Road To Hell

      Медленно плывущее и плавно отрезвляющееся сознание растягивалось как вязкая патока в неопределённом потоке временного промежутка душного салона автомобиля. Но сильная боль с левой стороны головы импульсивно и так беспощадно твердила о нужде в скорейшем пробуждении, что вскоре мужчина стал с тяжёлым стоном отстраняться от поверхности руля, окроплённого мелкими каплями крови. Проистекающими из его рассечённой брови, пачкающей и пропитывающей тем самым передние пряди с одной из сторон в нелицеприятную, кровяную массу, даже не стесняющуюся побочно замарать край туманного лица.       Сознание было подвержено принудительному опустошению и прострации, особенно в первые несколько минут прихода в себя. С сопутствующими тому отвратительными ощущениями головокружения и заметной, но всё же благосклонно притупленной, пульсирующей болью. И ползущим взглядом, фиксирующим через лобовое стекло неправильную картину сухих, переплетающихся ветвей и горстей янтарной листвы, создавших окантовку краям прямоугольного стекла.       С грохочущим стуком водительской двери, Дэрил с трудом из-за накренённого положения автомобиля, наконец покинул салон. В миг погружая ботинки на глубокое дно лиственной реки. Разворошив воды которой, мужчина выполз из оврага, в то же время пошатываясь и грозясь оступиться из-за тошнотворного головокружения.       Броско оглядываясь по двум сторонам трассы, на секунду Дэрил впал в окаменяющий мышцы ступор, замечая покрытую слоем прошлогодней листвы дорогу по правую и левую руку от себя. Словно прошёл уже не один год после того как о ней напрочь забыли, вычеркнув из дорожных указателей и карт, как ненужную тропу к плесневелому, зловонному озеру. Пока пространство дальше десяти метров от себя было буквально не разглядеть из-за этого осязаемого кожей мрака, вынуждая чувствовать себя сбитым многотонной фурой, слепым оленем. Ведь кажется такая потусторонняя, ночная темень, плотно и до ужаса неестественно смешивалась с тем самым серым маревом, перенимая его плотность и окрашивая туман в глубокие, чернильные тона. Тело же дрожало от сильного озноба настолько, что даже внутренности сворачивались в омерзительные узлы из плоти и крови, вынуждая мышцы бесконтрольно подрагивать и сокращаться. Пока в мыслях царило нечто ранее неведомое и лишь отдалённо походящее на страх. Ведь это была скорее пустота и самая настоящая квинтэссенция отсутствия чего бы то ни было, вместе с приходящей за ними боязнью потерять хоть что-то протекающее в собственном сознании. Будто мысли и даже память вот-вот могли ускользнуть такой же туманной нитью куда-то дальше по тёмной трассе, оставив полностью полого мужчину будто новорожденным младенцем, чьё тело беспощадно запихнули в непроницаемо чёрный, полиэтиленовый пакет, наглухо запечатывая в нём же.       Но всё же глаза бесконтрольно и будто повинуясь внутреннему чувству самосохранения стремились уловить хоть что-то в этом кромешном мраке. Наконец достигнув своей цели и зафиксировав где-то на периферии зрения, далёкий, крохотный огонёк, скорее похожий на свет упавшей звезды где-то на границе леса. Так и разгорающийся по мере его запечатления как тонкий, спектральный маяк, буквально сотканный из этой неосязаемо тёплой гаммы манящего пламени.       Вынуждающего находящегося в тяжёлом отчаянии и прострации длинноволосого мужчину тут же с торопящимся нетерпением и волнением, потрошащим пустой желудок поковылять к манящему источнику света. Преодолевая овраг и возвышенность покрытую седой, пепельной листвой, Дэрил оказался перед редеющими стволами сухих деревьев, склоняющих свои тонкие, иглоподобные ветви над его чумной, травмированной головой. В то время как пленительный маяк где-то в непроницаемой зрением глубине леса горел все так же, даже не приблизившись по мере приближения человека. Зарождая внутри Дэрила буквальную потребность дотянуться до него или хотя бы приблизиться настолько близко, насколько это было возможно.       Шагая по грубо хрустящему настилу лесных владений, так сильно погружённых в пелену мрака, что у мужчины даже не было возможности взглянуть дальше ближайших мертвенно серых стволов, словно выплывающих перед собой из чернильного тумана сумрачными ориентирами. Внезапно чувствуя поверхностью своей спины настойчивое, постороннее присутствие где-то поблизости, проходящееся по спине катком умерщвляющего холода, вдавливающего позвонки куда-то в грудную клетку. Словно на периферии слуха кто-то совсем небольшого размера аккуратно бегал и перемещался вокруг него, умело скрываясь в туманной колыбели, неизвестным образом ориентируясь в ней же.       Мерцающий маяк всё также продолжал статично гореть где-то в незримой бесконечности простирающейся перед слипающимися глазами, пока тем временем стелящийся под ногами туман, стремительно начинал заполнять прокуренные лёгкие. Будто всё это время прощупывая свою возможность подползти к мужчине вплотную. Как внезапно уже покрывающимся тонкой коркой мрака сознанием, Дэрил уловил плывущим взглядом отсутствующие впереди стволы деревьев и ощутил короткую, стриженную траву под пыльными ботинками. Постыло и с отчаянной тревогой понимая что ноги предают его, начиная цепляться носками за укрытую газоном землю, в конечном итоге спустя пару минут наконец спотыкаясь и тяжело падая на траву, даже не в силах упереться руками.       Мир вдруг сузился до тонких, расплывающихся границ собственного тела, словно оно стремилось вот-вот растаять, становясь единым целым с этой чернильной тьмой вокруг, ускользая между деревьев и крон. Мысли же были пусты и бессильны, они не могли даже сопротивляться, словно так же плавились под потусторонним напором забвения. Продолжая обращаться в дёгтевый сгусток, до тех пор пока мужчина не проскользнул пустым взглядом перед собой, запечатлевая ровную, каменную структуру сбоку от себя, по направлению головы. Рассмотрев его чётче, он постылым восприятием увидел светлые очертания текста, томящегося на этом бетонном надгробии.       «Покойся с миром: Рик Граймс» — всплыла в голове единственная запечатлённая фраза. Вмиг подпитывая эмоции новым приливом чего-то живого и привычного, так настойчиво старающегося ускользнуть под напором всепоглощающего, разумного мрака. Застывая расширившимися, влажными глазами на этой бетонной плите, Дэрил смотрел на неё словно на единственный источник надежды, единственный оплот чего-то осознаваемого в этом гротескном окружении.       Скребя пальцами сухую, безжизненную землю, дабы натужно подползти в край ослабевшим телом вплотную к холодному бетону, Дэрил болезненно сильно сжался в пределах его чертогов, словно от связавшегося в плотный узел каната внутри живота. Привязанного одним своим концом к стволу дерева ещё у начала его пути и затягивающегося сильнее по мере продвижения в глубь нескончаемой чащи.       С полным ощущением боли затянувшей сознание, длинноволосый мужчина намертво стиснул в кисти кладбищенскую землю под собой, словно та могла дать ему поддержку в эти страшные мгновения с томящейся на периферии безликой смертью, с жуткой робостью выглядывающей из-за стволов соседних деревьев. Словно она смогла некогда запечатлеть в себе отголоски существования знакомого мужчины, давая возможность дотянуться до его иллюзорной, призрачной плоти, имеющей форму сухой земли.       Побочно замечая опустошённый взглядом тот самый плывущий маяк сотканный из горячего света. Теперь он был как никогда близко, но мужчина уже не собирался двигаться в его сторону. Сейчас он наконец был готов раствориться у близкого сердцу надгробия, давая почве мистический шанс на выживание. Но маяк не отступал, а лишь настойчивее продолжал наплывать, от чего лицо Дэрила и землю под ним вскоре обдало тёплыми касания оранжевого света, разгоняющего смоляные пальцы тумана с его тела. Пока глаза фиксировали лишь пару худых, детских ног с оголенными, разбитыми коленями, укрытых и выше тканью шорт. Они на несколько секунд соседствуя застыли напротив, будто силуэт созерцал освещаемое тело человека у надгробья. — Тебе больно? — вдруг прозвучал странно знакомый и постыло уверенный голос ребенка. От чего-то копающий внутрь его черепной коробки.       Поднимая разбитый взгляд, имеющий прозрачный и слабовидящий вид как у слепого крота, Дэрил вдруг увидел освещённое тёплым светом керосиновой лампы лицо ребёнка. Его вьющиеся, каштановые волосы, короткими изгибами спадали на лоб, стремясь дотянуться до печального изгиба бровей и пристально созерцающих, голубых глаз. Опустившихся вниз так, что создавалось впечатление будто мальчик только что нашёл умирающего, дворового пса, где-то возле крыльца своего дома. — Не…подходи, — улавливая кажущиеся знакомыми контуры лица ребёнка, до боли жалко выдавил из себя Дэрил, не в силах даже отмахнуться от его присутствия, из-за судорожно сковавшихся на земле кистей. — Почему? Я не хочу чтобы ты чувствовал боль, — чуть печальнее и приглушённее произнёс маленький шатен, спокойно и постыло переводя глаза к начертаниям каменного надгробия. — Кто ты?! Убирайся! — хмурясь от тёплого света, раздражающего заплывшие плёнкой черного тумана глаза, воскликнул Дэрил, стараясь спрятать лицо по направлению могильной земли. Будто если бы он имел такую возможность, то зарылся бы в нее с головой. — Но…если я уйду, кто же останется с тобой? — внезапно серьёзно и вопрошающе произнёс голос ребенка с не свойственной глубиной и даже укором. Звучащим обычно в голосах испытанных жизнью стариков, — оставаться ночью в лесу одному сильно пугает. Так темно и…тихо, даже кузнечики не стрекочут, — жутко задумчиво проговорил мальчик, подмечая приподнявшимся взглядом, созерцающим и упирающимся лишь в плотную пелену тяжёлого как свинец мрака и сопутствующей ему гробовой тишине, которую редко можно было встретить даже на самых забытых кладбищах. Ведь отсутствовали не только признаки какой-либо живности, но и привычный для лесов шум качающихся кустов и ветвей в такт сильным или более спокойным порывам ветров. Словно они застыли в статичном положении как на фрагменте старой плёнки, завалявшейся на пыльном чердаке, в тоскливой надежде быть когда-нибудь найденной. — Я…не хочу, не хочу…— сломленно и тяжело выдавил из себя лежащий у надгробья человек, сильнее сжимая безжизненную землю между немеющими от холода пальцев, будто старясь удержаться от мистических когтистых рук, желающих утащить в пустоту. — Знаю… — томно констатировал маленький шатен, словно знал каждый поток мысли и очертания каждого слова Дэрила наизусть, — ты совсем заблудился, — продолжил ребёнок, наклоняясь ближе, так что основание лампы коснулось жёсткой, рыхлой поверхности, в полной мере освещая голову скомкавшегося на земле мужчины. Ощущающего как головы коснулась тёплая и небольшая кисть, с лаской проводя по спутанным волосам, будто желая внести вразумительности в его окутанную мраком черепную коробку, — может стоит отдохнуть? — умиротворённо проговорил ребёнок, пока мужчина наконец позволил своим фалангам разжаться, предоставляя возможность расслабиться в лучах тёплого пламени, — я проведу тебя в одно место, ты же знаешь его, ведь так? — почти незримо улыбаясь уголками губ, поинтересовался маленький мальчик, соскальзывая рукой к предплечью мужчины, — пойдём, туман не любит блуждающих в одиночку, — уверенно закончил он, помогая мужчине начать подниматься, на ноги. Пока на его лице застывал постылый спектр забвения, словно он был безвольно зомбирован, с единственной возможностью робко повиноваться.       Благодаря временной помощи зримого силуэта ребёнка, Дэрил смог понемногу окрепнуть, сутуло вставая в полный рост. Дабы в следующие медленно растекающиеся и тянущиеся в процессе как патока минуты, двинуться следом за поднявшим свою лампу маленьким шатеном.       Деревья уже не казались настолько безжизненными, засушливыми кусками старой древесины, готовой рассыпаться в труху, ведь они с удовольствием поглощали тёплый свет. За которым безостановочно следовал шатающийся как колос мужской силуэт. Правда слегка чумные глаза его были прикованы не к свету, трепетно горящему, а скорее к спине идущего впереди силуэта мальчишки, который Дэрил всё никак не мог отыскать в своей голове, таящимся, запустелым воспоминанием. Что забываются обычно в коробках на пыльных чердаках домов. С этими мыслями взгляд мужчины то ли по привычке, то ли по чьему-то велению поплыл, озираясь на окружение. Оно представляло собой уже в большей степени различимое лесное пространство, благодаря свету, рассекающему пелену чёрного тумана. Но стоило Дэрилу дольше задержаться глазами на таящемся вокруг мраке, будто так и ждущего когда свет лампы наконец погаснет, он вдруг начал слышать нарастающие звуки, множество голосов, то сливающихся в единый гул, то создающими сводящую с ума какофонию. И именно последний момент, вынудил мужчину болезненно прикрыть уши грязными от могильной земли ладонями, тщетно стараясь отгородиться. Ведь этот гул будто бы проходил сквозь кожу и кости его рук, стремясь занырнуть в саму черепную коробку. Дэрил не мог разобрать и слова, что трезвонили эти говорящие шумы, но его подсознание точно чувствовало какую-то глубину и бесконечную бездну в каждом звуке. Словно каждым сигналом, они могли утянуть тебя туда, куда не проникает даже свет. — Ты слышишь их? — неожиданно и на удивление отчётливо донёсся голос мальчика впереди. Он как будто перекрывал эти звенящие голоса тёплым бризом своего детского голоса, — они могут говорить разные вещи, но ты не должен слушать их, ведь в них нет ничего настоящего, они просто бояться быть отвергнутыми, остаться здесь одни, — продолжал маленький шатен, останавливаясь и поворачиваясь назад к сгорбившемуся от боли и тяжести в ушах мужчине, — это их и пугает. Одиночество, — более медленно и серьёзно закончил мальчик, после чего мужчина неожиданно понял что шум в ушах испарился. Оставляя после себя неприятное чувство, будто ушные раковины залило водой. Благодаря чему концентрация внимания теперь стала подконтрольной и Дэрил смог сфокусироваться на лице улыбнувшегося впереди ребёнка. Что с эмоциями одобрения поманил за собой.       Продолжая вязкое движения, рассекающее плотный мрак, два силуэта уже покинули древесные чертоги. И теперь пол ногами была лишь сухая трава разной высоты. Тем временем глаза мужчина приковались к одной незримой точке, будто он в серьез думал о чём-то полностью поглощающем его мысли. Или же он решил спрятаться в своём сознание, представляя себе где угодно, только не здесь. В любом случае оставаться в таком состоянии ему было не суждено, ведь впереди, на грани света присекающего тьму, показались странные, блекло тёмные очертания. Распластавшиеся по земле и тем самым перекрывающие путь.       Кажется это был силуэт худощавого, сгорбившегося ребенка, склонившегося на коленях перед мертвой тушей небольшого животного, брюхо которого было заметно разорвано мелкими порезами тупого перочинного ножа, ставшего причиной их слияния в одну кровоточащую, поблёскивающую дыру из органов. Окропляя всю траву вокруг себя мелкими частицами крови.       От увиденного, Дэрил вдруг ощутил жуткое смешение чувства дежавю с паническим отрицанием. А также того самого ощущения будто он сам непроизвольно копошился и препарировал собственную память, вынуждая ту болезненно кровоточить и бурлить. Тогда же ноги сами направились в сторону ещё одного ребенка на земле, давая разглядеть его тёмные, длинные волосы и услышать неприятное для чувствительного слуха чавканье скользящего по плоти ножа, отделяющего мясо от шкуры. Но приближению мужчины вдруг помешала резко выставленная рука маленького шатена. — Не подходи к нему, он не любит незнакомцев, — поднимая голову к мужчине, уверенно и чётко проговорил мальчик снизу вверх. От чего Дэрил остолбенел, вместе с поселившейся на бледном лице шоком и непониманием.       Как внезапно впереди раздался шорох рядом с тушей животного, ведь кажется силуэт одичавшего ребёнка уловил наконец озаривший и выгнавший его из тьмы свет лампы маленького шатена. Тут же поворачиваясь, дабы на мгновение подставить под её свет своё испачканное в подсыхающей крови и пыли лицо, после чего болезненно зажмуривая глаза и прикрываясь выставленными предплечьями. Тогда же голову остолбеневшего Дэрила словно пронзила стрела осознанности, лишь наполовину прикрытая ширмой тумана. Он узнавал этого мальчика, он точно был с ним близок когда-то в детстве. Но не успел мужчина дольше сфокусироваться на нём, как резко длинноволосый ребёнок сорвался с места, поспешно погружаясь в пелену съедающего глаза мрака.       От чего Дэрил по велению какого-то безумно настойчивого, внутреннего импульса, сорвался с места следом за ним, даже не замечая как ребёнок с лампой позади попытался резко схватить его за грязную руку, дабы не дать уйти. Маленький шатен будто знал что сможет ухватиться, но в момент когда он попытался это сделать, его детская кисть прошла сквозь плоть на руке мужчины, будто её и вовсе не существовало. От чего лицо его разразила смесь испуга и удивления, из-за которого он даже не успел понять как быстро мужчина унёсся за пределы досягаемости его лампы. — Нет, подожди, туда нельзя! — панически воскликнул голос мальчика в пелену непроглядного мрака, в надежде на то, что его звонкий голос сможет прорезать её плотную материю. Но в ответ была лишь гробовая тишина, — не иди за ним, прошу…осталось ведь совсем немного… — продолжал скомкано проговаривать маленький шатен, словно талдыча себе под нос лихорадочный бред, будучи на грани смерти.       Неожиданно с ужасом на детском лице замечая как свободная его кисть становится жутко прозрачной, начиная буквально сливаться в однородную массу забвения с непроглядной, туманной тьмой. Замещая молочную, детскую плоть черной дымкой и холодом, под стать температуре бетонного надгробия. — Дэрил… — тихо произнёс он голосом, стремительно теряющим звук. Поселив в нём тон, испытавший глубокое поражение. Чтобы затем испариться и остаться отголоском детского эха среди седой опушки леса. Вынуждая горящую лампу рухнуть в отсутствии опоры, разбиваясь об землю с вытекающим наружу керосином, проистекающим из её конструкции тонким ручьём, пропитывающим сухую листву.