию? — Хочу приносить хоть какую-то пользу, — просто ответил Дазай. — Может быть, это эгоистично, но я вырос в среде, в которой люди могут только использовать других, не отдавая ничего взамен, просто потому что их предки когда-то добились высокого статуса. — Хорошая цель, — одобрительно кивнул Ода, отпивая из стакана. Теперь он понимал Осаму совсем чуточку лучше. — Вы первый, кто так говорит, — альфа запил свои слова крошечным глоточком виски. — Неужели, — удивился бета, — кто же может не признавать этого? — Мои покойные родители, — хмыкнул молодой человек. — Но больше я и не говорил никому. — О, — неопределённо произнёс мужчина, больше не говоря ничего на эту тему. Очевидно, для Дазая это была не слишком приятная тема. Осаму отпил ещё виски, задумываясь над этим. Пил он мало и медленно, да и не торопился особо, поэтому ещё был вполне трезв. Хотелось ещё что-нибудь спросить, но пока в голову не приходило никаких вопросов, которые можно было бы не считать личными. Всё же, прошлое Оды показалось ему интересным. Сакуноскэ тоже молчал. Он не умел правильно строить отношения с людьми, не знал, что лучше спрашивать. Поэтому ждал, пока Осаму захочет спросить что-то ещё. — Можно задать немного личный вопрос? — наконец негромко поинтересовался Дазай. — Задавайте, — кивнул Ода, скорее из интереса, что именно спросит у него Дазай. Это ведь могло быть что угодно. — Расскажите немного о своей прошлой работе. Вам, наверное, там много с кем приходилось работать. — Как человек закона, вы вероятно, не слишком восхититесь тем, чем я занимался, — Ода прикрыл глаза, — но вы правы, мне приходилось сталкиваться много с кем из криминального мира. — Я спросил не для того, чтобы осуждать или вроде того. Так вы занимались чем-то ещё, кроме охраны? — Да, я делал более ужасные вещи, чем охрана заложников, — кивнул мужчина, — но что конкретно вас интересует? — Хочется лучше понять вас. И как вы попали в криминал тоже интересно. Вы ведь так легко перешли на другую строну, значит, ваши прежние суждения были слабы или навязаны? — Ну, попасть в криминал несложно, — вздохнул Ода, — лично мне нужны были деньги, вот и влез по глупости. Как стал постарше — понял, что это всё не для меня, а вот перешёл я на другую сторону лишь когда один друг помог мне избавиться от моего прошлого. Сам по себе я бы не смог так быстро изменить всё. — Почему вы так считаете? — детектив отпил ещё немного виски. — Вы похожи на человека, который уверен в том, что делает. — О, вы правда так думаете? — Да. Пока что, — Дазай слегка улыбнулся. — Теперь мне стоит постараться, чтобы ненароком не разрушить ваши ожидания. — О, ками-сама! Не говорите так, теперь мне очень неловко, — Дазай наигранно прикрыл щёки свободной рукой, всё так же улыбаясь. — Ну вот, теперь вам неловко, — вздохнул Ода, снова отпивая из стакана. — Послушайте, я абсолютно уверен, что вам и стараться не придётся, — уже нормально и серьёзно сказал Дазай, — Для этого достаточно не быть глупым человеком. Так почему вы бы не смогли сами так скоро уйти из криминала? — Я раньше привлекался к ответственности, даже сбегал из-под стражи, так что без посторонней помощи замять эти дела было практически невозможно. — И вы были в розыске? — Вроде того, — пожал плечами Ода. — Вы теперь со своими знаниями наверняка ценный сотрудник... Ода в ответ на это лишь пожал плечами. Даже если кто-то и думал, что он ценный сотрудник, сам Ода так не считал. — Нет? Разве вам не удобно ловить преступников, когда вы понимаете их действия не в теории, а из личного опыта? — Не знаю, я никогда не ловил преступников, понимая их в теории. — Всё же у вас интересный опыт, — задумчиво ответил детектив, возвращаясь к алкоголю. — Я уверен, что у вас он не менее интересен. — Чем же? Я работаю в полиции всего второй год, а до этого учился. — Тем не менее, вы уже расследуете такое опасное дело. Это же не просто так. — Главным аргументом было то, что я родился среди аристократов, но не думаю, что это можно считать полезным опытом. — В такой обстановке любая мелочь полезна, — заметил Ода. — И не поспоришь, — слабо кивнул Дазай. Мужчина лишь одобрительно улыбнулся в ответ, прислушиваясь к музыке, зазвучавшей в баре. Мелодия блюза, хоть и была старой, была одной из тех, которые нравились Сакуноскэ. Всё же, неплохое это было место. Дазай предпочёл вернуться к выпивке, чтобы особо не доставать мужчину болтовнёй или вопросами. Всё же, здесь нужно было отдыхать. Он особо не налегал на алкоголь и, растягивая, цедил один стакан, понимая, что ему ещё ехать обратно. Спустя ещё полчаса неспешной беседы ни о чём, Сакуноскэ предложил Дазаю закругляться. Всё же, время уже было недетским, а им ещё домой добираться. Альфа согласился с этим, хотя сам успел ненадолго забыть о времени. Слишком уж хорошо было в этом месте, можно было подумать о своём, и ехать назад не очень-то хотелось. После того, как они расплатились и вышли на улицу, Дазай задал вопрос: — Как вы будете добираться до дома? — На такси, — ответил Ода, думая, что, пожалуй, это оптимальный вариант сейчас. — Я могу подвезти вас, — предложил Дазай, — ну... в качестве благодарности за приятный вечер. Если хотите. — А это не будет слишком трудно для вас? — спросил Ода, скорее для приличия, на самом деле мысленно рассуждая, что не худо было бы, если не придётся тащиться по ночной промозглости домой. — Не будет. Иначе бы и не предложил, — альфа слегка улыбнулся. — Не беспокойтесь, я не слишком пьян. — В таком случае, было бы неплохо, — согласился Ода, чувствуя, как от усталости и выпитого хочется уснуть. — Договорились, — Дазай сразу вытащил ключи и пошёл к машине, которая стояла на другом конце улицы. Ода молча последовал за ним. За этот вечер он многое понял об этом человеке. Например то, что он всё время старается быть полезным. Осаму открыл авто, и сел за руль, сразу заводя мотор. Удивительно, но энергии в Дазае оказалось много, видимо, благодаря алкоголю. Ода удобно устроился в машине рядом с ним и мысленно отметил, что выбор модели весьма удачный. Ничего лишнего, только всё необходимое для того, чтобы чувствовать себя комфортно. Так как помнил адрес Оды, Дазай не стал его уточнять и сразу выехал на нужную дорогу. В машине они перекинулись ещё парой ничего не значащих фраз, и только у своего дома Ода сказал то, о чём молчал весь вечер. А именно — высказал просьбу присмотреть за Фёдором получше, так и не объяснив перед уходом что имел в виду под этим. Дазай прекрасно понимал, что без этого точно не могло обойтись, да и раз Ода не стал объясняться, решил не расспрашивать, помня завершение их первого разговора, и просто растерянно кивнул. Всё же, он прекрасно понимал беспокойство бывшего телохранителя, ведь Дазай не вызывает особого доверия по разным причинам. Может быть, из их сегодняшней встречи Ода сделал не слишком хорошие выводы о его способностях заботиться о других? Попрощавшись с Одой, Дазай слегка помедлил, но вскоре выехал со двора и прибавил скорости. Всё равно машин в это время было не слишком много.***
Достоевский в отсутствие Дазая не делал ничего такого. Сначала занимался ерундой, потом пил чай и читал книгу и в конечном итоге лёг спать, как и был уговор. Он помнил, что когда-то пообещал Дазаю заслужить его доверие. Именно поэтому он послушно выпил снотворное, лёг в постель и попытался уснуть. Снова долго не получалось, снова он нервничал и думал обо всём этом, но отчего-то сбивался на то, как Осаму намёрзнется на улице, и приехав, пойдёт согреваться под душем, раздевшись догола, и подставляя обнажённую кожу под горячие струи, и пахнуть, пахнуть этой своей корицей... Эти мысли привели только к тому, что опять нежданно-негаданно наступило возбуждение, и пришлось сначала долго смущаться, потом всё-таки неловко ускользнуть в ванную, чтобы там получить разрядку, а потом снова пытаться уговорить самого себя держать дистанцию с Дазаем, чтобы после, в будущем, когда альфы здесь уже не будет, не было мучительно больно от этого расставания внутри, глубоко, там, где у него вроде бы как располагаются душа и сердце. Дазай когда-то сказал ему, что в любом случае выполнит свою работу, поэтому не стоило рассчитывать на что-то большее. Даже дружба, которую предложил Осаму, вероятно, нужна лишь на время, до того момента, как задание Дазая закончится. Фёдор уже давно привык к тому, что люди относятся к нему хорошо лишь когда им это выгодно. Но что делать ему? У него ведь в присутствии Осаму сердце бьётся чаще и коленки начинают дрожать по-настоящему... А эти приступы эрекции!.. Нет, ни к чему хорошему это всё никак не может привести. Разумом он это понимал, но ощущал, что никак не может взять под контроль в полной мере, и с каждым днём ему это даётся всё хуже. Так ни к чему и не придя, он уснул только спустя томительных два часа, когда окончательно измотал себя мыслями о том, какой же он дурак, и догадками, что могут значить такие «симптомы».***
Дазай вернулся чуть позже, чем планировал, но заглядывать к Фёдору не решился — вроде бы, свет у того уже не горел, а разбудить его случайно совсем не хотелось. К тому же, после их сегодняшнего не очень приятного разговора, хотелось показать, что Дазай иногда всё же может ему доверять в этом вопросе. В самом деле, не всегда же ему угнетать Фёдора своим пристальным вниманием! Он сразу вернулся к себе, и быстро приготовился ко сну, хотя после вечера с Одой и их разговоров спать не особо хотелось, ибо он постоянно прокручивал это в голове, силясь понять, действительно ли тот попросил об этой встрече просто со скуки. Сам бы Ода вряд ли назвал истинную причину, да и Дазай не был уже уверен, что хочет знать её — лучше верить в то, что это такая небольшая попытка наладить контакт, раз уж они теперь, в каком-то плане, союзники. Хорошо, что были выходные, а это значит, раз будильник стоит не на слишком раннее время, можно было хоть немного выспаться.***
Утро Фёдор встретил в ужасном настроении, и с таким же «подъёмом» в паху, который был вызван странным, и очень интересным сном с участием себя и Дазая. Пришлось опять бежать в ванную для устранения последствий сна. Он так и ничего не решил ночью, поэтому решил подумать об этом сейчас. Одной из мыслей для решения проблемы была — ограничить контакты с Дазаем, чтобы не привязаться сильнее, но дело было в том, что они и так почти не контактировали. Дазай занимался работой, а Фёдор просто старался не мешать ему, поэтому контактировали они меньше, чем раньше. Может это было и к лучшему... В любом случае, вернувшись в постель, Достоевский подниматься не собирался, по меньшей мере, до полудня. Лучше бы его и дальше держали под домашним арестом, ей-богу! Всё равно ничего не изменилось.***
Будильник прозвонил ровно в девять, но как оказалось, просыпаться было слишком тяжело после вчерашнего, поэтому Дазай с трудом заставил себя подняться только через час. Из-за этого ему пришлось быстрее собираться, чтобы быть готовым через полчаса, хотя это и было поздновато. Как и обычно, он постучался к Фёдору, не входя без разрешения, и невольно подумал о том, как за это время подобное действие превратилось в рутину. — Войдите, — бесцветным голосом отозвался Фёдор из-за двери и сел на постели. Вообще-то, стоило бы спросить кто там, на случай, если это не Дазай, и нужно будет спрятать кота, но он уже разрешил войти, так что смысла в этом больше не было. Когда зашёл, Дазай пожелал пареньку доброго утра, закрыл за собой дверь и окинул Фёдора оценивающим взглядом, непроизвольно выплеснув в воздух струю аромата корицы, от которого у дельты в паху опять всё поджалось, и тот судорожно стиснул зубы, затем альфа поинтересовался: — Ты ведь не поздно лёг вчера? — Не знаю, — Фёдор качнул головой, с усилием сглатывая ком в горле, — я лёг как положено, но долго не мог уснуть. Прости... — он пристыженно опустил голову. Он не знал, когда вернулся Дазай, поэтому не мог судить видел тот его спящим или же, наоборот, каким-то образом узнал, что тот не спал, но на душе было неприятно. И в голове прочно засела мысль о том, что ни за какие коврижки он не расскажет Дазаю... Осаму о сегодняшнем сне. Альфа подошёл к нему и сел рядом на край кровати, потом мягко похлопал его по макушке, которую дельта так удачно подставил, опустив голову. Аромат корицы стал для дельты просто невыносимым. — Спасибо тебе за честность. Но нет ничего страшного в том, что ты не уснул сразу, не извиняйся, ты ни при чём. Фёдор зажмурился от этих мягких похлопываний, затем осторожно приподнял голову, медленно открывая глаза и спросил: — Ты действительно так думаешь? — О чём именно? — слегка удивился телохранитель, и убрал руку. — О сне. Ты ведь говорил, что режим зто важно... — Важно. Но ты же не знал, что в этот раз уснёшь позже. Лег же вовремя. К тому же мы с тобой решили, что увеличивать дозу снотворного не стоит. — Да, верно. В таком случае... спасибо, — юный дельта натянул одеяло посильнее, инстинктивно прикрывая то, чего Дазай бы и так не увидел, но что мучительно скручивалось в паху, начиная завладевать всеми мыслями. — За что спасибо хоть? — За пожелание доброго утра, — через силу улыбнулся Фёдор, стискивая зубы, и абсолютно недоумевая, что с ним такое происходит. — М? Мне ещё ни разу за это не говорили спасибо. — Дазай немного задумался, но потом вернулся к сути: — Вставай. У тебя полчаса на сборы, иначе останешься без завтрака. — Я не пойду на завтрак, — ответил Достоевский, плюхаясь обратно на постель. Не слишком ему хотелось напрягать Дазая своими делами и отвлекать его от основного занятия, тем более, что у него реально не было аппетита. — Ты ведь даже не ужинал, — Дазай понаблюдал за ним, но пока что с места не сдвинулся. — Но я не голоден. Вместо этого я пообедаю, не переживай за меня. — Ты мог бы позавтракать вместо обеда, и занять вторую половину дня уроками. Потому что до обеда не меньше трёх часов, а это слишком долго. Фёдор ощутил, что от запаха корицы у него аж челюсти свело, и он, с трудом их разжав, нашёл в себе силы ответить: — Дазай, я не маленький ребёнок, — выдавил из себя Фёдор, — пускай вы все и считаете меня таковым, но тебе не стоит тратить время на меня. Я разберусь с этим сам. — Моя работа — тратить время на тебя. И я уже знаю, как ты можешь «разобраться сам». — Если я один раз не смог разобраться, это не значит, что я в принципе на это не способен. — Но ты сказал, что вчера долго не мог заснуть даже под таблетками, и сейчас говоришь, что не хочешь есть, а это не слишком нормально. Ты опять чувствуешь себя плохо? — Почему ты говоришь так, будто тебе это важно? — вскинул голову Фёдор в отчаянной попытке сопротивления скрутившему его древнему инстинкту. — Потому что мы с тобой друзья, ты что забыл? — Я помню, просто... — дельта судорожно вздохнул. — Ничего. Пошли на завтрак. — Просто что? — всё же уточнил Дазай, видя, что тот явно не в лучшем расположении духа, хотя он уже примерно начал понимать, что именно волнует Фёдора, ведь они уже проходили это. — Глупости, — парень выбрался из-под одеяла, радуясь, что пижамная кофта у него навыпуск, а значит Дазай ничего не заметит, и поднялся с постели, — это не имеет значения. Дазай на пару секунд поджал губы и тут же одёрнул себя, надеясь, что Фёдор этого не заметил. Он испытывал волнение за него, в то же время ему было искренне жаль, что они снова и снова возвращаются к этому вопросу. Всё же, раз Фёдор не верит в то, что кто-то может искренне заботиться о его состоянии, едва ли у Дазая получится так просто переубедить его. Он вдруг заметил, что слишком сильно благоухает корицей, и в замешательстве быстренько приглушил её, заменив на шоколад. — Разве не имеет? Тогда бы ты не переживал об этом. Достоевский вдохнул и выдохнул. Затем сел обратно на постель. — Я просто не понимаю, почему ты так хорошо относишься ко мне. Мы не поладили вначале, но потом ты вдруг отнёсся ко мне лучше, чем прежде. Я, может быть, и ребёнок, но не идиот. Люди просто так не меняют своё отношение настолько кардинально, только если им что-то нужно или происходит что-то важное. Но ничего, в общем-то, не произошло. Если тебе это для чего-то нужно, то не советую пытаться использовать меня. Дазай под конец его тирады искренне удивился и даже слегка наклонил голову набок. Очень интересно, для чего он бы мог использовать Фёдора, если тот и сам говорил, что он невыгодный? — Начнём с того, что у меня изначально не было никаких негативных намерений по отношению к тебе. Мне хотелось найти с тобой хоть какой-нибудь общий язык. Но раз уж ты оказался чересчур острым на язык, и не отличался примерным поведением, мне пришлось дать понять, что «ездить» на мне у тебя не получится. Я понимаю, что ты переживал неприятное отношение к себе, но хочу, чтобы ты понял, что бывает и по-другому. — Может и бывает, но у кого-то другого, — Фёдор фыркнул, ощущая, что от обволакивающего запаха шоколада узел в паху расслабляется, — впрочем, даже если и так, всё равно слишком долго это не продлится. Он замолк, сердито выпустив в атмосферу комнаты едкую мятную волну. — Думаешь, я изменю своё отношение? — Нет, просто когда ты закончишь работу здесь, наши пути разойдутся. Если всё закончится удачно, меня заберут в Россию, если же нет, то мы тем более не сможем нормально поддерживать контакт. Я не вижу смысла в том, что мы сейчас делаем. — Какая разница, что будет дальше и чем это вообще закончится? Ты не можешь заглянуть в будущее и ломаешь настоящее лишь из-за предположений, — Дазай говорил немного тише, обеспокоенно вглядываясь в него, и стараясь понять, какие эмоции в нём преобладают. Фёдор мысленно взвыл. Не может же он сказать, что боится привыкать к Дазаю, потому что без него уже даже спать нормально не может. — Ты не можешь постоянно таскать меня на обеды, ужины, и прочее. Мне нужно научиться самостоятельно справляться. — Я тебя и не таскаю. Всего лишь сопровождаю. И ты... уходишь от темы. — Мы звучим как парочка во время ссоры, — раздражённо заметил Достоевский. — Это не ссора, а диалог, — важно заметил Дазай. — В нашем случае — да, — согласился Достоевский, внезапно усиливая свою сирень, — и я так понимаю, ты не оставишь меня в покое, пока не услышишь то, что хочешь. — А ты прямо знаешь, что я хочу услышать? — Что я нуждаюсь в тебе? — выпалил юноша, склонив голову набок, и впившись в своего визави ехидным взглядом. — Я... не настолько эгоцентричный, — пробормотал Дазай то ли растерянно, то ли непонимающе, потому что сам не думал о том, что хочет это услышать в данный момент, да и установить связь между всеми словами Фёдора было как-то трудно. — Думаю, ты сам не особо осознаёшь, что именно ты делаешь, — покачал головой Фёдор, — пойдём на завтрак. Тяжело вздохнув, Дазай на пару секунд прикрыл глаза. — Перестань уходить от разговора, раз уж мы начали, иначе это так и будет тяготить тебя. И нет никакой волшебной фразы, после которой я от тебя отстану, потому что я просто хочу лучше понять тебя. Важнее то, что ты сам хочешь сказать или о чём думаешь, а не то, что хочу услышать я. И смысл есть во всём, что мы делаем и о чём говорим, пока это важно и нужно. — Я не ухожу от разговора, а собираюсь его завершить, — фыркнул Фёдор, вставая, и собираясь в ванную, чтобы переодеться к завтраку. — Я сказал уже всё, что хотел, и дальше продолжать это не собираюсь. — Допустим, но что ты из него вынес? — альфа всё ещё внимательно смотрел на него. — Что ты не понимаешь, к чему приводят твои действия. — Допустим, не понимаю. К чему же? — Я уже уснуть без тебя не могу, — пробормотал Фёдор, смущённо отводя взгляд, — а дальше что? — А что дальше? — вздохнул альфа, задавая встречный вопрос, казавшийся ему риторическим. — Ничего страшного дальше не произойдёт. Теперь ему было намного яснее, что Фёдор имеет в виду привязанность и боится, что будет тяжело. Дазай помнил, что он говорил об этом, и сам испытывал смешанные чувства — ему хотелось быть рядом с парнем, но в то же время было страшно сделать больно своему истинному, и он почувствовал себя ужасным эгоистом. — Я бы не был так уверен, — Фёдор спрятал руки в карманы, направляясь к двери в умывальню. — Но разве я могу что-то донести? Альфа аккуратно дотянулся до него, чтобы вытащить его руки из карманов, и осторожно взялся за запястья. Хотелось много чего сказать, но Дазай молчал, не решив, какие слова были бы наиболее верными в данной ситуации, поэтому он сам даже не поднимал на парня взгляд. И опять не заметил, как струя корицы коварно выбралась на воздух, подавляя все остальные. Фёдор в ответ выжидающе смотрел на него, не произнося больше ни слова. Но даже если бы он и хотел сказать что-нибудь, то не смог бы, потому что от прикосновений Осаму и смешавшихся запахов, в горле стоял ком, а от снова крепнущего возбуждения подкашивались ноги, а мысли не собирались в слова. Осаму мягко поглаживал кисти его рук большими пальцами, радуясь, что Фёдор не пытается их убрать. Видимо, он всё же где-то оступился, раз вызвал у Фёдора столько болезненных мыслей. — Прости, — сказал он наконец совсем тихо и разве что не зажмурился, все же признавая свою вину за эгоистичность. — Я не хотел причинить тебе боль своими действиями. — Я зря загнался, — с трудом выдавил из себя дельта, челюсти которого словно свело оскоминой, — не стоит извиняться. — Ты ведь не на пустом месте думаешь обо всём этом. Твои чувства имеют значение, — альфа говорил всё так же тихо, не поднимая на него глаза. — Если ты беспокоишься о том, что не можешь уснуть один, то я... в таком случае буду рядом с тобой каждый вечер, пока ты не заснёшь. И... тебе стоит подумать о том, что могу чувствовать я, если ты думаешь, что я смогу так просто оставить тебя вне зависимости от того, как это всё закончится. — Я понимаю, что вероятно тоже тебя задеваю, — с усилием кивнул Фёдор, шея которого была словно деревянной, — но ты так много для меня делаешь, что мне даже немного не по себе. — Это не так уж много, но если ты так говоришь... я перебарщиваю? — С одной стороны нет, но с другой мне скорее... неловко, потому что я чувствую себя маленьким. — А ты не будешь злиться, если я стану строже? — А тебе обязательно становиться строже? — аметистовые глаза посмотрели умоляюще, моля Дазая непонятно о чём. — Нет? — тот непонимающе посмотрел на него. — Я никогда ни о ком не заботился, поэтому... —Боже мо-ой... — протянул Фёдор, — выходит, ни ты, ни я вообще не умеем общаться. — Вот же, — Дазай нервно улыбнулся и даже выдохнул с каким-то облегчением, но сжал ладони Фёдора чуть сильнее. — Может быть, так и есть. — В таком случае, мы должны научиться это делать, так? — Так. Я постараюсь не перегибать. — А я постараюсь смотреть на вещи адекватно, — заверили альфу аметисты. — Насколько адекватно? — аккуратно решил уточнить Дазай. — Максимально...— выдохнул дельта, чувствуя, что ещё минута, и он упадёт, словно переспевшая слива с дерева, прямо в руки альфы, если тот срочно не ослабит свою корицу, и его мысли были услышаны, в воздухе снова поплыл густой запах шоколада. — Хорошо. Что бы ты сказал, взглянув адекватно на наш сегодняшний разговор? — Что... я вёл себя как ребёнок? — только и пролепетал дельта, задерживая дыхание. Дазай только вздохнул, а потом притянул его к себе и осторожно приобнял одной рукой. Фёдор тоже вздохнул, утыкаясь носом в чужой воротник, и вдыхая уже привычный аромат слабой корицы и сильного шоколада. Может, стоило купить ароматизатор воздуха с запахом шоколада к себе в комнату, чтобы было легче засыпать, раз этот запах так странно на него действует? — В таком случае, будем стараться общаться как взрослые? — детектив мягко погладил его по голове. — Да, — кивнул Фёдор, — хотя взрослые не делают так, как мы сейчас — Взрослым нельзя обниматься? — ужаснулся Дазай. — Ну... Нет? — неуверенно произнёс Фёдор, ощущая, как опять спадают эти адские качели возбуждения. — Тебе всего семнадцать, а мне двадцать три, мы ещё совсем чилипиздрики, так что нам ещё рано думать о старческих привилегиях, — пошутил альфа, легонько щелкнув его по носу. — Ладно, ты прав, — согласился Фёдор с облегчением, — а ещё ты вкусно пахнешь, я даже действительно есть захотел. — Это сомнительный комплимент, Фёдор... Но мы уже опоздали на все возможные завтраки. — Почему сомнительный? — Потому что вдруг ты меня покусаешь? — альфа убрал руку от его головы, чтобы тот если что мог отстраниться. — Если ты о том, случае, когда я пьяный хотел тебя пометить, то мне стыдно, — Фёдор чувствовал, что его отпустили, но отстраняться не спешил. Тем более, что возбуждение прошло, и можно было больше не стесняться, что Осаму его почувствует сквозь ткань пижамы. — Не только, потом ты тоже кусался, — Дазай припомнил ему случай пару дней назад, когда они снова заснули вместе. — Теперь мне понятно, почему. — Не поэтому! — взвился Фёдор, внезапно оскорбившись, и отпрыгнул от Дазая в порыве праведного гнева. — А почему? — прикрыл улыбку рукой Дазай, наблюдая за ним, а потом всё же примирительно протянул ему свободную руку, чтобы он вернулся. — Потому что ты меня держал, — уже спокойно пояснил Фёдор, принимая этот жест и возвращаясь. — Я держал тебя, потому что ты начал кусаться, — Дазай опять шутливо и не больно щёлкнул его по носу. — Могу снова начать, — надулся Фёдор. — Ты что, угрожаешь мне? — сощурился альфа. — Да, — огрызнулся тот. — Эй, за что? — Я же чилипиздрик, мне можно. Слова Фёдора прозвучали очень забавно и мило, поэтому Дазай негромко, но искренне засмеялся от этих слов, хотя постарался тут же прикрыть улыбку ладонью и прекратить. — Ты нарываешься, между прочим. — На что? — хитро прищурился уже Достоевский. — На то, что я снова тебя обездвижу. — А может мне понравилось, — он уже откровенно нахально ухмыльнулся. — Ох, да неужели ты мазохист? — А что плохого в том, чтобы быть мазохистом? — Ничего плохого, конечно, — тихо усмехнулся альфа. — Интересные, однако, я о тебе узнаю вещи с каждым разом! — Сам в шоке, — хмыкнул Фёдор. Дазай слегка улыбнулся, но ненадолго, затем задумался и стал снова серьёзным, вспомнив о его руках, которые держал пару минут назад. Они ведь до конца так и не зажили. — Как твои руки? Не болят? — Дазай опустил взгляд на его кисть, рассматривая кожу. — Нет, — Фёдор поспешил спрятать руки за спину, — они почти в порядке. Пока он говорил это, в мыслях всплыла фраза, сказанная недавно Киёхару: «Это выглядит не слишком красиво.» Фёдор и сам прекрасно это понимал. А значит, не нужно, чтобы Дазай видел то, что некрасиво. — Ты можешь их не прятать, я всё равно всё видел. Расслабься, — Дазай сказал это совершенно спокойно, как что-то обыденное. — Мне просто удобнее так сидеть, — криво улыбнулся Фёдор, — я ничего не прячу. Дазай протянул ему свою руку, чтобы она была достаточно близко, и показал тыльную сторону своей ладони, где на костяшках и фалангах виднелись белые отметины-шрамы. Где-то не в очень заметных местах они были большими, где-то, например на пальцах, были совсем мелкими. По ним было видно, что зажили они уже достаточно давно, свежéе были только отметины от порезов на некоторых пальцах. Фёдор на пару мгновений опешил, не понимая, что вообще происходит. Затем осторожно взял его руку задрожавшими пальцами и сжал в ободряющем жесте. — Ты... — он выдохнул, — я и не думал... Альфа чуть сжал его руку в ответ, успокаивая лёгкое волнение. Ему всегда было трудно делать подобные вещи, но показывать было легче, чем говорить. Тем не менее, реакция Фёдора оказалась адекватной и от этого даже стало легче, но Дазай всё равно говорил тихо: — Их достаточно много, и не все они выглядят... так незаметно на первый взгляд. Но в этом нет ничего страшного. Это всего лишь шрамы. — Разве же всего лишь... — всё ещё не отошедший Фёдор говорил почти шёпотом. — Они зажили и уже не болят. Это в прошлом. И я уверен, что и для тебя это когда-нибудь станет частью прошлой жизни. — Ну вот, — дельта судорожно вздохнул, пытаясь унять ускорившееся сердцебиение, — ты снова заботишься обо мне... — Скорее хочу дать понять, что в какой-то мере понимаю твои чувства, — костяшками свободной руки альфа мягко и успокаивающе погладил его кончик носа. — Может быть тогда ты перестанешь стыдиться? — Спасибо, — улыбнулся Фёдор, — правда спасибо. — И тебе спасибо, что принимаешь... всё это. — Мы с тобой достаточно похожи. Принимая твои шрамы, я принимаю и свои. Дазай едва заметно улыбнулся, опустив голову. — Ты правда так считаешь? — Да, — кивнул Фёдор, — я так думаю. — Ты точно чудо, — сказал альфа на выдохе. — Не говори так, — дельта смущённо опустил голову. — А кто ты тогда? — альфа слегка улыбнулся и чуть подался вперёд, чтобы ткнуться своей макушкой в его, когда Фёдор тоже опустил голову. Тот лишь тихо охнул и пробормотал невнятно: — Просто Фёдор... — Так неинтересно, — прошептал Дазай, всё ещё слабо улыбаясь. Почему-то от слов Фёдора стало так хорошо, что хотелось заобнимать его до потери сознания и сто раз сказать, какой он хороший и не только из-за его слов, а вообще в целом. Но Дазаю было достаточно уже того, что они держатся за руки, и перестать улыбаться вообще не получалось. — А что тогда интересно? — поинтересовался Достоевский. Он даже и не думал отстраняться пока что, хоть в мысли закрадывались сомнения, есть ли у него право так делать. — Ты должен знать, что я считаю тебя замечательным, — упрямо заявил Дазай, — я же совершенно искренне. — Теперь я знаю, но меня это смущает, — ответил Фёдор совсем тихо. — Извини, — Осаму прикусил губу, чтобы немного сдержать улыбку. — Ты не сожалеешь! — наигранно возмутился Фёдор. — Почему это? — По голосу слышно. — Ладно, — заговорщическим шёпотом начал Дазай, — ты меня раскусил. Я случайно тебя смутил, но совершенно не жалею об этом, потому что должен был сказать то, что сказал. — Вот видишь, ты не жалеешь, — гордо сказал Фёдор, — ты ужасный человек. — Зато теперь ты знаешь, что ты чудесный, — Дазай снова, ещё шире улыбнулся. — Ты сказал это уже несколько раз, — вздохнул Достоевский, — может придумаешь что-нибудь ещё? — Могу сказать, что ты солнышко. Правда, не всегда, — войдя в раж, начал Дазай. — Звучит странно, — признался Достоевский, — но я бы не сказал, что так и есть. — Обычно ты мрачный, но когда не мрачный, то так и есть, — Дазай наконец всё же поднял голову, встречаясь с аметистовым сиянием, и отвечая ему светом своих глаз — янтарно-чайного цвета. — Мне стоит почаще быть мрачным. — Вот и нет. У тебя замечательная улыбка, — альфа сказал раньше, чем подумал, поэтому и сам слегка смутился, но решительно не подал вида. — Надеюсь ты серьёзно, а не просто ради продолжения шутки, — вздохнул Фёдор, купаясь в запахе шоколада и янтарно-чайном свечении. — Абсолютно серьёзно, честное слово! — Звучит так, будто ты ещё больше шутишь, — дельта поднялся, — сегодня все дома? — Я не знаю, но должны быть. Спустимся на кухню? — альфа не стал больше ничего говорить по поводу улыбки, только понаблюдал за ним и тоже поднялся. — Да. Надеюсь, я не встречу Киёхару, — Фёдор нарочно не стал пользоваться имбирно-медовым одеколоном, и направился сразу к двери. — Ты даже не переоденешься? — Нет, — небрежно махнул рукой Дазаю Фёдор, — у меня красивая одежда. Тот только тихо усмехнулся и вышел вместе с ним в коридор. Вроде бы, в особняке было тихо. Наверное, все отходили после вчерашнего или ленились в своих комнатах.