Back to preschool

       Лука роняет вилку, которая с громким шумом падает в его тарелку, когда все замолкают. Он смотрит на дочь, и ему кажется, что он видит незнакомку перед собой. Она всегда улыбалась, была сильной и уверенной в себе, а теперь выглядит измученной и побежденной.        — Ты не можешь этого сделать, — говорит Чарли, нарушая тяжелое молчание.        Жанна сердито встает и делает шаг назад.        — Я совершеннолетняя и могу делать все, что захочу. Это слишком тяжело. Мне нужен перерыв.        Жанна входит в свою спальню, хлопнув дверью, и Элиотт немедленно встает, потянув Луку за руку. И этот простой жест создает у Луки впечатление, что Элиотт спасает его от утопления. Элиотт смотрит на него, и Лука понимает, что он ждет его, что он дает ему время постепенно вернуться к ним.        Лука встряхивает головой, чтобы вернуться к реальности, поднимаясь, сжимает руку Элиотта, и они вместе входят в комнату Жанны. Она сидит у изголовья кровати и даже не смотрит на них, когда они входят.        — Я не пойду туда в четверг. Мне нужен перерыв. Это не минутная прихоть, это слишком тяжело.        — Ты не можешь, милая, — мягко говорит Лука, садясь рядом с ней. — Они объяснили тебе, что перерыв сведет на нет все лечение.        Жанна опускает глаза и заливается слезами, упав в объятия Луки.        — Я устала, папочка. Я так устала. Это нечестно. Я всегда все делала. Я пользуюсь этим кремом дважды в день всю свою жизнь. Я никогда не находилась на солнце. Я всегда надеваю верх и низ с защитой от ультрафиолета, даже когда иду купаться. Я выгляжу как инопланетянин на пляже, и все же у меня этот ебаный рак. Я чувствую, что не могу, пап. Я чувствую, что, независимо от того, что я делаю, это будет, блять, иметь меня до конца моей жизни. Я просто хочу, чтобы это прекратилось, я слишком устала. Я не могу проходить через это много раз. Я не могу завершить даже этот единственный раз. Я больше не могу.        Лука смотрит на нее, побежденный, уложенный на лопатки, в то время как Элиотт стоит перед ними.        — Хватит! — кричит Элиотт. — Конечно, ты все можешь, Жанна! Ты никогда не перестанешь бороться, ясно? Ты моя дочь, и я не учил тебя этому.        Жанна поднимает голову, чтобы посмотреть на него, и Элиотт подходит и садится рядом с ней.        — У меня все то же самое, милая, как бы я ни старался, принимал лекарства и ходил к психотерапевту, иногда мои приступы просто обрушиваются на меня. Поэтому я говорю тебе то, что ты мне сказала: никогда не позволяй этой долбанной болезни взять верх! У тебя все получится, милая. У тебя еще 10 сеансов, а потом все закончится. И да, возможно, через несколько лет тебе придется пройти через это снова, но мы всегда будем рядом. Ты не можешь сдаться, Жанна.        Жанна качает головой, скрываясь от пристального взгляда отца.        — Прости, что говорю тебе это, но это не одно и то же, папа. В твоем случае, когда у тебя эпизод, у тебя нет выхода. Ты вынужден терпеть это, но другого выхода нет.        Элиотт вздыхает и делает глубокий вдох.        — Ты так думаешь, Жанна? Другой выход есть всегда. Каждый год 1500 биполярных людей совершают самоубийства во Франции. Неужели ты думаешь, что я никогда не думал об этом?        Лука протягивает руку, чтобы положить ее на руку Элиотта, а Жанна смотрит на него широко раскрытыми глазами.        — Но ты же не думал об этом? Когда? Скажи мне, что ты лжешь только для того, чтобы заставить меня передумать.        Элиотт вздыхает и гладит ее по спине.        — Я никогда не лгу о таком, и ты это знаешь. Иногда все было слишком тяжело. Это случалось со мной до того, как у меня появился Чарли, но это случалось со мной и после, и довольно недавно тоже. Я знаю, каково это — чувствовать, что ты не можешь справиться, милая. Я знаю, каково это — быть настолько измученным, что даже дышать больно. Так что да, иногда я думал, что будет легче покончить с этим, чем терпеть. И, если ты не продолжишь лечение, это тоже своего рода самоубийство, потому что именно этого ждет рак. Он быстро эволюционировал, и теперь тебе придется с ним бороться. Я держался ради вас, ты должна держаться ради нас. Ты можешь это сделать.        Жанна бросается в объятия Элиотта, плачет и, в конце концов, засыпает. Лука помогает Элиотту уложить ее обратно в постель, прежде чем обнять.        — Я люблю тебя, любовь моя. Я так сильно тебя люблю.        Конечно, Лука все это знал, но все равно это всегда больно слышать. В ответ Элиотт крепче обнимает Луку, уткнувшись головой ему в шею.        — И именно эта любовь не дает мне утонуть. Мы справимся, детка, мы просто должны быть сильными ради нее. Мы должны показать ей, что она может пройти через все это. Мы пройдем с ней по этому ебаному туннелю.        Они присоединяются к Чарли, Тео и Луне, которые никогда не были такими тихими, и пожимают плечами в ответ на их обеспокоенные взгляды.        — Она не может так просто сдаться, — говорит Чарли.        Элиотт нежно гладит его по плечу.        — Мы должны поддерживать ее, хорошо? Остается только надеяться, что она передумает.        К счастью, у Жанны никогда не бывает сеансов по средам. Большую часть дня она проводит во сне. Только в 7 вечера она присоединяется к Элиотту и Луке на диване и скользит в объятия Луки.        — А что, если они были правы?        Лука хмуро смотрит на нее.        — Кто?        Жанна сглатывает так сильно, что звук разлетается по комнате, и опускает глаза.        — Мои родители. Что, если я была проклята?        Лука давится собственной слюной, приподнимается и слегка отстраняется от Жанны, чтобы она посмотрела на него.        — О Боже, Жанна! Ты слишком умная для подобного! Это генетическая ошибка. Это не имеет ничего общего ни с духами, ни с каким-либо проклятием. Никогда больше так не говори.        — Эти люди, они не твои родители, — добавляет Элиотт. — Мы — твои родители, а ты — наше благословение, принцесса. Ты — солнце нашей семьи. Единственная, кто все время улыбается и умудряется вытащить Чарли из его скорлупы, не обидев его. Ты — благословение, никогда в этом не сомневайся.        Жанна снова прижимается к Луке, Элиотт гладит ее по плечу.        — Я собираюсь это сделать. Я сделаю это ради вас. Я люблю вас обоих.        Лука целует ее в лоб и крепко прижимает к себе. Следующие два сеанса действительно выматывают ее, но Жанна все равно снова начала понемногу есть. В субботу днем Мика приходит с чемоданом, полным косметических средств, и, в конце концов, Луна, Жанна, Лука и Элиотт сидят в гостиной с розовой, зеленой или синей маской на лице, а Мика наносит лак на их руки.        — Это оскорбление, если я скажу, что это слишком по-гейски для меня?        Лука смотрит на Чарли и Тео, которые наблюдают за ними, совершенно удивленные тем, что оказались посреди салона красоты.        — Да, так и скажи, — говорит Мика, закатывая глаза. — Просто чтобы снизить уровень твоей нездоровой мужественности, иди сюда, и я накрашу тебе ногти розовым лаком.        Чарли смотрит на него растерянно и почти в панике, что заставляет Жанну рассмеяться. И, черт возьми, этот звук — просто благословение.        — Нет ничего более гейского, чем то, чем вы с Тео занимаетесь в твоей комнате, братюнь.        Чарли давится слюной, его щеки становятся пунцово-красными, когда Тео разражается смехом, присоединяясь ко всем в гостиной.        — Я хочу тот же цвет, что и у Луки. Мне нравится этот синий. Ну же, малыш, перестань быть занудой и иди к нам. Ты всегда можешь снять его вечером, и никто не узнает, кроме нас.        Лука улыбается, потому что это первый раз, когда Тео так назвал Чарли перед ними, и алые щеки Чарли просто очаровательны. Лука полагает, что это именно Чарли ненавидит публичные проявления чувств, и, кроме той ночи, когда они узнали о раке Жанны, Лука никогда не видел никаких проявлений привязанности между этими двумя парнями. Они могли быть лучшими друзьями или бойфрендами, они вели себя абсолютно одинаково. Но Тео довольно ясно озвучил характер их отношений, так что Лука и Элиотт теперь владеют полной картиной происходящего.        — Ну же, малыш, — смеется Жанна.        — Ой, да заткнись ты! — вздыхает Чарли, когда садится рядом с Тео. — Только он может меня так называть.        — Я называл тебя так задолго до него, — говорит Элиотт.        Чарли преувеличенно вздыхает, заставляя всех рассмеяться, и Лука молча благодарит Мику за эту прекрасную смену настроения. Магия творится между ним и Микой: одного взгляда достаточно, чтобы сказать о многом.        — Ладно, а теперь идите и смойте свои маски!        Они по очереди ополаскивают лица, а затем возвращаются в гостиную, где Мика заканчивает покрывать лаком ногти Чарли.        — Жанна, — вздыхает Мика, беря ее лицо в свои ладони, — то, что ты идешь в больницу, еще не значит, что ты должна выглядеть больной. Иди-ка сюда, я позабочусь о тебе        — И обо мне! — восклицает Луна, когда Мика открывает свою палетку теней.        — Не волнуйся, — смеется Мика, — я позабочусь обо всех вас.        — О нет! — смеется Лука, вставая. — Только не обо мне. Я люблю тебя, дорогуша, но я не крашусь.        — Недостаточно мужественно для тебя, папуль? — смеется Чарли.        — Определенно недостаточно мужественно! — смеется Лука. — Извини, но я не крашусь от слова совсем.        Мика хихикает и поворачивается к Чарли.        — Если б ты только знал, как трудно было заставить его совершить каминг-аут! В твоем возрасте он был так далеко в шкафу, что даже не видел двери.        — Мика! Заткнись! — со вздохом приказывает Лука.        Мика кидает ему «не впечатлен» взгляд, пока Элиотт притягивает Луку на свои колени.        — Ты нашел выход, это самое главное. И ты прекрасно выглядишь без макияжа.        Лука тянется, чтобы нежно поцеловать Элиотта в губы, заставляя Жанну и Чарли преувеличенно застонать, а потом они с улыбкой на губах разрывают поцелуй.        — Лука? Как Вы рассказали родителям?        Лука смотрит на Тео, который выглядит заинтригованным, но стесняющимся, что на него не похоже. Лука немного выпрямляется, но остается сидеть на коленях у Элиотта.        — С помощью СМС. Я был довольно труслив и напуган до смерти.        Элиотт нежно ласкает спину Луки, прежде чем оставить поцелуй посередине.        — И как они отреагировали?        — Моя мама написала мне через минуту, что любит меня и гордится мной. Отец так и не ответил. Он вел себя так, будто ничего не понял, и я сделал то же самое. Однажды я столкнулся с ним, когда был в ресторане на ужине с… моим женихом, и он ударил его. С тех пор я его не видел.        Глаза Чарли округляются.        — Отец Луки ударил тебя, пап?        Лука сглатывает, а Элиотт качает головой.        — Это был не Элиотт. Я был помолвлен с одним парнем за год до того, как удочерил Жанну.        Лука говорит это шепотом, почти стыдливо, хотя и не должен стыдиться своего далекого прошлого.        — Что? И почему мы об этом не знаем? — изумленно спрашивает Жанна.        — Это было до тебя. До Элиотта.        — И он был мудаком! — говорит Мика с широкой улыбкой. — Мне никогда не нравился тот парень. Луке нужны были знаки внимания, и он это знал. Это была не любовь. Он использовал Луку, а Лука слишком нуждался во внимании, чтобы заметить это. А ты, я люблю тебя, Элиотт. Вы двое — вот что такое любовь.        Мика подмигивает Элиотту, и, даже если он этого не видит, Лука уверен, что Элиотт улыбается.        — Спасибо, Мика, ты самый лучший.        Лука вздыхает, когда Элиотт обнимает его.        — А ты, пап, как ты сказал дедушке и бабушке?        Элиотт выпускает его из своих объятий, и Лука понимает, что они никогда не разговаривали об этом. Элиотт всегда говорил ему, что его родители знали, что он пансексуал с тех пор, как он был подростком, но он никогда не говорил ему, как он рассказал им.        — Это не очень хорошая история.        Элиотт прочищает горло, и Лука оборачивается, чтобы посмотреть на него. Если бы он не знал его так хорошо, то пропустил бы легкий румянец на его щеках.        — Ну же, папа! — умоляет Чарли. — Я думал, ты никогда и ничего не стыдишься.        — Ага! — восклицает Мика. — Я тоже хочу узнать!        Элиотт со вздохом закатывает глаза, прежде чем посмотреть на него, а затем на Тео.        — Моя девушка застала меня в постели с парнем и так громко закричала, что пришли мои родители. Они увидели голую правду. В буквальном смысле.        Лука хихикает перед изумленными лицами четырех молодых людей и Мики.        — У тебя был эпизод? — тихо спрашивает Чарли.        Лука улыбается, потому что это так очевидно.        — Нет. Я был просто 17-летним мудаком.        Лука вздрагивает и поворачивается на коленях у Элиотта.        — Что? Ты уверен?        Элиотт краснеет еще сильнее, и Лука гладит его по щеке большим пальцем.        — Да, в тот раз у меня даже эпизода не было. Прости. Я был просто мудаком, который ничего не знал о любви. К счастью, ты научил меня, что это такое.        Лука чувствует, как тает изнутри, и наклоняется, чтобы поцеловать его.        — Я люблю тебя.        Элиотт улыбается и снова целует его.        — Я тоже люблю тебя, детка.        Элиотт обнимает его так крепко, что из Луки вырывается стон, но все, кажется, игнорируют его.        — Думаю, я расскажу родителям, — говорит Тео, глядя на Чарли. — Думаю, мне давно следовало это сделать. Полагаю, моя мама уже знает.        Чарли позволяет своей руке придвинуться к руке Тео и переплетает их пальцы, улыбаясь ему.        — Некоторым родителям нужно время, — тихо говорит Мика, закрывая палетку, позволяя Луне и Жанне полюбоваться его работой. — Так что не расценивай все в плохом ключе, если они не сразу отреагируют хорошо, ладно? Родителям трудно понять, что они не знают своего ребенка.        Лука улыбается, глядя на Мику. Он выглядит более зрелым, чем раньше, и Лука знает, что он скрывает проблески своих седых волос, но он не изменился, даже если теперь он больше не гоняется за сексом на Гриндр и всецело и исключительно принадлежит Камилю (это его слова, не Луки). Мика перехватывает его взгляд и улыбается в ответ.        — И да, гуру Мика всегда на дежурстве. Не парься, я заставлю твоего сына тоже выйти из шкафа.        Чарли отправляет подушку в лицо Мики.        — Я не в гребаном шкафу. Мне просто нечего сказать, понятно? Все знают, что я с Тео, и этого достаточно. Мне не стыдно быть с ним, так что перестань издеваться надо мной. Ох, иди нахер, Мика!        Мика смотрит на него недоверчиво и совсем не впечатленно.        — Такой же ворчливый, как Лука, мне это нравится, сынок! Но я верю только тому, что вижу.        Чарли со вздохом закатывает глаза и притягивает Тео ближе к себе, нежно целуя его, прежде чем с вызовом посмотреть на Мику.        — Доволен?        Мика надувает губы.        — Ты никогда не должен целовать своего парня, чтобы что-то доказать, котенок, это может заставить его почувствовать, что ты его используешь.        Чарли вздыхает, а Мика смеется одновременно с Тео и Жанной.        — Мика, перестань его тыркать, — вздыхает Лука с широкой улыбкой.        — В любом случае мне нужно идти, я хочу насладиться Камилем перед работой. Окей, Жаннет, теперь, когда ты совершеннолетняя, я не могу дождаться, когда увижу тебя там. Приходи ко мне в любое время, я угощу тебя пивом.        Жанна благодарит его, заявляя, что считает себя красавицей, а Чарли обещает ему, что через три месяца отпразднует свой день рождения прямо в баре, и Мика уходит, всем своим видом показывая, как всем доволен.        Они вшестером проводят вечер за просмотром фильма, и Лука, наконец, чувствует себя немного более расслабленным. Осталось всего восемь сеансов. Конец туннеля близок. Все, что ему нужно сделать, — это молиться достаточно усердно, чтобы результаты показали, что раковые клетки полностью исчезли и они могут вернуться к подобию нормальной жизни.        Элиотт прижимает Луку чуть ближе к себе, одновременно целуя его в висок, и Лука обнимает его. Это самое безопасное место на Земле, где он может себя представить. Поэтому сегодня вечером он не двигается, он пытается думать только о руке Элиотта, держащей его.        В течение трех дней Лука чувствует, что наконец-то снова может дышать. Жанна спит меньше и снова улыбается. И вот почему Лука вздрагивает, когда слышит, как она злится в среду во время обеда, когда он входит в дверь квартиры.        — Говорю тебе, Чарли, оно того не стоит. Я не собираюсь сдавать экзамены через три недели, я не могу этого сделать. Я собираюсь попросить отсрочку и сдать экзамены в сентябре.        Лука приближается к гостиной и не пропускает вздоха Чарли.        — А как же твоя учеба? Ты так усердно трудилась, чтобы сдать вступительные экзамены в школу социальной работы, ты не можешь упустить ее.        — Я собираюсь попросить отсрочку на один год. У меня нет выбора, бро, я не готова. Я не могу этого сделать.        Лука собирается войти в гостиную, но останавливается, потому что Чарли бросает учебник, который падает на пол, и это пугает его.        — Ладно. Тогда я тоже. Я попрошу отсрочки.        Жанна вздыхает.        — Ни в коем случае. Ты поступишь в медицинскую школу, ты не откажешься от этого. Ты же не собираешься тратить впустую год, когда у тебя впереди невероятное количество лет учебы.        — Мне все равно! Мы начали школу вместе, вместе и закончим. Если ты не пойдешь на выпускные экзамены, то и я тоже. Мы пройдем через все вместе, сестренка.        Жанна тяжело вздыхает, и Лука входит в гостиную как раз вовремя, чтобы увидеть, как Жанна поднимает с пола учебник.        — Блять, давай, задавай свои вопросы. Эй, пап, как дела?        Лука мягко кивает, чувствуя себя так, словно ходит по яичной скорлупе.        — Я в порядке, а вы?        Жанна смотрит на брата и кивает.        — Ага. Мы учимся. Скоро экзамены. Мы должны быть готовы.        Лука улыбается и благодарит Чарли взглядом, прежде чем уйти на кухню. Чарли мягко кивает, и Лука знает, что они поняли друг друга.        После этого дня Чарли и Жанна почти каждый вечер занимаются, а по выходным к ним присоединяются Тео и Луна. У Луки сложилось впечатление, что Жанна прилагает слишком много усилий, что она не находит правильного баланса между истощением и гиперактивностью. Элиотт говорит Луке, что он должен доверять Жанне и что она гораздо сильнее, чем они думали, что ей просто нужно напомнить, чтобы она не сдавалась.        И, наконец, наступает последний сеанс лучевой терапии. Элиотт и Лука договорились сопровождать Жанну, искренне надеясь, что это последний раз, когда они ступят на порог этого отделения. Жанна входит в комнату для излучений, а Лука сидит в приемной, обняв Элиотта за плечи.        — Все будет в порядке, детка. Это последний раз.        Лука вздыхает и поворачивается к нему.        — А если нет? Думаешь, с ней все будет в порядке? Что, если доктор скажет нам, что у нее нет ремиссии?        Элиотт наклоняется и целует Луку в лоб.        — С ней все будет в порядке, пока мы рядом, понятно? Я рядом, детка, я здесь ради вас. Мы семья, мы все переживем вместе, ясно?        Лука вздыхает, прижимаясь к нему.        — Спасибо, что ты здесь, любовь моя. Я не знаю, как бы я прошел через это без тебя.        — И ты никогда это не узнаешь, ясно? Я всегда буду рядом с тобой.        И это чистая правда. Элиотт рядом. Он рядом через полторы недели, чтобы вытереть слезу со щеки Луки, когда они смотрят, как их дети идут в школу бок о бок, чтобы сдать свои экзамены.        Он рядом, две недели спустя, держа Луку за руку, сидя перед доктором. Он тянет Луку за руку, чтобы заставить его отреагировать, но Лука больше не слушает. Он остановился на первом же слове, и теперь, когда он плачет, доктор превратился в бело-розовую бесформенную массу.        — Она сделала это, детка. Ты сделала это, милая. Пиздец как я люблю тебя, доченька моя.        Голос Элиотта срывается, и Лука тянет его за руку, чтобы вжаться в него, крепко обнимая.        — Блять, да! — кричит Чарли, и Лука уверен, что он заключает Жанну в свои объятья. — У рака не было ни единого шанса против нас.        Лука вытирает слезу со щеки Элиотта, улыбаясь сквозь слезы, когда Жанна и Чарли прижимаются к ним.        — Мы сделали это, — говорит Жанна. — Мы сделали это. Это благодаря вам. Спасибо. Вы лучшие папы в мире.