Здравствуй, утро, почему ты сразу решило пойти не по плану? Он опять забыл выпить таблетки. И понял это лишь тогда, когда по зеркальной поверхности шкафа поползли черные пятна, лужей стекая на пол. Арсений поморщился, отворачиваясь и закрывая глаза. Поднялся с дивана и на ощупь двинулся к кухне, аккуратно держась за стены. Пальцы чуть подрагивали, опасаясь почувствовать под подушечками холодную скользкую кожу чужих ладоней. Четыре метра коридора закончились без неприятных впечатлений, и Арсений, облегченно выдохнув, распахнул веки. Таблетки. Стакан. Вода. Руки действовали на автомате, пока их хозяин старался не отвлекаться на собственную тень, которая двигалась чересчур активно, не желая синхронизироваться с телом. Проглотив лекарство, он почувствовал себя заметно лучше: мир наконец приобрел привычные очертания. Правда, взамен пришла мигрень, нещадно вгрызающаяся в виски. Казалось, будто голову положили под пресс с неисправным механизмом. И он то сжимал изо всех сил, то поднимался наверх, давая секундную передышку. Потому звонок мобильного в абсолютной тишине был подобен вою сирены, предупреждающей об атомном взрыве в черепной коробке Арсения.
— Да?— прозвучало хрипло и полузадушено, пришлось откашляться и повторить,— Алло?
— Попов, твою же ж мать,- злобно выплюнул динамик недовольство Кирилла, коллеги по работе,— Вот скажи мне на милость, где тебя носит? Время уже полдесятого! Не судьба смску кинуть, что задержишься?
Арсений недоверчиво покосился в сторону настенных часов. Когда он смотрел на них три минуты назад, циферблат услужливо показывал начало восьмого, успокаивая мерным тиканьем и призывая не торопиться. Значит, он закрыл глаза не на несколько минут?
— Черт, Кирюш, прости,— принялся извиняться он, попутно натягивая на себя брюки и рубашку,— Я, кажется, проспал. Прикроешь меня, ладно? Ну пожалуйста?
— Опять? Я прикрывал тебя на прошлой неделе два раза. Может, купить тебе будильник с колонками?— В трубке добродушно хохотнули,— Хорошо, зараза ты такая, выручу. Хоть ты и обнаглел в край.
— Кирюш, ты настоящий друг, ты же в курсе?— с улыбкой ответил Арсений, торопливо застегивая пуговицы.
Но, как бы он не спешил, задержаться пришлось еще на полчаса: опоздание опозданием, а неопрятность он не выносил. Потому отражение в зеркале послушно расправляло каждую складку на приталенной рубашке, цепляло на рукава серебряные запонки в форме крыла и придирчиво укладывало вьющуюся челку. Только когда внешний вид в полной мере удовлетворил его, он почти бегом выскочил из квартиры во двор.
Автомобиль мягко заурчал на последнем повороте ключа, и Арсений сорвался с места. В утренней спешке он забыл позавтракать, а времени заехать в кафе совсем не осталось. Желудок сердито сжался, недовольно переваривая таблетки, отдающие горечью и сухой бумагой во рту. К полудню организм вполне ожидаемо начнет мстить, и Арсений заранее надеялся, что сегодня ему удастся уйти на обед пораньше.
Банк встретил его неуютной тишиной, прерываемой шуршанием бумаги, утробным гудением принтера и отдаленным писком телефонов. Занудный противный писк, который словно бы заранее оповещал, что никаких хороших новостей от звонящего слышать не придется. Мертвенно-бледный свет люминесцентных ламп выжигал сетчатку глаз, и пришедший с улицы Арсений на секунду зажмурился. В кабинете, где помимо него находилось еще пять человек, он сразу же принялся разбираться с электронной почтой. По экрану тут же запрыгали цифры и проценты, сливаясь друг с другом в однообразную мешанину.
Свою работу Арсений ненавидел самой искренней и всепоглощающей ненавистью. Поступив на экономический по настоянию родителей, он на всю оставшуюся жизнь погряз в этой трясине. С выпуском мечты об актерской карьере пришлось забыть. Отец с матерью обеспечивать его и дальше не планировали, а цены на жилье и продукты ехидно намекали, что источник доходов надо бы искать быстрее. Так он и устроился в первый попавшийся банк младшим помощником и в следующие десять лет сменил почти дюжину рабочих мест. Здесь он задержался дольше всего, что по праву считал личным рекордом. И хоть будни отказывались радовать его разнообразием, Арсений справлялся самостоятельно и старательно подыскивал другие развлечения.
— Арсений Сергеевич, зайдите в бухгалтерию,— позвала его студентка-стажерка, на секунду промелькнувшая в дверях. Арсений посмотрел на пухлую кипу бумаг, которая со вчерашнего дня выросла в два раза. Разбираться с этим разбухающим на глазах монстром у него не было желания. А потому он с энтузиазмом отправился в соседний отдел. По пути Арсений встретил Кирилла, возвращающегося в их офис.
— О, да неужели явился,— пожав ему руку, прокомментировал тот,— Спящая красавица удосужилась посетить нас. Ты мне половину премии должен, понял?
— Понял,— согласно кивнул Арсений, посмеиваясь,— А лучше оставлю ее себе и куплю будильник.
— Ну ты и жук, Попов. Все, иди, нам потом еще платежки разбирать, не забудь.
Лицо Арсения исказилось от отвращения; список дел на неделю рос, как плесень в старом подвале. А ему так хотелось уйти сегодня пораньше.
В бухгалтерии он привычно расписался в ведомости и стал ждать заслуженную премию. Ведь, несмотря на частые опоздания и отсутствие мотивации, он считался одним из лучших сотрудников. Клиентов очаровывала его манера общения и приятная улыбка, а руководство предпочитало закрывать глаза на довольно заурядные способности.
В кабинете на фоне ненавязчиво бормотало радио, что немало удивило Арсения: кто-то до сих пор его слушает? Сам он динозавра из мира СМИ включал разве что в пробках и только ради музыки. Попов прислушался:
— ...подозревают в убийстве восьми человек. Как заявили в пресс-службе МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, его уже объявили в международный розыск. На данный момент идет поиск свидетелей.
— Слышали новость?— заметив внимание Арсения, спросила бухгалтер, женщина лет сорока в очках и строгом темно-синем костюме,— У нас, оказывается, маньяк завелся. Боже, и так домой по вечерам страшно возвращаться, теперь хоть вообще на улицу не выходи.
— Правда? Нет, не слышал,— сказал Арсений, забирая протянутый конверт,— Будем надеяться, что его быстро найдут.
— И не говорите,— поддакнула она, энергично всплеснув руками. Ее сухие светлые волосы резко качнулись вперед,— Представляете, восемь человек убил. Жуть, как подумаю, аж в дрожь бросает.
Семнадцать, мысленно поправил Арсений.
— Да, ужасно,— согласился он, вздохнув и сдвинув брови на переносицу, отчего меж ними пролегла крошечная морщинка,— Никогда не понимал, как так можно. Это ж живые люди с семьями, детьми...
— А такие о семьях не думают, они ж настоящие психопаты. Вот бы их всех от нормальных людей изолировать куда-нибудь подальше. Но вроде бы сказали, что одного свидетеля уже нашли, поэтому его должны скоро поймать.
— Это хорошо,— пушистые ресницы Арсения чуть дрогнули, приводя в движение бледную паутину теней на скулах,— Но Вы все равно себя берегите, Анна Николаевна, не ходите по темноте.
— Да-да, конечно,— живо откликнулась она, судорожно подыскивая тему, которой можно было задержать милого и старомодно галантного сотрудника, коим исподтишка любовалась добрая половина офиса. Но подходящего предлога не нашлось, и Арсений, выполнив минимум по части вежливой беседы, вернулся на рабочее место.
Настроение значительно улучшилось, он ощущал прилив сил. Энергия растекалась под кожей электрическими импульсами, отзываясь приятным покалыванием в пальцах. Значит, полиция обратила внимание на наживку и успела распробовать ее вкус. Иначе и быть не могло, ведь Арсений употребил все свои силы и талант, педантично выстраивая события в последовательную линию.
***
Нужный спальный район он выбирал не одну неделю. Придирчиво изучал дворы с серыми новостройками и колодцы, отдающие привкусом сырости и навевающие клаустрофобию. Он хотел, чтобы мусорные контейнеры не просматривались из окон, а вели к ним не менее двух дорог. И люди. Люди были основной проблемой. Фактор, не зависящий от места и времени, а потому особо раздражающий. Либо он сталкивался с абсолютно пустым двором, либо от количества прохожих рябило в глазах. Молодые семьи не подходили, они бы вряд ли обратили на него внимание. Подслеповатые старики, даже если что-нибудь увидят, не станут ничего предпринимать. А вот с женщинами предпенсионного возраста стоит быть осторожным, они могут создать слишком активную панику. А в самом худшем сценарии мгновенно соберут криком лишних зрителей. Поэтому Арсений примерил роли охранника на фейс-контроле и психолога в одном лице. Всматривался в идущих навстречу людей и неторопливо мял в руке узел целлофанового пакета, внутри которого скрывался чуть влажный сверток.
И вот, пару дней назад лед тронулся. Арсений прогуливался по Кировскому району меж жилых домов. Сдержанные мрачные сталинки соседствовали с неказистыми хрущевками, добавляя местности какую-то неповторимую меланхоличную атмосферу. Одна из входных дверей открылась, и из дома вышла женщина с мусорным пакетом. Арсений огляделся: поблизости никого, в окнах и на балконах пустота, а контейнеры надежно скрыты деревьями и не видны с улицы. На выполнение плана у него оставалось не больше минуты. Он надвинул на лоб капюшон и достал из пакета черный сверток, перемотанный изолентой. Шагнул в пятно фонарного света, демонстративно покрутил головой и сгорбил плечи, притворяясь, будто перепроверяет упаковку на своей ноше. Еще пару раз покружив на месте для верности, он вышвырнул пакет в мусорку, молниеносно направляясь прямиком к кустам. Напоследок обернулся, наблюдая. Женщина застыла в нерешительности посреди двора, сжимая в руке смартфон и уже набирая на нем какие-то цифры.
***
Домой Арсений возвращался, едва ли не пританцовывая. По пути заехал в магазин, чтобы взять себе бутылку любимого Джим Бима и сделать вечер еще приятнее. В груди тлело предвкушение, смешиваясь с эндорфинами в пряный коктейль. Чувствуя себя наполовину опьяненным, Арсений стоял у полок, перебирая упаковки с сушеным манго. Если дела будут складываться совсем удачно, первые результаты он получит недели через две. Но нужно еще немного подождать, запастись чистым, почти буддийским терпением. Выдохнуть круглое и вибрирующее «ом» и позволить отсутствию мыслей заполнить разум.
Квартира окутала его приглушенным сочетанием серо-бежевых оттенков. Скромная двушка недалеко от Проспекта Славы* досталась Арсению от покойной бабушки шесть лет назад. С тех пор он не жалел сил и времени на обустройство каждой комнаты, чуть ли не ежегодно совершенствуя дизайн и покупая новую мебель. В квартире неведомым образом сливались однотонный минимализм стен, ар-деко столов и люстр и этнические мотивы, прячущиеся в коврах и диванных подушках. Каждый уголок дышал личностью хозяина, был пропитан его мыслями и образами из воображения. Особой гордостью Арсений считал зеркало в раме из эбенового дерева. Большое, практически во все рост, оно располагалось напротив кровати. Арсений не считал себя нарциссом и уж точно не имел привычки крутиться перед ним часами. Но неизменно замирал на несколько секунд, встречаясь глазами с двойником на гладкой поверхности.
Разогрев остатки вчерашнего ризотто и наспех поужинав, он сцепил пальцы в замок и опустил на них подбородок. Взгляд то и дело предательски возвращался к шкафу в прихожей. Арсений усилием воли заставлял себя отвлечься, но мозг отказывался выполнять собственные приказы. Прикусив губу, он сдавленно замычал, когда воспоминания накрыли реальность мутной вуалью, вызывая в груди и запястьях частую пульсацию.
Женя курил и громко смеялся на все кафе. Его ничуть не волновало безмолвное осуждение, которое туманом поднималось от соседних столиков. Он выпил уже четыре бокала вермута, на загорелых щеках появился очаровательный пьяный румянец. Он энергичными жестами поправлял волосы, падающие на лоб, и рассказывал забавную историю, произошедшую на днях в университете. Арсений молчал, лениво потягивал виски и улыбался уголками губ. Они познакомились случайно: Женя спешил на пару, быстро спускаясь вниз по эскалатору. Немного запнулся на ступеньке, нелепо взмахнув руками и вырвав провод наушника из уха Арсения. А уже вечером бежал с учебы на встречу с новым знакомым, который совсем не разозлился на его неловкость.
Расплатившись по счету, Арсений проверил направление камеры наблюдения, висящей над входом. В кафе он пришел на двадцать минут раньше Жени, и сейчас, извинившись и предложив тому подождать на улице, скрылся за дверью туалета. Простояв в нем некоторое время, он последовал за юношей. От выпитого Женя едва соображал, а потому не заметил, что по пути они сделали три пересадки на метро и еще две на автобусе, хотя до дома Попова вела прямая ветка. Зато, как только за ними захлопнулась входная дверь, не умолкавший всю дорогу парень встал посреди коридора, рассматривая лицо Арсения, с трудом различая в темноте его черты.
— У тебя такие глаза,— промурлыкал он, путаясь в буквах.
— Какие?— Арсений не шевелился, позволяя чужой руке знакомиться со своим телом.
— Синие-синие,— Женя расплылся в широкой улыбке, опаляя его ключицу теплым от алкоголя дыханием,— Прямо неземные.
Отзеркалив его улыбку, Арсений поцеловал подставленные губы.
Терпение зазвенело натянутой струной и, не совладав с желаниями, он поднялся со стула, направляясь к шкафу.
Женя падает на кровать, увлекая Арсения за собой. Целует умело, но торопливо, пытаясь стянуть с него расстегнутую рубашку.
Он распахивает дверцы, вытаскивая верхнюю одежду и коробки из-под обуви. Цепляет ногтями заднюю стенку, которая на деле оказывается лишь тонкой вставкой, отделяющей скрытое пространство от остального корпуса.
Арсений тянет края его футболки, задирает наверх, обнажая заходящуюся в частых вздохах грудь. Останавливается на уровне горла, быстро перекручивая ткань в крепкий жгут.
Небольшая сумка-холодильник вытащена наружу, соблазнительно поблескивая в свете лампы серебристыми вставками. Арсений проводит пальцами по молнии, пока не расстегивая.
Женя непонимающе хмурится, чувствуя неприятное давление в области шеи. Когда к лицу начала приливать кровь, а легкие жечь, он вскинул голову, в панике пытаясь дотянуться до сосредоточенного Арсения.
Медленно потянув язычок застежки, он с жадностью принялся разгребать кубики льда.
Хрип плавно переходит в нечленораздельное бульканье, к темной радужке подбиралась красная сетка лопнувших сосудов. Арсению показалось, что они похожи на корни растений, прорастающих изнутри глаз. Удобнее перехватив края футболки, он только усилил нажим.
Расчистив верхний слой, он склонился над сумкой, разглядывая ее содержимое.
Тело под ним несколько раз дернулось, грузно обмякнув на подушках.
Подо льдом виднелась часть Жениной стопы и кисть, отделенная от правой руки.
