Непридуманная история

Глава какая-то обрывочная, я сильно извиняюсь за это. А еще за задержку. - Таиланд? - Рёук перевел удивленный взгляд на Итука, надеясь, что тот разъяснит ситуацию. Но ответил ему сам Сонмин: - Да. Сонрёль-сонбеним предложил мне поработать психологом-добровольцем с тайскими детьми, пострадавшими во время недавнего землетрясения. Кстати, многие из моих бывших сокурсников туда поедут. - Он говорил с совершенно счастливым лицом, словно уехать заграницу было его давней мечтой. Разговор произошел настолько спонтанно - да и Мин впервые за последнее время находился в необычайно приподнятом расположении духа, - что никто не стал отговаривать его завтра улететь в другую страну на пару месяцев. - А это не опасно? – макнэ специально задал вопрос, который смог бы растормошить старших, но за какую-то пару минут Тигру удалось полностью убедить ребят не беспокоиться. Это хитрое животное, легко переведя тему, заговорило всех, но не Кю. Чувствуя некую неправильность ситуации, он был очень недоволен и огорчен: у него сложилось стойкое впечатление, что хён пытался попросту сбежать от них. И подозрение, что именно он мог быть этому причиной, ничуть не успокаивало его. Не прошло и двух недель, как их отношения сдвинулись с мертвой точки и семимильными шагами двинулись в обратную сторону, а хён уже делал ноги… На следующее утро вся семья поехала провожать Мина в аэропорт. Ехали на нескольких машинах, и Кюхен специально сел вместе с Тыковкой, чтобы, пусть так, но провести с хёном побольше времени. На заднем сиденье похрапывал Генри, Сонмин был полностью сосредоточен на дороге, но напевал какую-то детскую песенку. - Ну, и чего ты такой хмурый? – Мини на несколько мгновений позволил себе отвлечься. На светофоре он повернулся к макнэ и, участливо положив руку на плечо младшего, заглянул прямо глаза. - Хён, ты же вернешься? – с надеждой спросил Кю. Он никак не мог успокоить беспорядочно крутившиеся тревожные мысли, не дававшие нормально реагировать на происходящее. - Конечно! - Пообещай! - Конечно, я вернусь. Куда мне идти-то, если не домой? – Сонмин старательно избегал тех самых слов, которые тяжелой цепью связали бы его с донсеном, с домом, ведь он уже решил, что теперь будет сам по себе. Так тяжело было врать самому близкому человеку, но под тяжелым взглядом он был вынужден это сказать. – Обещаю. Как раз в этот момент они наконец-таки приехали. Машину припарковали рядом с остальными, которые уже дожидались их. Так как выехали они поздно, свободного времени практически не осталось: механический женский голос объявил о начале посадки. Наскоро попрощавшись со всеми и обняв каждого, Тыковка закинул единственную дорожную сумку на плечо и поспешил к самолету. Вукки, не удержавшись, заплакал, буквально в следующее мгновение к нему присоединился Ынхёк. Они так разрыдались на пару, что плакать начали даже Хэ и Итук. Канин недовольно бурчал, что им пора прекратить разводить сырость, остальные же пытались успокоить особо чувствительных, при этом из последних сил сдерживая собственные слезы. *** Кюхен наивно полагал, что на следующий день после отъезда хёна ему немного полегчает, но на самом деле стало только хуже. В мастерской он нашел еще один повод паниковать - картины. Все до одной картины были завершены, не было ни одного незаконченного наброска или скетча; все было разложено по папкам, рассортировано по альбомам. Мольберты были собраны и составлены в угол, завершенные полотна – оформлены и упакованы, среди художественных принадлежностей наведен порядок. Мысль о том, что Мини оставил это место в идеальном порядке, наводила на ивела подавляющее отчаяние. Начиная что-либо делать, он шел сюда, в мастерскую, видел осиротевшее помещение, которое покинула последняя капля жизни, и впадал в еще большее отчаяние. Спасало лишь жалкое предположение, что почти все вещи хёна остались здесь и что это специально для него было расчищено поле деятельности, чтобы, когда хён вернулся, повсюду были бы его, макнэ, картины. Рёук потихоньку прокрался в комнату на двенадцатом этаже и застал там рисующего младшего. Он, нагнувшись, улегся животом на широкий подоконник и детскими мелками переносил вид из окна в большой художественный блокнот. Если что-то могло увлечь Кюхена, то это полностью отнимало его внимание, поэтому неожиданного гостя он даже не заметил. Вукки почти час наблюдал за ним, а младший даже позы не поменял. Он уже несколько раз переворачивал лист и начинал рисовать заново, и снова переворачивал и снова начинал. В конечном итоге, он так и не заметил, что хён приходил. В общежитие вечный макнэ спустился неохотно: в это время никого не должно быть дома. Кто-то был в институте, кто-то - на работе, Генри – на занятиях на скрипке, близнецы после плотного обеда мирно сопели, Хангена вызвали на съемки, а Хичоль со Звездочкой поехали в больницу. Из-за неконтролируемых превращений у Сяо Син начало портиться зрение: девочка, как собака, видела мир черно-белым и немного искаженным. Однажды под плохое настроение маленькой дьяволицы попал невинный Донхэ: Чоль тогда истерично тыкал в разные предметы, заставляя дочку называть их цвета. - Какого цвета рубашка дяди Донхэ? - В клеточку. - КАКОГО? – Хиним почти рычал от бешенства, так и не добившись ответа на сотню предыдущих вопросов. Китаянка злилась не меньше мамаши, поэтому не отвечала уже из вредности. - Какая разница, какого она цвета? Она безвкусная! – Рыбку чуть удар тогда не хватил. Еле откачали. Этот эпизод все, кроме, разумеется, самого Фиши, вспоминали с улыбкой. Вот и сейчас Рёук шел и глупо улыбался, и эта улыбка стала еще шире, когда в кресле, между кроватками маленьких панд, подогнув под себя ноги, сопел Йесон. Он, должно быть, быстро управился с делами в агентстве, поэтому и оказался сейчас дома. Но радовало не столько это, сколько то, что он, наконец-то, уснул. После того, как он поругался с родителями, Чонун почти не спал – иногда днем отрубался на пару минут от усталости, но это не в счет, - ночами наблюдая за Вукки. Кролик, словно невидимую защиту, чувствовал на себе взгляд любимого, который сопровождал его везде. В этом был весь Йесон: заботится о младших издалека. Несмотря на то, что многие пугались плотоядного взгляда крокодила, Вукки было очень комфортно, он чувствовал себя в полной безопасности. Наблюдая за хёном, Рёук присел на подлокотник кресла, ближе наклоняясь к старшему. Сейчас он хотел быть тем, кто стережет сон Черепашки. Почувствовав присутствие другого человека, Соня резко дернул головой и открыл глаза, Вукки накрыл их своей ладонью, пытаясь вернуть старшего в прежнее дремотное состояние. Рука Йесона легла поверх его, сам Рёук был усажен хёну на колени, и только тогда, уткнувшись носом в изгиб родной шеи, Чонун снова засопел. - Знаешь, меня беспокоит Кюхен, – пальчики нежно перебирали черные прядки, закручивали их, чуть оттягивали, отчего старший совершенно по-кошачьи урчал. – Их отношения с Сонмином сильно изменились. - Это не наше дело… - Но ты посмотри, как он страдает! Да Кю же себе просто места не находит с тех пор, как хён уехал! Нам нужно выяснить, что между ними произошло. - Успокойся, Зайка. Ты знаешь, что от того, что мы влезем в чужие отношения, хуже будет только нам. К тому же, какие у них могут быть отношения? Такие же, как и у всех. - А если что-нибудь случится? – От волнения младший даже заерзал. – Лучше расспросить обо всем Кюхена. Или позвонить Сонмину. - Макнэ в любом случае нам ничего не скажет, а Мин только начнет еще больше отдаляться. Давай просто предоставим им самим разобраться в их ситуации? И вообще, перестань ерзать, иначе я возбужусь… - А я и не против, – хитрый взгляд сверху вниз. - Сумасшедший! – Йе быстро поднялся, пересаживая Рёука со своих колен в кресло, и опустился перед ним на колени. - Восьмой месяц! Тебе нужно меньше общаться с Хичолем, он тебя испортит. У нас все разговоры только этой темой заканчиваются… - Хёёёён, давай хотя бы минет. - Ладно, давай. *** Хичоль, как ответственная мать, готовил на всю семью. Врач, опасаясь тяжелых родов, положил Рёука на сохранение, чем практически обрек ребят на верную смерть: более-менее готовить умели только Йесон, Сонмин и Итук, в данном случае – никто. Именно поэтому каждый из большого семейства уже успел поизвращаться на кухне. С помощью кулинарного турнира были выявлены запасные повара, на которых свалили всю готовку. И, так как Шивон свалил, Золушке приходилось отдуваться за сбежавшую лошадь. Закончив жарить яичницу на десять человек (Релла решил, что последний вернувшийся домой останется голодным), он принялся кормить малышей. Обессиленный после общения с малолетними бандитами – дольше всего он провозился с дочкой Итука – Хи решил прилечь и немного отдохнуть, но именно в этот момент в комнату влетели рыбные. Они начали наперебой что-то кричать, пока одним «Заткнулись!» старший не успокоил их. - Хён, ты ни за что не догадаешься, кого мы видели сейчас в метро! – По выражению лица Донхэ можно было подумать, что в сеульском метрополитене катался как минимум Дарт Вейдер. - Мы видели Сонмина-хёна.