— Мои дорогие друзья, я должен сделать признание: возможно, во время планирования этого переворота имела место некая творческая интерпретация истины.
— Император Ужаса Предатель, обращающийся к Ордену Нечестивого Обсидиана после успешной узурпации трона у самого себя
Итак, по моему опыту, подготовка к уничтожению бога, пусть и малого, требовала трёх необходимых шагов. Первым из них была, естественно, ложь. Хотя на этот раз я не нашла липового пророчества, гарантирующего, что эта битва не начнётся с моего сожжения, на том и закончившись, я приготовила несколько неприятных сюрпризов. Летний Двор на самом деле не утруждал себя разговорами со смертными, разве что мог приказ отдать, и этим можно было вспользоваться. Вторым шагом была задача по слаживанию команды из личностей, имеющих патологическую склонность к насилию, которую мы должны были преодолеть между четырьмя закалёнными в боях Именами. Не могло быть и речи о том, чтобы я в одиночку сразилась с Принцессой Полудня. Это вернуло бы нас к варианту с моим сожжением, который, признаюсь, мне не очень нравился. Правда, Лучница наносила бы меньше урона, орудуя длинными ножами вместо лука, но втроём — с ней и Адъютантом — мы могли бы отвлекать принцессу достаточно долго, чтобы Подмастерье смог приложить эту дуру чем-нибудь мощным. Ну, Злые штучки. Надо бы разобраться с беспорядком в моём лексиконе, но не теперь, когда я общалась с проклятыми, а потом, когда станет меньше войны. Если повезёт, то, может быть, в следующем десятилетии у меня случится день, когда никто не будет пытаться вторгнуться в Кэллоу. На самом деле это была мечта. Третьим шагом было получить идейное право на эту победу. Оно отличалось от ложного пророчества, которое я использовала в схватке с Герцогом Жестоких Шквалов. Ключевым моментом, как мне кажется, тут было найти слабое место противника — его идейный изъян, который давал бы мне моральное право выиграть. Тогда мне пришлось заколоть ублюдка, чтобы отвоевать у него вещь, на которую я могла претендовать. Иметь же право было больше похоже на уравновешивание весов, как это делала Судьба с героями. Оно не привлекло бы на мою сторону провидение, золотую удачу, которая бросила бы мне под ноги лавры как любимице Небес, но это было близко к тому. Когда на пути к мечу в камне и моему воскрешению вместе с ним я сражалась с Наследницей и Одиноким Мечником в Льесе, я обошла двух Именованных, каждый из которых был мне ровней.Тогда чаша весов была в мою пользу. Это не гарантировало победы, но облегчало борьбу мне и усложняло задачу моим соперникам. Кольцо с печаткой сделало то же самое с Герцогом Жестоких Шквалов. У меня «всегда было это» — то, что дало мне право на силу фейри ещё до того, как она физически оказалась у меня на пальце. Найти эквивалент для Принцессы Полудня было самой трудной частью задачи. Я не могла просто полагаться на тот факт, что она вторглась в Кэллоу: я, хотя и вынужденно, делала то же самое с Лето. Держу пари, что этот факт уравновесил чаши весов. Были десятки историй об упрямых молодых девушках, противостоящих богам по той или иной причине, но все они о героях. Я и раньше пробивалась в подобную роль, но только тогда, когда выступала за нечто большее, чем личные интересы. Здесь я не дотяну до этого. Их краеугольный камень нужно было бы найти таким образом, чтобы даже с моими Именованными товарищами я всё ещё была потерпевшей стороной. Это была старая заезженная история — аутсайдер одерживает победу над непобедимым противником. Я обдумывала несколько дней, отбрасывая историю за историей, пока не вернулась к одной из самых старых, которые знала. Ещё до Дома Света, когда калернианцы молились Богам Наверху и Внизу, но также обязательно приносили жертвы древним существам, которые бродили по миру. Император Ужаса Чернокнижник однажды, как гласила история, назвал узурпацию сущностью колдовства. В этом было более глубокое зерно истины, более широкое по смыслу. Трансгрессия была сутью того, что означало быть Именованным — нарушать правила ради себя или ради других. И олицетворением одного из самых древних из этих проступков был клинок, предназначенный для того, чтобы сломать Принцессу Полудня — Похищение огня. Будет ли этого достаточно? Я не могла знать заранее, пока клинки не извлеклись их ножен и не воцарился хаос. Но я зашла так далеко, удваивая ставки на каждом повышении, и сегодня я не дрогну. Мы вчетвером полетели на восток, туда, где столкнулись фейри. У Зимы не ладилось. Центру, где сражался Меч Угасающего Дня, удалось закрепиться. Но фланги рушились. Всадники Воинства сумели сыграть вничью с крылатыми рыцарями Лета, но вышли более израненными и были вынуждены отступить. По бокам летние солдаты шаг за шагом оттесняли зимних фейри, но поражение уже было налицо. Это закончится тем, что горстка солдат иссушённого древа превратится в остров в Летнем море, который рухнет, когда крылатые рыцари вернутся разбить их ряды. В то время как меньшие фейри гибли толпами, королевские особы, возглавлявшие их, сражались не хуже. И снова Зима проигрывала. Принц Сумерек теперь стоял один против Принцессы Полудня и Принца Глубокой Засухи, принцессы, которая была с ним, нигде не было видно. Теперь они были на земле, и армии обходили эту троицу стороной. Мне не нравился одноглазый принц. Он был соучастником игры Зимнего короля против меня и, кроме того, переборщил с угрозами. Однако, наблюдая, как он сражается с двумя другими членами королевской семьи, я невольно ощутила момент восхищения. Я не ошибалась, думая, что он создан для борьбы больше, чем любой другой фейри Зимы. Принцесса Полудня была, откровенно говоря, более могущественной. Она двигалась, как безжалостный шторм, завывающие ветры поднимались вслед за каждым ударом, когда она сокрушала всё на своем пути. Принц Глубокой Засухи был ранен, одна из его рук соединялась с телом лишь красными рваными нитями, но он творил колдовство, как художник. Пламя, свет и пыль, двигающиеся вместе с принцессой Сулией, как будто они хорошо знали все её движения. И лицом к лицу с этой яростью стоял одноглазый фейри, одетый в длинную тунику, сотканную из тени, с тонким клинком в руке. Пытаться ударить его было всё равно что пытаться схватить тень, и, хотя его превосходили во всех отношениях, он не отступал ни на шаг. Никто из троих не обратил на нас внимания, когда мы отпустили крылатых коней, спешившись хоть и без тени грации, зато быстро. Хакрам был бледен как полотно всю дорогу и теперь явно радовался тому, что находится на твёрдой земле. Я взглянула на своих спутников и откашлялась, предполагая, что мне придётся что-то сказать, прежде чем вести их в шторм. — Итак, мы собираемся нанести удар богу, — начала я. — Мы делали это раньше, но этот стоит на несколько ступеней выше в иерархии вещей, с которыми шутки плохи. Лучница фыркнула. — Но мы победим, потому что выступаем за нечто большее, чем мы сами? — высокопарно попыталась закруглиться я. — Мы что-что? — удивлённо переспросил Подмастерье. — И какова же наша... гм... высшая цель? — Насилие, — предположила Лучница. — Мир, порядок и имперский путь, — предложил Хакрам, грязный предатель. — Мы много лжём, — размышлял Масего. — Можем побороться за ложь. — Ложь и Насилие! — гордо выкрикнула Лучница, подняв кулак. Подмастерье эмоционально сделал то же самое, очевидно квалифицировав это как боевой клич. Я не удостоила этот дурацкий мятеж ответом. — Только не дайте себя убить, — вздохнула я. — Не хотелось бы искать замену. Королевская семья фейри обратила наконец внимание, когда мы присоединились к их маленькой размолвке, Летние фейри прервались и повернули так, чтобы мы не смогли обойти их с фланга. Зимний принц насмешливо отсалютовал нам своим мечом. — Я предполагаю, что Принцесса Безмолвных Глубин мертва, — заметила я, не утруждая себя приветствиями. — В общих чертах это верно, — ответил Принц Сумерек как умели только фейри, расплывчато даже там, где это логически невозможно. — Ты сможешь справиться с магом? — спросила я, глядя на Принца Глубокой Засухи. — Не сможет, — усмехнулся Летний принц. — Смогу, — ответил одноглазый фейри с мерзкой улыбкой. — А ты? Собираешься танцевать с Сулией? — Идея была именно такой, — согласилась я. — Я собрала команду из отчаянных головорезов и всё такое. Рыжеволосая принцесса смотрела на меня так, словно я оставила следы грязи на её бесценном ковре, или я сама и была той самой грязью. — Они сделали из тебя мерзость, — процедила она. — Больше, чем смертный, меньше, чем фейри. Уничтожение будет милосердием и для тебя, и для Творения. — Я часто это слышу, — честно ответила я. В Принципате Дом Света объявил меня анафемой Небес. Я узнала от Блэка — он получил отчёт об этом и отправил его в Марчфорд. С тех пор эта бумажка висела в рамочке на стене моей спальни напротив кровати. — Начнём, Граниан? — поддразнил Принц Сумерек своё Летнее отражение. — Хочу посмотреть, сколько конечностей ты потеряешь, прежде чем умрёшь. Полупрозрачные крылья Зимнего фейри вспыхнули, и он взмыл в небо. Принц Глубокой Засухи посмотрел на Сулию, и она кивнула. Он последовал за зимним фейри, оставив нас четверых лицом к лицу с самым тяжёлым противником, которого мог предложить Летний Двор, не считая своей королевы. Почему это когда-то казалось хорошей идеей? — Я сыграла твою роль на один вечер, — сказала я принцессе. — Было немного скучно, пришлось самой оживить тот приём. — Я не создана для интриг, — парировала принцесса Полудня. — Хотя и была рождена как раз для них. Это была ошибка, герцогиня. Вы пытаетесь написать историю, но это бесполезно, если у вас нет сил её воплотить. — Ты думаешь, что ты мой противник, — холодно улыбнулась я. — Интересная мысль. Давай посмотрим, к чему это тебя приведёт. За следующее мгновение произошли три вещи. Крылья принцессы Сулии ожили. Адъютант и Лучница бросились вперёд. И я произнесла одно слово. — Изъятие, — сказала я. Из моей спины вырвались два столба огня, ничуть не потревожив броню. Я хрипло закричала, но это была необходимая жертва. Если она поднимется в воздух — нам конец. Она могла просто оставаться вверху сколько угодно и обстреливать нас, пока не останется ничего, кроме пепла, а пытаться соревноваться с ней в воздухе на лошадях было хорошим способом покончить с собой. Я почувствовала, как зимняя сила в моих венах бурно реагирует, даже хуже, чем когда я украла колдовство у герцогини Беспокойного Зефира. Это были всего лишь крылья, пусть и сделанные из магии, но сила была настолько чище, что ощущалась в дюжину раз хуже. Я поспешно сбросила силу, объявив первую ставку в этом бою. То, что происходило, когда я что-то забирала у фейри, во многих отношениях оставалось неясным: получит ли она крылья обратно, даже если я их выпущу? Я надеялась, что нет, что мой аспект разорвал связь её магии с нею, присвоив то, что я взяла. Если это окажется не так, я буду расстроена из-за того, что мне придётся повторять этот трюк снова и снова. Пламя на спине принцессы погасло, и я издала торжествующее шипение, когда оно больше не появилось. Возможно, это не останется постоянным эффектом, но на данный момент это означало, что мы можем быть с ней на одном уровне. Подмастерье читал заклинание, свет рун отражался от его очков. Нам нужно обеспечить непрерывность его речитатива достаточно долго, чтобы что-то получилось. Я никогда раньше не сражалась вместе с Лучницей когда она использует клинки, но Хакрам отлично чувствовал партнёра с тех пор, как стал Адъютантом, вдобавок он привык к её стилю после всех их спаррингов. Четыре клинка ударили как один, и это чувствовалось очень правильным. Как возвращение домой. Меч фейри звякнул о мой, начиная прорубаться в сплав, пока появившийся лёд не остановил его. Принцесса нырнула под взмах топора Адъютанта, легко оттолкнув меня назад и ударив Лучницу кулаком в живот. Именованную отбросило, но она приземлилась на ноги и через несколько мгновений снова вступила в бой. От принцессы исходил жар, а от меня исходил мороз. Её сила превосходила мою, но она не могла победить в этом споре. Мы втроём перешли в наступление. Даже не сказав ни слова, мы вошли в один ритм. Я заставила себя парировать, подставляя фейри для удара Адъютанта, в то время как Лучница использовала образовавшуюся брешь, чтобы попытаться пустить кровь. Она всё равно нас обыгрывала. Пламя сбило Хакрама с ног, обуглив его лицо, и без его прикрытия Лучница оказалась схваченной за горло. Я отчаянно сплела лёд и тень вокруг запястья принцессы, и сердцебиение, которое потребовалось ей, чтобы рассеять его, дало моей спутнице достаточно времени, чтобы вывернуться из хватки. Её дыхание было затруднённым, но шея не была сломана. — Буйство, — прорычал Адъютант. Орк снова ринулся в бой, его обугленная кожа заживала. Каждый удар был сильнее и быстрее предыдущего, пока даже Принцессе Полудня не пришлось стать осторожнее. — Поток, — сумела прохрипеть Лучница. Было почти гипнотически наблюдать, как двигаются её длинные ножи. Не было ни одного отдельного удара, каждая атака начиналась из предыдущего непрерывного потока. Она двигалась так же, как при стрельбе из лука, но это всё равно что сравнивать свечу с костром. У нас троих почти появился шанс. Я превратила зондирование в выпад, который должен был ударить принцессу в шею, но она лишь презрительно отодвинулась на дюйм в сторону и проигнорировала его. Я увидела, как её меч поднялся, чтобы рассечь запястье Хакрама, и щёлкнула своим — мой последний нож выскочил в ладонь. Я бросила его фейри в голову, и лезвие грациозно провернулось, прежде чем быть разбитым. Орочий топор попал ей в грудь, пробив цветную кольчугу, но не кожу. Удар ботинком в живот отбросил орка назад, хотя он становился всё сильнее. В тот момент, когда принцесса стояла только на одной ноге, длинные ножи Лучницы нанесли удар. Два лезвия прошли в противоположных направлениях: одно летело в колено, а другое в шею. Не теряя ни мига, принцесса Сулия прыгнула и легла в воздухе плашмя, удары прошли над и под ней. Она резко повернулась, и ударом ботинка в лицо раздробила подбородок Лучнице, заставив ту растянуться на земле. Дыхание застряло у меня в горле, я поправила запястье, накачала всю руку Именем и ударила Сулию на уровне рёбер. От силы удара разлетелись кольчужные кольца, и она врезалась в землю с такой силой, что на земле образовалась вмятина. Её глаза стали золотисто-красными, жар усилился, а Подмастерье, наконец, закончил произносить заклятие. Двадцать три символа синего света возникли над принцессой с громким гудением, хотя и недостаточно громким, чтобы заглушить её болезненный стон. Тепло замерцало вокруг неё, и один из символов лопнул. Тяжело дыша, я взглянула на Адъютанта. Его зажившая было кожа начала отслаиваться, ожоги возвращались, хотя и не такие серьёзные, как раньше — какая бы сила ни владела им, она исчезла. Лучница снова встала на ноги, но нижняя часть её лица превратилась в одно большое кровавое месиво. Погасли ещё три символа. У нас оставалось не так уж много времени. — О-о, — проговорил Подмастерье, наблюдая за борющейся фейри широко раскрытыми глазами. — Я был неправ, в корне неправ. Дерьмо. Это выглядело совсем нехорошо. Маг в очках рассмеялся, выглядя совершенно безумным. — Это невозможно измерить количественно, — бормотал он. — Метод был ошибочным с самого начала. Всё это сделано из одних и тех же строительных блоков, и эти блоки — плод воображения. Тайны, чудеса дыма и зеркал. Божество не находится за границами, это обман зрения. Сила струилась по его телу, глаза сверкали светом, от которого у меня по спине пробежала дрожь. Один из символов сформировался снова, хотя и лопнул несколько мгновений спустя. — Подмастерье, — осторожно сказала я, но он прервал меня. — Нет, нет, нет, — засмеялся он. — Не Подмастерье. Уже нет. Иерофант! Вестник тайн. Вивисектор чудес. Так вот что это было! Переходный период в процессе становления? — Ты богиня, да? — он улыбнулся Принцессе Полудня, поправляя очки. — Тогда покажи мне чудо. Он небрежно махнул рукой, и челюсть Лучницы с громким хрустом сложилась обратно. Сжимая пальцами что-то, что мог видеть только он, Иерофант опустил руки. Символы светились так ярко, что мне пришлось прикрыть глаза от боли. Как зарождение звезды. И вдруг среди всего этого до моих ушей донеслись совершенно спокойные слова. — Всё сгорает, — прошептала Принцесса Полудня. И Аркадия сломалась. Яркость исчезла, и я открыла глаза на мир бесконечного пепла. Я призывала нечто из той же породы, когда побеждала графа Старого Дуба, но то было всего лишь каплей в этом океане. Принцесса Сулия стояла с восстановленными крыльями, огненными волосами и глазами, которые горели чем-то бо́льшим. Над её поднятыми руками парило солнце. Я чувствовала, как сгибаюсь от одного только давления, мои волосы тлели на мокрой от пота голове. Очки Масего разбились у него на глазах, и он закричал. Хакрам пошатнулся и упал на колени. Полученные ранее ожоги расползались по его лицу. Руки Лучницы дрожали, как листья, пока она не вонзила длинный нож себе в ногу, боль позволила ей не быть сметённой тяжестью, навалившейся на всех нас. — Вы можете чувствовать себя польщёнными, — величественно сообщила принцесса Сулия. — Я призывала подобное колдовство только для того, чтобы положить конец Зиме. Вы четверо станете первым пеплом на этом поле, образованном Творением. — Ты ошибаешься, — прохрипела я. — Ну что, герцогиня, попытаетесь отнять у меня солнце? — спросила она, забавляясь. — Вы сгорите, так или иначе. Конечно, она была права. Если бы я попыталась использовать Изъятие, я бы умерла прежде, чем закончила произносить это слово. В конце концов, я была Оруженосцем. Никакая соответствующая роль не стояла за мной. Но именно это я и имела в виду, когда говорила, что я ей не соперница. — Не-а. Сюрприз в другом, — ухмыльнулась я, обнажив зубы и злобу. — Нас не четверо. Позади Принцессы Полудня появилась женщина с короткими волосами и серо-голубыми глазами. Она была одета в свободные кожаные штаны, а её лицо было красным от пота. — Йоинк! — воскликнула Вор. И украла солнце.