***
Маттео наблюдает, как кольца дыма поднимаются все выше и выше, расширяясь и исчезая. Каждое из них — это маленькая галактика, тонкие края которой мимолетны в луче солнечного света. Он выдыхает, и из его носа валит дым. Он слишком далек от реального мира, чтобы пойти на занятия. Йонас щелкнул по его голове: — Ты собираешься пойти сегодня на учебу? — спрашивает он. Маттео смотрит на него. Не так давно в его голове все время прокручивался фрагмент из порно. Раньше бы Маттео хватило его на несколько недель для дрочки. Но теперь они с Йонасом живут в одной комнате. Он достаточно насмотрелся на девушек, извивающихся в постели Августина, достаточно терпел по утрам, когда тот обнажал перед ним свой торс или в пьяном угаре обнимал за плечи по ночам, чтобы узнать то, что он знал всегда, начиная с тех пор, как впервые увидел его. Он наслаждался тем, что стал лучшим другом Йонаса, он был его Луиджи — единственной маленькой сучкой в его жизни. И это никогда не перерастет во что-то большее. Маттео это вполне устраивало. Его это вполне устраивало. Он был очень, очень доволен этим. Он был… — Маттео? — Йонас машет рукой перед лицом Маттео. Он медленно, сонно моргает. — Ты тут? — Извини, — отвечает Маттео. — Что? — Я спрашиваю, ты сегодня идешь? — Ты о чем? Куда? Августин качает головой. — Разве тебе сегодня не надо на первый урок? Маттео смотрит на телефон. Он хотел перенести новое расписание занятий в свой календарь, но, конечно же, забыл. — Черт. А что за занятие? — Маттео потирает глаза руками. — Черт. Я даже не помню. — Ты должен пойти на тот урок, о котором я тебе рассказывал. Это на театральном факультете. — Йонас, чувак, я не собираюсь ходить на эти чёртовы театральные курсы. — А следовало бы. Это называется «Александрийская техника» или что-то вроде того. Может быть, Александр? Нет, не знаю. Это буквально просто дыхательные упражнения, а иногда йога. К тому же, профессор очень горячий. В прошлом семестре нас было всего человек десять, просто кучка девчонок, которые хотят стать актрисами. Это была сплошная шутка. Ты должен прийти. Маттео гасит окурок в банке из-под содовой, которая стоит возле кровати. Рядом с ней его гриндер (измельчитель марихуаны) и часть пакетика с травой, от которой осталось всего лишь несколько крошек. «В следующий раз он должен купить фунт травы» — думает он. Обычно Маттео скуривает ее за несколько дней после того, как покупает. — На какие занятия ты записался? — Спрашивает Йонас. — Я не помню, — он действительно не помнит.– Испанский язык среднего уровня вроде, какие-то занятия по политической экономике, где весь семестр читают «Капитал» Маркса, ну, рассказывают про связь торговли с законом; какой-то урок естествознания, на который меня Амира заставила записаться. — Ну, тебе все равно нужен факультатив по искусству, — говорит Йонас. — Как мне записаться? — Мы все еще можем поменять дисциплины, — отвечает он. — Просто сходи в регистратуру. Он закидывает рюкзак на плечо и идет к двери. — Может, тебе пора остановиться курить травку, Луиджи, — говорит Йонас. — Ты разоришься. Маттео откидывается на подушки и слышит, как захлопывается дверь.***
В два часа дня Маттео, наконец-то, выходит из своей комнаты. В кафетерии он покупает маленькую коробку хлопьев и ест их сухими, прямо из коробки, пока идет в регистратуру. Он высыпает остатки хлопьев в рот, и кто-то сильно врезается в него. Маттео ошеломленно отшатывается, и пустая коробка из-под хлопьев падает на землю. Маттео поднимает голову. Он видит ресницы. Черные, как сажа, идеальные ресницы. Свет отблескивает от серебряного пирсинга-септума. На него смотрит парень. Его взгляд опускается вниз, затем медленно, оценивающе тянется наверх. Он встречается с глазами Флоренци. А Маттео беспомощно смотрит в ответ и чувствует себя рыбой на крючке. — Прости, — говорит Маттео. — Я тебя не увидел, — парень натянул шапочку на уши, и Маттео смог разглядеть густые, кудрявые темные волосы. На шее у собеседника висят наушники, он одет в черную толстовку. Его взгляд скользит вниз по телу Маттео, и тот невольно съеживается. На нем мешковатая синяя футболка, которую он давно не стирал. И не удивительно, если бы на ней были пятна. — У тебя здесь немного, эм, — парень показывает на рубашку Маттео, — крошки или что-то в этом роде. Маттео смотрит вниз. Гребаные крошки на воротнике футболки! Он борется с желанием осесть на пол. Он решается поднять глаза, парень надевает наушники и с приподнятыми уголками губ проходит мимо Флоренци к двери. Маттео стоит в коридоре целых десять секунд, прежде чем вспоминает, зачем вообще вошел в это здание.***
— Эй, это, э-э, 290А? — Спрашивает Маттео светловолосую девушку, стоящую у двери. Он почти уверен, что видел ее раньше на нескольких вечеринках Карлоса и Кики в прошлом семестре. — 290С, — отвечает она с доброй улыбкой. Маттео оглядывает комнату. Он в подвале Центра факультатива искусств, и в классе нет окон. Пол и стены темно-бордового цвета, с пятнистым ковром, комната наполнена запахом несвежих сигарет. — Тебя ведь зовут Маттео, верно? Кстати, меня зовут Сара. Не думала, что когда-нибудь увижу тебя в театральном классе. Я думала, ты учил…что ты изучаешь? Маттео ничего не изучает. Он просто берет те предметы, которые Йонас, Амира или Карлос предлагают ему. — Ну, знаешь, то и сё, — рассеянно говорит Маттео. В комнату вошла женщина, держа блокнот в руках, прижатых к груди.Флоренци предполагает, что это профессор. Маттео оглядывается: стулья придвинуты к стенам, а все уже начали образовывать круг, сидя на полу. Сара все еще выжидающе смотрит на него. Маттео сел рядом с ней, но ему уже не терпится уйти. Он едва знает здесь кого-то, но ему достаточно посмотреть на их одежду, тела, дикие украшения и пафосные стрижки, чтобы понять: ему здесь не место. По крайней мере, он просто должен делать дыхательные упражнения. Но ему следовало бы задать Йонасу больше вопросов. Должен ли он выполнять эти упражнения с партнёром или нет? Обязательно ли держать кого-то за руки? Нужен ли зрительный контакт? Должны ли делать «падения на доверие»? Он все еще чувствует взгляд Сары на своем лице. Несколько человек бросают любопытные взгляды в сторону Маттео. Но уже слишком поздно уходить. Слишком… — Всем привет, — здоровается профессор. Она молода, эта профессор. Темные волосы подстрижены до подбородка. Очки в прозрачной оправе, темно-красная помада. Йонас говорил, что она «горячая». Маттео вздыхает и откидывается на локти. — Добро пожаловать в 290С. Я понимаю, что некоторые из вас никогда не посещали 290B, промежуточный актерский практикум — это хорошо, если у вас есть какие-либо вопросы или проблемы, не стесняйтесь прийти ко мне на консультацию сегодня после занятий или в рабочее время любого дня. Сперва я хочу рассказать вам о своих ожиданиях от курса… Он не в том классе. — Один монолог, один диалог, сцена без диалога, исполняемая с партнером на сцене, и, конечно, участие в нашей постановке в конце семестра… — Ты в порядке? — Шепчет Сара. Маттео смотрит на нее из-под ресниц, а профессор расхаживает по комнате взад и вперед, продолжая говорить. — Да, а что? — Твоя нога стучит со скоростью одной мили в минуту, — отвечает Сара. Маттео смотрит вниз. Он даже не заметил. — Все в порядке? — голос профессора разносится по классу. Маттео подпрыгивает. Все смотрят на него. — Извините, — говорит он слишком тихо. Флоренци откашливается. Он хочет, чтобы все перестали на него смотреть. — Просто… я думаю, что мне нужно сменить класс. — Ну, вчера был последний день периода «добавления и удаления» предметов в расписании, — говорит профессор. — Так что, боюсь, мы зашли в тупик. — Я никогда не ходил на театральные курсы, — выпаливает Маттео. Профессор слегка улыбается, а желудок Маттео сжимается. — Ну, что ж, — говорит она, — я одобряю твою храбрость. Щеки Маттео заливаются румянцем. Он все еще чувствует, что все смотрят на него, и пытается мысленно представить себя стоящим перед этими людьми и произносящим монолог. Паника вонзается ему в грудь: он даже не знает, что такое монолог. Дверь открывается, и Маттео благодарен за это — наконец-то у всех есть повод перестать пялиться на него. В дверном проеме стоит парень, которого Флоренци видел два дня назад. Цвет его лица становится ещё краснее, когда он вспоминает события двухдневной давности. По крайней мере, сегодня он одет в почти чистый свитер, если не считать, что этот свитер он надевал около пяти раз, не стирая. Но зато Маттео рад, что на этот раз на нем нет крошек. Сегодня парень выглядит еще лучше, чем в их первую встречу. На нем нет шапочки, и Маттео видит темные густые волосы. На незнакомце черная футболка, а на шее висят наушники. — О, прекрасно, — говорит профессор. — Это Давид. Он будет руководить нашей постановкой «Гамлета» в конце года. Несколько одноклассников кивают ему. Давид приподнимает подбородок в знак признательности, занимая одно из пустых мест. Его глаза встречаются с глазами Маттео. Время замедляется в ту секунду, когда их глаза встречаются. Маттео следовало бы отвернуться, ему хотелось бы отвести взгляд, но он пытается прочесть выражение лица парня: оно непроницаемо, отчужденно, почти холодно. Маттео сглатывает. Нечёткое движение вокруг него. Маттео вздрагивает, поднимая голову: все встают на ноги. Профессор что-то говорит, но Маттео ничего не слышит. Он не может найти в себе сил встать. Он чувствует себя одной из тех кукол, которых нужно заводить, чтобы те начали двигаться. — Он хочет, чтобы мы сделали какое-нибудь упражнение на уязвимость, — говорит Сара. — Хочешь быть со мной в паре? — Что за упражнение на уязвимость? Сара смеется. — Ты не слушал? — Маттео пожимает плечами.– Ты просто… эм…нужно поддерживать зрительный контакт и рассказать кому-нибудь историю, типа, историю из твоего детства или что-то в этом роде. Маттео качается на пятках, медленно продвигаясь к двери. — Так ты хочешь быть моим партнером? — Да, — говорит Маттео, почесывая затылок, — я просто, э-э-э, мне нужно очень быстро в туалет. Он крадется к двери и выскальзывает так тихо, как только может. — Черт, — шепчет он, прислоняясь к закрытой двери. Закрывает глаза. Он рад, что не забыл свернуть косяк перед уроком: дым прилипает к его векам и задней стенке горла, но спокойствие, которое приносит ему травка, исчезает, и его захватывает другое. Нервное состояние, и это что-то плохое. Маттео не знает, как это назвать, это чувство как веревка вокруг его шеи, а курение — это то, что ослабляет узел на ней. Он бесцельно идет по коридору, проводя пальцами по стене. Шнурки у него развязаны. Он даже не потрудился зашнуровать их. Здесь нет окон, под центром факультатива искусств находятся еще несколько подземных классов. Большинство из них пустые. Маттео проходит мимо нескольких профессорских кабинетов и кладовки, прежде чем, наконец, добирается до туалета.Он садится на край раковины и достает телефон. Маттео: Чувак…я облажался Йонас: А? Маттео: Тот класс, о котором ты мне рассказывал… Я не знаю, но я попал в какой-то актерский класс. Йонас посылает гифку с чуваком, стреляющим себе в ногу. Маттео выключает телефон и небрежно бросает его на тумбу, проводя рукой по лицу. Дверь открывается. Руки Маттео неловко опускаются. Этот парень. Конечно, это тот парень. Маттео суждено быть преследуемым им. Давид. Так его называл профессор. Давид. Маттео хочет произнести это имя вслух, хочет почувствовать вкус его имени во рту. — Что ты делаешь? — спрашивает Давид. Дверь закрывается за ним. — А ты как думаешь? — говорит Маттео. Давид поднимает бровь. Его глаза бегают вверх и вниз по лицу Маттео так, что у того пересыхает в горле. — Прогуливаешь занятие, — говорит Давид. Маттео чуть слышно смеется. Он убирает телефон в задний карман. — Ну да, это, — Маттео неопределенно машет рукой за спину Давида, — это не совсем мое. — Ты о чем? — Знаешь, — говорит Маттео, — Наверное, о театре. — Тогда почему ты здесь? — спрашивает парень. Маттео делает несколько шагов вперед. Давид все еще не отошел от двери. — Я записался не в тот класс, — признается он, проводя рукой по волосам. — Должно быть, регистратор ошибся номером курса. — На что ты хотел записаться? — Э-э, –говорит Маттео. — Я не знаю, как это называется. Мой сосед по комнате рассказал мне про это. Что-то про дыхательные упражнения. — А, — сказал Давид. — Техника Александры. Да, некоторым из вас всегда удается оказаться там. Маттео хмурит брови. — Некоторым из нас? — О, ну, ты знаешь, — Давид неопределенно машет в сторону Маттео, и тот чувствует, как его желудок слегка сжимается. — Парни вроде тебя. Ребята пытаются получить несколько легких занятий с помощью шутливых классов. Маттео ничего не говорит. Что-то холодное проникает в лицо Давида. Как будто он закрылся. — Дай угадаю, — продолжает Давид. — Ты считаешь, что эти театральные занятия– довольно глупо, да? — Я имею в виду, немного, — Маттео неловко пожимает плечами, глядя на свои ботинки. — А ты так не думаешь? Давид медленно моргает. — Я вообще-то режиссирую постановку в конце семестра. Маттео смотрит на свой свитер. Дергает за тоненькую ниточку у подола. Там пятно, маленькое желтое пятно, похоже, от горчицы. Когда он вообще ел что-нибудь с горчицей? Он чувствует, что Давид видит все это, каждую грязную вещь, каждый изъян. До сегодняшнего утра Маттео даже не принимал душ. Он чувствует себя обнажённым под взглядом Давида. — Но это совсем другое дело, — говорит Маттео. — Знаешь, на самом деле ты согласен со мной… — Что, прости? — Упражнения на уязвимость, зрительный контакт, грёбаная слезливая история из детства для незнакомца. — Я думаю, методы Хелены гениальны, — говорит Давид. — Хелена? — Профессор. — О, — говорит Маттео, слегка съеживаясь. Он тычет пальцем в крошечную дырочку на рукаве свитера. — Ну, я, наверное, не очень-то хорошо разбираюсь в таких вещах. — Тогда тебе, наверное, лучше просто уйти из класса, — говорит Давид. Маттео ошеломленно моргает. Он не знает, что сказать. Он никогда не знает, что сказать. — Она сказала, что я не могу, — тихо говорит Маттео, — Профессор. — Тогда я поговорю с ней, — говорит Давид. — О, да, хорошо, — бормочет Маттео в пол, — спасибо. — Конечно, — говорит Давид, — я долго ждал возможности стать режиссером постановки. Я работаю над этим с прошлого года и хочу, чтобы в моем шоу были только те, кто хочет быть там, люди, которые готовы выполнять работу и относиться к ней серьезно. Он идет к Маттео. Тот стоит на месте, слегка ошарашенный. Лицо Давида находится всего в нескольких дюймах от его, и вблизи он выглядит еще красивее. — Ты вроде как загораживаешь раковину, — говорит Давид. — Ах да, –говорит Маттео, — извини. Он отходит в сторону и выходит за дверь, не оглядываясь.***
Маттео открывает дверь в свою комнату в общежитии. Внутри темно. Кровать Йонаса пуста, свет выключен. Он идет в темноте к своей кровати и падает на нее. В животе урчит. Маттео засовывает руку под рубашку, ощупывает грудную клетку, плоский живот. Он уже знает, что в их с Йонасом мини-холодильнике нет еды, только пиво, да и то оно не его. Но Флоренци все равно подумывает о том, чтобы выпить одно. Он знает, что может пойти в столовую и взять еды.Он знает, что должен включить свет и приступить к домашнему заданию. Он знает, что должен принять душ. Он знает, что должен многое сделать. Маттео закрывает лицо рукой. Он такой голодный. Его конечности налились свинцом. Он «тяжелый, как мешок с мукой». Как проколотый мешок с мукой. Такое ощущение, что он притащился домой, и теперь он — ничто. Он пуст. Он шевелит пальцами, просто чтобы убедиться, что они все еще функционируют. В кармане вибрирует телефон. Маттео вытаскивает его. Йонас: Так ты смог покинуть класс? Маттео сталкивает телефон с кровати. За окном он слышит, как разговаривают две девушки, их голоса становятся все тише, когда они уходят все дальше и дальше. Он слышит, как где-то наверху играет музыка. В коридоре раздаются голоса, над его головой раздаются шаги. Маттео закрывает глаза, чувствуя, как что-то проглатывает. Он чувствует себя, как будто он плывет по внутренностям какого-то монстра, который съел его давным-давно. А все остальные живы: все эти хождения, разговоры. Люди питаются сами, люди спят и просыпаются, люди идут в выбранном ими направлении. Но Маттео не может пошевелиться. Он может идти только туда, куда идет монстр.***
Он засыпает. Около 11 часов вечера дверь открывается, и Маттео пробуждается. В дверном проеме стоит Йонас. Он включает свет. — Эй, — бормочет Маттео, проводя рукой по глазам. Он садится. — Привет, — говорит Йонас. — Ты так и не ответил на мое сообщение, — Маттео опускает глаза. Его телефон все еще лежит на полу. Он лениво тянется к нему, но тот слишком далеко. Йонас сжалился над ним, поднял его и бросил на колени Маттео. Он садится у кровати. — Ты в порядке, приятель? — спрашивает Августин. — Да, да — говорит Маттео. Он смотрит на свой телефон. Никаких новых сообщений. –Ты что-нибудь ел? Маттео сбрасывает с себя одеяло, внезапно чувствуя, что ему жарко. Ему нужно принять душ. Выпить стакан воды. Поесть нормальной еды. — Да, — врет Маттео. — Ладно, — говорит Йонас, — ну, я не доел свой ужин, поэтому принес домой остатки, если ты всё-таки голоден. Маттео кивает, не в силах встретиться взглядом с ним. Он чувствует, как Йонас встает и подходит к нему. Маттео откидывается на подушки. — Ну, и как прошел урок? — Спрашивает Йонас. Он снимает рубашку и бросает ее в корзину для белья. — Это было дерьмо, — говорит Маттео. — Чувак, я в полном дерьме. — Ты действительно не можешь уйти? Лицо Давида всплывает в памяти Маттео. — Я не знаю, — говорит он. — Там есть парень, который, кажется, думает, что сможет вытащить меня. — А куда ты тогда запишешься? — спрашивает Йонас. Маттео пожимает плечами. — Я не знаю. Наверное, возьму тот, на который я собирался записаться. Если мне позволят. — А если нет? — Не знаю, — говорит Маттео. Йонас надевает футболку для сна, и Маттео старается не смотреть на то, как двигаются и растягиваются мышцы его спины. — На что ты записался? — Маттео, я люблю тебя, парень, но ты не можешь просто взять и записаться на то же самое, что и я, — говорит он. Маттео кусает ноготь большого пальца. Он ничего не говорит. Он чувствует, что Йонас смотрит на него. — Что тебе понравилось? Я имею ввиду, твои занятия, — говорит он. Маттео так сильно кусает большой палец, что становится больно и пожимает плечами. — Ну, — говорит Йонас. — Есть же что-нибудь, что тебе понравилось, хотя бы немного. Я знаю, что ты на самом деле не знаешь, что хочешь делать, но если ты возьмёшь предметы, которые нравятся тебе, то ты поймёшь это. Маттео закатывает глаза. Они с Йонасом говорили об этом миллион раз, и с каждым разом ему все больнее. Дело не в том, что он ненавидит свои занятия, и не то, чтобы они ему нравились. Дело в том, что он вообще ничего не чувствует. Делать вид, что появляешься, учишься, сидишь в классе, поднимаешь руку — это все просто. Маттео встает немного резко. Он больше не хочет об этом думать. Он достает еду, которую Йонас положил в холодильник: недоеденный гамбургер, немного холодной картошки фри. — Эй, парень, можно мне пива? — Маттео кивает на бутылку в глубине холодильника. — Ну да, — отвечает Йонас через несколько секунд. — Конечно. Маттео открывает его и быстро выпивает. Когда он прикончил эту банку, ему хочется еще одну, но пива больше не осталось. Он подходит к тумбочке у кровати. Его банка с травой тоже пуста. Он роется в пепельнице, но в ней ничего нет. — Черт, — стонет Маттео. Йонас уже в постели, наушники в ушах, ноутбук вынут. Он достает наушники. — Да? — У меня закончилась травка. У тебя есть? — Не-а, — отвечает он. — Черт. Маттео пишет Абди и Карлосу, но у них тоже ничего нет. Он пишет всем знакомым дилерам в кампусе, но никто не отвечает. — Чувак, уже полночь, — говорит Йонас. — Просто купи завтра. Маттео смотрит вниз. Совсем чуть-чуть у него дрожат руки, он сглатывает. — Да, да, — говорит Маттео. — Я просто… э-э… пойду. Принять душ. Маттео кладет в карман ключи и телефон. Он не пошел в душ, а вышел на улицу. Он даже не знает, зачем и куда идет. Может, наткнется на кого-нибудь и попросит закурить. Может быть, он забредет на вечеринку и разделит с кем-нибудь косяк. На улице холодно. Маттео стоит под фонарем. Он смотрит в небо. Темнота, никаких звезд. На периферии его сознания происходит какое-то движение. Давид идет к нему с девушкой. Чем ближе они подходят, тем отчетливее Маттео видит, что это бывшая Йонаса. Леони. Они не держатся за руки, но их головы близко склонились. Давид смеется. Звук эхом разносится вокруг Маттео. Ему кажется, что он сделан из стекла, и смех — это то, что в конце концов разбивает его. Они проходят мимо, не глядя. Маттео смотрит им вслед, чувствуя себя нематериальным, как призрак. Тишина поглощает его. Он слышит вдали шум машин. Он смотрит на здание общежития. В большинстве окон темно. Маттео смотрит на свои руки, поднося их ближе к лицу. Они кажутся бумажными, слишком бледными. Почти прозрачными.***
Следующей ночью была вечеринка. Маттео оказывается в ванной с Карлосом, Йонасом и Абди. Его голова падает на плечо соседа. Тот засовывает косяк в рот Маттео и зажигает. — Эй, какого хрена ты сюда пришел? — Абди толкает Маттео в плечо. Он хлопает себя по рукам, потом вынимает косяк изо рта и выдыхает, передает его Йонасу. — Я видел там Сару. Она вешалась на тебя, — глаза Маттео закрываются. Он все еще чувствует запах духов Сары на своей толстовке. Ее блеск для губ липнет к его щеке и шее. Он не помнит, как она подошла к нему. Он даже не помнит, как они начали целоваться. Он не помнит, как открыл первое пиво, или второе, или шестое. Его желудок тошнотворно скручивается. — Она слишком заинтересована, — говорит Маттео. — Слишком? — Повторяет Абди. — Слишком заинтересована? Когда это было проблемой? — Чувак, я за Маттео — это дерьмо может быть отвратительным, — говорит Карлос. — Ты не можешь говорить об этом, — отвечает Абди, — у тебя есть Кики. — То, что у меня есть Кики, означает, что я не могу говорить? — говорит Карлос, возвращая косяк Маттео. Маттео утыкается лицом в плечо Йонаса и отключается. Через несколько минут он встает и, спотыкаясь, идет к двери. Парни уставились на него. — Куда это ты собрался? — спрашивает Йонас. — Домой, — говорит Маттео, закрывая за собой дверь. Он прислоняется к ней. Басы доносятся из гостиной — он даже не знает, в чьей они квартире. Он протискивается мимо толпы людей, целующихся пар и натыкается прямо на Сару. — Где ты был? — говорит она, ее губы слишком близко к его уху. — Просто выходил покурить, — отвечает Маттео, пытаясь вырваться. — Останься… Маттео заставляет себя посмотреть ей в глаза. Она милая девушка, хорошенькая, должна ему понравиться. Он хочет нравиться ей. — Я плохо себя чувствую, — говорит Маттео. — Лучше пойду домой. — Хочешь, я пойду с тобой? — обеспокоенно спрашивает Сара. — Не-а, все хорошо, — говорит Маттео. — Я, наверное, сейчас упаду в обморок. Она целует Маттео в щеку. Он отвечает ей натянутой улыбкой, прежде чем уйти. Вернувшись домой, Маттео раздевается до трусов и достает ноутбук. Он хочет свернуть косяк, съесть бутерброд, который оставил ему Йонас и смотреть что-нибудь глупое и легкое, пока не заснет. Вместо этого он оказывается в Instagram. Он смотрит на Леони Рихтер. Конечно, вот он, три публикации назад. Давид. На фотографии Леони он в шапочке. Похоже, парень отходит от нее, подмигивая и оглядываясь. Такое ощущение, будто кто-то ткнул Маттео чем-то острым. Все его тело сдувается. Обмякнув, он падает на простыни. Он снова смотрит на фотографию. Давид отмечен. Маттео нажимает на его профиль. У Давида всего восемь фотографий, но его лица нет ни на одной. Только искусство. Самая последняя — кирпичная стена, покрытая граффити: обветшалый городской пейзаж, нависающий над чем-то, похожим на реку. В реке плывет женщина с длинными светлыми волосами, пронизанными маленькими цветочками, губы накрашены яркой помадой цвета маков. Маттео читает подпись. «Вот розмарин: это для памяти; пожалуйста, мой возлюбленный, помни. А вот анютины глазки: это для дум. Вот укроп для вас и орлики; вот рута для вас, а вот и для меня.» Не могу дождаться, когда вы все встретитесь с Офелией в Детройте. (Гамлет, центр факультатива искусств, весна 2019 год. Оставайтесь для получения более подробной информации.) Маттео снова перечитывает строки. Он ищет в интернете цитаты из Гамлета и находит полную пьесу онлайн. В два часа ночи дверь открывается, и Йонас вваливается внутрь. — Эй, парень, не думал, что ты еще не спишь, — бормочет он. — Что ты делаешь? Маттео отрывает взгляд от экрана ноутбука. Он уже добрался до пятого акта. — Ничего, приятель, — говорит Маттео, закрывая ноутбук. — Просто смотрю Нетфликс.***
Маттео входит в класс. Никто пока не садится, все стоят разбившись на компании и разговаривают. Некоторые посылают ему взгляды. Маттео натягивает рукава на костяшки пальцев и, наклонив голову, направляется в угол комнаты. Профессор Хелена подходит к нему почти мгновенно. — Привет, Маттео. Я просто хотела сообщить, что Давид говорил со мной, и, к сожалению, я не могу позволить тебе покинуть курс. Маттео открывает рот, чтобы ответить, но она поднимает руку. — Думаю, итог тебя удивит. Если ты позволишь. Я знаю, что актерская игра может показаться пугающей, но это может сделать любой, — он борется с желанием закатить глаза, поднимает голову и тут же встречается взглядом с Давидом, который смотрит на него через весь класс с мрачным и непроницаемым выражением лица. Маттео тяжело сглатывает и снова смотрит на Хелену. — Ладно, — говорит он. — Ладно? Маттео не знает, что она хочет от него услышать. — Теперь я ожидаю, что ты сделаешь всю работу. И это включает участие в нашей постановке в конце семестра. «Гамлет» — трудная пьеса, ты ее читал? –Да. — говорит Маттео. — О, — удивленно произносит Хелена. Она улыбается. Сегодня она накрасила губы темно-красной помадой, а очки сдвинула на лоб. — Что ж, это здорово. Ты не думал о том, кого бы ты смог сыграть? — Будут прослушивания? — спрашивает Маттео. — Да, в эту пятницу. Давид расскажет подробнее, — с этими словами она выходит на середину комнаты, призывая всех сесть вокруг нее. Маттео случайно встречается взглядом с Сарой, которая машет ему рукой. У него нет другого выбора, кроме как сесть рядом с ней. — Давид, если ты не возражаешь, поскольку прослушивание состоится в эту пятницу, просто объясни всем о нашем подходе к пьесе и о том, что они могут подготовить к прослушиванию. Давид стоит рядом с ней, держа в руках планшет. Его глаза снова находят взгляд Маттео, поражая его, как молния. Он проходит через комнату к другим ученикам и объявляет, что спектакль не будет идти целых четыре часа — они сократили его примерно до двух с половиной. Это современное переосмысление пьесы, действие которой происходит в Детройте на заброшенной фабрике. — И, — добавляет Давид, глядя прямо на Маттео, — будет кастинг вслепую. Вы можете пройти прослушивание на любую роль, хотя роль, которую мы назначим, может быть другой, не той, которую вы хотели. Сара поднимает руку. — Когда ты говоришь о слепом кастинге, ты имеешь в виду…кроссдрессинг? [Акт переодевания человека в пол, в котором они обычно не живут. Это делается обычно как хобби, чтобы воплотить в жизнь фантазии, для вечеринок или для ролевых игр] Несколько студентов смеются. Давид не смеется. Его губы слегка приподнимаются. — Нет — говорит он, — я имею в виду, что если бы, скажем, женщина играла Гамлета, то она все равно могла бы одеваться, как ей хочется. У нас нет большого бюджета на костюмы, поэтому для многих из вас, в зависимости от того, в каком направлении мы решим пойти с персонажем, вы, вероятно, просто наденете свою собственную одежду. Я хочу, чтобы вы все как можно больше участвовали в создании персонажа. Я хочу, чтобы вы сделали их своими. — Поскольку это актерский класс, — добавляет Хелена, — смысл в том, чтобы дать вам всем достаточно свободы выбора, в каком направлении вы решите взять персонажа. Давид — режиссер, да, и у него есть определенное видение, но и он, и я считаем, что ответственность актера заключается в том, чтобы определить, кто является персонажем на сцене. И все же, за Давидом последнее слово. Как он упоминал ранее, та роль, которую мы в конечном счете назначаем, может оказаться не той, которую вы готовите. — А что касается подготовки, — говорит Давид, — вы можете воспроизвести монолог любого персонажа, которым вы хотите быть. Вы также можете прослушиваться в паре, как Розенкранц и Гильденстерн, например. — Хочешь сделать это со мной? — Шепчет Сара. — Розенкранц и Гильденстерн? Маттео искоса смотрит на нее. Он пожимает плечами. — Конечно. — У вас уже должен быть экземпляр пьесы, — объявляет Хелена. — Я бы хотела, чтобы вы использовали оставшееся время в классе, чтобы пролистать ее и выбрать, какую сцену вы хотели бы подготовить для прослушивания. Если хотите попрактиковаться с партнером, можете это сделать в коридоре. Сара открывает свой экземпляр пьесы. Маттео достает свой из рюкзака. Краем глаза он видит Давида, разговаривающего с другой ученицей в классе, девушкой с каштановыми волосами до плеч. — Это Лаура, — говорит Сара. — Она, вероятно, будет Гамлетом. — Хм, — говорит Маттео. Интересно, она подружка Давида? Или Леони? Маттео смотрит, как Давид обнимает Лауру. Она обнимает его в ответ. Он говорит что-то такое, что заставляет ее рассмеяться и оттолкнуть его. — Ты опять это делаешь, — говорит Сара. — О чем ты? — Ты все время постукиваешь ногой, — говорит она. — Ты в порядке? — Отлично, — говорит Маттео, быстро вставая. Он хочет уйти. — Давай, э-э, пойдем в коридор, ладно? Нужно выбрать сцену. — Хорошо, — улыбается Сара. У Гильденстерна меньше линий, чем у Розенкранца, поэтому Маттео выбирает его. Они с Сарой останавливаются на сцене 3, Акт III и повторяют реплики до конца занятия. — Хочешь прийти ко мне позже и попрактиковаться? — Конечно, — говорит Маттео. В животе у него растет дыра. Как только они собираются уходить, дверь открывается: Давид уходит с Лаурой. — О, — говорит Давид, его взгляд падает на Маттео. — Значит, ты все еще здесь? — Похоже, ты разочарован, — говорит Маттео. Давид смеется. Взгляд Маттео падает на его рот. Лаура переводит взгляд с одного на другого, нахмурив брови. Давид поворачивается к ней и поясняет: — Маттео э…ну, скажем так, Маттео на самом деле не планировал быть здесь. Он думал, что записывается в «Александер техник». — А, — говорит Лаура. — Так ты думал, что записываешься на шутливый урок, да? Маттео смотрит себе под ноги, смущенный и немного сердитый. Он не знает, почему это так важно, что он не хочет быть там, и кажется несправедливым, что они так быстро осуждают его за это. Ну и что, что Маттео наплевать на театр? Что за пафосный мудак? Давид и Лаура могут иметь свою дерьмовую игру, с их дерьмовыми граффити-декорациями и их дерьмовым Детройтским «переосмыслением». Это глупо. Это не имеет значения. Все это не имеет значения. На челюсти Маттео вздрагивает мускул. Давид все еще смотрит на него. Это взгляд, как лезвие. Она пронзает его насквозь. Маттео чувствует себя раздетым. Как будто Давид видит его целиком и ненавидит то, что видит. — Так на кого же ты собираешься прослушиваться? — Спрашивает Давид. — Гильденстерн, — бормочет Маттео. — Мило, — говорит Лаура. Маттео не может сказать, искренне ли это или нет. — Ну. Желаю удачи. Маттео саркастически салютует и уходит. Он целеустремленно возвращается в свою комнату в общежитии, проталкиваясь мимо счастливых пар во дворе, и групп девочек, идущих в класс, и парней, дерущихся на лужайке. Он распахивает дверь с такой силой, что она ударяется о стену. Йонас немного удивленно поднимает глаза. — Давай-ка напьемся, — говорит Маттео. Йонас с усмешкой захлопывает ноутбук.***
Маттео, спотыкаясь, выходит на балкон. Небо кружится над его головой. Он чувствует себя букашкой, попавшей под миску. Небо похоже на рот, на открытую пасть, темную и кричащую. Он повисает на перилах балкона, слегка покачиваясь. Железо под его пальцами ощущается как зубы. Он пьян, и уже поздно. Почти утро. Он думает, что находится в чьей-то спальне. Он не помнит, как оказался на балконе и зачем выбрался сюда. Он глубоко вздыхает и закрывает глаза. Из квартиры доносятся басы. Он не знает, чья это квартира, но слышит голос Карлоса, кричащего: «Луиджи!» Кто-то смеется. Песня меняется, и кто-то кричит от восторга. Огни красные и синие, мигают. Они создают узоры, которые перемещаются вдоль балконных перил. — Что ты здесь делаешь? — раздается голос. Маттео слегка подпрыгивает, чуть не падая назад. Это Давид. Как это происходит, Давид? — Ты что, следишь за мной? — говорит Давид. — Ты ненастоящий, — невнятно бормочет Маттео. — Что? — Давид хмурит брови. Маттео слезает с перил и садится прямо на пол. Стены ползут за ним и вокруг него. Ему кажется, что он на лодке и вот-вот перевернется. Его желудок сжимается. Он сглатывает. Сейчас его уже не тошнит. Не сейчас, когда у него галлюцинации. Парень, который преследовал его. Парень, который его ненавидит. — На самом деле тебя здесь нет, — говорит Маттео. Он слишком пьян. Слишком бледный. Его тошнит. Давид-не-Давид опускается перед ним на корточки. Глаза Маттео трепещут, но не закрываются. — Неужели я сплю? — Нет, — говорит Давид. Его лицо так близко к лицу Маттео. Опасно близко. Такое лицо, как у Давида, не должно быть так близко. Оно должно быть на картине в музее. Надо платить деньги, чтобы разглядеть такое лицо, как у Давида, в таких микроскопических деталях. Голова Маттео откидывается к стене. — Я сплю, — говорит он. Большой палец Давида касается щеки Маттео. Его глаза расширяются. — Извини, — говорит Давид. — Это просто… У тебя была ресница. Видишь? Он держит ресницу между пальцами, близко к лицу Маттео. — Могу я загадать желание? — спрашивает Маттео. — Я не верю в желания, — говорит Давид. — Хорошо, — голова Маттео слегка опускается. Он смотрит на Давида из-под ресниц. Он все еще так близко к нему. Почему он не ушел? — А можно я все-таки загадаю? — шепчет Маттео. Давид кивает. — Я хочу, чтобы ты не ненавидел меня, — говорит Маттео. Горло Давида сжимается. Что-то мелькает в его глазах. Что-то такое, для которого Маттео слишком пьян, чтобы понять. В любом случае, все это не реально. Все это не имеет значения. Он находится во сне и скоро проснется, и кошмар начнется снова. — Луиджи! — кто-то впрыгивает в окно и с глухим стуком приземляется на балкон. Давид отскакивает. Это Карлос. Абди влезает в окно вслед за ним. Йонас внутри, позади них, все еще танцует. — Кто ты? — спрашивает Карлос. — Я Давид, — говорит он, вставая. Они с Карлосом чокаются бутылками. — Это неправда, — бормочет Маттео, в его глазах темнеет, — это кто-то другой.***
Голова Маттео похожа на арбуз, который кто-то сбросил с крыши. Он — ничто иное, как семена, фрукты и сок. Он садится. В горле сухо и кисло, как в склепе. Рядом с кроватью стоит стакан воды, который, должно быть, оставил Йонас. Маттео с благодарностью выпивает его. Он проводит рукой по глазам. Комната пуста. Солнечный свет падает на пол. Маттео ищет телефон на кровати и под подушкой. Каким-то образом он упал под кровать. Перевернуть всё вверх дном — ужасная идея. Маттео падает на пол и как раз вовремя добирается до мусорного бака, опустошая содержимое своего желудка в мусорное ведро. Он вытирает глаза. Он терпеть не может, когда его тошнит. Флоренци проводит рукавом по подбородку и встает, пошатываясь и обнимая себя за плечи. Он медленно наполняет стакан водой и пьет, заставляя себя делать маленькие и осторожные глотки. Ему удается дотащиться до душа и вымыть голову, борясь с желанием просто опуститься на пол и позволить воде течь по нему. После этого он переодевается в нечто относительно чистое и направляется в кофейню. Он только что получил свой кофе и бутерброд на завтрак — единственное, что заставляет его чувствовать себя лучше, когда у него такое похмелье. Его телефон вибрирует. Сара: Где ты? Маттео: Что ты имеешь в виду? Сара: Прослушивание началось 30 минут назад. Скоро наша очередь. — Черт, — бормочет Маттео, чуть не проливая на себя кофе, — Черт, черт, черт. Он быстро печатает ответ. Маттео: Уже иду. Он спешит, все еще поглощая свой бутерброд. Прослушивание проходит в настоящем театре. Он открывает дверь так тихо, как только может, и идет по проходу, замечая белокурую голову Сары во втором ряду. — Где ты был? — шипит она. — Мне очень жаль, — говорит Маттео. — Я… э-э… плохо себя чувствовал сегодня утром. — Сара и Маттео, вы следующие, — кричит Хелена. Маттео оборачивается. Давид и Хелена сидят в средней секции, несколькими рядами дальше, держа в руках планшеты. Бо́льшая часть первого ряда опустела, и в театре осталось лишь несколько студентов. Маттео и Сара поднимаются на сцену. Он все еще держит свой кофе. — Где твой экземпляр пьесы? — Спрашивает Сара. Маттео проводит рукой по волосам. — Я… эм… Я забыл его. — Ты издеваешься надо мной. –Все в порядке? — Спрашивает Хелена. Сцена кажется гораздо меньше, чем думал Маттео. Он посмотрел за кулисы по обе стороны сцены: гигантская кирпичная стена, выкрашенная краской. Он смотрит на сиденья. Давид сегодня не надел шапочку. На нем белая футболка, которую Маттео никогда раньше не видел, и он выглядит даже лучше, чем во сне. Давид встречает его взгляд. Маттео слегка покачивается. Тошнота пронзает его изнутри. — Я спрашиваю, все в порядке? — повторяет Хелена. — Я забыл свой экземпляр, — говорит Маттео, потрясенный тем, как акустика сцены заставляет его голос звучать. Обычно он едва слышит себя. — Ты забыл свой экземпляр, — повторяет она. — Ничего страшного, — говорит Давид, — У меня есть еще один. Он смотрит, как Давид достает из рюкзака тонкую книгу и идет с ней к Маттео. Тому приходится встать на колени на краю сцены, чтобы взять ее. Темные глаза Давида почти медового цвета в ярком свете. Их пальцы соприкасаются, когда тот протягивает книгу. — Как ты себя чувствовал сегодня утром? — спрашивает он так тихо, что его слышит только Маттео. Маттео удивленно моргает. — Что ты имеешь в виду? — Ты вчера здорово напился, — говорит Давид. — Ты… ты видел меня? Давид делает шаг назад. Он наклоняет голову, выражение его лица непроницаемо. — Удачи тебе, Маттео. Маттео стоит ошеломленный, а Давид возвращается на свое место. Сара берет его за локоть. — Что это было? — спрашивает она. Маттео не отвечает. Хелена дает им знак начинать. Каким-то образом Маттео исполняет эту сцену. Ему приходится ссылаться на пьесу чаще, чем ему хотелось бы, Хелена сказала, что им не нужно запоминать пьесу, так как было мало времени, но она попросила, чтобы они хотя бы попробовали. Флоренци отвлекают заметки Давида на полях. Черная ручка. Красивый, петляющий почерк. Маленькие каракули на каждой странице. Сцена заканчивается. Маттео едва помнит, как произносил эти строки. Он не уверен, что вообще говорил что-либо. Но Хелена говорит им, что они могут уйти, и Сара тянет его за кулисы, а Давид все еще наблюдает за ним. Ничего не говоря.***
На следующее утро Маттео просыпается от звука сообщения. Сара. Сара: Приходи в центр факультатива искусств. Маттео: ? Сара: Список повесили. Маттео громко вздыхает. Он надевает почти чистые джинсы и черный пуловер. Йонас оставил ему на столе термос с кофе. Он быстро благодарит его и направляется к двери. Утро немного прохладнее, чем ожидал Маттео, и тихое для субботы. Он жалеет, что не взял бумажник, чтобы купить себе завтрак. Он открывает дверь в здание. Вокруг никого, спускается по лестнице и идет к их классу. Только Сара стоит у двери, уставившись на белый лист бумаги. — Это все? — спрашивает Маттео. Сара поворачивается к нему. Она наблюдает за его приближением с непроницаемым выражением лица. — Давай, смотри, — говорит она. Маттео ищет свое имя в списке. Он находит Лауру рядом с Гамлетом и Сару рядом с Розенкранцем. — Меня здесь нет, — говорит он. — Думаю, мое прослушивание было дерьмовым. — Ты там, — говорит Сара. — Посмотри еще раз. Маттео снова просматривает имена. Наконец он находит свое имя в самом начале списка. Прямо рядом с именем «Офелия».