Херомантка

— Иди нахуй, ведьма, — закрытая дверь нисколько не мешала Клеопатре услышать эти слова.       Сколько лет уже прошло, а он всё не изменился. Не думает о последствиях своих действий, о том, что есть те, кого лучше не злить. Особенно если это та, кто имеет непосредственное отношение ко всему, что с ним происходит. И может как помочь, так и сделать всё ещё хуже. «Но он всё такой же капризный ребёнок, который не умеет пользоваться своими извилинами». — Как невежливо. Думаю, отец очень расстроится, если услышит, как ты говоришь с его дочерью. Думаю, если надавлю, то смогу уговорить его отправить тебя в специализированное учреждение.       Парень стиснул зубы, чтобы не обматерить «ведьму» многоэтажными ругательствами. Если психиатр правда её отец, то она вполне может воплотить свою угрозу в реальность. Лежать в психдиспансере ему не очень понравилось, если мягко выразиться. Повторно туда возвращаться не было в его планах. Да даже если его просто откажутся лечить, это уже будет большим ударом. По сути, он упустит свою единственную возможность стать нормальнее и немного полноценнее, чем сейчас.       Поэтому Габриэль не стал материть Клеопатру. Но ничего не ответил на её угрозу.       Девушка раздражённо выдохнула, но тут же одёрнула себя. Злость делу не поможет. Тем более с таким, как он, даже молчание можно считать успехом. — Раз уж мы друг друга поняли, то давай ты откроешь дверь, и мы поговорим, как и хотел отец. А, эльфик? Что скажешь?       Конечно, это была не просьба. И оба это понимали. Понимали, что это ультиматум, выставленный Клеопатрой. И при отказе последует вполне очевидный ход — доклад её отцу. — Сучка, — пробормотал Габриэль, стараясь, чтобы та, кому это адресовано, ничего не услышала.       Сейчас ему не нужно проблем. Точнее, ещё больших. Поэтому придётся временно отложить своё упрямство. И встретиться лицом к лицу с тем, из-за кого он здесь и оказался.       Поднявшись на ноги, он посмотрел на тёмное дерево двери. И замер. Внутри что-то сжалось, призывая не совершать такой ошибки. Не открывать дверь. Не сталкиваться со своими травмами. Не тревожить душевных ран. Вряд ли это хорошо скажется на его моральном состоянии. Оно и так очень нестабильное. Стоит забыть про приём таблеток, как его качает, прямо как на качелях. От дикой апатии и абсолютного равнодушия ко всему до нервозности и истерик по любому поводу.       А если он откроет эту дверь, то откроется дверь в его собственном разуме. Та, за которой спрятаны все его внутренние тараканы. Все страхи, переживания, раны и травмы разума, души. Все это выйдет на свободу и обрушится на него потоком.       Готов ли он? Выстоит ли? Не сойдёт ли с ума окончательно? Он не знает. Не уверен, что готов. — Я… Не могу, — шёпот сорвался с обветренных, искусанных губ.       Он сказал это больше для себя, уверяя себя, что не готов встретиться с той, кто снился ему в кошмарах, кого он одновременно и боялся и хотел прикончить.       Да, он боялся Клеопатру. Людям свойственно бояться тех, кто уже однажды навредил им. И того, что им неизвестно. А Клеопатра навредила ему способом, который Габриэлю был непонятен. То есть, попала под оба условия.       Это вовсе не значит, что он трясётся в страхе всякий раз, стоит ему услышать её имя. И не значит, что сейчас будет трястись. Или что просто так пойдёт на уступки. Конкретно сейчас у неё есть рычаг давления, и ведьма его нагло шантажирует. Только поэтому парень ещё не послал её настолько далеко и глубоко, насколько позволял его словарный запас.       Его боязнь это больше опасение. Опасается он как раз из-за того, что знает её возможности. По крайней мере, хотя бы частично.       Именно поэтому сейчас ему невыгодно было игнорировать её или не открывать. Это потом обязательно выйдет боком. Последствия могут быть самыми разными: от обострения шизофрении до того же психдиспансера.       Но открывать было всё равно страшно до чёртиков. Из-за собственных психологических барьеров, которые появились после времени, проведённого в больнице. А потом в диспансере. Он только смог наконец-то хоть немного поверить в себя, загнать все страхи и опасения в тот самый чулан, дверь которого так и грозит распахнуться настежь. От этого момента её отделяла всего лишь одна дверь в реальной жизни, перед которой Габриэль стоял уже около пяти минут, молча пялясь и не решаясь подойти к ней.       Но тому, кто был за дверью, уже начало надоедать ожидание. — Габриэль, — голос стал уже не таким игривым, как пять минут назад. В нём уже начали появляться стальные нотки.       Будто сначала пыталась уговорить ребёнка, а потом решила проявить строгость. Как порой делают родители. Габри, конечно, тоже не лыком шит, и мог ответить что-то. Но сейчас он был целиком погружён в борьбу с самим собой, своим подсознанием и разумом. — Габриэль, открой уже дверь. У меня, знаешь ли, очень плотный график. У меня на тебя выделен ровно час. И уже десять минут мы потратили. Не думаешь, что пора бы тебе перестать быть капризным ребёнком? Чем быстрее ты откроешь, тем быстрее мы придём к соглашению. — Какому соглашению? Я не хочу с тобой соглашаться ни в чём, — ответ вырвался сам собой.       Только через минуту, услышав с той стороны смешок, он понял, что его слова больше похожи на речь несмышлёного ребёнка. «Сколько времени? Неужели приём таблеток пропустил?» — парень кинул взгляд на часы.       Десять минут пятого. «Да, пропустил. В полпятого надо было принять. Вот же лох».       Но сейчас не было времени принять препараты. Сначала надо разобраться с «гостьей». Прийти к «соглашению» и спровадить куда подальше. Однако для этого надо было открыть чёртову дверь. Встретиться с ней взглядами, поговорить. Нормально поговорить. Иначе весь разговор будет состоять из обоюдных оскорблений. Конечно, он не то, что бы против, но сейчас не та ситуация. «Давай, ты справишься. Открыть дверь. Сначала надо взять ручку»       Щуплая бледная ладонь, на которой была видна каждая венка, сухожилие, косточка, обхватила ручку двери. Но не повернула её. «Вдох-выдох, Гэб. Ты сможешь. Нельзя вечно бегать от всего, что травмировало тебя раньше. Нужно столкнуться с проблемой лицом к лицу. Клин клином вшибают, в конце концов».       Парень глубоко вдохнул и выдохнул. А после повторил это ещё раз. И ещё. До тех пор, пока сердцебиение не пришло в норму, а ладони перестали потеть. И только после этого он опустил ручку вниз, открывая дверь. Выпустил всё, что накопилось в его голове, наружу.       Первые секунды Габриэль стоял в ступоре, не понимая, что он сделал и почему дверь пропала. С запозданием информация дошла до мозга. А потом пришла мысль, что где-то должна быть Клеопатра. Та ведьма, которая стала причиной его кошмаров.       Целая минута потребовалась, чтобы сфокусировать зрение и обнаружить человека прямо перед собой. Странно, что он не заметил. Да и глаза как-то чересчур сильно болят. Может, недосып? — Ну что, впустишь? — женский голос вывел из размышлений.       Подняв голову, Габри увидел янтарные глаза, смотрящие прямо на него. С некой такой долей пренебрежения. Она не рассматривает его, как серьёзного оппонента. И это задело самолюбие Габриэля. Одно дело шантаж, а другое — пренебрежение. Думает, что может вертеть им, как хочет? Не для того он долгие годы копил свою обиду и злость, чтобы просто подчиниться.       Но раз уж она не воспринимает его всерьёз, можно сыграть на этом. Пусть думает, что он уступил. Потом получит нож в глотку. В образном смысле, конечно, уголовка, тюрьма и всё такое. Но своё она получит. Своего шанса он не упустит.

«Посмотрим, кто кого…»