Дедаловы крылья

Лифт спускается на этаж вниз к лазарету и моргу почти мгновенно. На глаза попадается воздуховод слева от дверей и Фрэнсис давит усмешку: наверняка для Дженсена это выглядит как приглашение к прогулке. Острое чувство паранойи не утихает и здесь, и потому заговаривать ни один из них не спешит. Помещение медотсека пустует и Фрэнк как на автопилоте делает пару шагов к ближайшему компьютеру, выводя его из спящего режима. На глаза попадается стикер с крупными буквами написанной фамилией и жирно обведенными точками сверху. — Я бы на вашем месте н-ничего тут н-не трогал, — Дилер возникает будто из воздуха, почти заставляя подпрыгнуть на месте, но Фрэнк для этого слишком устал. Он только оборачивается, чувствуя как голова делает новый кульбит, и кивает в знак приветствия. — Флосси предложил обратиться к вам за помощью. Ричард Франциско, можно просто Фрэнк, — на этих словах он кидает короткий взгляд на Адама: может, фантазии у него и нет, но к его местному имени хоть привыкать не придется. — П-питер Вортмюллер, можно пр-росто Ворт, многие… — Не справляются, забывая про два умлаута на «ö» и «ü»? Понимаю, но мы-то с вами умные люди, — Притчард идет ва-банк, он слышал о странностях Дилера, и выведенные черные точки над фамилией на стикере подсказали, что это очередной пунктик. Взгляд Ворта мгновенно оживляется и проходится по Фрэнку с явным интересом. Видимо, попал в точку. Дилер произносит что-то еще, но Фрэнсис пропускает чужие слова, тяжело привалившись к столешнице. В голове остается только раздражающе шипящий белый шум. — Нужно проверить на предмет переломов и сотрясения, — Дженсен обстоятельный, как типичный коп. Или просто как зануда, хотя любой при взгляде на него сейчас вряд ли заподозрил бы первое или второе. — Обработать раны. И… «…накормить. Сладким, чтобы повысить уровень сахара в крови — таким гениям, как Притчард, нужны быстрые углеводы постоянно, поскольку сжигают они их быстрее, чем те успевают поступить в организм…» — …что-нибудь обезболивающее. После такой разминки чужих кулаков о собственное тело, это Дженсен тот, кто может встать, встряхнуться, и заявить, что все, что ему надо — это смыть кровь. Но можно и не смывать, плевать. Шарифовское «сделано с любовью» даже при активной глушилке продолжает контролировать внутреннее состояние агента, прямо связанное с встроенными протезами, так, что Страж здоровья мгновенно возвращает скакнувшие было вверх или рухнувшие вниз показатели в норму. Но Фрэнк… Кажется, вертикально его держит не то нечеловеческое упрямство, не то пресловутая гордость. У Адама ее нет столько, Адаму просто использовать еще один рычаг воздействия на Дилера, и он просит. — Пожалуйста. Сделай это для меня, Питер. Удивительно, насколько ясное сознание остается у Притчарда, явно незнакомого с тонкостями общения с Дилером, но улавливающего их на ходу. Дженсен вдруг ловит себя на том, что скучал по этому состоянию понимания с полуслова, полувзгляда, без лишних расшаркиваний и разжевывания, так часто практикуемого в отряде ОГ, чтобы избежать недопонимания. — Д-да. Я это сделаю. К-конечно, — такие люди не должны быть в тюрьмах. Не таких, как Пентхаус. Возможно, Питер — кровавый маньяк и серийный убийца, но сейчас Дженсен видит человека, которому просто нужна помощь. Внушаемого, мягкого — и все, кому не лень, пользуются этими особенностями характера. Включая его самого. — П-подождите здесь… Н-нет, вы — на столе. Да. Н-нужно принести сканер. Что именно и на каком столе Фрэнк не уточняет, Ворт явно не вполне в себе и не понимать его сразу — в порядке вещей. Как и то, что их можно было не просить подождать, куда они денутся, но Дилер — вежливый человек, у которого какой-то лихой и загадочный бэкграунд, раз эта вежливость не выветрилась даже в Пентхаусе. Просьба Адама действует удивительно эффективно, Притчард даже на мгновение ощущает укол чего-то, похожего на совесть: Дженсен никогда не предлагает безрезультатных действий. Так было с первых недель работы на Шарифа, и, очевидно, осталось по сей день. Так что, будь тюремный медотсек таким, каким его представлял Фрэнк, они бы сюда и не пришли. Камеры с негромким жужжанием отсекают оставшихся вдвоем заключенных — о какой-то приватности речи, разумеется, не идет, так что Дженсен как можно более равнодушно прислоняется спиной к стеллажу, скрещивая руки на груди. — Ну, сколько тебе дали? — и, не давая ответить, тут же: — Или ты, как и я, здесь транзитом? «Фрэнсис, последнее, что я ожидал от Пентхауса — что встречу тебя здесь. Не буду спрашивать, какое дело тебя привело, скажи только — у тебя есть план отхода?» Вопросы Адама понятны, но Притчард толком не знает, что ответить: да, он согласился на рисковое дело, и да, это было очень наивно. Хотя на чужую смерть он повлиять не мог и, если бы не это обстоятельство, выбрался бы так же легко, как прибыл. Такого рода непредвиденные изменения не учесть заранее. — Слышал про Уилберга? — отвечает вопросом на вопрос Фрэнк и тихо выдыхает, проходясь по влажному лбу подушечками пальцев, а затем с блеклой усмешкой поясняет, — теперь, конечно, только «слышать» и остается, сам он не особенно разговорчивый уже больше недели, кажется. Он должен был помочь мне освоиться и разобраться с условиями моего транзита, сам я… не слишком хорошо тут ориентируюсь. Притчарду некомфортно, он ненавидит признавать безвыходность своего положения, но сейчас делает именно это. Коротко взглянув на Дженсена, он вновь отводит взгляд, напряженно сведя брови. У Адама есть все причины не одобрять подобный выбор заказа и контактов, но последнее, что Фрэнсис хотел бы видеть в его взгляде, это осуждение. С каких пор его это так заботит, Притчард себе ответить не может. — За час до моего прибытия сюда его убили, — вспоминает Фрэнк, сейчас уже спокойно, но тогда ему понадобилось время, чтобы отойти от шока, — говорят, довольно жестоко, и никто на самом деле не знает, как и кто именно. Я уже закончил «осматриваться» тут, хотел встречу назначить, но… Притчард замолкает и качает головой. Как раз вовремя, потому что разъехавшиеся в стороны двери впускают обратно Дилера и, каким бы странным он ни был, он оставлял впечатление человека, видящего куда больше, чем многие «нормальные». Хотя понятие нормы за последние дни у Фрэнка изрядно пошатнулось. Есть ли тут вообще нормальные, да и нормален ли он сам, раз добровольно сюда сунулся? Скоро это явно потеряет значение: прибыл Адам, а значит, скоро здесь все заполыхает, как и везде, где он появляется. Эту примету Притчард уже выучил. После приглашающего жеста Ворта, Фрэнсис отлипает от стола, и садится на кушетку, чтобы Дилеру, возящемуся с приборами, было удобнее. Свои вопросы Дженсену задать тоже хочется, но с одной стороны безопасней не знать зачем он здесь, а с другой — зная, что он под псевдонимом, приблизительно догадаться о целях вполне возможно. Оставаться здесь во время осмотра Дженсену вовсе не обязательно, более того — вызовет подозрения. Одно дело — помочь старому знакомому, попавшему в переделку, добраться до врача, и другое — нетерпеливо переминаться рядом, ожидая полный диагноз. Дженсен всегда наплевательски относился к таким вот неписаным правилам, когда дело касалось того, что для себя он считал важным, но сейчас на кону стоит слишком многое, чтобы позволять себе вольности. Он обнаруживает себя в слепой зоне камеры с плотно сжатыми губами и скрещенными руками на груди. Взгляд механических серо-янтарных теперь глаз такой же пристальный и тяжелый, как у настоящего убийцы, впрочем, никакой разницы между теми, кто давно сидит в Пентхаусе, и собой Дженсен не ощущает, кроме того, что он — по другую сторону закона. И всегда был. — Что ж, Ричард, — чужое имя непривычно царапает гортань, но сокращение «Фрэнк» Адам не любит, предпочитая использовать более мягкий вариант, а с фамилией промахнуться сложнее. — Будет неплохо, если свалим отсюда одним транспортом. — О, — Питер поднимает взгляд, отвлекаясь от сосредоточенной возни сканером над лицом хакера. — В-вы уезжаете? — Я здесь транзитом, — пожимает плечами Дженсен. — Он тоже. — П-понятно. Нав-верное, это хорошо. У Питера странное выражение лица, странный тон, но Адам отмечает это фоново, сейчас переключившийся на более насущную проблему: благодаря Фрэнсису они в административном помещении, воздуховоды здесь такие же гостеприимные, как в родном участке в Детройте, так почему бы не прогуляться, пока есть возможность? Конечно, чтобы не усугубить и без того шаткое положение, уходить отсюда стоит тем же составом, что и пришли, но, учитывая состояние бывшего коллеги, вряд ли Вортмюллер закончит быстро. Дженсен чувствует дотошных людей и Питер — один из них. Стоит поблагодарить Притчарда за то, что, сам того не желая, несколько облегчил Адаму задачу, заплатив за это, впрочем, немалую цену. Но Дженсен надеется, что Фрэнсису никогда не придет в голову то, что Адам просто воспользовался его состоянием, чтобы проникнуть за двойную дверь и турели. — Я сейчас вернусь, — кивок в сторону уборных должен выглядеть исчерпывающе и для Ворта, и для Фрэнсиса, — и Дженсен профессионально-бесшумно растворяется в коридорах. …Он успевает разжиться парой клеточных батарей, для него совершенно бесполезных, пока по нервам бьет чип, гипостимом и нейропозином — последнее здесь пользуется отличным спросом, да и Фрэнку, наверняка, пригодится. Отчасти также успевает осмотреться, отметить камеры и посты, траекторию передвижения охраны и возможности, в полной мере предоставляемые лифтовой шахтой. Со взломом у Дженсена всегда ладилось не очень, поэтому мимо нескольких компьютеров он проходит с затаенной тоской и обреченностью: жаль, бывший коллега вряд ли пожелает нырять вместе с Адамом в клаустрофобично-пыльные тоннели для сомнительного удовольствия почитать чужую переписку. Дженсен появляется у входа в медотсек как раз в тот момент, когда Вортмюллер заканчивает залатывать Притчарда и готовится отпустить его с миром. И отмечает, что выглядит Фрэнсис не в пример лучше, — только кровавые потеки на робе напоминают о том, насколько все было паршиво. Что-то едва слышно скрипит, и Адам с некоторым удивлением обнаруживает, что это его собственный, сжатый до скрежета, кулак. Обезболивающие растекаются по телу быстро, и Фрэнк снова чувствует себя удивительно для его положения живым. Всего-то и нужен был хороший анальгетик и гипостим. Куда отходил Адам он понимает. Не может не понять, ведь он чуть ли не первее того приметил эту вызывающе блестящую решетку воздуховода. Адам всегда использует малейший шанс, а тут такая возможность. Глупо и странно так думать, но им обоим на руку этот эпизод во дворе: Адам проник куда хотел легко и непринужденно, а Фрэнк… встретил его за счет всего этого шума. Черт знает, что еще могло бы их столкнуть, учитывая искренние попытки Притчарда не высовываться из камеры чаще пары раз в день. Удивительно, как даже в эти короткие прогулки он умудрился нажить врагов парой каких-то дурацких фраз. Талант, отточенный еще в далеком Детройте его юности, не забывался, а только прогрессировал как болезнь. — В-ваши импланты… — в голосе Питера чувствуется немного вопросительная интонация и Фрэнк невольно напрягается. Сейчас только новых проблем с железками в голове не хватало. — Что с ними? — Они… странные, — Фрэнк шумно выдыхает с облегчением, а Дилер продолжает, глядя куда угодно, только не на него, — ваши ауг-гментации… странные для Пентхауса. Не п-подходящие. Тут с такими не ходят, я не видел, н-нет. — Что ж, приятно осознавать свою уникальность, — поняв, к чему клонит Дилер, Фрэнк резво слезает с койки, на которой сидел, и поправляет робу. Ни к чему испытывать судьбу и давать Питеру лишнее время на раздумья, — большое спасибо за помощь, доктор Вортмюллер. Думаю, пора возвращаться к камерам. Моя сегодняшняя прогулка и так… затянулась. — Н-ну, вы зн-наете, где меня искать. Обращайтесь, — Дилер обращается к ним обоим, но смотрит только на Адама. Должно быть, подумалось Фрэнку, ждет одобрения, он ведь выполнил просьбу именно Дженсена. Зачем и почему выполнил — вторично, просто не смог не послушать. — Спасибо, Питер. Ты мне очень помог, — это ритуал, такой же, как и общение с плюшевыми игрушками, проницательно смотрящими глазами-пуговками, и Адам может, но не хочет его нарушать. На миг лицо местного не то гения, не то сумасшедшего, кажется, светлеет. — Я р-рад. Да. Весьма. Он пристально смотрит вслед уходящим из медчасти, так, что Дженсен, не оборачиваясь, чувствует спиной внимательный взгляд. У тюремной робы нет карманов — чтобы заключенные не вздумали прятать в них что-то запрещенное. Это так же смешно, как и то, что на форме уйма нашивок, удачно надорвав которые получаешь те самые карманы, которых так боится охрана. Дженсен осматривает одежду Фрэнсиса, потом переводит взгляд на дверь лифта: сейчас они доедут до нужного этажа, выйдут — и на долю секунды останутся в слепом пятне камеры, жадно пытающейся урвать максимум картинки коридора, но экономящей с выходом из лифта. Адам надеется, Притчарду есть, куда спрятать то, что прихватил для него бывший коллега в честь воссоединения. — Уилберг, — это имя звучит так же часто, как и новости о его весьма странной кончине. Из обрывочных сведений Адам знает, что бывший местный воротила держал полтюрьмы в кулаке, и остальных на коротком поводке. А по совместительству являлся главным в местной ячейке «Свалки» — весьма неприятного сборища, промышляющего в буквальном смысле потрошением других аугов и перепродажей протезов и аугментаций на черном рынке. Даже здесь, в знаменитом Пентхаусе не без этого дерьма. — Умеешь выбирать друзей, ничего не скажешь. Дженсен усмехается, едва заметно вздрогнув, когда замирает лифт: попытка — абсолютно рефлекторная — просканировать коридор за ним, вгрызается в мгновенно вскипевший мозг и глазные яблоки. — Не спеши, — створки разъезжаются в стороны: к счастью, коридор пуст, а единственная имеющаяся охрана стоит у выхода, концентрируя внимание на прогуливающихся во дворе. Видимо, не предполагается, что от медика кто-то выйдет настолько бодрый, чтобы свернуть сразу две шеи и разломать бдительно жужжащую турель. Оказавшись на миг в слепой зоне, Дженсен придерживает Фрэнсиса, касаясь ладонью груди и протягивает добычу, которая здесь, в тюрьме, идет на вес золота: нейропозин, батарея, гипостим. Одну из батарей Дженсен оставляет себе — на всякий случай, пусть воспользоваться ею пока вряд ли получится. Под кевларовыми пальцами сердце особенно гулко стучит о ребра. — Будь наготове. Я заберу тебя, когда настанет время убираться отсюда. У Адама даже мысли не возникает о том, что Притчард тут не по делу, что он мотает реальный срок, который заработал своими темными хакерскими делишками. Впрочем, даже если и так, бросать Фрэнсиса в этом гадюшнике Дженсен не собирается. Спешно убирая находки Адама в карман к карте памяти, Притчард отмечает про себя, что тот явно выжидал какие-то тайминги. Быстро же Дженсен изучил местные порядки и расписание охраны. Сколько он тут уже? Несколько дней или, может, неделю? Раньше поддержку на миссиях осуществлял Фрэнк и думать о внезапных камерах, турелях и карте этажей приходилось меньше, но теперь Адам справлялся один, и уже вполне успешно ориентировался. — Когда найду способ отключить «душилку», — можно было сказать «если», но они оба знали, что это только вопрос времени. Дженсен бы не оставил ему клеточную батарею, если бы думал иначе, — в какую камеру заглянуть? Моя А-201. Хотелось спросить «где тебя искать», но Адам никогда не сидел на месте. Таскаться за ним сейчас — лишний раз мешать работе Интерпола. Фрэнк и так отнял порядочно времени от его сегодняшней «прогулки», как издевательски назывались те жалкие несколько десятков минут во дворе. Но во всяком случае возвращаться в камеру к отбою Дженсен, скорее всего, будет, раз пока что играет в порядочного заключенного. — И спасибо за помощь, Вальтерс, — непривычное имя звучит постно и ровно, совсем не так, как звонкое «Дженсен», которое Фрэнк уже умел произносить с кучей разных интонаций. Оно упрямо не ассоциируется с Адамом и значит для Притчарда не больше, чем все эти «брат» или «Хай-тек», которые играючи легко бросает Флосси. Флосси вообще многое делает играючи: если у кого-то еще тут и был доступ к изменению клеточных батарей и отключению чипа, то это у него. Дилер в руках такого человека просто инструмент, не более. В мыслях снова всплывает напутствие Фредерика и по спине пробегает холодок. Доброжелательность от таких, как он — пугающее явление, в которое Притчарду не верится совсем, и меньше всего ему хотелось бы тоже стать чьим-то инструментом или предметом для шантажа. Может быть, и Уилберг был таким, как Флосси, или намного хуже, но теперь это было не важно. Судя по всему, Дженсен узнал о нем куда больше Фрэнка: слишком уж весомо звучит это имя от него, и слишком много нечитаемых интонаций в его усмешке. Как бы ни оказалось, что интересы Притчарда здесь пересекаются с ОГ-29, а то Интерпол наверняка не одобрит такого альтруизма Дженсена в выборе попутчиков во время эвакуации. Интересы Интерпола могли встать на пути и раньше, во времена работы на Шарифа. Но теперь у них — ни международного имиджа Индастриз, ни самой компании. Только обтекаемое увертливое «мой клиент» от Фрэнка и доверие по старой памяти с другой стороны. Род деятельности Адама тоже изменился, но кое-что осталось по-прежнему. Дженсен все еще сталкивается с жестокостью практически постоянно, хотя должен ее предотвращать. Он видел все возможные травмы и, кажется, испытал на себе практически все. Он задыхался в газовых камерах, отчаянно жмуря слезящиеся глаза, он чувствовал, как тело пробивают пули, как хрустят кости во время перелома, и пробивают кожу — если перелом открытый. Он видел столько, что, кажется, пора перестать удивляться чужой безжалостности, но, кажется, он никогда не привыкнет смотреть на кровь на лицах тех, кто ему… Небезразличен. Дилер сотворил чудо, убрав отеки и остановив распространение гематом, но ссаженные кожные покровы будут заживать ещё долго, это тебе не Страж здоровья, который мгновенно шлифует любое изменение структуры эпидермиса. Дженсен цепляется взглядом за разбитую скулу хакера и снова думает о том, что Притчарду не место в этой тюрьме. Такие люди, как он, не должны нырять в подобную грязь. Не должны опускаться на то зловонное дно, которое для Адама скоро, кажется, станет вторым домом. — А-318, — повезло, что они в одном блоке. Дженсен мысленно отмечает: его клетка этажом выше и с другой стороны корпуса здания. Понятно, почему они не встретились раньше: на прогулку Адаму быстрее было идти другой лестницей, и он не особо интересовался соседями. Выходит, очень зря. Есть шанс «легально» отключить местное детище Тай-Юн; проклятый чип, кажется, обречён в той или иной форме преследовать Дженсена, напоминая и о плачущих девочках Хирона, о гулких голосах Панхеи и невообразимом давлении воды, сжимающей со всех сторон. Адам резко втягивает воздух в аугментированные лёгкие, на миг захваченный плотным водоворотом воспоминаний, стискивает черными пальцами робу на чужой груди, с опозданием осознавая, что руку давно стоит убрать. — Извини. Он сдаёт на шаг назад, коротко дернув головой и обрывая поток не очень приятных мыслей той, что была куда привлекательнее: из всего мира единственным, кому Дженсен безоговорочно доверит влезть своей проклятой отвёрткой ему в голову является Причард, и не сказочное ли везение встретить его здесь, в знойных, раскалённых застенках? Адам жив до сих пор за счёт умения импровизировать и не теряться в критических ситуациях; он спешит ухватиться за промелькнувший шанс и сейчас. — Поторопись с глушилкой. Когда невесомое прикосновение к груди затягивается, превращаясь в цепкую хватку, это немного пугает; Фрэнк внимательным взглядом изучает помрачневшего Адама, пытаясь понять, уж не чип ли его так глушит. И последующие слова только подтверждают это предположение. С глушилкой действительно нельзя медлить. Кто знает, сколько у Адама времени, пока он не найдет, что ему тут нужно, и сколько у него ресурсов организма, позволяющих терпеть эту боль. Охрана все так же не спешит оборачиваться на происходящее за их спинами, но временной разрыв между прибытием лифта и возникновением заключённых на экранах камер наблюдения не должен быть слишком большим, и агент кивает: — Идём. И постарайся не влезать больше в приключения, Ричард. Звучит практически укоризненно. Вариантов справиться с чипом Притчарду приходит на ум всего несколько. Перепрошить, поменяв код, или каким-то образом отключить с помощью вируса, или с помощью модификации клеточной батареи, как делает Дилер. Для каждого из вариантов хорошо бы иметь под рукой компьютер. Но у Фрэнка только модернизированный карманный секретарь, предусмотрительно спрятанный для него в шкафчике душевых. Небольшой простенький девайс, который он забрал почти сразу, как прилетел, позволил инкогнито войти в систему и скачать несколько пакетов необходимых клиенту данных. Все в зашифрованном виде. Дешифратор и распаковщик файлов на такое крохотное и слабое устройство уже не влез бы. Более того, заряд батареи секретаря тоже был довольно ограничен. Во всяком случае, даже это лучше, чем совсем ничего. Но, если он что-то сделает не так — потеряет и карманный секретарь, и клеточную батарею. — Я попробую, — разом на обе просьбы отвечает Фрэнк с едва заметной усмешкой: Адам все еще смакует его местное имя, и он отвечает тем же, пусть и получается хуже, — до встречи, Вальтерс. На лестнице приходит время разойтись и Притчард одергивает себя от желания обернуться, направляясь в камеру. В то, что теперь он здесь не один, а ситуация перестала быть безвыходной, верится слабо: настолько это не кажется реальным. Он уверен, что Интерпол не погладит Адама по голове за такое своеволие, да и сам не горит желанием объяснять, что он тут делал, но все это мелочи, не идущие ни в какое в сравнение с тем тупиком, в котором он провел все эти дни здесь. Клеточная батарея приятно тяжелит карман, и несмотря на то, что у него всего одна попытка переделать все правильно, руки жжет от нетерпения. Он слишком много времени провел в обреченном бездействии, и новые цели сейчас окрыляют. Если правильно выждать время, в камере можно заниматься практически чем угодно. Флосси этажом выше мало заинтересован старым знакомым Дженсена, однако, возвращение последнего на этаж примечает, скользя внешне равнодушным взглядом, но отмечая про себя: были у Дилера.