***
Ясунари Кавабата занимался своей повседневной работой, когда ему пришло сообщение от неизвестного — оно содержало в себе лишь номер, по которому он сразу позвонил, откидываясь на спинку своего шикарного кресла. Он мог позволить себе отвлекаться от работы когда ему угодно, и никто ему ни слова не скажет. От Мори он слышал, что на него хотят повесить одного важного паренька, и ему даже стало интересно, что он из себя представляет, раз уж сам Мори на него глаз положил. Конечно, Ясунари практически никогда не передавал дозы сам, для этого у него был доверенный человек, ну, или Юкио на крайний случай, однако, в этот раз он намеревался лично увидеть нового подчинённого. Но для начала нужно было хотя бы созвониться с ним.***
Фёдор вздрогнул, когда телефон в его руке завибрировал, посмотрел на экран и, мысленно настроившись, ответил на звонок. — Я слушаю, — сказал он ровным голосом. Если бы он говорил на людях, никто бы не понял, что он не большой начальник, который говорит со своим деловым партнёром. — Меня зовут Ясунари Кавабата. Теперь ты работаешь на меня, — услышал Фёдор глубокий хрипловатый голос. — Фёдор Достоевский, — сухо представился дельта, — рад сотрудничеству. — В таком случае, мы сработаемся, — усмехнулся Ясунари, затем сразу перешёл к делу: — Сколько нужно? — Думаю, можно начать с трёх доз. Дальше я буду смотреть по объёму продаж. — Хорошее начало, — похвалил его Ясунари, — тогда завтра в восемь. Я пришлю адрес. — Я буду вовремя, — твёрдо сказал Достоевский, так, чтобы по голосу сразу стало понятно, что он не врёт и настроен решительно. — Умница. До встречи, — на этом Ясунари сам повесил трубку и скинул адрес — склады в порту Йокогамы. Он остался вполне доволен тем, что паренек оказался довольно решительным, поскольку так проблем и гемора будет меньше.***
Остаток дня до приезда Дазая Фёдор сидел в ванной, гладил кота и думал над сложившейся ситуацией. Ему было трудно сконцентрироваться на чём-то одном, мысли постоянно разбегались от него, как непослушные мышата, и Фёдору не оставалось ничего, кроме как продолжить попытки собрать их в кучку. В конечном итоге, он устал от этого и просто сидел и смотрел в одну точку, ни о чём не думая. Так было проще. Так навязчивые мысли о том, что он на самом деле не тот, кем является, не надоедали ему. Он ещё раз набрал Оду, сказал на автоответчик что у него уже всё хорошо, и принялся покорно ждать Дазая, прислонившись к бортику ванны. К его счастью, у него хотя бы больше не было желания причинить себе вред, чтобы таким образом успокоиться. Это уже делало ситуацию чуть лучше.***
Дазай возвращался домой уже тогда, когда начинало темнеть, и чувствовал себя уставшим после общения с Коё, хотя их разговор и был интересным. Из этой встречи он вынес несколько важных для себя моментов, и это его не слишком радовало. Дазай лениво вёл машину, даже не превышал скорость, и прибыл в особняк только к ужину. Сначала он зашёл к себе, чтобы переодеться, а потом, как и говорил, постучался к Фёдору. Достоевский сначала не услышал стука, но спустя несколько секунд, когда в почти уснувший мозг проникло осознание, что к нему стучатся, он поднялся и бросился к двери. Уже подходя к двери, он всё же спросил: — Кто там? — опасаясь, что это может быть вовсе не Дазай. Тот привычно сказал, что это всего лишь он, и спрятал руки за спину. Фёдор с облегчением выдохнул и, проделав несколько нехитрых манипуляций с замком, открыл дверь. Он действительно был рад видеть Дазая, хотя по его лицу этого было совсем не видно. Он очень надеялся, что выглядит привычно-холодным, а не уставшим. — Привет, — произнёс он, чтобы не молчать и улыбнулся краешком рта, абсолютно не нарочно. — Привет. Я зайду? — Осаму склонил голову набок, окидывая Фёдора испытующим взглядом. Фёдор всегда чувствовал себя неловко, когда Дазай смотрел на него вот так. Ему всегда казалось, что тот видит его насквозь. Тем не менее, он смог взять себя в руки и ответить: — Конечно, проходи, — а затем и отойти в сторону, пропуская телохранителя в комнату. Войдя в комнату, Дазай закрыл за собой дверь, и сразу спросил: — Как ты? Всё в порядке? — Да, — дельта прошёл дальше в комнату и сел на краю кровати, — я в порядке, не волнуйся. Как прошёл твой день? — Сложно сказать, — Дазай сел рядом с ним и спокойно опёрся руками позади себя, — вроде бы, ничего так, но я устал. — Моя комната идеальное место для отдыха, — из уст Фёдора это прозвучало как предложение. Дазай лукаво улыбнулся. — Я с удовольствием не буду отсюда уходить, — и кокетливо прикусил нижнюю губу. — Я смотрю, у тебя хорошее настроение, — Фёдор и сам не сдержал улыбки, — что-то хорошее случилось? — Конечно, случилось: я наконец-то увидел тебя. Фёдор почувствовал, как в очередной раз от слов Дазая краснеет, и попытался закрыться волосами. — Ну вот, ты снова это делаешь, — вздохнул он. — Прости-прости, не мог удержаться, — тихонько хихикнул альфа, а потом вдруг стал серьёзным и спросил: — Кстати, как ты встретил этот Новый год? — Я спал, — спокойно ответил Фёдор, — эти люди всей семьёй, как и в прошлый раз, отправились корчить из себя благодетелей, а я заболел тогда, поэтому остался дома, и вот это вот наступление Нового года успешно проспал. Ты, наверное, думаешь, что я скучный... — он осёкся, понимая, что начал говорить лишнее, но решил, что молчание только усугубит ситуацию, поэтому перевёл всё в шутку. — Но на самом деле, я просто энергосберегающий, поэтому не трачу ресурсы на всё подряд. — Я не особо люблю отмечать Новый год. Всегда как-то уныло получается, — тоже признался Дазай, но потом уже бодрее вернулся к тому, что сразу хотел сказать: — А поехали ко мне на Новый год? Мы можем его даже проспать, если захочешь. — Я почти уверен, что меня не отпустят, — нервно хмыкнул Достоевский, — но было бы неплохо. Дазай беззаботно отмахнулся: — Ой, да неважно, что они скажут! Куда захочешь, туда и поедешь. Или я тебя украду. Фёдор только с улыбкой покачал головой. Всё же, Дазай ещё такой ребёнок... Фёдор надеялся, что он всё-таки понимает, что Достоевского не отпустят просто так в настолько важный праздник куда-то, неизвестно куда. Должен понимать... — Я серьёзно, между прочим, — Дазай слегка надул губы, — можешь позволить себе маленькую шалость напоследок. Им всё равно недолго осталось. — Осаму, — Фёдор строго покосился на него, — я не хочу проблем. Не хочу, чтобы всё, что я делал до этого для конечного результата, в итоге пошло прахом под конец из-за одной шалости. — Фёдор, — так же строго сказал Дазай, — сразу после Нового года у них начнутся проблемы с полицией, им будет не до тебя. Достоевский выгнул бровь, выразительно глядя на Осаму, но отвечать пока не спешил. Честно говоря, он и не знал, что ответить. Поехать куда-нибудь с Дазаем, конечно, хотелось бы, но страх разрушить всё, включая их счастливое будущее, был сильнее. А ещё ко всему добавились мысли о том, что он может быть недостаточно хорошим парнем, и не хотелось расстраивать Дазая своими отказами и безразличием. Где-то глубоко в душе всё ещё были сомнения насчёт того, не является ли он кем-то другим. Что если он вовсе не Фёдор Достоевский, а какой-то совершенно другой человек, который должен замещать умершего человека? Что если ему внушили его воспоминания и сейчас его действиями управляют совершенно посторонние люди? Иногда он действительно чувствовал, будто какие-то действия за него выполняет кто-то другой, а он сам лишь сосуд, который повинуется. Что если Дазай полюбил вовсе не его, не может же быть так, чтобы кому-то вроде Достоевского (или же не-Достоевского?) настолько сильно везло. И истинную пару нашёл и способ обрести свободу тоже нашёлся. Так не бывает. Он внезапно осознал, что не может пошевелиться. Даже пальцем двинуть. Только моргал и продолжал смотреть на Дазая, делая короткие неглубокие вдохи, которых толком не хватало его лёгким. Ужасное ощущение. Дазай, который всё это время наблюдал за ним, слегка нахмурился. Он и вправду не видел ничего такого в своём предложении. Нельзя было вот так сразу сказать, что Фёдора точно никуда не отпустят. Но если и впрямь не отпустят, то его побег решительно ничего не изменит, для дела как минимум, потому что они уже были на финишной прямой — оставалось только подцепить Ясунари. Поняв, что Фёдор отвечать не торопится, Дазай тихо вздохнул. Понять, почему тот переживает и сомневается, можно. Поэтому Дазай пока тоже не стал ничего говорить и нагло сгреб Фёдора в объятия, утаскивая его с собой на постель. Фёдор неосознанно прижался к нему, утыкаясь носом куда-то в шею и начиная дышать чуть чаще. Нельзя сказать, что его полностью отпустило, но в объятиях своего альфы ему стало чуть-чуть полегче. По крайней мере, он смог двигаться. Спустя несколько минут лежания он понял, что сейчас должен отвлечься от своих мыслей на разговор, поэтому сказал тихо: — Я разговаривал с Ясунари, он назначил встречу на завтра. — Да? Ты молодец. Он ничего тебе такого не сказал? — тихо спросил Дазай после короткой паузы. — Нет, — Фёдор шевельнулся в попытке покачать головой, — он говорил строго по делу и только несколько раз похвалил меня. Больше ничего. — То есть, ты ему уже понравился? — Кажется да. — Да ты везучий, — Дазай шутливо ткнул его пальцем в щёчку. — Скажешь завтра, куда ехать? Фёдор нашёл в себе силы только кивнуть, на большее его не хватило. Он зябко повёл плечами, понимая, что в его комнате стало действительно холодно. Зимой это происходило всегда, система отопления в доме работала не слишком хорошо и на обогрев крыла, где была комната Фёдора, её толком не хватало, а кондиционера в его спальне не поставили, так что, видать, придётся ему подыматься и искать, куда он весной поставил обогреватель. Но это не сейчас, рядом с Дазаем было слишком хорошо. Дазай слегка улыбнулся и уткнулся лицом в его макушку. Они не виделись совсем недолго, но при их положении ему это расставание казалось куда более длинным. Было хорошо, но пролежал Дазай так недолго. Вскоре он отпустил Фёдора и сел. — Если мы не пойдем на ужин, то, может, ляжем пораньше? — Ты устал? — спросил Фёдор, переворачиваясь на спину и рассматривая Дазая. Всё же, тот был очень красив. — Да. И ты, видимо, тоже, — Дазай зевнул, прикрыв рот рукой. — Но нам не обязательно спать, главное лечь. Под одеялко. — Иди в душ, — дельта поднялся с постели, — я должен вспомнить куда поставил обогреватель, так что ты первый. — Тогда пойду к себе, — Дазай встал с кровати и потянулся, — не закрывай дверь, я буду минут через двадцать — Хорошо, — легко согласился Фёдор, уже прикидывая, где может быть обогреватель. Хотя ему, конечно, было трудно сосредоточиться, сидя в комнате с незапертой дверью, но он понимал, что в любом случае к нему постучатся, прежде чем войти, так что опасаться было нечего.***
Дазай ушёл к себе и сразу направился в душ. Он не особо торопился и делал всё медленно, однако всё равно закончил со всеми делами минут за пятнадцать, поэтому скоро вернулся уже переодетый. Фёдор к тому моменту нашёл обогреватель, установил его в комнате и включил, чтобы прогреть помещение, пока он в душе. Сам он грелся под тёплыми струями воды, прикрыв глаза и наслаждаясь ощущением стекающих по спине капелек. Он вспоминал, как точно так же, как сейчас, стоял в душе спиной к Осаму, а тот обнимал его и называл красивым, и думал о том, что возможно этот альфа просто слепой. В последние дни у Достоевского было ощущение, будто он ещё сильнее похудел, и это раздражало его. Конечно, он мог бы попытаться сделать хоть что-то, чтобы хоть немного приблизиться к параметрам Дазая, но сил на это у него не оставалось. Хотелось просто лежать и не ходить никуда. Даже в душ. Он очнулся от мыслей только когда понял, что сидит в ванне и смотрит на свои ноги. Где-то на периферии сознания вспыхнула мысль, что было бы неплохо рассказать Дазаю о своём состоянии, но было, откровенно говоря, страшновато. Да у Дазая и без того куча забот, если он будет думать ещё и о заскоках Фёдора, сам может не выдержать этого всего, а причинять ему вред Достоевский не хотел. Прежде чем встать, он взглянул на красновато-синие полоски рубцов на бёдрах и вздохнул. Будет хорошо, если никто кроме Дазая не увидит их. Фёдор поднялся, выключил душ, прислушался к звукам в комнате. Кажется, Дазай уже вернулся. Он наспех вытерся, накинул на себя кофту, настолько длинную ему, что заканчивалась она почти у коленей. Он не помнил как и почему купил такую большую для него кофту, но сейчас был рад, что она есть. Когда он вышел из душа и бросил взгляд на часы, стало ясно, что пробыл он там около получаса. Мда... раньше такое бывало реже. Дазай и вправду пришёл раньше, но он не торопил Фёдора и не мешал ему. Он закутался в одеяло почти с головой и бездумно играл в игры на телефоне, потому что думать сейчас не особо-то и хотелось. Оторвал взгляд от экрана только тогда, когда Фёдор пришёл, и мельком осмотрел его, задерживая взгляд сначала на его коленях, а затем на лице. Фёдор отметил, что в комнате стало теплее, взглянул на Осаму, улыбнулся виновато. — Прости, что заставил ждать. — Не страшно. Иди ко мне, пока не стал опять замерзать. — Здесь стало теплее, — уже вслух отметил Достоевский, заползая под одеяло к Осаму. Тепло. Дазай сразу же сцапал его в свои объятия и уложил рядом, довольно улыбнулся. Уткнулся носом сначала в его шею, потом поцеловал в плечо. Кожа Фёдора приятно отдавала сиренью, а ещё он был теплым и мягким, поэтому отстраняться от него не хотелось. — Как ты себя чувствуешь? — вдруг тихо спросил Дазай, по-кошачьи потираясь носом о его плечо. — Нормально, — привычно соврал Фёдор, — я же говорил, всё хорошо. И пускай от поцелуев Дазая у него начинали дрожать коленки, он решил, что пока ещё не время признаваться. Тем более, что он был не уверен... — Да, но ты выглядишь таким измученным, — Дазай тихо вздохнул. «Боже, он заметил...» — испуганно подумал Достоевский, но сказал совершенно спокойно: — Я действительно так выгляжу? — Действительно, — Осаму погладил его по плечу. — Извини, если я слишком часто спрашиваю об этом. — Не часто, — вздохнул Фёдор, — со мной правда всё нормально, я просто устаю. — Понимаю. Надеюсь, ты сможешь отдохнуть на каникулах, — тихо произнёс Дазай и снова мягко поцеловал его в плечо. — И я всё ещё могу помогать тебе с уроками. — Не волнуйся, я справляюсь, — Фёдор положил руку на его плечо, — к тому же, со следующего понедельника я уже уйду на каникулы и смогу отдохнуть. Да и у меня они длиннее чем у обычных школьников, так что всё нормально. Не переживай обо мне. У тебя самого много работы. — Как пожелаете, господин Достоевский, — Дазай едва заметно улыбнулся. Конечно, он всё равно будет о нём переживать. — Ты тоже выглядишь уставшим, кстати. Так что не молчи об этом, я тоже переживаю. — Пока что всё хорошо, — заверил его Дазай, — я просто устал за сегодня. И... кстати, я снова виделся с Озаки-сан. Фёдор напрягся от упоминания её имени, затем нахмурился. — Что ей было нужно? — А как ты думаешь? — заговорщически спросил Дазай. — Не знаю... Хотела затащить тебя в свой бизнес? — Если бы, — Осаму тихо усмехнулся. — Но вообще я сам её позвал на обед, и, похоже, у неё исключительно личный интерес. — Только не говори что... — Фёдор не стал продолжать, надеясь, что понял неправильно. Она же не клеится к Дазаю?! — Но это самый лучший расклад из всех возможных, — вздохнул Дазай. Фёдор не ответил на это, он только нахмурился снова и перевернулся на спину. Конечно, для дела это, может, и лучше, но ему самому было неприятно. Дазай посмотрел на него взглядом несчастного побитого кота и сказал: — Не беспокойся об этом. — Я не беспокоюсь, просто опасаюсь, что последствия могут быть... — прошипел Достоевский. — Я всё улажу, — заявил как-то слишком самоуверенно Дазай. — Если оно не уладится само. — Просто... — Фёдор сел, — она взрослая женщина и то, что вы оба альфы, не значит, что последствия вас не настигнут. Ты же понимаешь, что в случае чего, тебе придётся взять ответственность? — Ответственность за что? — Ну... За последствия. — Это я понимаю, но я не понимаю, какие последствия могут быть. Она мне ничего не сделает. — Я говорил не об этом, — дельта нервно скомкал пальцами одеяло, пытаясь взять себя в руки и сказать наконец то, что хотел: — Я имел в виду детей. Дазай как-то уж слишком задумчиво на него посмотрел, а потом затрясся от смеха, утыкаясь лицом в подушку. — Я тебе только что фактически сказал, что отошью её, — сказал он вскоре, когда немного успокоился. — Ну это же не одно и то же. — Дети не появляются из воздуха, ты ведь знаешь? — Да, но если это всё для дела... — Я разве похож на того, кто будет играть с чувствами других людей, пускай и для дела? — уже серьёзно спросил Дазай, а потом аккуратно потянул Фёдора за рукав, укладывая обратно рядом с собой и обнимая. — Не похож... Я не знаю, — парень пожал плечами, — я бы воспользовался. — Ты маленький дьявол, Фёдор. — Ты уже мне такое говорил. — Я помню, — Дазай улыбнулся и поцеловал его в висок. — Но с тобой я другой, ты же знаешь. — Ага, ты масенький котенька, — нарочито умильным голоском заявил Дазай. — Да, да, кот, — вздохнул Фёдор. Осаму улыбнулся и спрятал лицо в его плечо, наконец замолчав. Всё же Фёдор нравился ему даже своим характером, и Дазай не думал, что дело в их истинности. Он вообще воспринимал это явление чисто на физиологическом уровне. — Осаму, — позвал его Достоевский, — я хочу к морю. Именно в холодное время года. Дазай приоткрыл глаза, подумал и спросил: — Хочешь поехать на днях? — Не знаю, — он неопределённо двинул плечом, — хотелось бы... — Можем поехать, когда захочешь, — легко согласился Дазай. — Спасибо, — дельта улыбнулся, — это правда важно. — Почему? — осторожно поинтересовался Дазай, переходя с тихого тона на шёпот. — Потому что мало кто учитывает, чего я хочу. — Я думал, море для тебя значит что-то личное. — А, ты об этом... Возможно. Просто... я жил в Петербурге несколько лет, когда был маленьким. У родителей были проблемы с деловыми партнёрами и они прятали меня у родственников своих друзей. Вот и всё. — Даже так? А тебе там нравилось? — Ага, — кивнул Фёдор, — но тётушка готовила ужасную кашу, я никогда не любил её и всегда старался увильнуть от еды. — Почти ничего не изменилось, — тихо хихикнул Дазай. — Но сейчас причины иные. — Поэтому и «почти». Я-то обычно всегда приходил, но если мне не нравилась еда, то она могла оказаться на голове у ближайшей прислуги. — О, ты был капризным, — хихикнул Достоевский. — Ну а что... Мог себе позволить, — Дазай сам тихо усмехнулся. — Маленький злюка. — Это меньшая гадость, которую я мог устроить. — И кто теперь чертёнок? — Кто? В душе я честный и добрый человек, — Осаму положил руку на сердце. — Честный и добрый чертёнок. — Ладно, как пожелаешь. Ты ещё не хочешь спать? — Нет, — мотнул головой Достоевский и уже более жалобно протянул, — я хочу кушать. — Ты серьёзно? — Дазай приподнялся на локте и посмотрел на него. Фёдор посмотрел на него несколько секунд, а после кивнул неуверенно. — Да... — Пойдём сейчас есть? — Если это возможно. — Конечно, почему нет? Только ты штаны надень. — А трусы надо? — со всей серьёзностью спросил Фёдор. — Нет, — серьёзно ответил Дазай. — Это уже лишнее. — Тогда хорошо, — дельта поднялся и быстро натянул свои спортивные штаны, — я полностью готов. Дазай сам неохотно вылез и посмотрел на часы. Время уже было позднее, внизу точно никого не должно быть. Правда, в коридоре было значительно прохладнее, чем в комнате, и Дазай слегка поёжился, когда они вышли. — Прости, что тебе приходится возиться со мной, — сказал Фёдор, плетясь за Дазаем, — я тебе, наверное, все нервы истрепал. — Что? Ты же ничего не сделал, — Дазай спрятал руки за спину и пошёл чуть впереди, лицом к Фёдору. — Возможно я и ошибаюсь, я не исключаю такой возможности. — Мы просто идём есть, милый. Всё в порядке. — Ты лучший человек в мире, ты знаешь об этом? — Только для тебя, — подмигнул ему альфа. Достоевский закатил глаза, но кивнул: — Знаю. — Хэй, почему ты закатываешь глаза, когда я с тобой флиртую? — Оу, так ты флиртуешь... — Ты... — Дазай презрительно сощурился, — ты... Он развернулся и спокойно пошёл уже нормально рядом с Фёдором. — Я? — Фёдор повернулся к нему. — Ты сладкая киса, — альфа чмокнул его в щёку и открыл перед ним дверь на кухню, потому что они как раз подошли к ней. — Я уже думал, что обидел тебя, — облегчённо выдохнул Фёдор. — Я на такое не обижаюсь, — отмахнулся Дазай, проходя в кухню за ним, и сразу полез смотреть, что там вообще есть из еды. — Что ты хочешь? — А что-то есть из такого, чтобы долго не готовить? — Есть, — Дазай кивнул, а потом перечислил то, что он может приготовить быстро из того, что есть, и когда выбор был сделан, взялся за дело, попутно поставив греться чайник. — Ты действительно очень рад сейчас, — отметил Фёдор, наблюдая за ним, — мне даже неловко. — Я просто тоже хочу есть, — Дазай тихо усмехнулся, не отвлекаясь от готовки. Он какое-то время молчал, занимаясь делом, а потом позвал Фёдора, чтобы привлечь его внимание. Достоевский вопросительно взглянул на него, отвлекаясь от связывания между собой выдернутых из шва кофты ниток. Всё же Дазай такой хороший... — После чего... или когда ты осознал, что... испытываешь ко мне чувства? — спросил Дазай после того, как наконец смог собрать мысли в правильный текст. — Ну... — Фёдор задумался, — примерно в то время, когда... после моего дня рождения, примерно. — По тебе было почти не заметно, что что-то не так, — задумчиво сказал Дазай, вспоминая то время. — Я хорошо шифровался, — хихикнул Фёдор. — Если взглянуть на эту ситуацию сейчас, то не очень, — признался Дазай и заварил им обоим чай, а после поставил на стол посуду с лапшой. — Не убивай мою самоуверенность. — Ты был очень трогательным, — всё же тихо вздохнул Дазай, и сел за стол напротив него. — Ну вот, ты снова умиляешься, — в свою очередь вздохнул Достоевский, — но мне нравится, продолжай. — Продолжу после того, как мы поедим. — Ужасное условие, — покачал головой Фёдор, быстренько подтягивая к себе тарелку с лапшой и начиная бодро уплетать её за обе щеки. Дазай сам принялся за еду, но никуда особо не торопился. Было немного лень есть, хоть и хотелось, поэтому всё это время он молчал, думая над словами Фёдора. События того времени уже не так ясно всплывали в голове, но Фёдора он помнил хорошо и даже не был этим удивлён, потому что любил его. В это даже верилось с каким-то трудом, как и в то, что эти чувства взаимны. — Раз уж мы заговорили об этом, — начал Фёдор, жуя лапшу, — то мне интересно когда ты осознал свои чувства? — Трудно вспомнить, — Дазай задумчиво посмотрел куда-то в сторону, — но это было позже, чем у тебя. Потому что я даже не думал, что могу в кого-то влюбиться, хотя быстро привязываюсь к людям. Но твой подарок в виде картины тогда совсем выбил меня из колеи. — На самом деле я искал повод зайти в гости, — признался Фёдор, — наверное это странно, но мне было плохо и я просто хотел тебя увидеть. — Какие сложные пути ты для этого ищешь, — Дазай тихо вздохнул и отодвинув в сторону пустую миску, обхватил ладонями тёплую кружку с чаем. — Извини уж, — Достоевский резво дожевал лапшу, — хочу ещё. — То же самое или что-нибудь другое? — Без разницы. — Фрукты? — задумчиво спросил Дазай. — Давай, — оживился Достоевский. Альфа поднялся из-за стола и помыл пару яблок, которые уже через пару минут положил перед ним, дал на всякий случай нож и вернулся обратно к своему чаю. Фёдор начал увлечённо разрезать и жевать яблоко, параллельно рассуждая: — Если завтра встреча пройдёт хорошо, у меня будут все шансы отпраздновать Новый год с тобой... Значит нужно решить, где и как мы будем его проводить. У тебя или... — Или? — Дазай отпил немного чая, пока он ещё не совсем остыл. — Или, мы могли бы съездить к Оде. У него нет семьи, так что скорее всего он будет праздновать один. В России часто встречают Новый год с друзьями, вот я и подумал... Если, конечно, тебе комфортно. — Конечно можем, если ты хочешь. Ну и... если он будет не против. — Я поговорю с ним, — сказал Фёдор, — но это при условии, что тебя всё устраивает. — Я только за. Главное, чтобы не здесь. Тем более, он твой друг. — Не здесь, у него дома. Если согласится. — Это конечно, — Дазай слегка улыбнулся. — Но, вероятно, он тебе не откажет. — Да, он слишком хорошо ко мне относится, — улыбнулся Достоевский, — спасибо тебе ещё раз. За всё. — Пожалуйста. Хотя я вроде бы ничего не сказал такого. — Ты не понимаешь, это нормально. — Ладно, — Дазай тихо вздохнул и мягко улыбнулся. — Как вы отмечали Новый год с родителями? Он отпил ещё немного чая и стащил у Фёдора между разговорами одну яблочную дольку. — Жулик, не воруй! — шутливо сказал Фёдор по-русски, а потом уже на японском ответил: — Да никак. Я всегда засыпал к нужному времени, а их даже дома не было. Праздновали на каких-то светских вечеринках. А меня укладывала няня. Дазай, конечно, не понял, что сказал Фёдор, но подумал, что видимо это было про яблоко и звучало забавно, поэтому он снова улыбнулся и задал новый вопрос: — И тебе было не обидно? — Мне было всё равно, — дельта пожал плечами, — сейчас, когда я уже осознаю всё это, мне обидно, а тогда было просто всё равно. — На светских вечеринках всегда дико скучно детям, — задумчиво сказал Дазай, вспоминая своё детство, — особенно в Новый год. Я всегда уставал до двенадцати, а к часу уже хотел спать, но никто не собирался ехать домой. К тому же... родители очень часто ругались. Я помню только один или два праздника, когда в конце они не посрались. — В общем, твоя семья тоже была ужасна? — Естественно. Правда, лет до десяти я искренне хотел, чтобы хоть раз мы встретили этот праздник в кругу семьи. И думал, что тогда не будет ссор. Это было наивно, конечно. — Все дети наивны, — вздохнул Достоевский, — это нормально, и это правильно. Плохо, что их заставляют разочаровываться в этом мире. — Зато потом черствеешь и меньше разочаровываешься, — Дазай стащил ещё дольку и веселее добавил: — Ну или сходишь с ума. — Если хочешь яблоко — просто возьми себе ещё одно. — Это последняя, честное слово, — Дазай вскинул руки. — Дазай, мне ведь не жалко... — Я хочу, но целого будет много. Фёдор только головой покачал. — Мне кажется, тебе просто нравится таскать еду. — Конечно, сначала ворую яблочные дольки, а потом и до тебя доберусь. — Ты так часто об этом шутишь, что мне уже страшно. Дазай усмехнулся и подмигнул ему, но таскать еду и правда перестал, и продолжил пить чай. Но теперь Достоевский сам начал совать ему в рот дольки яблока, кормя его, как заботливая мамочка. — Спасибо, — сказал альфа совсем тихо и робко улыбнулся. — Ты такой ворчливый, но добрый. — Не такой я и ворчливый. Дазай, наконец, допил чай и собрал уже пустую посуду в одну кучу. — Ругешься, что я у тебя еду ворую. — И что? — не понял Достоевский. — А так бы не ругался, — Дазай тихо хихикнул и встал из-за стола, чтобы убрать посуду. — Потому что можно же попросить, зачем красть? — Это не кража, ты же видел, что я это делаю, и ничего не сказал, — спихнул он посуду в мойку. — Ну, допустим... — Значит, ничего страшного, объедать я тебя всё равно не стану. Пойдём? — А пошли в сад? — внезапно предложил Достоевский. — В сад? Тебе не будет холодно? — Я оденусь тепло. — Хорошо, но только ненадолго, — сдался Дазай. — Ненадолго, — просиял Достоевский, буквально убегая в свою комнату. Дазай улыбнулся и покачал головой, а сам неторопливо направился за ним. Заодно посмотрел на время, которое только близилось к одиннадцати. Через пять минут Фёдор уже был полностью готов и решительно настроен идти гулять. Дазай за это время тоже успел одеться потеплее и вышел почти одновременно с Фёдором, радуясь, что сейчас достаточно поздно и они никого не встретят. — Только со снегом не балуйся, — предупредил Достоевский, бодро шагая в конец коридора к двери, ведущей в сад. — Это ещё почему? — Дазай спрятал руки в карманы и не отставал от него. — Не хочу потом вещи сушить. — Тогда я подумаю, — Дазай сделал серьёзный задумчивый вид и открыл перед Фёдором дверь в сад. — Врёшь, ты будешь бросаться снежками, — возмутился Фёдор. — Могу то же самое сказать о тебе, — Дазай вышел за ним и глубоко вздохнул. Вечером воздух было ощутимо холоднее, чем днём. Казалось, что даже снега стало больше. — Я не склонен к активным видам деятельности, — фыркнул Достоевский, присматриваясь к ближайшему сугробу, чтобы застать Осаму врасплох. — А кто сказал, что ты будешь делать это активно? — подозрительно посмотрел на него Дазай. Он не уходил далеко от фонарей, чтобы видеть Фёдора, и невольно любовался блестевшим в их свете снегом. — Почему ты захотел выйти? — Потому что у меня прилив сил и я не хочу просто лежать, — пояснил Достоевский, вытаскивая из кармана перчатки и начиная их натягивать, но роняя одну из них. Чертыхаясь наклонился, затем ухмыльнулся так, чтобы Дазай не видел его лица, а после резко развернулся и запулил в Осаму наспех слепленным снежком. Дазай этого и правда не ожидал, поэтому вздрогнул и попытался увернуться. Почти получилось, но большая часть снега всё равно попала в него. — Эй, это нечестно! — воскликнул Дазай отряхиваясь и тут же дёрнул за ветку ближайшее дерево, ссыпая снег с неё на Фёдора. Достоевский зашипел недовольно, а после, вытряхивая снег из волос, запрыгнул за ближайшее дерево. — Всё честно! — и снова запустил снежный снаряд в Дазая. — Ты пытался меня обмануть! — на этот раз Дазай был готов и вовремя отскочил в сторону, попутно собирая снег для ответной атаки. — Ничего подобного, это стратегия! — Фёдор атаковал снова. — Ужасная стратегия, — пробубнил Дазай, бросил в него снежок в ответ, и быстро скрылся в тёмной части сада. Пускай снежок своей цели и не достиг, но вот Фёдор, поняв куда убежал Дазай, забеспокоился. Он побаивался, с некоторых пор, ходить в одиночку в тёмные места, даже если был уверен что тот, кого он справедливо опасался, не будет там ходить сейчас. — Дазай, — позвал он негромко, — я больше не хочу играть в снежки. — Почему? — раздался хитрый голос Дазая откуда-то из темноты. Он далеко не уходил и видел Фёдора, так как тот был всё-таки на свету, и стоял на месте, не пытаясь спрятаться. — Если простыну — всё сорвётся, — пояснил Достоевский, не выходя пока из-за своего дерева. — Я слышу хитрую ложь в вашем голосе, — Дазай двинулся с места, намереваясь незаметно перебраться на сторону Фёдора. — Думай как хочешь, но я туда не пойду, — мужественно заявил Фёдор, выпрямляясь и готовясь в случае чего стоически принять атаку. — Ты трусливый котик, — хихикнул Дазай. Он старался не показываться, но уже был поблизости и примерялся, как бы атаковать Фёдора. Фёдор фыркнул на это и, прислушавшись, метнулся к кустам, скрываясь за ними. — По-настоящему труслив тот, кто прячется в темноте. Дазай, конечно, заметил это и продолжил свою небольшую охоту, скрываясь в тени за деревьями и кустами и подбираясь всё ближе. — Ты сам только что спрятался. Фёдор решил не отвечать, чтобы тихо переместиться и не выдать своего местоположения, однако и идти в темноту к Дазаю он не решался. Похоже, в придачу ко всем комплексам и страхам у него прибавилась боязнь темноты и открытых пространств. Поэтому, Достоевский решил либо капитулировать, на что Дазай не согласится, либо выждать и напасть. Этот вариант ему нравился больше. Из-за того, что Фёдор замолчал, стало труднее, поэтому Дазаю пришлось старательно прислушиваться к скрипу снега и быть осторожнее, чтобы самому не попасть в ловушку. Достоевский же затаился под стволом одного из деревьев, не побоявшись сесть прямо на землю. Он изначально не особо хотел играть, разве что так, перекинуться пару раз снежками и пойти гулять. А теперь ещё и руки замёрзли... Осталось дождаться, пока Дазай атакует и, посчитав, себя победителем, успокоится. И не простыть. Наконец-то альфа заметил Фёдора, однако... навис над ним, грозно скрестив руки на груди. — Вы арестованы за сидение на холодной земле, господин Достоевский! — Доволен, поймал? — поинтересовался Достоевский, безразлично-скучающе глядя на него. — Нет, недоволен. Ты всё ещё сидишь на земле. — Ну и что? — Фёдор непонимающе склонил голову набок. — Так и будешь сидеть? — всё же Дазай протянул ему руку, предлагая подняться. Тот не отверг, принял руку и поднялся, отряхиваясь, от снега. — Не буду, я просто не понимаю, почему вы все мне это запрещаете? Дазай тут же перехватил его руку покрепче и, вместо ответа на вопрос, в качестве маленькой мести ловко повалил его на снег, нависая сверху. — Попался. — Теперь я опять на холодном... — флегматично заметил Достоевский. — Ты сам напросился, — хихикнул Дазай. — Мне даже интересно что дальше. — Ну не знаю, может быть, мне наказать тебя? — Дазай скользнул ледяными пальцами за его воротник. Фёдор вздрогнул, посмотрел на Дазая недовольно-вопросительным взглядом, но сжиматься и пытаться вырваться не стал, хотя это и было неприятно. Всё же, Дазай очень любит шалости... А тот слегка пощекотал ему шею, когда понял, что Фёдор всё ещё в слишком унылом и серьёзном настроении. Достоевский дёрнулся, постарался плечом прижать его руку, отпихнуть ногой. Видимо, у Осаму действительно было хорошее настроение. Это Фёдора даже радовало. Дазай из-за этого отдёрнул руку, чтобы не попасться, и постарался увернуться от его ноги, но притом ещё и не отпустить. Фёдор не продолжал попытки освободиться, но и атаковать сам не стал. В общем и целом, он был достаточно пассивен и не выражал огромного желания дурачиться, но мысли его были о том, в какой момент и как сбросить Осаму с себя если он не успокоится. Дазай только того и дожидался, поэтому сам слезать не торопился. Если несколько минут назад настроение у него было сонным, то из-за свежего воздуха и не без помощи Фёдора он стал куда активнее. Достоевский пока что старался никаких действий не предпринимать. Только аккуратно вёл коленом вдоль чужой ноги, продумывая как воплотить свой коварный план. Из-за его действий Дазай насторожился. Фёдор выглядел очень подозрительно тихо. — И это всё твоё наказание? — насмешливо поинтересовался Достоевский, положив руки на его талию. — Да? — Дазай тряхнул головой и весь снег с его волос оказался на Фёдоре. Тот недовольно зажмурился и укоризненно посмотрел на Осаму. — Слабовато. — А что ты хотел? Чтобы я тебя закатал в снег, как сосиску в тесто? — хмыкнул Дазай. — Даже и не знаю, — нога Достоевского двигалась дальше, — мне казалось, ты более кровожаден. — Я? Нет, что ты, — Дазай сел и вскинул руки в примирительном жесте. — В самом деле? — колено Фёдора упёрлось около его паха. — Надо же, я ошибся... — Какие ужасы ты думал обо мне! — Дазай слегка отстранился назад, подальше от колена, и насторожился снова. — Да особо никаких, — пожал плечами Достоевский, — просто я привык готовиться к худшему. Пока что он решил затаиться и ничего не делать, чтобы расслабить Осаму. — Максимум, что я могу сотворить с тобой ужасного, это снега за шкирку насыпать, — Дазай хмыкнул. — Давай вставать. — Теперь ты сдаёшься? — прищурился Фёдор, не убирая рук с его талии. Ему действительно нравилось держать Осаму зафиксированным таким образом. — Нет, — мотнул головой Дазай, — просто тебе будет холодно. — Мне не холодно, — возразил Фёдор, скользнув своими тонкими холодными пальчиками под чужое пальто, — я почти не мёрзну в Японии. — Поэтому ты хочешь, чтобы замёрз я, да? — Дазай слегка вздрогнул от прикосновения прохладных рук. — Не-е-ет, — хитро протянул Достоевский и, поддев пальчиком пояс его брюк, проник уже к нему в трусы. Для него такие игры, скорее, были просто развлечением. Дазай чисто ради интереса позволил ему это сделать и даже шумно выдохнул, отводя взгляд в сторону. — Что же ты делаешь? — тихо проговорил Дазай, но вовремя перехватил его руку, пока он дальше не полез. — Кого из нас ещё нужно опасаться! — Я никому ничем не угрожаю, — пожал плечами Фёдор, — так что не меня. — Но ты посягаешь на моё достоинство! — Ну, я уже прикасался к нему, так что не вижу ничего такого в этом. — Тебе никогда не говорили, что это бессовестные рассуждения? — Что такое совесть? — наигранно удивился дельта. — Не знаю такого слова. — Я в ещё большей опасности, чем я думал, — жалобно проговорил Дазай и поёрзал животом по его колену. Фёдор хмыкнул, мысленно отмечая, что благодаря колену Дазай не достаёт до его паха и может поёрзать разве что на животе. А вот самому себе он возбуждение таким образом заполучит гораздо быстрее. — Тогда почему ты не убегаешь? Дазай хмыкнул, глядя на него . — Потому что это же я тебя поймал. Самого его в этой логике вообще ничего не смущало, но он и не был серьёзен. — Тогда в опасности должен быть я, — заметил Достоевский. — Что-то пошло не по плану, — сокрушённо вздохнул Дазай. — Тогда вставай. — А ты скинь меня, — Дазай игриво повёл плечом. Фёдор пожал плечами и взбрыкнул, в попытке сбросить с себя Осаму. Не то, чтобы он устал, но пора было, всё же, ложиться. Дазая эта попытка не особо впечатлила, хотя Фёдор и правда брыкался ощутимо и у него почти вышло. Дазай поддался и слез с него. Потом лениво встал и отряхнул колени, хотя джинсы там уже успели промокнуть Достоевский же остался лежать, наблюдая за ним, но вставать не собираясь. Отчего то стало слишком лень что-либо делать. — Всё? Ты решил спать здесь? — Да, — кивнул тот, и распластавшись звездой, от скуки сделал снежного ангела, — здесь хорошо. Дазай вздохнул и посмотрел в тёмное небо. Он не сразу разглядел, что что оно затянуто тонкой пеленой облаков. — Точно, хорошо... — Когда мне будет восемнадцать, я получу некоторые акции компании своих родителей и смогу уехать отсюда куда-нибудь... — мечтательно сказал Достоевский. — Хоть в Токио. — Почему именно туда? Есть города потеплее и поуютнее, — Дазай убрал руки в карманы, чтобы немного согреть их, и посмотрел на Фёдора. — Для примера сказал,— ответил тот, — в принципе, мне всё равно куда уезжать, лишь бы отсюда. — У тебя есть время подумать, — Дазай чуть улыбнулся. — Пойдём дальше Фёдор окинул местность вокруг изучающим взглядом, затем поднялся и кивнул. — Пошли. Альфа взял его за руку и вывел обратно на дорогу. — Надеюсь, нас из окна никто не видел. — Если даже и видели, мне кажется, прислуга уже и так обо всём знает, а вот семейство... Вряд ли они не спят в такое время. — Прислуга всегда обо всём узнает самая первая, — Дазай усмехнулся, хотя ничего весёлого в этом не было. Фёдор сжал его руку чуть крепче и пошёл с ним по дороге. Они ещё немного погуляли, однако уже минут через пятнадцать стало холоднее, и было решено вернуться домой.