Пятьдесят штормов Вонголы

Сентябрь 2001, Намимори Настроение было ужасное. Или никакое. Оно было таким с самого бала мафиози и даже сейчас, когда Игараши прилетела в Намимори, оно ничуть не улучшилось. Прошли выходные, ожидаемо, началась новая неделя и – школа. Но школа волновала Касору в последнюю очередь, сейчас в ее жизни происходили вещи и похуже пары пропущенных дней и отработки наказания. Ее мать была жива все эти семь лет, а еще, оказывается, у нее есть сестра-близнец, и они обе связаны с мафией – неплохие такие новости для выходных, проведенных в другой стране. Касора старалась не думать об этом. По крайней мере, не думать слишком много. Но как-то не выходило. Единственное время, когда она не думала об этом – пока спала, но и тогда ее мучили непонятные кошмары, связанные с семьей. Несколько раз она задавалась вопросом, как вообще так вышло? Вся ее семья жива (и даже более), но при этом она жила почти как сирота целых семь лет. Почему мама бросила ее? Их с отцом? Где все это время была Кассандра? Неужели мама ушла от них ради Кассандры? Ради другой семьи? Она не понимала, и тем сильней ей хотелось выяснить всю правду о случившемся. Болезненный исхудавший вид мамы на балу только добавлял вопросов. «Береги себя, солнышко», – она не знала, правда ли мама сказала это ей или воспаленный мозг лишь подсовывал ей желанные иллюзии за действительность, но так хотела в это верить, хоть и не позволяла себе этого ни на минуту. Мама… Джулия называла ее так, когда она была маленькой. И этот поцелуй на лбу… так хотелось верить, что это было предназначено именно ей, а не Кассандре. Касора холодно рассмеялась. Мало ли, сколько мам называют своих детей солнышками и ласково целуют в лоб. Ей бы впору ненавидеть ее за то, что ушла от них, бросила… но она не могла. Она не чувствовала ничего. Понедельник радовал отвратительной погодой: целый день лило как из ведра. Взволнованный Тсуна напомнил, что сегодня должен быть ее бой, но в ответ получил лишь мрачную улыбку Игараши. Ей было плевать на бой. Выиграет или проиграет – тоже наплевать. Убьют ли ее сегодня – плевать. Назначит ли ей Хибари месяц отработок за все пропущенные дни – а б с о л ю т н о н а п л е в а т ь. Впрочем, Дисциплинарный комитет не заставил себя долго ждать. За ней пришли на большой перемене, так что Касора снова не успела поесть. Кабинет Хибари встретил ее со всем холодом и строгостью атмосферы (очевидно, для того, чтобы провинившиеся чувствовали себя как на эшафоте). Под уничижающим взглядом Кёи девушка вальяжно расположилась на диванчике, проигнорировав жесткий стул у стола. – Готова заслушать свой приговор. – Ты ведешь себя слишком нагло для человека, пропустившего столько занятий, – на удивление спокойно ответил Кёя. – Я не собираюсь тебя жалеть, даже если будешь реветь. Касору это немного позабавило. Неужели были прецеденты? – Неужели похоже, что я собираюсь тут реветь? Давай закончим с этим скорее, Кёя, не хочу торчать тут весь день. Такого фамильярного обращения парень не стерпел, так что через пару секунд Касора обнаружила себя придавленной за горло к дивану. «Какая знакомая ситуация», – усмехнулась она и тут же немного поморщилась, когда пальцы Хибари сильнее сжались на синяке от руки Скуало. – Не зарывайся, Игараши, а то я всерьез подумаю над тем, чтобы забить тебя до смерти как других нарушителей, – хоть Кёя и угрожал ей и так же угрожающе нависал над ней, оперевшись одним коленом об диван, Касоре показалось, что он не был зол, скорее, просто хотел поставить на место наглую девчонку. – Так, может, уже начнешь? Сколько можно бросать слова на ветер? – буквально прохрипела девушка через улыбку, когда почувствовала, что пальцы сжимаются на шее еще сильнее, позволяя дышать, но причиняя физическую боль. Глаза закрылись сами собой. – Я могу сломать тебе шею прямо здесь, – прошептал Кёя ей на ухо, наклонившись совсем близко. Никто не хотел уступать, и было похоже, что столкновение двух характеров нравится им обоим. Подобное Касора чувствовала и в прошлый раз, когда ее так же прижал Скуало лишь с тем отличием, что тогда и ей самой нужны были от него ответы. Сейчас же ей не было нужно ничего от Кёи, так что это в каком-то смысле развязывало ей руки. Она его не боялась, как большинство остальных школьников, не боялась наказания, каким бы оно ни было, не боялась боли, потому что ей все еще было плевать. Господи, она могла бы даже наслаждаться этим, если бы это помогло ей справиться со всем тем дерьмом, что творилось у нее внутри. – Не слишком ли интимно, господин префект? – девушка положила руку на грудь Хибари, наклонившегося слишком близко. На самом деле, ее это вовсе не смущало, но она надеялась смутить его, в то же время, проверяя рамки дозволенного и ожидая его дальнейших действий. Она успела ощутить пару толчков бьющегося сердца, прежде чем он (к огромному ее сожалению), отстранился от нее и даже убрал руку с ее шеи. Касора слабо усмехнулась, но не подняла запрокинутой головы и даже не открыла глаз. – Кто это сделал? – вдруг спросил Кёя. – Что сделал? – Твоя шея, – Касора снова почувствовала прохладные пальцы Хибари на коже, но в этот раз он лишь легко провел по отпечатку руки Скуало. По коже прошелся табун мурашек. – Эти следы оставлены не моей рукой. Касора открыла глаза и тут же поняла, что он ее больше не касается. – Это не твое дело, Хибари Кёя. – Если к тебе применяют насилие дома или где-то еще, ты должна обратиться в полицию. Или в Дисциплинарный комитет, – нахмурившись, сообщил Хибари. – То есть, это насилием не считается? – усмехнулась девушка, имея в виду только что произошедшую ситуацию. – Не волнуйся, это того не стоит. Недоверчивый взгляд Хибари говорил сам за себя. – Это произошло лишь потому, что я позволила этому случиться, Хибари. Так что там с моим наказанием? – Раз уж ты так не хочешь тут находиться, будешь отрабатывать свое наказание здесь после уроков. Будешь делать все, что я скажу. Одна неделя отработки и ты свободна. – Всего то? – удивилась Игараши. – Хорошо, без проблем. – Придешь сюда сегодня после уроков.

***

Уроки закончились довольно быстро, отчасти, наверное, потому, что на них девушка, по уже заведенной привычке, витала мыслями в других местах, совершенно далеких от учебы. Когда она пришла в кабинет Дисциплинарного комитета, Хибари уже ждал ее там. Ей было велено оставить вещи на диване и сесть в позу сейдза рядом со столом Хибари, положив руки на колени. Еще пару минут Кёя ходил вокруг девушки, тростью поправляя все недочеты вроде положения локтей или недостаточно прямой спины. – Сиди прямо. Будешь сутулиться или ёрзать, получишь удар этой тростью. Может, хоть это научит тебя уважению и дисциплине. Девушка тихо хмыкнула. От «страшного и ужасного» префекта, Хибари Кёи, она ожидала чего-то похуже. Не решил же он ее пожалеть, в самом деле? Через пару минут девушка начала чувствовать, как ухудшается кровообращение в ногах. Сидеть пока было не больно – просто неприятно, хотелось пошевелить ногами, но при каждой попытке взгляд Хибари красноречиво обращался к трости. Единственное, что пока удавалось Касоре делать незаметно – шевелить большими пальцами ног, оттягивая онемение ног как можно дольше. Когда-то давно, когда она только начинала заниматься айкидо, их учили, как правильно сидеть в позе сейдза, так что навык у нее имелся; другое дело, что в Великобритании им часто давали поблажки на «неяпонское происхождение», так что идеально прямого сидения на протяжении нескольких часов от них никто не требовал. Касора предполагала, что в лучшем случае ее хватит на полчаса, а потом придется как-то выкручиваться. Так и случилось, примерно через полчаса (последние пятнадцать минут из которых длились как вечность в предместьях Тартара), когда ноги уже давно онемели, сидеть стало совсем тяжело, и девушка пыталась хоть как-то сместить вес тела со ступней. За что получила два не очень сильных удара тростью пониже спины. – Я больше не могу, ног не чувствую, – пожаловалась девушка. – Я знаю, – безразлично ответил парень. – Поэтому это называется наказанием. – А я думала, телесные наказания в Японии давно отменили. – Лишь формально. Такая мера иногда применяется для особо провинившихся учеников. Так что скажи спасибо, что в наших правилах нет указаний к прическам и цвету волос, и сиди дальше. – Что не так с моими волосами? Подумаешь, чуть осветлила… – За болтовню получишь еще три удара. Девушка закатила глаза, но смолчала. Через десять минут ёрзаний Хибари поставил девушку перед выбором: еще пятнадцать минут сидения в этой позе либо десять ударов тростью – и первая часть ее наказания на сегодня окончена. Пораскинув в уме, девушка уверенно выбрала второе: если Хибари будет бить примерно так же, как бил до этого, то она вполне может стерпеть десяток ударов. Встать оказалось не так уж и просто. Онемевшие ноги совершенно не желали слушаться, и ждать помощи от Кёи тоже не приходилось – ему, кажется, нравилось наблюдать за мучениями девушки, а когда Касора с трудом встала, оперевшись об стол, Кёя заставил ее наклониться над столом, что сразу навело на мысли о садизме и своей (а, может, и чужой) испорченности. Скорее всего, для Хибари, как главы Дисплинарного комитета, это значило совсем не то же самое, что и для нее, и хотя было в этом что-то унизительное, сейчас Касора была готова стерпеть и это, лишь бы не сидеть еще пятнадцать минут на коленях. – Считай вслух. Первый удар с глухим свистом пришелся аккурат по ягодицам. Это было не очень больно, скорее – неожиданно. Девушка слегка дернулась на широком столе префекта, припоминая одну мангу, где все начиналось точно так же, и едва не рассмеялась этим мыслям, тут же поблагодарив всех богов и духов, что хоть юбку ее не заставили снимать. – Раз. До этого момента Касору не пороли ни разу в жизни, возможно, несильно шлепали в детстве, этого она не помнила, и несколько раз прилетало от пьяного отца после смерти матери, но до порки дело никогда не доходило, так что это было девушке внове. Второй и третий удары пришлись чуть пониже, один даже задел голую кожу. Каждый удар становился ощутимее и больнее прежнего, и девушка с тихим шипением втягивала в себя воздух, стараясь не проронить ни звука. Каждый удар через несколько секунд опаливало жжением и жаром, отчего Касора стала непроизвольно дергаться после каждого удара, пытаясь увернуться от следующего. – Хватит увиливать. Лежи спокойно, – рука Хибари легла на поясницу девушки, придавив ее к столу сильнее. И хотя Игараши почти полностью лежала на столе грудью и животом, ноги напрягались и дергались после каждого удара. После шестого вдруг отчаянно захотелось пнуть Кёю под коленку. – Ш-шесть, – прошипела Касора, шумно втягивая воздух в легкие. – Сам бы попробовал, садист. Очередной удар пришелся по самому больному месту. – С-с-семь, – Касора была уверена, что ее ягодицы уже пылают, и инстинктивно провела рукой по горящей коже. Хибари позволил ей секундную передышку, наблюдая, как бледные ладони мягко скользят по покрасневшей разгоряченной коже ног и скрываются под юбкой, после чего убрал ее руки обратно на стол и замахнулся для следующего удара. Сильный удар прилетел со свистом рассекаемого воздуха, и Касора едва подавила стон, вырывавшийся наружу. – Восемь. «И все-таки я бы предпочла, чтобы это была рука, а не трость, – подумала Касора, вспоминая ту мангу, которую ей довелось прочитать не так давно. – Там девушке хотя бы было приятно. И, наверное, не так больно». Касора знала, что некоторым людям нравятся подобные… практики, но никогда раньше не примеряла их по отношению к себе даже мысленно. Теперь же, пытаясь отвлечься от боли хоть на секунду, девушка пыталась представить, каково это, получать удовольствие от порки, и пыталась понять, нравится ли ей это. Хотя порка от Хибари вряд ли несла в себе какой-то скрытый смысл кроме дисциплинарного, эти мысли помогли девушке пережить два последних удара с наименьшими потерями и болью, которые она вообще могла себе вообразить. – Можешь немного отдохнуть, а потом приберешься в раздевалке для девочек, – милостиво разрешил Хибари, убирая трость в шкаф для инвентаря, ожидая, что девушка тут же уйдет. Но Касора и не думала двигаться с места. Она лежала грудью на столе, а ее прохладные пальцы легко порхали по поверхности разгоряченной, наверняка красно-багровой, кожи, успокаивая легкими движениями. Ей не хотелось ничего. Возможно, лишь чего-то прохладного, чтобы остудить пылающие ягодицы. Теперь, когда все закончилось, ей действительно стало казаться, что ничего плохого в этом не было, и она, пожалуй, могла даже понять тех, кому подобное нравилось. От стыдливых мыслей на щеках распустился нежный румянец, и Игараши, наконец, попыталась встать и переместиться на диван, когда поняла, в каком положении застыла у стола префекта. Попытка осторожно сесть увенчалась провалом и жжением в ягодицах, так что Кас, уже в который раз наплевав на условности, просто разлеглась на диване спиной вверх, подложила руки под голову и закинула ноги на подлокотники, надеясь, что никто не зайдет в кабинет сейчас. – Ты наглеешь, травоядное. – Ты буквально отшлепал меня палкой, садюга, имей совесть. Если я не смогу ходить или вечером проиграю из-за тебя свой бой, ты будешь в этом виноват, – пробурчала девушка, приподняв голову. Глаза закрывались – жутко хотелось спать. – Жалкие отговорки. Сегодня твой бой? – Да. К вечеру обещали грозу, так что это не удивительно. Касора чувствовала, как неумолимо закрываются веки, и позволила себе прикрыть глаза всего на пару секунд, незаметно проваливаясь в сон.

***

Когда Игараши проснулась, часы показывали девятый час вечера. Комнату освещали последние лучи солнца, прорвавшиеся сквозь тучи на горизонте, обещая в скором времени погрузить комнату во мрак. Ей понадобилось пару секунд, чтобы понять, где она находится, и еще одна, чтобы вспомнить, что она заснула в кабинете главы Дисциплинарного комитета после наказания, а он еще и накрыл ее пиджаком. Это было бы даже мило, не отлупи он до этого ее задницу тростью десяток раз. На ощупь попа была вполне целой и даже почти не болела, если не давить на нее слишком сильно. Хибари, ровно как и кого-либо другого, в комнате не наблюдалось, поэтому девушка просто оставила пиджак на спинке дивана, забрала свой портфель и направилась в отель, чтобы переодеться и подготовиться к предстоящему бою. Убраться в женской раздевалке она вполне сможет и завтра, если доживет.

***

Вдалеке уже громыхал гром, когда Касора вышла из отеля, прихватив с собой зонт. Настроение от приближающейся грозы только улучшалось, хотя все еще было, в общем-то, мрачнее некуда. Касора чувствовала, что только боль – своя или чужая – поможет ей отрезвить больной разум, который в последнее время превратился в адреналинового маньяка, одержимого новыми яркими ощущениями и сильными эмоциями. Ничего не чувствовать было прекрасно, не думать о семье и не чувствовать при этом, как душу раздирает на части – прекрасно вдвойне. Но взамен этого, чтобы чаша весов оставалась в равновесии, Касоре требовалась другая боль. Она поняла это после того, как вышла из кабинета Хибари, почувствовала, как боль вышла из нее вместе с невыплаканными слезами. Дышать стало чуточку легче. Она чувствовала, как что-то внутри ее постоянно медленно умирало, и это что-то можно было спасти лишь болью. Как врачи спасали умирающего мощным разрядом тока, так ей нужен был свой разряд боли… чтобы сердце продолжало биться. Когда школа показалась за поворотом улицы, полил дождь. Тяжелые холодные капли падали на лицо девушки, не спешившей открывать зонт. Легкая куртка почти сразу промокла. В школе ее уже ждали обеспокоенные ребята. Они стояли под козырьком школы, чтобы не промокнуть, и яростно о чем-то спорили. По крайней мере, Гокудера очень эмоционально втолковывал что-то веселому Такеши. Стоило Игараши подойти к ним ближе, парни тут же заткнулись и перевели на нее свои обеспокоенные взгляды. Видимо, ее мрачный вид не добавлял им спокойствия. – У вас такие рожи, будто вы уже хоронить меня собрались, – смуро произнесла она. – Мы… мы беспокоимся за тебя, Касора-сан, – осторожно признался Тсуна. – Разве ты не боишься? Твой противник выглядит очень страшно. Девушка окинула их нечитаемым взглядом, секундой дольше задержавшись на Реборне. Она не боялась. По ее рукам шли мурашки от предвкушения будущего боя, от отчаяния и боли, которые она переживет вот-вот. Но в таком не признаются. И она смолчала. В напряженном молчании они поднялись на крышу школы. Едва Касора открыла дверь, в глаза бросилась странная конструкция из острых столбов, образующая круг. Не трудно было догадаться, зачем она стоит здесь в грозу, но Червелло все же объяснили для всех присутствующих, что эти громоотводы – сегодняшняя арена. Молния с грохотом ударила в один из них, и пол засиял, перенося по себе усиленный в несколько раз ток. Сердце Касоры на секунду дрогнуло, едва она представила, что с ней будет, наступи она на один из этих проводов. На мгновение стало даже страшно от мысли, что на ее месте мог быть малыш Ламбо. Но такова была цена, которую она должна была заплатить за свое решение. Тугой комок в горле дернулся и с трудом прошел вниз. – Хранитель Грозы Вонголы, пройдите в центр, ваш противник ждет уже два часа, – сообщила одна из девушек. – Разве у моего противника нет часов? – не удержалась Касора, сделав шаг вперед. В свете молний, ударяющих рядом, девушка заметила огромную фигуру Леви-а-Тана, стоящего чуть в отдалении. Он выглядел поистине угрожающе в своем длинном плаще и с оружием за спиной. Громыхнул гром, и в очередной короткой вспышке света на крыше появилось еще несколько фигур. Вария. Они молча прошли к противоположной стороне арены, и лишь одна фигура осталась неподвижной. – Хей, Савада, давай как обычно! – воскликнул Реохей из-за спины девушки. В следующую секунду Касора обнаружила, что стоит в кругу парней, пытающихся ее поддержать. Похоже, наибольшую поддержку от этого действа ощущал сам Реохей, но Игараши не стала препятствовать им. Когда ее отпустили, она кинула ненужный зонтик Саваде и обернулась к своему врагу, делая неспешные шаги навстречу своей судьбе. В руки сам собой скользнул посох из чехла за пазухой, и Касора раскрыла его, несколько раз провернув в руке. Леви-а-Тан был противником дальнего боя, и лучше было сразу продумать стратегию, как подобраться к нему ближе, еще и в обход этих громоотводов и его зонтов, если она хотела хоть чуть-чуть насладиться боем, а не просто сгореть заживо на этой электрической решетке-гриль. Но в голову вместо этого лезли всякие глупости, вроде: как сильно бы сейчас ругался Тадаши, узнай, чем она занимается за его спиной. Не успела она и шагу ступить за границу арены, ее остановила чья-то крепкая рука. Девушка обернулась и с удивлением обнаружила, что ее остановил Скуало. Ребята за ее спиной хотели вмешаться, но она пресекла их взмахом руки. На ее вопросительный взгляд Скуало приблизился к самому ее уху и почти неслышно выдохнул одно единственное слово, опалив холодную кожу своим горячим дыханием: – Астердейсы. Знакомая фамилия вызвала непонятную дрожь во всем теле, которую Касора тут же уняла. Но… что это значило? Пальцы сильнее сжались на посохе. Ладонь исчезла. Обернувшись, она поняла, что мечника за ее спиной уже нет. Ее снова окликнули судьи, так что она решила подумать над этим предупреждением позже. Вариец уже ждал ее внутри электрического круга. Что ж, по крайней мере, их поле существенно ограничено, а это несомненный плюс для ближнего боя. Касора ступила в круг, ощущая, как захлопнулась клетка ее ловушки. Обратного хода больше не было. Червелло проверили ее кольцо на подлинность и объявили бой начавшимся. Они стояли друг напротив друга, два Хранителя Грозы, и не шевелились. Будто проверяли друг друга на прочность. Варийский офицер был огромным, как шкаф, и смотрелся особенно грозно на фоне хрупкой девушки, пусть и стоявшей с оружием в руке. Лицо, как у матерого волка. Глаза узкие. Непонятно, какой национальности он был. Но это было неважно. Человек перед ней был самым настоящим убийцей. Хладнокровным. Профессиональным. Он убивал мужчин, женщин и детей. И Касора это знала. Предвкушение вперемешку со страхом разлилось по венам. Посох оттягивал руку приятной тяжестью. Сложно было сказать, кто из них сделал шаг навстречу первым, во вспышке молнии и последовавшем за ней грохоте грома и реве дождя было сложно сориентироваться. Но прошла лишь доля секунды, а противники уже встретились друг с другом практически лбами: вопреки всем учениям айкидо, Касора напала первой, а Леви-а-Тан лишь парировал своими зонтами, которые держал в руках подобно шпагам. Резкий взмах, удар, парирование! Касора быстро и точно наносила удары шестом и ногами, но Леви не зря был варийцем, и глупо было со стороны Игараши надеяться, что он не так хорош в ближнем бою, как и в дальнем. Не раз и не два острые длинные пики его зонтов мелькали рядом с головой девушки, и она не хотела опытным путем узнать, как глубоко они могут войти в ее тело. В небе опять опасно полыхнуло, и оба соперника мигом отлетели от ближайшего громоотвода, в который за долю секунды прилетела молния. Теперь их разделяло по меньшей мере шесть метров, и Касора догадывалась, что вариец попробует свой коронный прием: Леви Вольта. Но на подзарядку зонтов требовалось какое-то время, и Касора могла попытаться достать противника в эти несколько секунд, пока он будет безоружным. Она оказалась права - губы сами собой расплылись в усмешке. Зонты Леви взлетели над ней, образуя круг, но она тут же дернулась с места в направлении киллера, который, казалось, совсем не ожидал от нее такой прыти. Она собиралась провести обманный прием с подсечкой, но Леви-а-Тан тут же сориентировался, и вытащил из-за пазухи еще один зонт, целясь им прямо в живот девушки. Серые глаза раскрылись у удивлении, но уйти из-под удара она уже не успевала, буквально в замедленном темпе видя, как острая пика сейчас вонзится в ее живот. Серое металлическое лезвие сверкнуло во вспышке молнии, ударившей в громоотвод позади них. Острая и горячая, пронзительная и накрывающая все тело одним всплеском, волна боли прокатилась по ее телу от пят до самых кончиков волос. Она рухнула за секунду до того, как рядом с ней свалилось еще одно тело. Было больно дышать. Ноги и руки чувствовались как чужие. Где-то там, на задворках разума, Касора понимала, что нужно было вставать и продолжать сражаться. Или хотя бы сорвать с чужой шеи это проклятое кольцо. Но каждая клеточка тела, через которую прошли десятки миллионов вольт, сейчас болела и отказывалась хоть как-то реагировать на любые команды. Все они горели и кричали в агонии, а может, это кричала она сама? Ее словно раздирали на куски, и одновременно сшивали их сотнями тысяч тонких игл, проткнувших ее тело разом. Это было реально? Или только казалось? Спасительная темнота поглотила ее на секунду, и тут же выплюнула, пережевав. Какие-то голоса дребезжали за затворках разума, смешиваясь в какофонию звуков. – Они живы?– Скупые на эмоции голоса Червелло. – Солнышко, вставай! – Так мама будила ее по утрам. – Касора! Касора-сан! – Обеспокоенно кричали ее ребята из группы поддержки. – Пережить такой разряд молнии и удар Леви Вольта… – Касора распознала даже тихий голос Реборна, доносящийся до нее сквозь все эти крики и шум ревущей грозы. «Так Леви тоже в отключке?» - запоздалая мысль на крае сознания. – И это все, на что ты способна, маленькое травоядное? – Взрослое лицо Хибари встало перед веками, словно отпечаталось на них навек. Губы сжаты в тонкую полоску, а в бархатном голосе звучит насмешка. Она всегда была слабым маленьким человечком, сколько себя помнила. Пыталась бороться, учиться с этим жить, но всякий раз пряталась в свой панцирь из ледяных оков, едва что-то угрожало нарушить ее покой. Там она всегда была в безопасности. Там никто не мог ее достать. И сейчас она боролась с темнотой внутри скорее рефлекторно, чем осознанно. Касора уже не могла сбросить ее оковы полностью, но старалась не дать поглотить ей себя окончательно. Уклонялась и сдерживала, как могла. Она теряла то единственное, что делало ее сильной. – … и Гроза тоже бывает разной, – вдруг послышался голос взрослого Кёи из темноты. – Хороший Хранитель Грозы станет громоотводом для своей семьи, перетягивающим на себя внимание и силы ее врагов. Но лучший Хранитель станет молнией, поражающей врагов еще до того, как на небе появятся тучи. Она должна была выдержать свое испытание, она должна была выжить несмотря ни на что. И сокрушить своих врагов, подобно молнии. Резкой, неожиданной и стремительной. Подобно смертельному броску змеи. Глаза открылись резко, но вокруг стояла кромешная темнота, изредка озаряемая вспышками молний, и прохладный, освежающий дождь падал на лицо, неся оживление и перерождение. Касора шевельнула руками и попыталась сесть, видя, что соперник уже тоже приходит в сознание. Она подтянула к себе отлетевший посох, не без усилий села на колени, оперевшись на руки, и так же тяжело встала, ощущая режущую боль и каменную усталость во всех мышцах. За спиной послышались облегченные вздохи ребят, и Касора мягко улыбнулась их эмоциональности. Нужно было собираться с силами. Ее соперник еще не встал, но уже подавал признаки жизни, и Касора не собиралась срывать кольцо с беспомощного и беззащитного врага, хотя и знала, что он на ее месте точно поступил бы иначе. Но видя ее бездействие, Червелло дали Леви-а-Тану десять секунд, чтобы подняться, иначе победа будет автоматически присвоена Касоре. Прошло несколько секунд, прежде чем тело с видимой тяжестью во всех мышцах поднялось, и взгляд Касоры на секунду пересекся с его – непонимающим и ожесточенным. От такого соперника не приходилось ждать ответного благородства. Леви-а-Тан атаковал сразу же, как только встал на ноги ровно, но теперь был осторожнее, избегал электрических проводов под ногами и громоотводов. Жала его зонтов атаковали безжалостно и быстро, и Касоре стоило немалых усилий избежать их, но несколько все же задели по касательной ее ребра и бедро. В ответ же она пару раз отличным приемом хорошо вдарила варийцу посохом в живот и в грудь, отчего он рефлекторно отстранился на пару шагов, и вновь достал свои зонты, уходя из зоны поражения. Но Леви Вольта не попал по своей цели в этот раз. Касора не слишком прытко ушла от него прыжком, оттолкнувшись посохом, в полете оттолкнулась от одного из громоотводов и точным ударом ноги попала в Леви, в последний момент выставившего руку перед своим лицом. Зонты тут же вернулись к своему хозяину, и Касора отскочила от него прежде, чем вариец успел сделать прямой выпад. Тело нещадно болело, у девушки уже заканчивались силы, и нужно было срочно придумывать что-то в ближайшие секунды, иначе исход боя мог окончиться совсем не в ее пользу. Да, до боя ей действительно был безразличен его исход, но… теперь… теперь все было иначе. Ей было… не плевать. Она чувствовала радость от ободряющих криков Реохея и Хаято, от ударов, что попадали в цель и облегчение, когда удары противника проходили мимо. Что? Господи, неужели вернулись чувства? С губ сорвался истерический смешок. Как же не вовремя все это было. Что это было за чувство? Оно выворачивало. Будто воспоминания о семье, все мысли, терзавшие ее в последние дни, вернулись и впились в глотку заточенным крюком, раздирая ее изнутри. Вспарывая и выпуская наружу голое отчаяние вперемешку с болью. Пульсирующую, давящую, сосущую. И это была боль вовсе не от колотых и резаных ран, нанесенных острыми пиками зонтов, которые она пропускала все чаще. На ее глазах разрывались фейерверки болезненных ощущений и образов из прошлого. Хотелось умолять, чтобы все это прекратилось, и ее снова – на долгие годы, чтоб наверняка – сковал толстый неприступный лед. Полубезумный взгляд зацепил Леви-а-Тана, собирающегося повторить свой коронный прием. За его спиной на нее смотрело несколько пар глаз. Во вспышке молнии сверкнули серебристые волосы Скуало. «Астердейсы!» Боже. Господи! Она все поняла! Он ответил на ее вопрос, оставшийся без ответа. Бешеная дрожь волной прокатилась по телу вниз. Безумие, отчаяние и голодная остервенелая ярость захватили все ее нутро, и душераздирающий крик сорвался с губ девушки в тот момент, когда она возжелала, чтобы все молнии мира обрушились на нее в этот момент. А в следующую секунду произошло это. Заряды Леви Вольта в доли секунды устремились к ней с небывалой силой, и темно-зеленое кольцо на ее пальце зажглось зеленым ярким пламенем; молнии, собиравшиеся в небе, рухнули на нее всей мощью небес, пренебрегая стоящими рядом громоотводами. Сила и боль переполняли девушку, и единым движением она направила их на своего врага. Мощь, древняя и хтоническая, бурлила под ее кожей, освобождала каждую клеточку ее окаменевшего, пылающего, ледяного и кипящего тела, импульсами разрываясь черными дырами где-то глубоко под шкурой, в самой глубине ее сердца. Бесконечное пламя, свирепствовавшее внутри нее, как ураган, внезапно покинуло ее вместе с раздирающим душу ревом, и на его место пришла холодная спасительная темнота.