Back to preschool

       Лука наблюдает, как Элиотт входит в опустевший класс, прямо за учительницей, его сын прижимается к нему, и это самое прекрасное, что Лука когда-либо видел. Элиотт держит сына так, словно хочет защитить его от всего, что может причинить ему боль.        — Ты сердишься, папочка?        Лука с улыбкой поворачивается к Жанне и обнимает ее.        — Нет, вовсе нет, милая. Что же случилось?        Жанна пожимает плечами и делает глубокий вдох.        — На самом деле, Жюли, девушка, которая помогает учительнице Монике следить за нами, сказала, что пришло «время мамы», и Чарли очень сильно заплакал. Он действительно начал кричать, и она сказала ему остановиться, но он продолжал говорить «нет, нет, нет». Он ударил учительницу, когда она попыталась дотронуться до него, но он хотел, чтобы я обняла его. Он сказал, что у него больше нет мамы, и я сказала ему, что все в порядке, потому что у меня тоже нет мамы. Была девочка, но я не помню ее имени, она сказала, что у нее нет папы, но теперь, когда у ее мамы появилась новая любовь, он стал почти ее папой, поэтому она сказала нам, что, может быть, когда-нибудь у нас будет другая мама. Я сказала, что это невозможно, потому что дядя Янн всегда говорит, что тебе нужно найти парня, поэтому я сказала, что, если бы мой папа был влюблен, у меня был бы второй папа, но у меня никогда не было бы мамы. А Чарли плакал и говорил, что больше никогда не хочет иметь маму. Зефир сказал, что это ненормально — не иметь мамы, и что я все равно очень странная, поэтому Чарли прыгнул на него, чтобы дернуть за волосы, и он укусил его, поэтому учительница закричала… И нам пришлось сидеть на скамейке, и Чарли плакал, потому что боялся, что его отец будет грустным и рассерженным. А потом вы пришли. Но это не его вина, папочка, он просто хотел наказать Зефира за то, что тот был груб со мной.        Жанна замолкает, почти задыхаясь, и Лука со вздохом обнимает ее. Святые макарошки, он ненавидит школу. Почему мы все-таки вынуждены интегрировать детей в такое дерьмовое общество с самого раннего возраста?        Дверь открывается, и Элиотт выходит вместе с Чарли, все еще прижимающемуся к нему, слово мишка-коала. Он прощается с учительницей, затем с Лукой и Жанной, прежде чем выйти, нежно гладя сына по спине, шепча ему что-то, что останется только между ними двоими.        — Месье Лалльман, Жанна, входите.        Лука встает и входит в класс, держа за руку Жанну.        — Ну… наверное, Жанна Вам все рассказала. У нее действительно очень богатый словарный запас и язык без костей. Я очень рада, что она в моем классе. Она действительно очень общительная и очень открытая. Она рассказала нам несколько вещей, о которых я хотела бы поговорить с вами.        Лука смотрит на свою дочь, занятую одеванием карапуза в углу класса, и кивает.        — Да, она мне рассказала. Я всегда был откровенен со своей дочерью. Сейчас нас только двое. Мы всегда были только вдвоем, Но да, если кто-то разделит со мной мою жизнь, — это будет мужчина, так что в ее жизни никогда не будет женщины, кроме ее тетушек и бабушки.        Учительница кивает головой и улыбается, затем смотрит на Жанну, прежде чем прочистить горло.        — На самом деле, я говорила о ее необычности и ее усыновлении. Она рассказала другим детям, что ее удочерили, и рассказала им о Танзании. Дети, как и многие родители здесь, никогда не видели ребенка-альбиноса, и я думаю, что очень важно объяснить им это. Если мы поговорим об этом в классе, они смогут говорить об этом дома, и они не будут бояться исключительности Жанны. Она сказала нам, что у Вас есть книга, которая поможет все объяснить, так что, если Вы хотите, она может взять ее с собой завтра, чтобы рассказать об этом.        Лука кивает с улыбкой, стараясь не думать, что он идиот и что он только что сказал воспитательнице своей дочери, что он гей, когда она об этом и не спрашивала.        — Я думаю, что это прекрасная идея. Я всегда был откровенен с Жанной. Она знает, что ее удочерили, и, в отличие от большинства людей, у нее нет меланина, поэтому у нее нет пигмента в коже, волосах или глазах. Я думаю, она будет счастлива поговорить об этом, потому что она любит поговорить, знаете ли.        Учительница улыбается и кивает.        — О да, я заметила. Тогда я выделю время, чтобы поговорить об этом утром. Я действительно надеюсь, что это единственный случай, когда у нас произошел такой инцидент, как сегодня. Значит, увидимся завтра.        Лука встает, зовет Жанну, она возвращается, берет его за руку, и они оба выходят. Он не может удержаться, чтобы не оглядеть школу по пути, но Элиотт уже ушел. Ему было незачем ждать их, но Лука почувствовал легкий укол в сердце. Он выглядел таким подавленным, когда выходил из класса вместе с Чарли, что Луке хотелось сказать ему, что все не так уж плохо, и поблагодарить Чарли за то, что он защитил его принцессу.        Поэтому на следующий день Лука приезжает среди самых первых родителей, но он намеренно задерживается в раздевалке, рассматривая несколько рисунков, уже развешанных на стенах, и показывая учительнице любимую книгу Жанны: «Маленькая черепашка-альбинос», надеясь, что Элиотт придет и что они, возможно, смогут пойти выпить кофе, как вчера, и обсудить вчерашние события, случившиеся в обед.        — Она альбинос или больна? Надеюсь, это не заразно.        Лука поворачивает голову и смотрит на женщину, которая только что задала ему этот вопрос. Он терпеть не может, когда люди спрашивают подобное, глядя на Жанну с выражением ужаса на лице. Для него Жанна — идеальная маленькая девочка и невероятно красивая. Конечно, с ее белыми вьющимися волосами и бледной кожей она не остается незамеченной. И это обычно еще больше обращает на себя внимание, когда люди, которые встречают ее впервые, смотрят ей в глаза. Они голубые, но такие бледные, что демонстрируют кровеносные сосуды и кажутся красными. Но для Луки она всегда будет самой красивой маленькой девочкой в мире. Его дочкой.        — Нет, это не заразно, он просто окунул ее в отбеливатель!        Лука поворачивается к Элиотту, который стоит перед женщиной, и теперь она смотрит на него с ужасом. Она осматривает его с головы до ног и вздыхает, прежде чем уйти. На Элиотте джинсы с дырками на коленях и толстовка с капюшоном, из-за которой он выглядит так, будто ему едва исполнилось 20, но, честно говоря, она ему просто идеально подходит. Блять, она выглядит охуенно великолепно на нем. Почему он так хорошо выглядит в этой простой одежде?        Элиотт смотрит на Луку и смущенно улыбается.        — Прости, Лука. Ты, кажется, не хотел ей отвечать, но, может быть, мне не следовало такое говорить.        — Папочка тоже так говорит, — смеется Жанна. — Он говорит, что люди — придурки. Но только не ты. Ты, он сказал дяде Янну, что ты невероятный и краси…        Лука прижимает ладонь ко рту дочери, его щеки становятся ярко-красными, а Элиотт хихикает, присаживаясь перед ней на корточки.        — Я тоже думаю, что твой папа просто невероятный. И ты тоже, Жанна. Спасибо, что вчера утешила Чарли, это было очень мило с твоей стороны.        Жанна кивает и улыбается.        — Чарли — мой лучший друг, это нормально.        Лука присаживается на корточки, чтобы быть ростом с Чарли, пока тот снимает свою куртку, изображая, как будто на его плечах лежит вся тяжесть мира.        — Привет, Чарли. Спасибо, что вчера защитил Жанну. Я бы не сказал тебе, что драться или кусать другого ребенка — это хорошо, но спасибо.        Чарли удивленно смотрит на него, а затем придвигается немного ближе.        — Папа говорит, если я буду продолжать в таком духе, они не захотят, чтобы я учился в этой школе. Знаешь, из-за этого он шесть раз менял школу.        Лука кивает, не совсем понимая, что это «из-за этого» значит, но ему все равно. Он смотрит на Элиотта и улыбается, прежде чем снова посмотреть на Чарли.        — Не волнуйся, твоя учительница очень милая, я уверен, она понимает, что тебе тяжело, но она видит, что ты очень милый и заботливый маленький мальчик.        Чарли широко улыбается и обнимает Луку своими маленькими ручками, прежде чем обнять отца, а затем последовать за Жанной в класс.        И снова Лука и Элиотт выходят из школы бок о бок. Лука краем глаза смотрит на Элиотта. Тот, кажется, полностью погружен в свои мысли, которые, кажется, причиняют ему боль, судя по выражению его лица.        — Элиотт, хочешь кофе?        Лука чувствует, как краснеют его щеки, когда он задает этот вопрос, но он убежден, что Элиотт не предложил бы ему это сегодня утром.        — Ну, вообще-то, я…        Элиотт колеблется, и Лука пожимает плечами. Вот оно. Теперь, когда Жанна, которая вообще не должна была слышать этот разговор между Лукой и Янном, сказала Элиотту, что Лука находит его невероятным, ясно, что Элиотт паникует и, должно быть, думает, что Лука на него запал. Так оно и есть, если Лука будет честен с самим собой, но он все равно не собирается ничего предпринимать.        — Не бери в голову. Хорошего дня.        Он разворачивается, даже если ему совершенно не нужно в эту сторону, просто чтобы идти в противоположном направлении от Элиотта и не показать своего разочарования.        — Нет, подожди, — останавливает его Элиотт. — Вообще-то, у меня проблема с горячей водой, и сантехник должен прийти в 9:30, но мы можем выпить кофе у меня дома.        Лука оборачивается и смотрит на Элиотта, который снова улыбается ему милой улыбкой.        — Я был бы счастлив, если бы ты зашел в гости, — добавляет Элиотт. — Правда.        Лука мягко кивает, прежде чем последовать за ним к зданию, которое он хорошо знает.        — Подожди-ка! Вы тут живете?        Элиотт останавливается и удивленно смотрит на Луку.        — Да, а что?        — Раньше я здесь жил. Ты знаешь Мику и Камиля?        Элиотт осторожно кивает, словно ищет взаимосвязь.        — Да, вообще-то, они мои ближайшие соседи.        Лука широко улыбается.        — Я прожил с Микой четыре года. С ума сойти, как странно иногда складывается жизнь. Я часто бываю у него дома, но никогда тебя не видел.        Элиотт пожимает плечами, открывая дверь здания ключом-таблеткой.        — Мы живем здесь уже месяц. Когда Люсиль ушла, я вернулся с Чарли в родительский дом. Я думал, что так будет легче для нас обоих, но, к удивлению, снова жить со своими родителями в 27 лет — это ужасно.        Лука в ответ пожимает плечами. Он понятия не имеет, каково это — жить с родителями. Прошло уже больше 10 лет с тех пор, как он прошел через это, и это было ужасно. Он смотрит на дверь своей старой квартиры, когда они поднимаются на лестничную площадку. И, как по волшебству, дверь открывается, показывая Мику и Камиля, держащихся за руки и находящихся в середине бурного обсуждения.        — Котенок? Ты пришел ко мне?        Мика отпускает руку Камиля и нежно целует его.        — Иди, детка, я позабочусь о Луке, хорошо?        Лука качает головой, а Мика уже обнимает его.        — Вообще-то, я собирался выпить кофе у Элиотта.        Мика поднимает глаза, похоже, только сейчас заметив присутствие своего соседа, который ждет, очевидно, не зная, закрыть ли дверь или подождать Луку.        — О Боже, котенок. Я пообещал Камилю, что провожу его на работу, а потом схожу за продуктами, но подожди меня дома, хорошо? Я очень хочу поговорить с тобой. Элиотт, я так рад тебя видеть.        Мика протягивает руку Элиотту, который пожимает ее с натянутой улыбкой на лице. Он странно смотрит на Камиля, но Лука почти толкает парня в его квартиру, чтобы сбежать от Мики.        — Увидимся позже, котенок! Это не подлежит обсуждению!        Лука вздыхает, снимая куртку. Квартира Элиотта — копия его старой квартиры, поэтому Лука сразу чувствует себя непринужденно. Они устраиваются на кухне за чашкой кофе и разговаривают на пустяковые темы. С Элиоттом все идет так легко, что Лука почти задается вопросом, нормально ли это.        Их прерывает оповещение телефона Элиотта. Он проверяет свой телефон и со вздохом кладет его.        — Черт, водопроводчик сегодня не придет. Ох, это так раздражает.        Лука допивает свою чашку и улыбается Элиотту.        — А в чем проблема-то?        Элиотт пожимает плечами.        — Я не знаю. Водонагреватель больше не включается, он, должно быть, сдох. Честно говоря, я не знаю.        Лука встает, прежде чем выйти в коридор.        — Можно мне взглянуть?        Элиотт кивает, и Лука открывает шкаф. Действительно, квартиры на самом деле идентичны.        — У тебя есть отвертка?        Не прошло и двух минут, как Элиотт протягивает ему новенький ящик с инструментами, все еще упакованный.        — Мой отец подарил мне это, когда я только переехал, но я не из тех, кто делает все сам. Обычно я ломаю больше, чем чиню.        Лука проскальзывает под бак с горячей водой, просит Элиотта подсветить ему и, честно говоря, почти жалеет, что уже закончил ремонт, потому что они так близко друг к другу, что Лука хотел бы насладиться этим еще немного. Поэтому он очень неохотно отходит от Элиотта и возвращает ему отвертку.        — Все в порядке, все исправлено.        Элиотт изумленно смотрит на него.        — Вот так просто?        Лука кивает и улыбается.        — Ага. Просто повернуть регулировочный винт.        Элиотт смотрит на него с еще большим изумлением.        — Большое спасибо, Лука. Но откуда ты знаешь, как это сделать?        — Я не живу с родителями с 16 лет, поэтому мне пришлось научиться делать все самостоятельно. А Мика явно не очень подходил для такого рода ремонта.        Элиотт сидит на диване в гостиной, и Лука копирует его позу.        — Ты переехал к Мике, когда тебе было 16?        Лука тихо кивает.        — Ага. Мой отец свалил, потому что мама заболела. А потом ей пришлось лечь в больницу, так что я не знал, куда еще идти. Мика взял меня под свое крыло. Он помог мне принять себя и выйти из шкафа. Он буйный, но замечательный.        — Если бы он был таким замечательным, он бы тебе не изменял.        Лука едва не давится слюной, прежде чем начинает смеяться.        — Мика не мой бывший. О, Элиотт, как ты мог такое подумать? Он мне как старший брат. Я никогда с ним не встречался. О Боже, я не могу себе этого представить.        Элиотт широко улыбается и немного приближается к Луке.        — Он зовет тебя «котенок».        Лука закатывает глаза и улыбается, издавая что-то вроде вздоха. Он ведет себя так, будто ему это не нравится, но иногда это успокаивает — не быть просто Лукой или Лулу.        — Я знаю. Привилегия бывшего соседа по комнате. Если ты хоть раз назовешь меня так, я убью тебя.        Элиотт смеется, а потом смотрит на Луку с милой улыбкой.        — Извини, я думал, он твой бывший жених. Мне так хотелось его убить. Я не понимал, как Камиль смог так легко принять то, что он «позаботится о тебе». Блять, теперь я чувствую себя идиотом.        Лука разражается смехом.        — О Боже, нет, не было никакого закодированного языка. Он просто заботился обо мне и выслушивал, когда у меня были проблемы, вот и все. Обнаружив меня на пороге своего дома в 8:30 утра, он, должно быть, подумал, что они до сих пор преследуют меня. Мой бывший, Тибо, ненавидел Мику, и это было абсолютно взаимно. Я не думаю, что есть две более полные противоположности, чем Мика и Тибо. Мой бывший хотел, чтобы все было четко, и он хотел все контролировать. Я познакомился с ним, когда учился на первом курсе консерватории. Он учился на биологическом и убедил меня изменить свой путь, когда я, блять, ненавижу биологию! Я работал на него и его отца целый год, и я так ненавидел свою работу. Честно говоря, оглядываясь назад, я даже не понимаю, как он смог меня так убедить. Думаю, я боялся, что он бросит меня, если я не буду соответствовать его представлению обо мне. Я страдал из-за ухода отца и больше не видел мать, потому что Тибо не хотел, чтобы я ее навещал. На самом деле он боялся ее, боялся ее шизофрении.        Элиотт кашляет, и Лука понимает, что только что сказал. Он встает с дивана, немного испуганный тем, что рассказал так много.        — Спасибо, извини. Обычно я об этом не говорю. Прости.        Элиотт хватает его за руку и заставляет сесть.        — Не волнуйся, я все понимаю. Иногда ты встречаешь людей, которые вредны для тебя, но ты не можешь уйти от них. Ему не следовало забирать тебя у матери.        Лука кивает, ему стыдно, что он позволил ограничить себя во встречах с мамой.        — Я никогда не должен был принимать эту ситуацию. Я люблю свою маму, неважно, насколько она больна, даже когда это тяжело. Но теперь ей действительно становится лучше, и мы втроем с ней и Жанной отлично ладим. Но мне до сих пор жаль, что я оставил ее в тот период своей жизни.        Элиотт кладет руку на колено Луки, выводя маленькие круги, чтобы успокоить его.        — У каждого есть то, о чем он сожалеет, Лука, это нормально. Я хотел стать режиссером, но Люсиль сказала, что из этого ничего не выйдет. Я всегда был страстным поклонником кино и, честно говоря, до сих пор жалею, что слушал ее. Я люблю рисовать, но мне очень нравилось кино. Вот почему Чарли назвали в честь Чарли Чаплина.        Лука усмехается и снова садится на диван, чуть ближе к Элиотту.        — Жанна получила свое имя потому, что моя любимая мелодия написана композитором Жан-Филиппом Риопи.        Элиотт пожимает плечами, явно растерявшись.        — Никогда о таком не слышал, извини. На каком инструменте ты играешь эту песню?        — Фортепиано.        Элиотт широко улыбается и тянет Луку в свою комнату.        — Ну что, вперед.        Лука смотрит на пианино, которое больше похоже на вешалку, чем на пианино, и это заставляет его улыбнуться.        — А зачем тебе пианино?        — Оно было здесь, когда мы сюда переехали. Оно принадлежало отцу хозяйки, и так как она не знала, куда его деть, то сдала квартиру вместе с пианино. Я не могу ручаться за звук, который из него исходит, но вперед, я слушаю. Удиви меня.        Элиотт убирает одежду с пианино, а Лука выдвигает скамейку, стоящую под клавишами, чтобы сесть. Он берет одну ноту. Оно менее расстроено, чем он думал. Он смотрит на Элиотта, сидящего на кровати, закрывает глаза и играет.        Он оборачивается в середине пьесы, чтобы посмотреть на Элиотта, таращащегося за его спиной, а затем заканчивает композицию, прежде чем снова повернуться. Элиотт стоит позади него, выглядя совершенно покоренным.        — Блять, это было потрясающе. Что это, черт возьми, за пьеса?        Лука закрывает крышку над клавишами и встает, прежде чем обернуться и улыбнуться Элиотту.        — Я люблю тебя.        Элиотт широко улыбается и кладет обе руки на щеки Луки, прежде чем поцеловать его. Лука стонет в поцелуе, прежде чем приподняться и положить руки на затылок Элиотта. Они прижимаются друг к другу, их губы соединены, как будто они мечтали об этом моменте в течение многих лет, хотя они встретились только вчера.        — Это было просто название песни, — наконец признается Лука, задыхаясь, когда отстраняется от губ Элиотта.        Элиотт разражается смехом, прежде чем снова поцеловать Луку.        — Мне все равно, это идеально.        Лука скользит языком по языку Элиотта и стонет, когда тот приподнимает его, прежде чем осторожно уложить на кровать.        — Так охуенно идеально.        Лука тянет его за шею, чтобы снова поцеловать. Он позволяет своим рукам скользнуть под футболку Элиотта, наслаждаясь каждым движением, которым Элиотт ласкает его.        — Лука, я…        Элиотт замолкает, когда Лука нежно сосет его шею, скорее всего, оставляя след.        — Черт возьми, Лука, ты сводишь меня с ума.        Лука смотрит на него с улыбкой. Элиотт понятия не имеет, насколько он сводит Луку с ума. Элиотт расстегивает джинсы Луки, позволив своей руке погладить верхнюю часть его боксеров, вызывая у Луки счастливый стон. Блять, к нему никто так не прикасался тысячу лет.        Элиотт снимает его футболку, снимая свою в процессе, прежде чем лечь на Луку, осыпая его шею поцелуями.        — Я действительно хочу трахнуть тебя.        Лука стонет, и Элиотт почти сразу же отскакивает от кровати, и похоже, что он пиздец как паникует.        — Элиотт?        Элиотт нервно проводит рукой по волосам, прежде чем посмотреть на свои руки, как будто хочет убедиться, что они не дрожат.        — Прости, я не это имел в виду. Я…        Телефон Элиотта начинает трезвонить и пугает их, звук пронзает эту тяжелую атмосферу, как молния в темной ночи.        — Черт. Извини. Подожди.        Элиотт достает из кармана телефон, явно желая вырубить его, но в последний момент переворачивает его и отвечает.        — Привет. Да, это я. Вот дерьмо. Ладно, я уже еду. Простите.        Лука сидит на кровати, снова надевая футболку, его щеки пылают, как от воспоминания об их поцелуе, так и от смущения, которое он чувствует сейчас.        — Извини, Лука, мне нужно забрать Чарли из школы. Захлопни дверь, когда будешь уходить.        Лука слышит, как хлопает входная дверь, и с драматическим воплем падает на кровать. Элиотт ни разу не взглянул на него, когда уходил, и неуверенность Луки в крайней своей степени заставляет его задуматься, не потому ли это, что Элиотт уже сожалеет о произошедшем.        Он даже не осмеливается поговорить об этом с Микой и, в конце концов, остается в своей старой квартире, пока не приходит время возвращаться и забирать Жанну. Если он и надеялся услышать, как Элиотт вернется домой с Чарли, то этого не произошло.        Жанна рассказывает ему, что Чарли уронил мольберт, когда расстроился, что не успел закончить рисунок к тому времени, когда дети должны были пойти на перемену, и что он поранился в процессе, поэтому его папа приехал, чтобы забрать его и отвезти в больницу.        Лука ничего не слышал об Элиотте с тех пор, а на следующее утро Чарли не пришел в школу. В четверг Чарли заходит в раздевалку, гордо демонстрируя свои два наложенных шва, и представляет свою бабушку Жанне и Луке.        — Твой папа работает? — изумленно спрашивает Жанна.        И в кои-то веки Лука хочет поблагодарить ее за такую болтливость, потому что ему хотелось бы задать тот же вопрос.        — Нет, — отвечает Чарли, входя в класс вместе с ней. — Он просто дома.        Лука покидает школу с тяжелым сердцем, вынужденный открыть глаза и понять посыл: Элиотт жалеет о случившемся и вообще избегает его.        Хуже всего то, что Элиотт не может избегать его бесконечно, а Лука даже представить себе не может, как неловко им будет при следующей встрече.        Черт побери, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.