Грани темноты

Утро было настолько привычным, что даже стало заранее скучно, но Дазая радовал как минимум тот факт, что на ближайшие пару дней планов расследования не было, а отчёты все были отправлены. Поэтому он заглянул к Фёдору как и обычно за полтора часа до начала занятий. — Доброе утро, — пробормотал Фёдор, махнув рукой с пола. Подниматься, честно говоря, всё ещё не хотелось вообще. Пол был слишком приятным. Дазай взглянул на эту картину сначала с непониманием и обеспокоенностью, но потом понял, что Фёдор вроде как даже способен шевелиться, и совсем чуть-чуть успокоился. — Ты что, вчера напился? — Дазай подошёл к нему, взял за руки, чтобы помочь подняться. — Не совсем, — вздохнул Достоевский, садясь на полу, — я выпил успокоительное перед ужином, а в ресторане выпил бокал вина. Сначала всё было хорошо, а уже дома что-то пошло не так. Но сейчас уже всё хорошо. По крайней мере, он хотел так думать. Потому что шея снова болела, скорее всего, след от зубов там даже без метки всё равно остался, да и ухо всё ещё болезненно ныло. — Выглядишь ты так, будто не слишком хорошо, — поняв, что Фёдор вставать не собирается, альфа вздохнул и сам присел на корточки. — Мне отпросить тебя от занятий? — Нет, всё нормально, — покачал головой Достоевский, — мне нельзя делать промахи сейчас. — От одного дня ничего не будет, — заметил детектив на всякий случай. Мысленно Дазай закатил глаза, не понимая, о чём вообще думал Фёдор, когда пил, ему просто повезло, что доза таблеток была не слишком большой, а алкоголя не так много. Но говорить что-то об этом было бесполезно, раз уж до Фёдора уже и до самого наверняка это дошло. — Ладно, давай, — махнул рукой Достоевский, всё же, сосредоточиться на материале он вряд ли сможет в таком состоянии. — У тебя что-нибудь болит, — Дазай всё ещё оглядывал его. — Да, но это не из-за алкоголя. — Допустим, но всё-таки? — Дазай всё же встал и в очередной раз протянул руку Фёдору, чтобы поднять его с пола. Достоевский принял помощь и ответил уже когда твёрдо встал на ноги: — Там на шее есть синяк? — он повернулся к Дазаю той стороной, где Киёхару пытался его пометить. Дазай осторожно убрал волосы в сторону, чтобы взглянуть. Вот же!.. Он мысленно цыкнул от раздражения, но спокойно ответил: — Просто покраснело. Должно быстро пройти. — Ну вот, шея болит, — вздохнул Достоевский, — ну, и мышцы в принципе, немного. Не переживай обо мне, быстро пройдёт. Дазай осторожно коснулся его шеи пальцами, слегка разминая, и снова спросил: — Хочешь ещё поспать? — Нет, — медленно качнул головой Фёдор, — я не усну, наверное. — Завтрак? — Не хочется, — вздохнул Достоевский, — где там аптечка?.. — Там где и обычно, — Дазай убрал руку от его шеи, затем спросил: — Тебе помочь? — Не нужно, я сам могу, — безразлично отозвался Достоевский и пошёл вытаскивать аптечку. Нужно было ещё разобраться с ухом. Дазай только кивнул и посмотрел на часы. — Я зайду перед обедом. Нужно было ещё поговорить с учителем Фёдора и как-то вытерпеть все его возмущения, но Дазаю было не привыкать. — Спасибо, — кивнул тот, увлечённый аптечкой. В следующий раз стоит быть осторожнее, если они с Киёхару останутся наедине. На этом Дазай не стал его отвлекать и вышел из комнаты. Сам он планировал всё-таки спуститься на кухню позавтракать и всё же попросить принести Фёдору хотя бы чай. Попутно он достал телефон и набрал нужный номер. Следующие несколько минут пути до кухни ушли на разговор с учителем о том, как плохо себя чувствует сегодня Фёдор. И что задания сегодня можно выслать на почту, а не приезжать в особняк лично. Закончивший через полчаса с обработкой всех повреждений Фёдор подумал, что стоит пойти сегодня на ужин. Киёхару запретил трогать его в ресторане, но почему бы не отомстить и не полапать его при семье? Там-то он не сможет возмущённо шипеть, что Достоевский бесстыдник. Так и решив, Достоевский со спокойной совестью отправился в душ. К вечеру нужно было ещё как следует пропитаться запахом Осаму, чтобы наверняка выбесить Киёхару. На кухне Дазай распорядился по поводу чая и немного поболтал со слугами ни о чём, просто для галочки, вдруг рассказали бы что-нибудь интересное, он всё-таки редко с ними контактировал в последнее время. Как оказалось, рассказать было что. Слуги видели, как вчера вечером к старшему Мацумото заявился некий партнёр, который назвался Ясунари Кавабатой. И всё бы ничего, если бы он не пришёл так поздно. Со слов прислуги: «Кто ж так поздно о делах договаривается?» Если так подумать, то в этом была доля истины. По крайней мере, такими словами одна из служанок оправдала то, что подслушивала под дверью и слышала странные слова вроде «препарат», «доза», «круг сбыта» и тому подобное. Теперь прислуга волновалась о будущем хозяйской семьи и их работы, раз Мацумото занимаются чем-то явно незаконным. *** Фёдор, пока ждал обеда, спокойно выпил чай, который ему всё же принесли, затем покормил котёнка и заклеил пластырем раненую мочку уха, после чего удобно устроился на постели, и решил немного позаниматься ничегонеделаньем. *** Сначала Дазай особо не вмешивался, но иногда вставлял шутливые комментарии и кого-то это даже забавляло. Местные работники ему нравились хотя бы тем, что по большей части это были простые люди, с которыми можно было пойти на контакт. Так он просидел с ними довольно долго и ушёл ближе к обеду, попутно вспоминая, фигурировала ли фамилия этого Кавабаты по делу ранее. Дазай мельком слышал о нём до этого и в подробности не вдавался, зато теперь у него неожиданно возникла работёнка на ближайшее время. Перед обедом Дазай зашёл к Фёдору, предварительно постучавшись и назвав себя. Вытаскивать Фёдора на обед он пока что не собирался. Усердно исполнявший роль подушки для кота Достоевский, при виде Дазая лишь улыбнулся. Он думал, стоит ли говорить Дазаю о том, что произошло в машине по дороге из ресторана, или лучше промолчать, чтобы тот не отчитал его за провокацию. В принципе, Осаму не спрашивал, а лезть и говорить самому было как-то некрасиво. Дазай снова поздоровался с ним и сел рядом на постель, откинув торс и оперевшись на руки позади себя. — Что опять вчера произошло между вами? — спросил он, вспомнив, что Киёхару явно пытался укусить Фёдора, но почему-то так и не сделал этого нормально. — Очередная стычка, — вздохнул Достоевский, — но тут я сам виноват. — Ты снова покрыл его матом? — Нет, я издевался над ним прилюдно, — вздохнул Фёдор, — и, мне кажется, если бы он не выпил, то этого бы не случилось. Рассказывать почему-то было совсем немного стыдно. Дазай чуть покачал головой, но совсем беззлобно. — Ну и зачем ты это сделал? — Он меня раздражал и мне хотелось посмотреть на его раздражённое лицо, — без тени раскаяния ответил Фёдор. — Вот не живется тебе без приключений, а? — Дазай тихо усмехнулся. — Он заслужил, — вздёрнул подбородок Фёдор, — да и я не думал, что он при водителе начнёт ко мне лезть. Дазай пожал плечами: — А водителю-то что? Ему наверняка платят за молчание. Ты ради этого всего готов терпеть его приставания? — Он сказал, что я — по праву его собственность, так что не думаю, что если я буду вести себя иначе, что-то изменится, — пожал плечами Фёдор. — Но ты сам сказал, что сам виноват, — заметил Дазай. — Так как же в итоге? Он сделал это из-за того, что ты его разозлил, или сделал бы в любом случае? — Я не знаю, — сдался Фёдор, — может быть, виноват я сам, может он сделал бы это в любом случае. Но так или иначе, если он думает обо мне так, как сказал, то, возможно, неважно как я веду себя с ним. — Неужели ему совсем не тошно от самого себя, — Дазай тихо вздохнул, понимая, что в принципе и не удивительно, что за маской вежливого и спокойного человека скрывается что-то вот эдакое. — Он снова назвал меня шлюхой, — уныло сообщил Достоевский, снимая с себя котёнка, — я думал, в прошлый раз он сказал это просто потому что не было аргументов, но сейчас он повторил это, и я понимаю, что он действительно так думает. — Теперь мне даже интересно, что ты такого натворил, — Дазай пронаблюдал за его манипуляциями с котёнком и невольно отметил, что зверёк уже заметно похорошел и даже нагулял вес. — Я... перегнул палку и заставил его ревновать. — Фёдор... — Дазай тяжело вздохнул. — Что? — Ты точно тот ещё демонёнок, раз додумался до такого вообще. — Ты даже не знаешь как! — возмутился Фёдор. — И как? — Не скажу. — Что? Почему? Это нечестно! — Честно. — Нет. Раз не хочешь мне рассказывать, то и не возмущайся, — Дазаю оставалось ещё обиженно руки на груди скрестить, но это было неудобно, поэтому он надул губы. На самом деле было не обидно, но теперь очень любопытно. Раз Фёдор так отреагировал, значит, это было что-то изощрённое. — Это ты возмущаешься! — Нет, ты! Я просто сказал, что ты очень коварный. — Ну вот, ничего не знаешь, а уже обзываешься. — А ты расскажи, и я не буду обзываться!И вообще я не обзывался, это был почти комплимент! — Ого... ну... он спросил, какое искусство я предпочитаю и я сказал, что мне нравится эстетика человеческого тела и описал внешность другого альфы. — Вот видишь, я был прав насчёт твоего коварства. Фёдор хихикнул: — Он сказал, что у меня нет вкуса! — Точно обиделся. — Да-а... — протянул Фёдор, — но мне кажется, ему просто нравится меня метить. В прошлый раз ведь я не делал ничего такого, но он всё равно поставил метку. — Нравится? — Дазай в сердцах сжал челюсти. — Его бы кто так покусал, вряд ли бы он был в восторге! — Я бы мог попробовать, но мне противно. — Надеюсь, когда-нибудь это решит сделать его любовник, или любовница, — Дазай слегка нахмурился. — Думаешь, у него кто-то есть? — насторожился Фёдор. — Должен быть. Вряд ли он такой жуткий зануда, что хранит свою девственность до свадьбы, — Дазай тихо хмыкнул, припоминая, что случайно наткнулся вчера на чеки на покупку дорогих украшений. Оказалось, слышать это было не слишком приятно. Даже если это гипотетически. Конечно, скорее всего Дазай прав. Фёдор своему жениху противен и терпеть ради того, чтобы однажды переспать с ним, он бы не стал. Да даже если бы не был противен, не стал бы. Уже давно развёл бы на секс и дело с концом. Однако мысль, что в то время как он никогда и не думал о других мужчинах даже в гон, а Киёхару мог где-то там спать с кем-нибудь и обсуждать своего ужасного жениха, неприятно била по самолюбию. — Думаешь? — спросил он, стараясь не подавать виду. — Предполагаю, основываясь на неких наблюдениях, — слегка уклончиво ответил Дазай. Всё же, по его мнению, Киёхару поступал отвратительным образом, и за такое потребительское отношение остаётся только ему в рожу плюнуть. Но делиться подобной идеей прямо, с Фёдором не слишком хотелось, всё-таки это могло подавить, с учётом того, как его в первый раз задело обвинение в неверности. — Скорее всего, так и есть, — уверенно заявил Фёдор, садясь на постели, — но пускай себе. В конце концов, в конечном итоге я могу попросить добавить в брачный договор пункт о сохранении верности и после просто отсудить у него деньги. — Очень коварно, Фёдор, — заметил Дазай не без одобрения. — Справедливо, скорее, — Фёдор поднялся, — я надеюсь на обед будет какой-нибудь куриный супчик, потому что если нет, то я не знаю как буду справляться с симптомами похмелья. Дазай слегка улыбнулся и как раз посмотрел который час. — Думаю, найдётся что-нибудь подходящее. Ты будешь переодеваться? — Если я выйду снова как бомж, хуже не станет, — махнул рукой Достоевский, хотя он и не выглядел как бомж. Его домашняя одежда была вполне себе стильной, просто неофициальной. — Прям уж бомж... В мире обычных смертных это называется «повседневный лук». Дазай сам встал, наконец, и направился на выход, раз уж Фёдор всё-таки решил пойти поесть. Это было даже хорошо. Вообще Дазай хотел поговорить с Фёдором ещё на две темы, но решил оставить их на потом. Обе были не слишком уместны после первой. — Мне срочно нужно в мир обычных людей, — хихикнул Фёдор, идя за ним. Дазай закрыл за ним дверь, когда они вышли, и сразу спрятал руки за спину по привычке. — Да, очень рекомендую. — В таком случае, я приложу усилия, — хмыкнул Достоевский. Больше он старался ни о чём не разговаривать с Осаму, просто желания не было. Обед Фёдору понравился, по крайней мере после стало лучше, а после обеда он решил снова заняться рисованием до самого ужина. Перед тем как уйти, Дазай напомнил ему об уроках и больше до самого ужина не трогал. Всё это время он занимался тем, что собирал в сети информацию о Кавабате, заодно узнал, что тот работал с тем самым омегой-блондином, распространителем зелья-подавителя, и скорее всего является именно тем, кто ему и нужен. Картина понемногу прояснялась. К ужину Фёдор снова надел тот костюм, в котором был на помолвке, и серьги к нему, с полумесяцами. Собрал волосы в шишечку и сбоку заплёл косичку, чтобы точно сразить наповал. Духами он нарочно не пользовался, удовлетворённо отмечая, что от него вовсю несёт корицей. Когда он вышел из комнаты к Дазаю, который вынужден был его сопровождать, то подмигнул ему и с улыбкой направился в сторону столовой. Осаму сначала подумал, что Фёдор очень даже красив, но потом сразу возникла мысль — что он задумал? Дазай подозревал, что, и это ему не нравилось, однако пока что он не стал ничего спрашивать. Решил понаблюдать за его действиями. Когда они зашли в столовую, Киёхару уже был там и примерно сидел за столом. Он тоже оценил лук Фёдора, но подумал о том, что тот пытается таким образом подмазаться после вчерашнего. Фёдор, спокойно приземлившись на стул рядом с женихом, хотел было сказать ему что-то, но приход Сэйтё помешал ему. Достоевский не стал обращаться к Киёхару, лишь лениво принялся за еду вместе со всеми. И только лишь убедившись, что все заняты едой, решил продолжить вчерашние забавы, но на сей раз рукой. Он ласково огладил бедро сидящего рядом Киёхару, а после ловко расстегнул ширинку и погладил уже его достоинство сквозь ткань трусов. И всё это незаметно, между делом, потягивая морс, словно так и нужно. Дазай уловил краем глаза его действие, потому что стоял в стороне, откуда было всё прекрасно видно, и едва удержался от тихого смешка, который так и рвался после того, как прошло лёгкое офигевание. Он упорно делал вид, что ничего не замечает, и больше наблюдал за реакцией других, включая самого Киёхару в первую очередь. Киёхару слабо дёрнул ногой, когда Фёдор только коснулся бедра, и чуть не подавился, когда тот полез дальше, но убрать быстро руку не успел — было бы заметно. От прикосновений он испытал лёгкое возбуждение, вместе с тем крайне возмутился и, казалось, вот-вот лопнет от злости. Выбрав момент, Киёхару как можно незаметнее перехватил руку Фёдора под столом и чуть наклонился к нему. — Вы совсем с ума сошли? — зашипел он на него едва слышно. — Почему же? — ухмыльнулся Фёдор, отвечая так же тихо.— Вы запретили мне прикасаться к вам в ресторане, но ничего не говорили о семейном ужине. И я чувствую, что вы не так уж и против, как пытаетесь показать. — У вас совсем ничего не отложилось в голове после вчерашнего? — всё ещё недовольно прошептал Киёхару, стараясь быть как можно спокойнее и расслабиться, чтобы со стороны они были похожи на воркующих голубков. — Вы слишком трусливы, чтобы я мог бояться повторения вчерашней ситуации в машине, — елейным тоном отпарировал Фёдор. — Нет, это вы слишком глупы, — Киёхару чувствовал, как от запаха корицы, исходящего от Фёдора ярче, чем от самого Дазая, ситуация начинает раздражать ещё сильнее. — Прекратите немедленно, и держите при себе свои распутные ручонки! — А что вы мне сделаете, если я вас не послушаю? — ядовито поинтересовался Достоевский. — Вы сейчас опозорите себя же прямо перед всеми. Успокойтесь, — шикнул на него Киёхару и отстранился, небрежно выпуская чужую руку. — Раз даже столь бесчестный человек, как вы, считает меня шлюхой, то куда уж мне сильнее позориться? — поинтересовался Фёдор, лёгким движением пальцев пробегаясь по стволу члена жениха. Киёхару снова дёрнулся и уже не стал сдерживать горький едкий феромон имбиря, выражающий его крайнее раздражение. Однако это было направлено исключительно на Фёдора и не должно было задеть других. — Поверьте, есть куда, — Киёхару тут же отмахнулся от руки Фёдора и обратно застегнул ширинку, не заботясь о том, что это может быть заметно. Стол большой и, слава богу, непрозрачный. — Не верю, — фыркнул Достоевский и едва-едва шлёпнул его по бедру. А нечего был раздевать его при охране! — Значит, вы безнадёжно тупы, — тихо прошипел Киёхару, старательно проигнорировав его шлепок. Пока что хватало выдержки ничего не сделать в ответ — О, это же отлично, — обрадовался Достоевский, — тупым живётся легче. — Да, я даже завидую вам, — с сарказмом заметил Киёхару. Было даже удивительно, что он вообще может язвить. Сэйтё Мацумото, наблюдавший за этой сценой, и понимающий почти всё, на этом моменте кашлянул, призывая юношей к спокойствию. И Фёдор этому призыву послушно подчинился, возвращаясь к еде. Киёхару тут же унял свои феромоны и тоже вернулся к еде. Однако просидел он не так уж долго — все-таки ситуация сильно его выбесила, особенно, если он и дальше думал о ней. Еще и запах от Фёдора рядом... Поэтому вскоре Киёхару поднялся, извинился и поспешно покинул зал, не желая больше терпеть близость Фёдора. В следующий раз он сядет от него подальше. Фёдор же преспокойно продолжил есть. Теперь он был полностью доволен собой, поэтому покидал столовую с улыбкой на лице и перед выходом бросил на Дазая самодовольный взгляд. Дазай проводил его совершенно спокойным и слегка скучающим взглядом, хотя в груди у него бурлил коктейль из смешанных эмоций. Немного подождав, Дазай проследовал за Фёдором, сохраняя положенную дистанцию. Вполне довольный собой Достоевский вальяжно шествовал к комнате, не прекращая улыбаться. — Ты всё видел, да? — Всё, — Дазай слегка кивнул. — Теперь примерно ясно, что ты натворил в прошлый раз. Это не слишком? — Что он сделает? Он трус каких поискать, его максимум это поприставать к пьяному человеку, — фыркнул Достоевский, пряча руки в карманы, и презрительно прорычав: — Отродье... — Тем не менее, он способен навредить тебе. Особенно, если учесть, что у него совести отродясь не было. — Как? Пометит ещё раз? — Фёдор обернулся к нему. — Мне придётся жить с ним, и до нашей свадьбы осталось около года. Если я не привыкну ко всему, что он может делать сейчас, то после мне же будет хуже. А ты не сможешь вечно оберегать меня. После этих его слов Осаму ощутил, как волосы на загривке встопорщились от чувства альфьего собственничества. Мой! Моё! Не дам!!! Но вместо этого произнёс: — Возможно, если его не трогать, он быстро забьёт на тебя и переключит всё внимание на какого-нибудь любовника, — постарался как можно более нейтрально заметить Дазай, хотя понимал, что Фёдор с ним не согласится. — Ты плохо его знаешь, — фыркнул Фёдор, — он слишком сильно меня ненавидит. — Надеюсь, это не так. По крайней мере пока ты не сделал ничего, за что тебя можно будет ненавидеть. — За всё время, пока я живу здесь, я сделал достаточно. — Да? Из вас двоих только ты похож на человека, которому испортили жизнь, — слегка грустно заметил Дазай, всё ещё глядя на него. — Когда ты так говоришь у меня вся гордость за себя пропадает, — попытался пошутить Достоевский и криво улыбнулся, тщательно скрывая нежданно подступивший к горлу ком. Дазай не разделял этого шутливого настроя, но слегка улыбнулся, и чуть потише, абсолютно серьёзно, заметил: — Ты всё равно солнышко, и тебе есть, чем гордиться. Фёдор непонимающе на него посмотрел, затем улыбнулся уже искренне, чувствуя, что стремительно краснеет: — Ну... ты тоже очень солнечный человек и всегда поднимаешь настроение... — он не знал, как правильно говорить такое, но очень хотелось рассказать Осаму, что он чувствует к нему. Если он сам, конечно, понимал, что он вообще чувствует. — Между прочим, я говорю правду, — Дазай немного неловко улыбнулся, потому что не ожидал такого ответа, и отвёл взгляд в сторону. — Ты достаточно сильный. — Я тоже, — Фёдор в порыве чувств приложил руки к груди, — я тоже говорил искренне. Пожалуйста, поверь мне. — Я верю-верю, — поспешил заверить его альфа, и снова посмотрел на своего истинного, мягко и тепло улыбаясь от такой картины. — Я снова веду себя как ребёнок? — вздохнул Фёдор, опуская руки. Дазай по-доброму улыбнулся: — Нет... С чего ты взял? — Просто подумалось. — Всё нормально, не заморачивайся, правда. Просто ты такой... трогательный. Извини. — Не извиняйся! — воскликнул Фёдор и, подойдя, взял его за плечи, попутно отмечая вдруг возникшее странное желание обнять этого человека, прижаться к нему, и замереть, уткнувшись носом в его грудь, и вдыхать его прекрасный запах, не взирая даже на то, что они стоят посреди коридора, где их могут увидеть и подслушать. — Почему ты извиняешься? Осаму даже растерялся от этого жеста и затравленно посмотрел на него. — Это прозвучало слишком. Наверное, — он погонял кадыком, отводя от Фёдора взгляд. — Не знаю... — Нет. Это не слишком, Д...зёси, — он поправил себя в последний момент, стараясь заглянуть в глаза напротив, — ты помог мне, а сейчас я вижу, что тебе самому нужна помощь. Ты можешь поделиться со мной тем, что тебя тревожит. — Не то чтобы меня что-то волнует, это и не проблема, скорее просто мысль, но поделюсь обязательно, — Дазай всё же посмотрел на него, раз тот этого хотел, — только попозже. И мне правда не нужна помощь. Всё хорошо. Было жутко неловко говорить это всё, но он понимал, что должен, раз Фёдор и правда искренне обеспокоен. Обижать его не хотелось совсем. Фёдор хотел было ответить, но его прервал телефонный звонок Дазаю. Телохранитель дельты срочно понадобился Накаджиме. Дазай, несмотря на своё прежнее настроение, ответил на звонок совершенно спокойно. Раз от него что-то потребовалось, стоило сейчас же подойти. В принципе, у Дазая как раз и было время. После разговора он убрал телефон и обратился к Фёдору: — Чтобы к моему возвращению ты доделал уроки и выпил таблетки. Хорошо? Фёдор смотрел на него с волнением, но кивнул, даже не решившись спросить что там случилось. Он быстро скрылся в комнате, как и велел Дазай, и сел за домашку, пускай ему и было немного стрёмно что там могло такого случиться. Дазай не стал медлить и сразу ушёл. Было совсем немного не по себе. Скорее всего, он получит нагоняй либо за сегодняшний пропуск занятий, либо за поведение Фёдора за столом. Но в целом из этого Дазай мог выкрутиться, поэтому старался держать себя в руках. В конце концов после пилюлей от Фукудзавы уже ничего не будет страшно. С другой стороны, хорошо, если дело будет только в этом. Куда хуже, если это какие-то непредвиденные проблемы. Через несколько минут он постучался в кабинет Мацумото и вошёл, когда ему разрешили. Дазай убрал руки за спину и, как обычно, держал идеальную осанку, а взгляд не выражал никаких лишних эмоций. — Присядьте, — как обычно холодно и властно сказал мужчина, а когда тот послушно сел, как ему и сказали, произнёс: — Дзёси, я даю вам выходной. — Выходной? — слегка удивился Дазай. — Что-то случилось? — Нет, просто весь завтрашний день Фёдор проведёт с моим сыном и в ваших услугах не будет нужды, поэтому я даю вам официальный выходной, — пояснил Сэйтё. Та-а-ак... Значит, завтра особняк Мацумото точно превратится в цирковую арену с тигром и клоуном на ней. Мысленно Дазай вздохнул и посочувствовал всем, кроме Киёхару. — Хорошо. Всего один день? — уточнил на всякий случай. — Да, — кивнул тот, — или вам мало? — Нет, не мало, хотя я уверен, что у Мацумото-сана неплохо получится, — вполне искренне, на первый взгляд, отозвался Дазай. Сэйтё в ответ на это лишь неопределённо хмыкнул и произнёс: — Можете идти. Дазай поднялся и сделал лёгкий поклон. — Благодарю вас, — на этом он с выражением покорности покинул кабинет хозяина, и облегчённо выдохнул. Стоило заранее предупредить об этом Фёдора, иначе будет в разы хуже, если это скажет Киёхару завтра утром. Только было слегка боязно. Фёдор с уроками закончил быстро и к моменту прихода Дазая как раз вышел из душа, вытирая волосы полотенцем. На уже привычный стук в дверь он не раздумывая ответил: «Входите!». Тацухико как раз был в ванной, так что за обнаружение кота он не боялся. Так как рабочее время подходило к концу, Дазай успел перед этим зайти к себе, чтобы принять душ и переодеться наконец-то в обычную одежду. За это время он немного подготовился морально к разговору с Фёдором, поэтому когда пришёл к нему, выглядел вполне спокойно. — Я уже ложусь, — торопливо сообщил ему Фёдор, — сейчас выпью таблетки и всё. — Не торопись, — слегка успокоил его телохранитель, не спеша закрывая за собой дверь и проходя в комнату. — Что-то случилось? — Фёдор медленно сел на край кровати, Осаму устроился рядом с ним. — Ложись, и я расскажу. Фёдору это решительно не понравилось, но спорить он не стал. Он отложил полотенце и покорненько лёг в постель, выжидающе глядя на Осаму. А тот устроился поудобнее, поджав одну ногу под себя, а вторую свесив вниз. — Мацумото-сан дал мне выходной на завтра. — О, это же круто! — воспрял духом Фёдор. — Отдохнёшь. — Я бы так не сказал, — Дазай взлохматил свои волосы и отвёл взгляд. — Он сказал, что мою работу будет выполнять Киёхару-сан. — Кто? — изогнул бровь Фёдор. — Это шутка такая? — Нет, он сказал это серьёзно. — Интересно, кто это предложил?— фыркнул Достоевский. — Ладно, если это был Киёхару, он пожалеет об этом. — Судя по тому, как он вышел из столовой, вряд ли, — Дазай не удержался от лёгкой улыбки. — В таком случае, он всё равно пожалеет, что бы ему ни пришло в голову. — Веди себя хорошо завтра, — наигранно строго заметил Дазай. — Да, папочка, — с придыханием ответил Фёдор одним из своих самых сексуальных голосов и взглянул на Дазая томным взглядом. Альфа стойко вытерпел этот взгляд, глядя на него всё так же строго и чуть вздёрнув голову. — И вот так тоже завтра не делай. — Хорошо, папочка, — он поправил воротник домашней тенниски, словно ему действительно было жарко. Дазай только хмыкнул, всё так же высокомерно глядя на него. Если не забывать о том, что Фёдор это делает несерьезно, это ещё можно воспринимать с юмором. — Может быть, я куплю тебе что-нибудь в городе, если не ослушаешься меня. — Ах, папочка меня поощрит? — хмыкнул тот, но всё же переключился на своё привычное состояние: — То есть, ты на день в город поедешь? — Да, может быть, — Осаму сел по-турецки и тоже стал говорить нормально, — мне больше нечего пока здесь делать. — Тогда привезёшь мне шоколадку если что? Детектив не сдержал слабой улыбки: — Привезу. — Спасибо, — Фёдор приподнялся и всё-таки как-то неловко обнял его, мысленно ругая себя за то, что не сдержался. Ну кто себе говорил не привязываться, а? А? А теперь он едва не задыхается от бешено рвущегося наружу сердца, потому что обнял Осаму. Ну молодец, Фёдор, так держать! — Пожалуйста. Ту, которую ты просил в прошлый раз? Дазай умилился от его неловкости и сразу приобнял его в ответ. Если бы месяц назад ему сказали, что вот этот вот язвительный юноша будет так осторожно и искренне обнимать его, то Дазай бы и не поверил. Но ему ужасно нравилось его обнимать, но не хотелось перебарщивать или быть неуместным, и поэтому он был рад, что теперь Фёдор сам идёт навстречу. — Ага, — кивнул Фёдор, пристраиваясь у него на плече, — но можно и другую. Любую. Лишь бы была. — Могу привезти две, — Дазай улыбнулся и свободной рукой аккуратно погладил его по волосам. — Для меня две это пока дороговато, — вздохнул Фёдор, — а вот за одну я спокойно верну всё. — Я тебе одну куплю, а вторую подарю, — ответил тихо детектив, перебирая пальцами его волосы, и ощущая, что в груди щемит до невозможности. — Ты всегда такой? — спросил Фёдор, поднимая голову и глядя на Осаму. Почему-то подумалось, что они похожи на парочку из кино. Альфа убрал руку от его волос. — Это какой же? — Невыносимый, но хороший. — Я не специально, поэтому не знаю, — тихо усмехнулся Дазай, чувствуя, что прижиматься к этому дельте ему желательно только бочком, ни в коем разе не давая подобраться туда, куда Фёдор залез рукой к Киёхару. Не надо, чтобы мальчишка почувствовал то каменное напряжение, которое возникло у Дазая в паху сейчас. — Ну почему ты такой хороший, Осаму? — Фёдор, как назло, обнял его покрепче, и бравый детектив Дазай ощутил, что его внутренние барьеры приближаются к опасной, тёмной грани разрушения, за которую им обоим нельзя заходить. Но он голову был готов дать на отсечение, что ему перейти эту грань просто кошмар как хочется. И с каждым мигом всё сильнее. Возможно, сказывался предстоящий гон. — Рядом с некоторыми людьми оно само получается, — тихо вздохнул он, стараясь контролировать себя, чтобы не схватить парня и не сжать в объятиях в ответ, прижимаясь щекой к его волосам, и позволяя обнимать себя крепче. Лёгкий запах сирени, исходящий от волос Фёдора, успокаивал, и от этих объятий становилось настолько хорошо, что оставалось только расплыться лужей. — Тогда я рад, что этот человек — я, — дельта помедлил немного, а затем легонько ткнулся носом альфе в шею, куда-то под ухом, вдыхая приятный аромат шоколада. Дазай быстро привык к ощущениям лёгкой щекотки от кончика чужого носа, и снова зарылся пальцами в его волосы, мягко поглаживая и перебирая. Он почти сразу подумал о том, что Фёдору просто нравится запах его феромонов, поэтому не стал отталкивать. Но и усиливать запах он не стал, потому что и так пах довольно ярко и не пытался это сдерживать. Фёдор тоже даже и не думал контролировать силу своей сирени, которая рядом с Дазаем очень ловко вытеснила мяту и постаралась нежно окутать Осаму своим ароматом, чтобы не оттолкнуть, а наоборот удержать рядом с Фёдором. Точнее, этого хотел не феромон, а сам Достоевский, по-кошачьи пригревшийся на чужом плече. — Я хотел кое-что у тебя узнать, — тихо начал Дазай после недолгой паузы, продолжая поглаживать его по голове. — Что?.. — Фёдор прикрыл глаза, подставляясь под поглаживания. — Пару дней назад Ода-сан попросил меня о встрече, — говорил всё так же тихо, чтобы лишний раз не будоражить расслабленного Фёдора. — Просто так... немного пообщаться, но он не слишком сговорчивый человек. — Ох, — сокрушённо вздохнул Фёдор, — он тебя обидел? — Нет-нет, — отозвался поспешно Дазай, — он не создаёт впечатление плохого человека. Но не мог бы ты немного рассказать о нём и его характере? — Ну... — замялся Фёдор, — он довольно скрытный и загадочный человек. Любит больше слушать, чем говорить и всегда готов прийти на помощь. А ещё он умеет давать советы и не любит лезть к кому-то в душу. Вот. Осаму слегка улыбнулся на этих словах, а потом ответил: — Поэтому вы так хорошо сдружились? — Может быть, не знаю, — пожал плечами Фёдор, — но, возможно, это из-за того, что он относился ко мне хорошо, в отличие от остальных телохранителей, успокаивал, когда я был в плохом настроении и сказал, что попытается вытащить меня отсюда. А остальное приятный бонус. — Он... сказал мне, что я должен лучше за тобой присматривать, — уже менее уверенно ответил Дазай. — Оу? — удивлённо взглянул на него Достоевский. — И теперь я не уверен, что делаю всё правильно, — Осаму сказал это с заминкой, потому что озвучивать подобные мысли всегда было тяжело. — Ну... Ты ведь не можешь следить за мной ещё сильнее? — с надеждой спросил Достоевский. Не хотелось бы, чтобы Дазай его сейчас начал гнать от себя. — Не сильнее, а лучше, — поправил его Дазай. — И я... не знаю... — Ну... Может он просто так это сказал... — Но ты сказал, что он умеет давать советы, а значит, знает, что говорит. К тому же, он наверняка лучше меня знает, что будет лучше для тебя. То есть... я имею в виду вообще, в целом, со стороны телохранителя, а не в личном смысле. Фёдор только вздохнул, пряча нос в складках чужой одежды, и Дазай до боли сжал вторую ладонь в кулак, чтобы эта рука не схватила Фёдора за подбородок, и не приблизила его лицо к губам Дазая, потому что если... — И что ты будешь делать? — вопрос дельты нагло прошиб его мысли. — Я хотел немного посоветоваться с тобой. Я делаю чего-то слишком мало? Или... может быть, что-то делаю... не так? — Я не знаю, — покачал головой Фёдор, упиваясь ощущением защищённости рядом с ним, — вроде бы всё так. — Хорошо, — Дазай чуть наклонился к нему, снова прижимаясь щекой к его волосам. — В любом случае, для меня важно всё, что ты делаешь, — сказал Фёдор, чувствуя, как от тепла и запаха Дазая начинает клонить в сон. В этот момент он подумал, что мог бы назвать себя счастливым человеком, потому что не каждый похвастается тем, что может лежать на плече у своего краша. — Спасибо, — прошептал Дазай куда-то в его макушку, понимая, что Фёдор уже начинает постепенно засыпать. Возможно, ему и правда не стоит слишком загоняться из-за слов Оды. В любом случае это не поможет делу, а Дазай должен сосредоточиться на Фёдоре, вместо того чтобы волноваться из-за одобрения Оды. Фёдор ничего не ответил, только слегка потёрся макушкой о ладонь Осаму и прикрыл глаза. Приятно, всё же, когда рядом есть кто-то вроде него. Спустя десять минут таких полежанок Фёдор уже мирно посапывал, ни в какую не желая отпускать Дазая. Вот что называют мёртвой хваткой. Осаму посидел с ним так какое-то время, чтобы Фёдор точно уснул, всё время поглаживая его по голове, и думая о том, что совсем не против защищать его по собственной воле, и было плевать, что это уже не деловое, а личное. Даже слишком личное. Через какое-то время он бешеным усилием воли всё же смог унять своё напряжение, аккуратно лёг вместе с Фёдором, укладывая его поудобнее, но пока не отпуская — слишком крепко тот держал его. Самому уже хотелось спать, но нужно было уйти на ночь к себе. Но не тут-то было — Фёдор не отпускал Осаму до самого утра. Более того, когда они легли, он перебрался на Дазая, удобно устраиваясь на его теле. Дазай тяжело вздохнул и решил, что просто проснётся пораньше утром и уйдёт. Только накрыл Фёдора одеялом, позволив так и лежать на себе. Всё же, так было теплее и пока что удобно. Ближе к середине ночи он невольно во сне уложил Фёдора рядом, но обнимать не перестал, а утром так и не проснулся, потому что солнце ещё не встало, и на улице было темно. К тому же, вне одеяла было неприятно и холодно.