Непридуманная история

- Хён, остынь, даже если ты его кастрируешь, легче тебе не станет, – очередному парню Хичоля повезло: младшие братья Реллы успели прийти ему на помощь. Канин удерживал хёна, не давая ему броситься на любовника с ножом, а Йесон собирал вещи изменника и выкидывал их в окно. Хи со злостью вонзает нож в стол, когда удерживающие его руки исчезают. Нет, романтиком он не был, но при этом безукоризненно верил, что собака – это его судьба. Хиним еще с детства заметил, что рядом с мамой Канина, которая была енотом, ему было гораздо легче. К тому же собаки – преданные и заботливые существа. Вот только ему попадались одни кобели, причем каждый следующий был еще хуже предыдущего: доберман, шарпей, динго, даже был лис… Все они либо бросали его, либо изменяли. Но Чольда никогда не сдавался, он не раз выезжал за пределы Кореи и искал свою судьбу в других странах. Объездил больше ста пятидесяти городов, но так и не нашел. - Хичоль, только не сходи с ума! Ты не можешь туда ехать! Ты же насмерть замерзнешь! – Итук пытался помешать другу собрать чемоданы и исполнить самую изощренную попытку самоубийства. – Ну, почему!? Почему Тибет!? - Я обещал, что поеду туда, куда палец на глобусе попадет! - Релла все равно пытался отобрать розовую ушанку. За этой дракой наблюдали братья Хи: Шивон, Мими, Мин и Фиши. - Попробуй еще раз! - Я пробовал уже четыре раза, и все равно – Тибет!!! - Еще раз!!! – парни бросают несчастную шапку на пол, подбегают к глобусу крутят его, и длинный тонкий палец указывает прямиком на букву «Т» в названии гор. – Я все равно не пущу тебя! Канин-а, сделай что-нибудь! Но никто из шести донсенов не сдвинулся с места. *** - Ким Кибом. - Ким Хичоль. – Золушка пожимает протянутую руку парня, которого Чжоу Ми посоветовал в качестве проводника в горной местности. Ему все же удалось улететь в Китай, чтобы три часа подниматься окольным путем в деревню, которой даже на навигаторе нет. Этот парень, Кибоми, сказал, что кроме того места нормальных представителей собачьих не найти. Поэтому пришлось тащиться наверх. - Слушай, все медведи такие ловкие? – Хиним уже еле перебирал ногами, в то время как его спутник легко преодолевал каменные препятствия. – И вообще, почему так холодно? - Только горные медведи, – гид поправляет спутника и протягивает ему руку, помогая подняться на особо сложном выступе. – Если ты хладнокровный, то лучше вернемся обратно: в деревне на четыре-пять градусов температура ниже, чем у подножья. Хи в который раз захотел развернуться и улететь обратно в Сеул, но что-то почти насильно тянуло его пойти дальше, и он шел, несмотря на то, что устал и замерз. Они поднимались еще полчаса, пока не вышли на проселочную дорогу. Пройдя еще некоторое время по ней, парни вошли в большую старую, но очень красивую деревню. Все постройки были из природных материалов, однако смотрелись весьма величественно. На пустых, казалось, улицах постоянно кто-то ходил, что-то делал. Кибом потащил Реллу в сторону дома вожака, но тот затормозил во дворе. Вокруг молодого мужчины, на плечах которого задорно хохотала миленькая девчушка, бегали маленькие бурые волчата. Щенки играли, путались у парня в ногах, кусали за штанину, скакали в разные стороны, норовя опрокинуть его на землю, а он только смеялся, пытаясь ущипнуть кого-нибудь за хвост. Заметив гостей, женщина, наблюдавшая за всем этим весельем, поднялась и поприветствовала их, подзывая парня, нянчившегося с детишками. Змеиное сердце замерло и снова забилось. Если бы Судьба создала для Хинима идеального партнера, то этот китаец был бы им. В воздухе появилось то напряжение, которое полностью затягивает людей, не давая им права выбора, не давая им второго шанса. Хичоль своей возможности не упустит: этот парень в любом случае будет принадлежать ему. По-видимому, хозяйка приглашает прибывших в дом, где их встретили радушно, потому что Хи почти не понимал по-китайски. Он предоставил право переговоров с вожаком, весьма молодым стариком, Кибому, сам же не спускал глаз с Хангена. Любому другому давно стало бы неудобно под столь пристальным взглядом, но Ген, как ни в чем не бывало, кормил малышей и не позволял им мешать разговору старших, изредка поглядывая на Реллу. Когда им предложили осмотреть окрестности, Хиним первым делом попросил Хани сопроводить его. Китаец не отказался. Во время прогулки они долго разговаривали, Хичоль жадно ловил каждое слово, половину из которых, впрочем, не понимал. Ему удалось узнать только то, что Ханген был фотографом и внуком старейшины деревни, вожака, хотя даже это не имело значения: Хи уже любил его только за то, что они все-таки встретились. Вернувшись домой на ужин, они скорее пожирали друг друга взглядами, чем наслаждались традиционной китайской кухней. Дедушка смотрел с интересом, мама Гена - с опаской, а Кибом внутренне ухмылялся. Проводнику, как почетному гостю, выделили отдельную комнату, а вот Чолю пришлось спать вместе с Хангеном, что не могло не радовать его. Однако было одно омрачающее радость «но»: с наступлением ночи стало чертовски холодно. Хичоль, казалось, продрог до самых костей, ноги уже начали постепенно отказывать, а сознание – покидать его. Именно сейчас Хи вспомнил, как его много раз предупреждали, что он может погибнуть здесь, но он все равно остался из-за этого странного притягивающего его парня. Даже сейчас Релла не до конца осознавал все риски, на которые шел. Ханген мог запросто отшить его, оставив мерзнуть до самой смерти, или… Нет, не мог!.. Китаец был выше этого: он скорее бы поступился собственной гордостью, чем позволил бы человеку умереть. Только поэтому Чоль решил придвинуться ближе. Его сразу же обдает горячей волной воздуха и собачьего запаха, которым веяло от духовного облика китайца. Запах волка. Сильный. Настолько, что способен удержать змея в сознании. Хичоль подползает еще ближе и теперь может прикоснуться к парню. Прежде, чем успевает подумать, рука уже сама скользнула по обнаженной груди ниже, обхватывая через штаны пах. От этого прикосновения парень мгновенно проснулся и попытался отстраниться, но Хи уже навалился на него сверху, не давая совершить резких движений. Замерзающему змею просто необходимо живое тепло. Ему самому было не до конца понятно, что им двигало в данный момент: желание согреться или желание привязать этого парня к себе. Он просто продолжал развращать китайского волка. - Ханген-ши, – на выдохе получается почти шипение. – Ты же не хочешь стать убийцей? – рука преодолевает препятствие в виде ткани и гладит уже горячую кожу. Когда Хани зарывается руками в его волосы и целует, восторг достигает своего апогея. Релла, как мальчишка-девственник, упивается этим поцелуем, он впервые в жизни готов сорваться: отпустить, к чертовой матери, духовный облик и развлечься на всю катушку. – Хотя ради тебя и умереть не жалко. - Я ни слова не понимаю, – хрипло прозвучало по-китайски. Поцелуи становятся все жестче по мере возбуждения Хангена, заострившиеся клыки уже царапают губы, оставляют длинные красные полосы на молочной коже, вонзаются в основание шеи, вырывая безумный стон. Чоль, сидя у Гена на бедрах, пытается скинуть свои штаны, но одним движением младший подминает его под себя и стаскивает всю одежду. Хани входит, особо не церемонясь, за что получает болезненный шлепок по заднице и укус в плечо; он замирает, чтобы хён мог привыкнуть к нему, и, пока Хи выравнивает дыхание, справляясь с болью, чуть приподнимает его за бедра и начинает легко толкаться. Хичоль готов кончить от первых же движений: несмотря на все неудобства, это был самый потрясающий секс в его жизни. Внутри все жгло так, словно он преодолел третью космическую скорость и врезался в центр раскаленного солнца. Каждое прикосновение отдавалось в его теле пламенем, которое растапливало лед его сердца. Подаваясь навстречу этим животным толчкам, Хи изо всех сил хватался за плечи Хангена, почти до боли сжимая их. Чтобы заглушить собственные стоны, он видел только один выход – целовать, целовать и еще раз целовать своего любовника. Релла даже не догадывался, какой эффект имели его поцелуи: Ген был почти на грани от того, насколько профессиональными были все действия. И он, разумеется, не смог сдержаться, когда раздвоенный язык прошелся по его небу, пробираясь как можно глубже. Несколько отчаянных, грубых толчков и Хичоль бурно кончает, практически задыхаясь. Сердце заходится от выбрасываемого в кровь адреналина, на щеках выступает румянец от повысившейся температуры до 38,9. - Хани, можешь научить кое-чему? – полусонное бурчание старшего. - Чему? - Как сказать по-китайски: «Я нарожаю и выращу в Сеуле стаю гималайских волков»?