***
POV. Автор Наутро Фредерика вернулась в монастырь за вещами. Остальные монахини даже не обратили внимания на свою аббатису — насколько всем им уже было всё равно, хотя единицы перешептывались и подсмеивались. Не проронив по дороге ни одного слова, Новак проникла в келью, достала из-под кровати небольшой потертый чемодан, с которым же она и явилась в этот проклятый монастырь, и принялась класть туда вещи: пара нательных крестиков, Библия, старое платье, расческа, коробочка с серьгами (подарок от матери)… Когда она потянулась к той самой иконе, то ее рука дрогнула и замерла. — А стоит ли её брать?— задала монашка сама себе этот вопрос. Ответное молчание— ничего удивительного, но в глубине души ей что-то подсказывало не трогать её и оставить в монастыре. Окончив собирание вещей, девушка помолилась и вышла из кельи, заперев ее навсегда… — Неужели навсегда уходит? Вот же шлюха мерзкая,— вдалеке в коридоре стояли Иванка и Ярослава. — У вас больше нет аббатисы, поэтому делайте с монастырём что хотите,— ответила им Фредерика, швырнув ключи от своей кельи Иванке чуть ли не в лицо. — Сука,— выругалась Иванка, насупившись от ненависти к избраннице Гейдриха. Когда Фредерика Новак вышла из собора, то перед её глазами предстала та же картина, что и тогда, когда она в первый раз здесь оказалась: неприятная холодная атмосфера апреля, сырость, стоявшая в воздухе, редкая трава касалась щиколоток, белая старая беседка, окруженная еще голыми деревьями, а рядом с ней небольшой розарий с дорожками, ведущими в самое сердце монастыря — величественный собор с ажурными башнями, а за ним виднелись более мелкие и скромные готические постройки, огороженные горизонтом темно-зелёного леса. В глазах монахини проступили слёзы, скатившиеся по худому бледному лицу, аккуратно пересекая шрамы. Да, было тяжело расставаться с таким родным местом, было тяжело смотреть в сторону новой жизни, но и оставаться здесь не сулило ничего позитивного. Оставалось только побороть свои мысли и отвернуться от монастыря раз и навсегда. Простояв так ещё 10 минут, Фредерика медленно и плавно пошла к Гейдриху, который спокойно сидел в Мерседесе на заднем сидении и ждал свою возлюбленную. — Едем,— еле произнесла Новак, после чего машина тронулась. Последнее что слышала женщина, это то, как позади неё и мужчины закрылись ворота монастыря раз и навсегда… — Может быть у тебя депрессия?— поинтересовался Рейнхард, ощупывая руки Фредерики в поисках пульса. — Нет, такого быть не может,— пробурчала аббатиса, тяжело вздохнув. Хотя признаки апатии были видны на лицо, Новак старалась не думать об этом: все пройдёт, все образумиться. Дорога до Праги казалась невыносимо длинной и тяжелой, хотя само расстояние было не самое протяженное. Дорога через темный глухой лес, потом парочка небольших деревень, и вот уже появился город. Прага еще спала, и только единичные окна домов уже горели. — Наш поезд в 10 часов,— шепнул немец, и в ответ от Фредерики последовал тяжелый вздох. Всю дорогу от монастыря до железнодорожного вокзала девушка томилась и с горящим сердцем представляла в голове настолько мерзкие картины Берлина, что даже сам Иероним Босх вряд ли мог это изобразить в своем «Страшном Суде» или «Искушении святого Антония». Облегченно выдохнуть и успокоиться она смогла только когда они с Рейнхардом закрылись в своем купе. — Может быть водички?— поинтересовался немец, снова ощупав пульс и сердцебиение монашки. — Нет, не хочу, мне уже лучше,— ответила аббатиса,— я думаю что пора снять с себя этот идиотский чепец. — Жаль, ты в своём облачении меня очень возбуждаешь,— щёки Гейдриха даже запылали от того насколько он восхищался фигурой монашки в чёрной рясе. В его развращённом сознании монахиня это было что-то граничащее между строгостью и эротизмом, ведь под длинной рясой, которая наглухо закрывала все тело, могло скрываться свежее молодое тело. — Хочешь, для тебя буду это носить?— пошло улыбнулась Фредерика, распустив свои чёрные волосы из-под клобука. — Тогда в таком случае лучше ходи голой,— захихикал Гейдрих, еще сильнее покраснев. Пара даже не заметила как поезд тронулся. Монахиня на тот момент уже успокоилась и даже не вспоминала про послушниц и Иванку с Ярославой — сами решат что делать. Немец чуть задернул шторки и пересел со своего места к чешке. — Ты не представляешь как ты роскошна. Я уверен что в Берлине все будут поражены твоей красотой,— губы нациста коснулись впалой Фредерикиной щеки. — Звучит так, словно я живой товар,— усмехнулась монашка и оттолкнула прекрасное арийское лицо от себя. — Ересь, никому я тебя отдавать не собираюсь, ты только моя, ясно?— строго ответил Райни. Фредерика продолжала пошло улыбаться, потом повернулась к мужчине спиной, показав на пуговицы рясы. — Расстегни,— попросила она. — А мне что за это?— руки Гейдриха легли на спину Новак и стали аккуратно расстегивать пуговицы. — По крайней мере то, что ты хочешь,— хрипло сказала аббатиса, но тут же ахнув от прикосновения больших тёплых рук к своей обнаженной коже. Рейнхард по-хозяйски провёл рукой по женскому позвоночнику, а потом спустил рясу, оголяя чешское тельце. Его губы припали к изящному плечику, которое мужчина принялся целовать и легонько покусывать. Фредерика, осознав, что её мужчина снова хочет страсти, повернулась к нему и прижалась своими губами к его губам, затягивая того в жаркий поцелуй, в итоге парочка упала на мягкое сидение и продолжила целоваться. Гейдрих получал явное удовольствие от того, что на нем сверху лежит сочная монашка, её формы слегка покачивались от экстаза, а в помутневших красных глазах читалось: «Выеби меня».***
POV. Фредерика Берлин произвёл на меня исключительно пафосные впечатления и во многом отличался от родной Праги. Но я уже чувствовала, что устала вечно чего-то бояться и пора взять себя в руки. — Сначала зайдём в штаб, представлю тебя Вальтеру и другим людям. Потом отвезу тебя в твоё временное убежище, о котором я позаботился,— сказал Гейдрих, властно осматривая немецкую столицу (а то и столицу мира). — Это очень мило с твоей стороны,— промямлила я и тоже стала озираться по сторонам. И снова все взгляды были уставлены на мой образ, поначалу меня это раздражало, но когда мы очутились в центре, то любопытство взяло надо мной верх, и я перестала зацикливаться на реакции других. Меня провели в просторный зал, где за столом столпилась группа немцев, которая оживленно что-то обсуждала, но резкий кашель моего Райни заставил всех вздрогнуть и развернуться в нашу сторону. — Фройляйн Фредерика, прошу знакомиться,— улыбнулся он и отошёл от меня на несколько шагов. Я уставилась на незнакомцев и, победив себя, улыбнулась во все 32 зуба (точнее клыка). Послышались тяжёлые вздохи и гробовое молчание, и лишь один блондинистый юноша, чье лицо мне показалось очень знакомым, протянул руку. — Честь имею, Генрих Шварцкопф,— спокойно сказал молодой человек. Я охотно пожала его руку и продолжила разговор. — Очень приятно, скажите пожалуйста, Вашу девушку случайно не Катрин зовут?— спросила я. — Ох, Фройляйн! Уже невеста! Буквально на днях Генрих сделал предложение,— вмешался другой немец, лет где-то за 30-40, шатен, чуть курносый. — Вот как, поздравляю,— ахнула я и похлопала Генриха по плечу. — Для нашей будущей семьи это большая честь иметь дело с такой как Вы,— ответил Шварцкопф, немного покраснев. — Вальтер Шелленберг, будем знакомы, Фредерика. От герра Гейдриха я вдоволь наслышан о Вас, вот и пришло время увидеть Вас вживую!— вновь вмешался шатен и даже поцеловал мою руку. Я быстро её одернула и бросила взгляд на Рейнхарда, который стоял в дверях и с абсолютно спокойным лицом наблюдал за происходящим. Да, меня предупреждали что Шелленберг может положить на меня глаз, но, чёрт возьми, неужели в первый же день?! Всё это время он не сводил с меня глаза, даже когда ко мне подошел Генрих для обсуждения их свадьбы с Катрин, то Вальтер словно готов был вцепиться в юнца. — Понимаете, Фредерика, мне так неловко, но мы так хотим видеть Вас на нашей свадьбе! Пожалуйста, сделайте что-нибудь! И скажите дяде Вилли, чтобы он смягчился, пусть войдет в моё положение! Фредерика, Вы наша спасительница!— на последних словах блондин упал передо мной на колени и сложил руки в молитвенном жесте. — Это что за цирк?! Ну-ка вставай,— не выдержала я,— так уж и быть, но я ещё поговорю с твоей невестой. Когда мне можно её увидеть? — Мою птичку можно увидеть в любое время! Давайте завтра же, подходите к Бранденбургским воротам ближе к часу дня,— предложил Генрих, на что я кивнула и махнула рукой. После моего согласия Шварцкопф выбежал из зала словно окрыленный, мда… Настолько влюбленного человека я ещё не видела, даже Гейдрих не отличался таким сильным порывом и пылкостью и свою страсть мог показать только наедине со мной. Я собралась идти к моему прекрасному Райни, которого срочно вызвал к себе Гиммлер, но была застигнута своим новым неугомонным поклонником… — Фредерика! Не уходите!— сзади меня послышался нервный голос Вальтера. — Что Вы от меня хотите?— я повернулась в сторону идущего мне навстречу мужчине и глубоко вздохнула. Когда немец настиг меня, он снова сильно покраснел как в первый раз, когда увидел меня, и пытался взять меня за руку. — Ах, знали бы Вы как бьётся мое сердце! Вы… Вы такая красивая, что я поражён до глубины души. Можете уделить мне время, пожалуйста-а-а…— последнее слово было протянуто им особенно противно. — Мое сердце отдано герру Гейдриху, и я не хочу чтобы вы делили меня между собой,— отрезала я и повернулась к нему спиной. Боковым зрением я заметила как Шелленберг уставился на мой зад, но говорить что-то ошалелому мужчине ничего не хотелось от слова совсем… — Вы не понимаете, я хочу Вас здесь и сейчас!— возразил он. — А я нет,— передразнила я,— тем более у Вас меньше чем у Рейнхарда,— добавила я на ходу и разразилась громким смехом близком к истерике. — Так вот оно что! Вас волнует размер,— Вальтер сердито топнул ногой,— вот что значит в монастыре жить! Конечно, в келье члена не было! Его слова казались мне настолько нелепыми и смешными, что прямо сейчас я готова была умереть от смеха, переполнявшего меня. А весь абсурд происходящего добавляло то, что я была выше ростом своего собеседника. На низком каблуке туфель я доставала Гейдриху по плечо, а Райни на минуточку 191 см. Соответственно, Шелленберг мне казался такой сердитой наглой малюськой, который бесился с того, что ему не дает монашка. — Видели, как Генрих любит свою Катрин! А я ведь у нее был частым клиентом! Ах, повезло ему с невестой и женой!— начал Шелленберг,— а я! Я так давно не испытывал счастья нахождения с женщиной! Тем более с такой горячей красоткой как Вы… Мужчина приблизил свои губы к моей щеке, пытаясь её поцеловать, но я оттолкнула назойливого ухажера и пошла к выходу. — Ступайте к своей жене!— злобно сказала я, после чего, дверь закрылась…