Что случилось в Мексике

Через какое-то время, когда "дело Хорхе де Гузмана" стало чище, чем мысли священника, Лало Саламанка вернулся в Нью-Мехико. Конечно, первым делом ему хотелось узнать, что строит под землей его новый союзник, союзник поневоле. Для него все было организовано с распростертыми объятиями и полной видимостью безоговорочного сотрудничества. Майк, как главный "бригадир", стоял в оранжевой каске рядом с входом в подземную лабораторию, когда старый бьюик Саламанки подъехал к будущей прачечной (и не только). Довольный Лало подошел, нетерпение пронизывало его с ног до головы. — Ну что, "южная стена" — на этот раз что-то большее? — это был сладкий вопрос. — Пойдем, — Майк прикрыл глаза от раздражения. Они спустились по винтовой лестнице. То, что бросилось в глаза Лало Саламанке сразу — мощная система вентиляции, предназначенная отнюдь не для очистки воздуха от испарений "ваниша". В пустоте огромного пространства, наполненного лишь эхом, была только эта система вентиляции, лестница и какие-то огромные канистры. — Дядя Гектор рассказывал, что про такую хрень твой босс еще давненько зарекался. Майкл многозначительно помолчал. — Метамфетаминовая лаборатория. А кто химик? Ему, вроде, мой дядя башку снес еще на той встрече. — Он тебе все расскажет. — Да, где он? Неужели так не рад меня видеть? Сидит в курятне и плачется, что не удалось меня грохнуть? — озорной блеск в глазах и улыбка Лало Саламанки слегка подтаяли. Майк вздохнул. Ему не нужен был спектограф, чтобы засечь электрическое напряжение от этого человека, явно затаившего не малую обиду. — Как ты пересек границу (из Мексики)? — Вместе с нелегалами. Тебе лучше не знать. Где документы? — Они у адвоката. Сходи к нему сегодня вечером. *** Машина тихо подъехала к дому Макгилла-Векслер. Фары погасли и Лало Саламанка мягко позвонил в звонок. Мексиканец испытывал гадкую радость от того, что эти люди его боятся. Этот страх он видел в их глазах, читал по их дрожащим губам, слышал в тихих голосах, ловил в каждом движении. Ему так нравилось, что они его боятся, его это забавляло. Сейчас он зайдет в дом, адвокат послушно откроет дверь, чтобы выполнить свою работу. А его жена будет напугана? Или она готова снова встретиться с головорезом? К еще большей радости для Лало Саламанки дверь открыла сама Ким. — Дорогуша, разрешишь пройти? — Мистер де Гузман, -- Ким постаралась улыбнуться. — Уже нет, — без всякого смущения бросил мужчина, посматривая на приоткрытые двери в комнаты. Дома тихо, слышно, как гудит холодильник и больше ни единого шороха. Ким за спиной Саламанки тоже застыла как мраморная статуя, — где Сол Гудман? — Он задерживается в суде. Он скоро подойдет. Хотите чего-нибудь? Лало недоверчиво поглядел на Ким из-под суровых бровей. — Он сказал, Вы придете за чем-то. — Зря он делает тебя своей сообщницей, дорогуша. — Он не сказал, за чем именно. Хотите выпить? — Если это мескаль или текила, то неси. Обычно в доме Макгилла-Векслер не было всегда припасено текилы. Но сегодня, конечно, она была. На лице Ким отразилось смирение. Она послушно пошла за стопкой. Лало погрузился на красный диван с мягкими бархатными подушечками и зажег приятную напольную лампу с кистями. В этой расслабляющей атмосфере уютной кухни и охватившей его полудреме он отметил, что Ким выглядит такой сияющей, напоенной солнечным светом и чистотой. Тяжелые светлые волосы, немного завивающиеся в кудри, хаотично падали на плечи и на лицо, а превосходная загорелая кожа на руках и ногах была будто покрыта тончайшей вуалью. Не так уж она и боится его, напротив, она будто рада его появлению. Может, этот ангел не такой уж и святой? Ким поставила на мраморный столик стопку и бутылку. Лало отсалютировал с довольной улыбкой и быстро смочил свои усы. — Ты меня не боишься? — его рука демонстративно нащупала пистолет за поясом брюк. — Думаю, мне нечего боятся, мой муж помогает Вам, — Ким была все же напугана, но при этом пыталась вести себя так раскрепощенно, словно героиня романа, который читаешь, лежа в ванной. — Твой муж явно не из робких, — Лало опустил глаза в стакан — он был снова наполнен. — Знаете, — начала Ким так, будто просила разрешения прервать тишину, — как-то маленькой я играла одна на детской площадке, огороженной забором. В заборе была калитка, которую мог открыть даже просто ветер. Было не совсем поздно, но непривычно для меня в том возрасте. Однако, я уже умела сама добираться от площадки до дома и много раз проделывала этот путь. На этой площадке играло много детей, но в тот вечер я уже осталась совсем одна, мне было так интересно, что я этого не заметила. Я ковырялась в песке, кажется, давила муравьев. И когда подняла глаза, увидела, что по обратную сторону забора стоит мужчина. Он ничего не делал, а просто стоял в нескольких метрах от меня и смотрел. Но не так, как смотрят на детей, когда умиляются, а пристально, без тени улыбки, без движений. Он был в нескольких метрах не только от меня, но и от калитки. Но не заходил. Почему я тогда почувствовала от него холодный пронизывающий страх? — Ты тогда уже имела представление о маньяках? — Да. У него была черная сумка через плечо — и это меня насторожило. Кажется, в то время кто-то рассказывал про маньяка в нашем районе, который ходил с черной сумкой. — Но он не тронул тебя? — даже с какой-то надеждой в голосе заинтересовался Лало. Внезапно она показалась ему такой мягкой и домашней. А ведь ходит по такой скользкой дорожке. — Нет. Я очень горжусь собой, что я не подошла к калитке, а пошла вдоль забора к выходу с другой стороны. Я обходила весь забор, и он шел со мной параллельно по другую сторону. Шаг в шаг. Я останавливалась — останавливался он. Я не плакала, не кричала, я была от него будто заморожена этим холодным страхом. Когда я подходила к выходу более людному, там действительно оказались люди. Я быстро примкнула к ним и пошла рядом до своего дома. Оборачивалась — он отстал. Но хорошо помню его этот взгляд, налитый злостью. — И к чему это? — это был почти риторический вопрос. — Я испытывала к Вам то же самое, когда Вы пришли первый раз. — А сейчас ты тоже боишься? — Это смешанные чувства. После пары стопок текилы и бесцельного времяпрепровождения, Лало решил, что можно и оттянуться. Наверное, эта девица просто его хочет, только время тратит на разговоры. А если не хочет? Ее никто не спрашивает, пусть боится дальше. Он поднялся неожиданно энергично и отодвинул столик. В душе Ким все оборвалось — он точно хочет сделать именно это. Лало схватил Ким за запястья и она тоже встала, попытавшись вырваться, но его руки были очень сильными. — Что Вы делаете! — Ким приложила все усилия, чтобы Лало Саламанка сжал ее запястья как можно сильнее. Вблизи было видно, что лицо у него морщинистое и шероховатое. Расширенные зрачки и следы белого порошка вокруг носа тоже было несложно заметить. Началась борьба. Мраморный столик был опрокинут, с него полетели какие-то журналы. Ким удалось вырваться и она забежала за столешницу, там под ней был спрятан пистолет. Саламанка завел ей руки за спину и попытался положить. Он сделал это с такой силой, что Ким разбила лоб. Такое сопротивление еще больше заводило его. Пальцы его шевелились на поясе пижамных штанов Ким Векслер, пытаясь ослабить крепкую резинку. — Вздумала беситься, детка? — он вытащил нож из держателя и приложил его к щеке Ким. Пистолетом в таких жалких случаях он даже не думал пользоваться. Сталь обожгла ее кожу и она замерла в ужасе, — думала растрогать меня своей детской историей? Какая ты наивная. Ким больше не сопротивлялась. Понимая, что следов борьбы на ней и вокруг нее уже достаточно, она решила ослабить внимательность Саламанки. Главное, чтобы он убрал нож. Кто знает, что придет ему в голову, это Майк уверил их, что он не убьет Ким. Но он же безумец, каких поискать. Ким неожиданно послушно — и Лало ей позволил, отпустив руки -- сама развязала веревку на своих штанах. Саламанка уже хотел пристроиться, но она завела руки ему за голову, пробираясь пальчиками по мягкому затылку, и прижалась к нему всем телом. Сладостная истома охватила мексиканца. Ох уж этот ангел решил поиграть. Саламанка и не сомневался, что ее крылья давно ослаблены. Ким старалась оттягивать время со всем данным ей хладнокровием. Конечно, она уже ненавидела и презирала за это своего мужа — за то, что втянул ее во все это. Пока Саламанка решил снять с тебя брюки, у нее появилась возможность опустить руку. Этой дрожащей рукой она нащупала под столешницей пистолет и, приставив его к ноге своего обидчика, выстрелила. Истошный крик обезумевшего от боли мужчины напугал ее сильнее, чем она могла себе представить. Он зазвенел в ушах ужасным плачем. Лало упал на спину, в его глазах стояло отчаяние — этот быстрый, ловкий человек, часто переигрывающий на внимательность своих врагов, хорошо предугадывающий опасность, так легко оказался лицом перед смертью. В его голове не успело ничего сложиться: почему она это сделала? Какие у нее мотивы? Как у нее оказался пистолет? Понимая, насколько он опасен, Ким выстрелила в грудь сразу же. Темная, вязкая кровь побежала струями и покрыла кухонную плитку вокруг. Стало непременно бы очень тихо, если бы не удары сердца Ким Векслер. Только теперь ей в голову начали приходить различные вопросы: а если картель решит отомстить ей? А если в суде признают за убийство? Но у нее будет самый лучший адвокат — ее муж. По плану Майка и Сола она должна была позвонить, чтобы вызвать скорую и полицию. Медленно и нерешительно она обошла неподвижное тело, закрыла глаза, ощущая, как вздымается и опадает ее грудь. Голова кружилась и не соображала. Путь, проделанный к телефону, показался длинною в вечность. Пальцы автоматически набрали номер.