Topaz and Cornflower

Данделион без рубашки опустился на колени на кровать. Он дрожал несмотря на то, что в камине пылал огонь, который Геральт разжёг. Ведьмак находился позади, отчего дыхание у омеги учащалось — боги, Геральт с лёгкостью мог бы толкнуть его вперёд и повалить на кровать животом вниз. Данделион понимал, что был не в состоянии сопротивляться — ведьмак мог бы удержать его одной рукой, положив её ему на спину. Но когда альфа-ведьмак спросил, может ли он помочь Данделиону с мазью, а тот, осмелев (возможно, из-за истощения или болезни), ответил «нет»… Геральт просто смирился с этим. «Это твоё тело». Беспокойство в его словах звучало искренне. Кроме того, он сжёг намордник — тот превратился в кучу бесполезных железных стержней. Геральт не поднял на Данделиона руку, когда содержимое желудка омеги оказалось на полу. Поэтому Данделион изо всех сил старался справиться со своим дыханием. Снимая повязки, Геральт коснулся пальцами его плеча: — Готов? Данделион выдохнул — как он ни старался сдерживаться, выдох всё равно получился рваным. — Да. Он крепко зажмурился, когда Геральт снял повязки с его торса. В некоторых местах ткань отходила от ран тяжелее. Данделион, чувствуя боль, не мог удержаться от шипения, когда Геральт осторожно отделял ткань от кожи. — Ты как? — спросил Геральт. — Нормально, — выдавил Данделион. — Извини. — Не извиняйся. Ведьмак закончил снимать повязки и бросил их на пол. Данделион по-прежнему не мог его видеть, но услышал, как тот выдохнул, а после пробормотал нечто, напоминающее ругательство. — Всё плохо, — негромко произнёс Данделион. Спрашивать не было необходимости — он и без того это знал. — Всё… — Геральт помедлил. — Да. Данделион почувствовал, как Геральт легко коснулся одной из ран и вздрогнул. — Это всё Бартек сделал? Данделион закрыл глаза. Нужно не забывать дышать. — Большую часть. — Тут много старых ран. Омега вскрикнул, когда Геральт начал аккуратно наносить мазь на один из рубцов. Мазь была прохладной, но обжигала, прежде чем боль растворялась в онемении. Данделион стиснул зубы, глаза защипало от слёз. — Да. Ведьмак невесомо коснулся следующей раны. — Не все они от плети. — Верно, — ладони Данделиона сжались в кулаки. Повторное ощущение боли, несмотря на то что это была иного рода боль, чувствовалось странно. Слишком лёгкое ощущение в груди, непривычная слабость по всему телу. Он так сильно сжимал ладони, что пальцы задрожали от напряжения. Дыхание участилось. Геральт не мог не заметить. Альфа остановился, убирая руки с его спины. — Данделион? Это имя. Данделион упёрся руками в колени. — Данделион, — снова произнёс Геральт. Омега подумал, что ведьмак звучит обеспокоенно. Его голос был довольно громким — может, даже громче необходимого, но всё равно слишком далёким. — Данделион, ты как? Взгляд у омеги поплыл. Спина болела. Всё, чёрт побери, болело. И руки, упирающиеся в колени, всё равно дрожали. — Я… не знаю? — Ничего, — ответил Геральт, и что-то такое прозвучало в его голосе… или послышалось? Он ухитрялся звучать спокойно, но небезразлично — Данделион не знал, что так бывает. — Ничего. Ты понимаешь, что происходит? — Ты… — Данделион моргнул. А что происходит? Геральт… причинял ему боль. Наверное, у него был кнут. Или острые зубы. Или он схватил Данделиона за волосы и потянул назад, заставляя обнажить горло. Он не заметил, как рухнул на локти на кровать. Геральт… позади. Ножом или пилой он отрезал… отрезал у него… — Данделион. Данделион дышал слишком громко. Слишком часто. Голова — такая лёгкая! — шла кругом, а сам он свернулся на кровати клубочком, как будто мог таким образом защитить себя. — Данделион! Посмотри на меня. Это имя. — Бартек дал мне это имя, — он услышал собственное бормотание. — Он назвал меня так, когда я плакал, он… — омега задохнулся. Бартек был самым жестоким из всех его владельцев. Ему нравилось, когда Данделион мог едва стоять на ногах после всего, что он с ним делал. — Я… Внезапно он почувствовал руки на своих плечах — тёплые и мозолистые, они крепко удерживали его. Следующее, что он помнил — руки обвились вокруг него, направляя его голову в сторону чужого изгиба шеи, и вот он вдыхает чистый, ничем не разбавленный запах альфы. Запах был диким и всепоглощающим — густой лес и дым. Данделион заскулил, почувствовав, как его тело реагирует. Он не мог перебороть инстинкты. Его мышцы расслабились. Он почувствовал, как постепенно растворяется в объятиях; запах альфы одновременно и успокаивал, и пугал. Альфа разговаривал с ним — негромко и мягко, но уверенно. Данделион должен был слушать. Обязан. — Данделион, — услышал он, и ему захотелось заплакать, а может, он уже плакал. — Я буду называть тебя так, как ты захочешь. Ты в безопасности. Слышишь? Он попытался отстранить его от себя. Данделион услышал собственный жалостливый скулёж. В ответ альфа снова прижал его к себе, направляя голову омеги в сторону шеи. — Прости. Я не хотел ранить тебя. Мне очень жаль. По щекам Данделиона текли слёзы. — Г-геральт? — Я здесь, — пробормотал альфа. — Ты в безопасности. Обещаю. Данделион тихо всхлипнул и почувствовал, как Геральт убрал волосы с его лица. — Я… не знаю, что произошло. — Ты запаниковал, — ответил Геральт. Ведьмак говорил этим ровным, успокаивающим тоном, и когда его голос отозвался в груди Данделиона, омега почувствовал, что снова может дышать. — Просто будь тут, со мной. Хорошо? Данделион обмяк в руках Геральта. Он уткнулся лицом ему в изгиб его шеи и вдыхал запах альфы. — Хорошо, — его голос прозвучал едва слышно. — Говори со мной, — сказал Геральт, нежно гладя Данделиона по волосам. — Как мне тебя называть? — Я… мм… — было сложно сосредоточиться. Тело перестало дрожать от страха, но разум сражался с воспоминаниями, которые так и норовили утащить его за собой во мрак. — Меня называли Лютик, — в конце концов проговорил он дрожащим голосом. — Очень, очень давно. — Лютик? — мягко переспросил Геральт. — Прекрасное имя. Ты хочешь, чтобы я так тебя называл? — Я… — у него перехватило дыхание. — Правда? — Правда, — ответил Геральт. — Конечно, правда.