I dissolve in trust

— Да! — заорал я, переполняемый эмоциями. — Рихард, это ты? Ну! Но из динамика доносились лишь непонятные шорохи, отдалённый шум разговора и тихая музыка. Ничего не понимая, я продолжал кричать в трубку, надеясь, наконец, услышать его голос. — Двойную текилу, — отчетливые слова прорезали фоновый гул на том конце провода. В глазах потемнело от схлынувшего напряжения. Это он. Его голос я ни с чем не спутаю. Он жив. Господи. Он жив. Глаза стали влажными. — Рихард! Рихард! Где ты? Но ответа не было. До меня дошло, что телефон случайно набрал мой номер. Утерев нос рукавом рубашки, я начал лихорадочно соображать, как его найти. По всему ясно: он в баре. В Нью-Йорке он ходит обычно в один и тот же бар. Аааа, как же он называется? Ну, Пауль, думай, ты должен вспомнить. Тебе необходимо найти его. Точно, вот оно! Вспомнил. Да, вспомнил. Осознав, что всё ещё сижу на асфальте, я вскочил и, даже не отряхнув джинсы, рванул к дороге, пытаясь поймать такси. Буквально влетев в машину и хлопнув дверью так, что она чуть не открылась внутрь, я сказал таксисту название бара. Ну, как сказал, скорее, заорал ему прямо в ухо. Таксист оказался смышлёным. По ушам ударил визг шин. Ветер пахнул в лицо через наполовину опущенное стекло. Водитель действительно очень старался довезти меня быстро, насколько это было возможно в захламлённом машинами городе. От всей души отблагодарив таксиста, я помчался к бару. Из-за полупрозрачных дверей черного стекла томно манил полумрак, каким могут похвастаться почти все заведения подобного типа. Приглушенное освещение, приятная, но ненавязчивая музыка, алкоголь. Всё располагало к приятному времяпрепровождению и не менее приятному общению с какой-нибудь милой и раскрепощённой девушкой, к примеру.. Но меня интересовало явно не это. Ворвавшись в помещение, я суетливо огляделся в поисках барной стойки. В душе бился страх никого за ней не увидеть. Наконец барная стойка, освещённая яркими лампочками, попала в угол моего обзора. На высоком стуле около неё помещалась одинокая фигура. Из-за своеобразного освещения я видел только черный силуэт, но газон на голове был подозрительно знакомым. Быстрым шагом я направился туда. Остановился за спиной сидящего, представляя, как он обернётся и я увижу незнакомое лицо. Внутренне обмирая, я сел на соседний стул и взглянул на соседа. — Рихард! — все слова вылетели из головы. Как начать разговор? Что ему сказать? Да и нужны ли вообще слова, когда я страстно хочу просто кинуться ему на шею? Но после моего возгласа на его лице не шевельнулся ни один мускул, и я понял, что слова всё же нужны. — Рихард, прекрати, не делай вид, что меня здесь нет. Всё не так. Всё, что сказал тебе Тилль, — неправда. Я тебе клянусь. Как я мог предать тебя? Я же обещал. Ну же, Рихард, повернись ко мне, пожалуйста. В моём голосе начало сквозить отчаяние. Он, не обращая абсолютно никакого внимания на мои мольбы, пил свою текилу. Ну конечно, уж игнорировать, не теряя идеального выражения спокойствия и превосходства на лице, он прекрасно умел. Я не хотел дотрагиваться до него, опасаясь разозлить ещё больше. — Рихард, пожалуйста. Я умоляю тебя. Мне даже прощения просить не за что. Это всё ложь, просто ложь, которая, по их мнению, во благо. Ну пожалуйста. Я люблю тебя! — после этих слов бармен как-то странно покосился на меня. Да ладно, никогда не видел, как один мужик другому в любви признается? Тоже мне. А Рихард запрокинул голову, допивая последние капли напитка, стукнул стаканом о дерево стойки и, порывисто встав, пошёл к выходу. — Рихард! — в последний раз я окликнул его, непонятно на что надеясь. Я ударил кулаком о стойку. Внутри я был окончательно разбит. Он мне не поверил, не прислушался к моим просьбам. И теперь я даже не знаю, где его искать. Неужели придётся вернуться в Берлин без него? Но как, как я могу оставить всё так? Уехать, пока он считает меня низким предателем. Я вышел из бара. Дневной свет ударил по глазам, заставляя прищуриться. Я вновь, уже который раз, поймал такси и попросил отвезти меня в отель. Нужно разобраться в себе, отдохнуть, в конце концов, решить, что делать дальше. Я откинулся на сидение, без интереса глядя на проплывающие за стеклом дома и всё ещё бессмысленно торопящихся куда-то людей. Хотя, может, в их спешке и был смысл, а вот я не знал, куда теперь бежать. Войдя в номер, я упал на высокую кровать. Взгляд упёрся в идеально белый потолок. Я не моргал, и вскоре всё остальное стало расплываться и исчезать. Осталась только белизна этого потолка. Мне отчего-то стало спокойнее на душе. Что-то я совсем расклеился. Пару часов назад я думал, что его вообще больше нет. А теперь расстраиваюсь из-за того, что он меня не выслушал? Я очень и очень грубо отругал себя. Он жив, и нет ничего важнее этого. Я закрыл глаза и улыбнулся. Какое же счастье, что с ним всё хорошо. Кажется, что больше ничего и не надо. Так и есть. Но было бы лучше, если бы он не считал меня подлецом, или как там он называет меня в своей голове сейчас. Боюсь даже представить. Как же я его люблю. Со всеми тараканами, что водятся где-то под идеальной прической. Наверное, я просто прекрасно понимаю, что появились они не просто так. Может, когда-нибудь они перестанут мучить его так сильно. А пока я потерплю. Вынесу все его выходки. Я стерплю всё, лишь бы он был счастлив, лишь бы на его лице царила улыбка. Мои мысли прервал стук в дверь. Мало представляя, кто это может быть, я нехотя поднялся и пошёл открывать. Нажал на ручку, потянул на себя и отшатнулся от увиденного. Рихард подтолкнул меня обратно в комнату и, войдя, закрыл за собой дверь. — Ну, что ты так смотришь? Не рад меня видеть? Вроде же в любви клялся, — насмешливо произнёс он, оглядывая мой номер. Я попятился. Сказать, что я был удивлён — ничего не сказать. — Я рад, — выдавил я, — очень рад. Запоздавшая радость действительно разливалась в душе. Я, не отрываясь, смотрел на него. На нарочито расслабленную позу, на скрещённые на груди руки. На мускулистые руки.. на широкой груди.. К просто радости явно добавилось что-то ещё. Он прошёл мимо меня, будто случайно задев плечом, и сел на кровать. Он вёл себя нагло, но в прозрачных глазах таилось сомнение. Он разглядывал моё лицо, видимо, так и не решив, стоит ли меня простить. — Подойди. Я сделал несколько шагов. — Наклонись ближе. Я наклонился, оперевшись руками о его колени. Лбы вновь соприкоснулись. Эти глаза вновь были так близко. — Любишь меня? — Люблю, — выдохнул я. — И я тебя, — прошептал он и прикоснулся губами к моим. Я ответил на поцелуй, сладко покусывая его нижнюю губу. Его руки легли на мои бёдра, притягивая к себе. Я был не в силах сопротивляться его мощи. Обхватившие меня руки скользнули под рубашку. От прикосновения горячих ладоней по телу пробежали мурашки. Воздух внезапно закончился. Только его чуткие пальцы и губы давали мне жизнь теперь. Он тяжело дышал, покрывая моё уже обнажённое тело миллионами влажных следов. Мои пальцы путались в его волосах. И вот короткий поцелуй в шею. Необходимая слюна.. И.. я захлёбываюсь беззвучным стоном. Черные ногти оставляют алые полосы на моей спине. Я двигаюсь только благодаря его рукам. Всё тело содрогается от наслаждения. Я прижимаю его к себе, желая, чтобы это никогда не заканчивалось. Он кричит, и я закрываю его рот поцелуем. Мы одно целое, так и должно быть.

***

И ослепительный закат Нью-Йорка расцветит яркими красками нашу общую постель.