***
[IAMX feat. Imogen Heap — My secret friend]
Июль. Опираясь рукой о стенку, Китти медленно поднимается по ступеням к…своей квартире. Да, вероятно, это место теперь тоже можно считать его. В конце концов, он проводит в постели Юнги больше времени, чем в собственной норе в целом. Мысль об этом снова разливается приятным теплом в груди и заставляет уголки губ потянуться вверх. Но Чимин шипит от боли в разбитых губах и морщится. Хоть он никогда не предупреждает старшего о своих внезапных визитах, открывая дверь дубликатом ключа, что сделал в первые недели, сегодня не тот случай. Ему нужно, чтобы Агуст знал, что он пришёл. Ему нужна его помощь. Совсем немножко. Он барабанит ребром ладони в дверь, стараясь не зацепить стёсанные костяшки, и приваливается менее болящим плечом к бетонной стене, надеясь, что свет, брезжащий в квартирке, всё же означает то, что Юнги дома. Ожидаемо, за дверью раздаются тихие шаркающие шаги, слышится щелчок пистолета, и Китти ухмыляется на это, а затем, хрипловатый голос выдаёт приглушённое: — Кто там? Чимин хмыкает, зная, что его не видно через глазок, а потому, приподнимает, стиснув зубы, руку и показывает знак «пис», тут же слыша чертыхание и спешное открытие замков. Как только Агуст распахивает дверь, Чимин, не задумываясь, валит своё тело на него, едва не роняя их обоих. — Твою мать, ты охренел, Пинки? — кряхтит Юнги, кое-как подхватывая Китти под подмышки. — Дай хотя бы дверь закрыть, эй! Он оттаскивает младшего на шатающийся стул под вешалкой, а сам быстро засовывает пистолет себе за пояс и торопливо запирает дверь на все имеющиеся замки, следом проверяя в глазок, не было ли там ещё кого. Упавший же спиной на стенку Китти, прижимается к ней затылком и тяжеловато дышит, облизывая пересохшие и разбитые губы, наблюдая за суетливым Агустом. — А где же приветственный поцелуй? И радость от встречи, — усмехается он, сипловато растягивая слова. — Ты, придурок, почему в таком виде? — шикает на него Юнги, оборачиваясь, наконец, и осматривая с ног до головы. На Китти его повседневные чёрные мартинсы, драные узкие джинсы, перепачканные землёй и чем-то ещё, растянутая и слегка порванная в горловине обычная чёрная футболка, и, конечно же, неизменная кожаная куртка, которая, на удивление, почти не пострадала. Где бы Китти ни был — куртку свою он сумел сохранить лучше, чем…всё остальное. Агуст оглядывает гнездо из бледно-розовых волос и замечает тонкие сломанные веточки и надорванную листву даже в спутанных прядках. — Прости, что не голым, Ги, — ухмыляется Китти, вновь облизывая разбитые губы и тут же шипя. Он тянется руками к худым бёдрам, дёргая старшего на себя. Тот только и успевает упереться ладонями в стену над плечами Чимина. — Совсем двинулся? Тебе по голове сильно прилетело? — рычит Юнги, стараясь не трогать чужое тело, чтобы не навредить ещё больше, но Китти это будто не заботит. Растягивая губы в кривой улыбке, словно в дурмане, он лишь сильнее вжимает пальцы в бёдра Мина прямо под задницей и тянет его вплотную, едва ли не заставляя сесть на своё бедро. Агуст к своему же стыду отмечает, что в такой позиции они, в общем-то, ещё не были и это… — Что ты делаешь, Пинки? — внезапно голос предаёт его и сипит, когда он всё же опускается на крепкое бедро младшего и в тот же момент чувствует, что против воли возбуждается. — Принимаю лекарство, не видишь что ли? — хмыкает Китти, прикусывая подбородок Юнги и перебираясь пальцами вверх по ногам и заднице, чтобы подцепить резинку спортивных штанов. — Тебе нужно обработать раны, — сглатывает Юнги, прикрывая глаза и осторожно обнимая Чимина одной рукой за шею, второй же хватаясь за вешалку. — И рассказать мне, где ты, чёрт побери, был. — Хочешь отчёт, мышонок? — усмехается в бледную кожу Китти, целуя сквозь боль и ощущая на кончике языка привкус собственной крови. — А если и хочу?[BANKS — Waiting Game]
Чимин неожиданно останавливает ласки, медленно отстраняясь, чтобы заглянуть в помутневшие глаза Агуста. — Мы ведь не принадлежим друг другу, к чему это всё? Зачем тебе знать, где я был? Может меня вышвырнули с пятого этажа, как наглого любовничка? — Заткнись, — выдыхает Юнги, чувствуя тупую боль, будто его ударили под дых. — Может быть, — пальцы скользят под растянутую футболку, болезненно вжимаясь подушечками в позвонки и заставляя Мина слегка прогнуться, — я трахал кого-то также сильно, как тебя пару недель назад? — Заткнись, — цеди сквозь зубы Юнги, резко сжимая розовые пряди на затылке, отчего Китти лишь прикрывает глаза и шумно втягивает носом воздух. — Или меня буквально сняли с чьего-то члена, любезно позволив одеться, а после разукрасив моё привлекательное личико с растраханными губами… — Заткнись! — не выдерживает Агуст, с силой запрокидывая голову Чимина назад и слыша, наконец, стон боли, за которым тут же следует нахальная ухмылка. — Заставь меня, мышонок. Заткнуться, отчитываться тебе, быть верным тебе. Заставь меня. Юнги рычит, буквально вгрызаясь в пухлые губы и смешивая их слюну с проступившей заново кровью. Он знает, что Китти неприятно, но делает это намеренно. Оттягивает зубами нижнюю, получая в ответ ещё один стон удовольствия на грани с болью. Сам не знает, зачем поступает так, но остановиться не может. Вплетается пальцами обеих рук в спутанные волосы и тянет, заставляя Чимина запрокинуть голову ещё сильнее, чтобы заткнуть его нетерпимо своим языком. Касается самым кончиком глотки, превращая поцелуй в что-то совершенно грязное и некрасивое. Словно душу пытается из Китти вытянуть, раскрывая губы шире и вылизывая его рот жадно, словно голоден был до этих ощущений несколько столетий. Только Китти в долгу тоже не остаётся. Превозмогая пульсирующую в висках кровь и мешающую дышать ломоту в рёбрах, он рвёт тонкую ткань футболки на спине старшего, ведя короткими ногтями вниз по лопаткам и выдавливая из Юнги приглушённый рык. Цепляет зубами проворный язык, не позволяя отстраниться и лишь прижимая их жаждущие рты друг к другу плотнее. Зверь внутри требует насыщения, но его голод будто невозможно утолить. — Мы что… — едва дыша, шепчет Агуст в приоткрытые пухлые губы. — Собираемся трахнуться прямо в коридоре? — О, да? А я думал ты просто так приветствуешь меня, — ухмыляется Китти, за что старший тут же кусает его за нижнюю губу, недовольно фыркая. — Иди к чёрту, Пинки. — Пойдёшь со мной? — А куда ты без меня? Чимин хрипловато смеётся, просовывая одну руку в спортивки Юнги и сжимая мягкую кожу, а второй притягивая его за затылок к себе, чтобы поцеловать вновь.***
Китти потягивает холодное пиво из банки, сидя на табуретке посреди кухни в одном лишь полотенце, обвязанном вокруг бёдер, пока Агуст суетится вокруг, раскладывая на разделочной тумбе свою горе-аптечку. — Язык твой — погубит тебя однажды, — недовольно бубнит он, смачивая вату перекисью и возвращаясь на место меж раздвинутых ног младшего. — Только если застрянет в твоей заднице, — смеётся Чимин, получая тычок длинным пальцем прямо в синяк на скуле. — Ги, больно! — Мало больно, — сводит брови к переносице Мин, проходясь ватой там, где кровь всё ещё проступала. — Твои тело и горячий душ уже вылечили меня, что ты там возишься? — закатывает глаза Китти, оглаживая ладонями голые ноги Юнги, едва прикрытые длинной футболкой. — У тебя на шее прямо под кошкой порез. Несильный, но кровь всё ещё есть. — Тц, ебучее кольцо, — шипит тихо Чимин. Но Юнги это слышит и упирает руки в бока, недоверчиво глядя на младшего. — В смысле кольцо? Ты серьёзно трахался с кем-то, придурок? — Я думал ты умнее, Ги, — ворчит Китти, обхватывая руками поясницу старшего и утыкаясь лицом в мягкий живот. — Ты тему не меняй! Что за кольцо? — пытается отпихнуть его Мин. — Не трахался я ни с кем. Сказал же, что подрался немного, — голос Чимина приглушён тканью футболки и телом Агуста. — Но не говоришь с кем, — негодует тот, упираясь руками в голые плечи. — А значит врёшь. — Тебе незачем знать. — Проваливай, Китти. Глубоко вздохнув и закатив глаза, младший немного отстраняется и задирает голову, глядя на Юнги снизу вверх. Тот дуется с минуту, но слишком быстро ломается под напористым взглядом потемневших вмиг синих глаз. — Ты действительно хочешь, чтобы я ушёл, детка? — совсем негромко спрашивает Китти без тени усмешки и толики игривости в голосе. Агуст сдувается. Прикрывает глаза, опуская голову и закрывая лицо русыми прядками, и сдаётся. Сдаётся в очередной раз перед этим засранцем, оплетая руками шею и упираясь подбородком в розовую макушку. — Нет. Юнги ожидает, что руки Чимина вновь скользнут под его футболку, сожмут задницу или проведут неровные полосы ногтями по бледной коже. Потому замирает, вдыхая запах своего же шампуня с чужих волос, но ничего не происходит. Китти просто обнимает его, тихо дыша ему в живот. Но затем, почти неслышно, выдаёт: — Я подрался с Гуччи. — Что? — Мин дёргается, но не двигается с места. Хочет заглянуть в глаза, наверняка, сейчас ставшие цвета дна морского, но вместо этого лишь крепче сжимает объятия. — Всё, как ты сказал, — слышится усмешка. — Мой язык однажды меня погубит. — Что ты такого сказал, что он тебя так отмудохал? — То, что он заебал пользоваться Бэмби в любой раз, как его пьяной заднице вздумается. А тот и рад за ним на задних лапах скакать и забирать облёванного из всяких…мест. — На правду ведь не обижаются. — Скажи это ему. — А что Чонгук? — Мы были вдвоём на нашей крыше. Так бы нас хоть Медвежонок разнял, как обычно. А так… — ведёт плечом Китти. — Я, кажется, сломал ему нос. Но я не уверен. — Ты вызвал ему скорую? — Юнги всё же выбирается из рук Чимина, склоняя голову и пристально уставляясь в безэмоциональное лицо. — А он мне вызвал? — хмыкает младший. — Ты-то ко мне припёрся. — Ну и он, может, к кому припёрся. Не удивлюсь, если к Бэмби, — Китти фыркает, совсем как кот, складывая руки на груди и намеренно не смотря на Агуста, буравя недовольным взглядом столешницу за его спиной. — Тебе вообще что? В филантропы заделаться решил? Не насрать ли? Гуччи мой друг, какое тебе нахрен дело, что с ним? Да хоть бы я его и с крыши скинул. Что тебе? Их глаза, наконец, встречаются. Юнги не любит такие моменты. Он будто голый посреди осуждающей толпы стоит, когда Китти так на него смотрит. Недобро, холодно и…чуждо совсем. Он каждый день себя уверяет в том, что они друг другу на самом деле никто. Что смысла нет волноваться, переживать или вглядываться в каждую тень за углом. Но сердцу, кажется, не прикажешь. А теперь, похоже, и мозгу тоже. Юнги вообще своему организму редко хозяин, когда попадает, словно муха пришпиленная к доске, под такой вот, как сейчас, взгляд Чимина. Но даже в такие моменты, он всё ещё находит в себе силы надавить на то, что может сделать слабым и Китти тоже, хоть и ненавидит это. — Уверен бы ты был, что мне насрать — не приполз бы ко мне. А Китти ненавидит, когда Агуст прав. Потому цокает языком, негодующе тянет воздух носом и поднимается с табурета, огибая Юнги, чтобы добраться до холодильника.[Emarosa — Ready to love]
— Не могу я тебя понять, мышонок, — качает он головой, доставая новую банку пива, не взирая на то, что на столе уже стоит едва начатая. — А ты пытаешься? — вопрос скорее риторический, но Юнги его задаёт. Хочет озвучить, как лезвием зацепить. Знает, что делает неприятно опять. — Ауч, детка. Ожидаемо. Так ожидаемо от Чимина, что включил опять в себе именно Китти. Казалось бы, Юнги и дела не должно быть до того, как ведёт себя его недо-пара. Как кот гуляющий. Вроде домашний, но в любой момент может сбежать, а значит, пусть остаётся в доме — лишь бы не ссал по углам и не драл мебель. Но Чимин, будто бракованный. В душу временами срёт так, что отмыться потом днями невозможно, и углы метит так, что кажется уже, будто эта квартира его давно, а не Агуста. Старший дёргает злостно упаковку пластыря, разрывая её, подходит вплотную к Чимину и молча лепит кусок заживляющего на рану на шее. — Зря я тебя, наверное, мышонком зову, — поджимает губы Китти, вплетая пальцы в русые волосы на затылке Юнги и разглядывая нарочито суровое лицо с тёмными кругами под глазами. — Ты на кота больше похож. — Это с чего бы? — вздёргивает подбородок Мин, комкая в пальцах шуршащую упаковку. — Кусаешь больно, а потом тут же зализываешь. И лапами держишь, отойти не даёшь. — Ты такой же. — Поэтому, мы убийственная парочка, да? — невесело усмехается Чимин, отставляя так и неоткрытую банку на кухонную тумбу и укладывая вторую руку на шею Агуста. Он ведёт пальцами по тонкой коже, цепляя края парочки едва заметных засосов, и не моргая, разглядывает их. — Что? Недостаточно заметные? — ухмыляется Юнги, закрывая глаза и цепляясь за края полотенца на бёдрах Китти. — Да нет, не в том дело. — Мм? — Ты не шутил в коридоре? Действительно хочешь, чтобы я перед тобой отчёт держал? Мин хмурится сильно, глядя встревоженно из-под опущенных ресниц. — А что? — Да или нет? — Нет. Не хочу. Я просто вспылил… Чимин резко тянет его к себе за затылок и шею и припечатывается к губам коротким поцелуем, не давая договорить. — Понял тебя, мышонок.***
Китти не думает долго прежде, чем всё решить. В его голове это давно проскальзывало шальной мыслью, но после того дня, пару недель назад, когда Юнги так откровенно лгал ему прямо в глаза на своей кухне, Чимин понял, что он либо сделает это, либо к чёрту всё было начинать. Одержимость и желание заполучить лакомый кусок с каждым днём перерастает в то, что Бэмби и Медвежонок премерзко называют «любовь». И Китти задумывается, в тысячный раз задумывается над тем, что он и правда крышесносно влюблён в Агуста. А ещё о том, что это непременно его погубит. Но будет это когда-нибудь потом, а пока…[Silversun Pickups — Sort Of]
— Приветик, Югём-и! А Бэмби тут? — Китти влетает в студию, таща за собой Юнги, словно на прицепе. Старший хмурится, наверняка морщит нос под черной маской, что едва успел нацепить на себя перед выходом, но позволяет тянуть себя за запястье. — Привет, Китти, — Югём расплывается в радушной, но явно чрезмерно сладкой улыбке, приподнимаясь из-за стойки. — Конечно, здесь. Кто же ещё будет тут работать в выходной? Ты на сеанс или просто поболтать? — О да, я на сеанс! — голубые глаза сверкают в свете множества ламп, вкрученных в черный потолок студии, когда Китти поигрывает бровями, бегло облизывая блестящие губы. — И, как видишь, я не один. Он подтягивает Агуста к себе за руку, крепче переплетая пальцы и прижимая ладонь к груди, томно выдыхая: — Мы с Ги хотим сделать парные татуировки. — Мы…чего?! — Юнги распахивает глаза, взрыкивая под маской и пытаясь вырвать свою руку из стальной хватки. Однако его действия и реакция вызывают лишь снисходительную ухмылку Югёма, будто бы он наблюдает за каким-то забавным зверьком в клетке. — Какие, нахрен, парные? Китти, ты ничего не попутал? — Китти, радость, — едва не мурча, тянет парень, упираясь локтями в стойку и укладывая подбородок на сцепленные пальцы. — Мы не можем сделать татуировку без согласия человека, ты же знаешь? — он переводит сочувственно-насмешливый взгляд тёмно-зелёных глаз на Чимина, что уже недовольно щурился. — Он просто не любит сюрпризы и боится иголок. Вот и придумывает тут всякое. Да, детка? — Чимин резко поворачивает голову, прожигая дыру в Агусте, что точно также недобро смотрел на него в ответ. — Нет, детка, — дразнится Мин и, понимая, что не сможет вытянуть свою ладонь из чужой, намеренно больно впивается короткими ногтями в тонкую кожу, заставляя младшего зашипеть. — Китти, я не буду ничего делать. Моё тело не предназначено для татуировок. Я тебе что, блокнот, чтобы на мне рисовать, когда в голову взбредёт? Но Китти как раз хватается за эти слова, выкручивая их на свой лад. Он полностью разворачивается к Юнги, крепче прижимая его руку к своей груди, и понижает голос до утробного урчания: — Ох, Ги, ты не блокнот. Ты лучший в мире холст, на котором я безудержно хочу оставить след своей вечной любви… — Тогда посмотри внимательнее на мою шею, — шипит Агуст, прерывая пламенную речь и оттягивая ворот чёрной толстовки. — Мне кажется, вчера ночью ты достаточно наследил. Не считаешь? — Не считаю, — шипит Китти в ответ, склоняясь к Мину ещё ближе. — Мне, кажется, всё честно. Ставим друг другу печати, почти, как в паспорте, только на теле, и делай со мной, что хочешь. Хочешь — ревнуй, хочешь отчёты в письменном виде требуй с распечатками звонков и мест, где я был. Только поставь, для начала, на мне свою роспись. — Клеймо уж, судя по твоим словам. Мы не вещи, придурок, чтобы так поступать друг с другом, — Юнги тычет пальцем прямо в лоб младшего, на что тот лишь удивлённо округляет глаза, но тут же щурит их недобро, желая смахнуть неприятное прикосновение. — Мне нужна не твоя отчётность, мать твою, а уверенность в твоей, блять, верности. Когда Мин выплёвывает эти слова и видит ухмылку на пухлых губах, он резко охает, затыкаясь и отшатываясь назад, однако стальная хватка Китти не даёт ему и шагу ступить. — Ясно, — лишь шире ухмыляется Чимин, медленно кивая, а затем поворачивает голову к притихшему Югёму, который разве что попкорн не открыл, с жадностью и любопытством наблюдая за перепалкой парочки. — Иди скажи Бэмби, что я сгораю от нетерпения. — Придётся подождать немного, у него клиент. — Если организуешь нам коктейли, я смогу пережить это ожидание. — Присаживайтесь удобнее, — обращается Югём к Юнги, снова слишком ласково улыбаясь и исчезая за чёрной плотной шторой. В ту же секунду Китти пригвождает Агуста спиной к высокой стойке, наваливаясь всем телом и не ослабляя хватки на запястье, и шепчет, словно кот шипит, прижимаясь лбом ко лбу. — Верности, да? Верности моей хочешь? — Нет, — щурится ему в ответ Юнги, упираясь ладонью во вздымающуюся от частого дыхания грудь. — Тебе послышалось. — Я тебя с первой секунды, как увидел, хочу, Ги, — бормочет Чимин, опуская пальцем маску и ведя носом по впалой щеке, пробираясь губами к самому уху. — Стал бы я ради тебя несколько раз бросаться в самое Адово пекло, если бы верным не был? — Ты больной придурок, — возмущается Мин, сгребая в пальцах тонкую ткань футболки младшего и притягивая его к себе вплотную. — Чего ещё от тебя ждать? — Ты же знаешь, что я не Гуччи и не обижаюсь на правду? — звонко смеётся Китти, цепляя зубами небольшое колечко в хряще старшего, отчего того дёргает всем телом. — Что хочешь, мышонок? Моё имя на всю грудь? Или, может быть, кошачью мордочку на твоей сладкой заднице? Ладонь в кожаной байкерской перчатке с глухим хлопком припечатывается к вышеназванной, сильно вминаясь в неё пальцами с чуть отросшими крашенными в чёрный ногтями. Юнги против воли скулит, с силой закусывая нижнюю губу и откидывая назад голову. — Мишень у тебя на лбу, чтобы все точно знали, куда целиться, — цедит он сквозь зубы, когда воздух возвращается к нему, а маленький носик, до этого втягивающий запах с бледной кожи шеи, пропадает. — Могу только стрелочку на пояснице, чтобы ты всегда знал, куда целиться, — ухмыляется Китти, игриво поддевая кончиком языка приоткрытые губы Агуста и подмигивая ему прежде, чем резко отстраниться. — Чонгук убьёт меня за то, что я позволяю тебе пить перед сеансом, — раздаётся вдруг голос Югёма из-за чёрной шторки, за которой после появляется и он сам, держа поднос с какими-то цветными коктейлями. — Да хватит тебе, — машет рукой Китти, плюхаясь в кресло и закидывая ногу на ногу. — Кому как ни тебе знать, как правильно мурлыкнуть ему на ухо, чтобы он остыл. — Боюсь, что всё же мне этого не знать, — недовольно поджимает губы Югём, ставя стаканы на журнальный столик и бросая на Чимина грустный взгляд. — Он сегодня на меня даже не посмотрел, когда пришёл. И всё свободное время проводит в телефоне со своим… Югём замолкает, когда за внезапно распахнувшейся дверью из тёмного дерева появляется Чонгук, тут же впивающийся холодным взглядом в розовый затылок. Юнги всё же отрывается от сплетничающей парочки и склоняет голову, едва не присвистывая. Он не так часто видит Чона, но всё же может сказать наверняка, то, какой он сейчас, заставляет, если не обосраться, то хотя бы задуматься о том, что сделать это хочется. От страха. Жуткого страха. Его тёмные волосы собраны в бессменный невысокий хвостик, только сегодня он завязан так плотно, что непослушные кудри даже не спадают на лоб. Под глазами залегли ужасные круги, делающие взгляд ещё мрачнее и опаснее, когда густые брови сводятся к переносице. Оставшуюся же часть лица закрывает чёрная маска с нарисованным на ней саблезубым оскалом, перепачканным кровью. Но пугает больше всего не это. Юнги ползёт взглядом по футболке с короткими рукавами, из-под которых виднеются витиеватые узоры татуировок на смуглой коже накаченных рук. И Мин невольно сглатывает. Он видел Чонгука только в толстовках и понимал, конечно, что тот в неплохой форме, но…но сейчас, когда он видит эти руки…он бегло осматривает себя и подмечает, что у него в теле нет ничего хотя бы приблизительно такого же большого, как руки младшего. Может, только если два его бедра сложить вместе, можно получить хотя бы одно мышечное плечо Чона. — Что ты здесь забыл, Китти? — басит тот, снимая с себя такие же чёрные, как и вся одежда на нём, перчатки и откидывая их на стойку ресепа. — Мы с Ги хотим татуировку, — весело щебечет Чимин, хватая свой стакан с оранжевым коктейлем и делая пару глотков, прямо так, игнорируя трубочку. Чонгук же, едва только схватившись за завязки своего фартука на шее, останавливается, разворачиваясь к Агусту и приподнимая одну бровь вопросительно. Загляни кто-то внутрь, вряд ли бы подумал, что тут тату-салон. Больше похоже на мясницкую. — Нет, — сглатывает Мин, из-за чего Китти матерится сквозь зубы и подскакивает с кресла, чуть не роняя стакан. — Да. Мы ведь уже всё обсудили. — Я не буду вам ничего делать, — припечатывает Чон, всё же снимая с себя фартук и передавая его Югёму, который нехотя скрывается за той же дверью, из которой вышел татуировщик. — Ох, ну брось ты, — закатывает глаза Китти, сокращая между ними расстояние и ластясь под бок. — Бэмби, маленький ласковый оленёночек, — заискивающе лепечет он, пытаясь взглянуть в чужие глаза снизу вверх. — Замолчи, Китти, — предупреждающе рычит Чонгук, а Юнги прикладывает все усилия, чтобы не дёрнуться вперёд и не влезть в разборки друзей. — Ну, Чонгу! — топает ногой Чимин, не сдерживаясь и пихая ладошками широкую грудь. — Это было между нами с Гуччи. Ты не имеешь права обижаться! — Ох, да что ты? — Бэмби нависает над ним словно великан над бесстрашным котёнком, явно из последних сил сдерживая себя, чтобы не схватить за грудки ненавистной кожаной куртки. — Ты сломал ему нос и ребро, Китти! — О, всё-таки сломал?! — с блеском в глазах вскрикивает тот, вздёргивая подбородок, а затем мурлыча на грани слышимости. — Но ты же зализал все его раны, да, Чон-и? Агуст движется быстрее, чем его мысли.[Disturbed — Conflict]
Он сам не понимает, в какой момент резко бросается к Бэмби и Китти, вставая перед последним и загораживая его своей тощей фигуркой так, что чужие пальцы лишь скользят по полам его парки, вместо того, чтобы сгрести в охапку чёрную кожу. — Отойди, Юнги-хён, — грозит Чонгук приглушённо из-за маски, но не трогает старшего, испепеляя взглядом Китти, нагло улыбающегося из-за его плеча сейчас. — Я бы с радостью вообще не приходил сюда, Чонгу, — мотает головой Мин, заводя руку за спину и уцепляясь за куртку Чимина. — Давай просто опустим этот конфликт и разойдёмся, м? — Что?! — негодующе вспыхивает Китти, отталкивая Юнги от себя. — Ничего мы не забудем. Иди-ка сюда! Ему с лёгкостью удаётся оттащить Агуста в сторону, вновь оказываясь носом к носу с Чонгуком и злобно щурясь в ониксовые глаза. — Ты всё равно не тронешь меня, — ухмыляется Китти, упирая руки в бока. — А ты так жаждешь проверить? — по-звериному рычит Чон. Агуст готов поклясться, что зубы на маске только что оскалились в ответ, но не успевает ничего сделать, так как в холле появляется Югём, мгновенно разделяющий готовых загрызть друг друга. — Брейк, мальчики, — цокает он языком и упирается ладонями в широкие плечи Чонгу, через силу толкая его к стойке. — Чонгук, они пришли на сеанс, тебе нужно сделать свою работу… — Пусть валит к кому угодно. Мастеров в городе полно. — Чонгук. — Мне плевать, Югём. Я не собираюсь ему ничего делать. К тому же хён тоже этого не хочет. А ты знаешь правила. И у меня там клиент ждёт плёнку, я… — Я уже всё сделал. Хватка на плечах Бэмби лишь усиливается, когда их глаза встречаются. И словно в подтверждение из второго помещения выходит долговязый парнишка, надевающий ветровку, но замерший в дверном проёме. — Я же…могу идти, да? — бормочет он, оглядывая присутствующих и ощущая тяжесть напряженной атмосферы вокруг. — Да, Бэм. Следующий сеанс через две недели, не забудь, — кивает ему Чонгук, освобождая, наконец, Югёма от своего тяжёлого взгляда. — Спасибо, хён. Парнишка ещё раз осматривает всех, особенно долгий взгляд задерживая на Китти, а затем торопливо уходит, хлопая входной дверью. — Он ведь… — Юнги обводит пальцем всех, вопросительно уставляясь на Бэмби. — Нет. Он не из тех, кому можно раскрывать рот, — отзывается вместо того Чимин, скрещивая руки на груди и пиная мысом ботинка ножку столика. — Что это значит? — Он толкает дурь. Если вякнет что-то — мы утянем его на более глубокое дно, нежели можем попасть сами, — пожимает плечами Югём, нехотя убирая руки от Чонгука и заходя за стойку. — Но мы не будем этого делать, — с нажимом произносит Бэмби, наблюдая за действиями своего администратора. Завидев же, что тот достаёт ему новый фартук и коробку перчаток, он показательно скрещивает руки на груди и отворачивается, невольно копируя этим Китти. Из Агуста вырывается смешок и все взгляды тут же обращаются к нему, отчего он теряется, но, откашливаясь, выдаёт: — Вы, как два волчонка, — указывает он на Китти и Бэмби. — Ругаетесь, чуть не обещая порвать друг другу глотки, а в итоге даже обижаетесь в одинаковой позе. — О, как это в точку, — усмехается Югём, опираясь локтем о стойку. — И обниматься потом будут также, разве что по земле не валяясь. Хотя, однажды, кажется… Наверняка отличную историю из прошлого прерывает громкий и нарочитый кашель Чонгука, что вновь отправляет в сторону Китти недобрый взгляд. — Мы не делаем татуировки тем, кто против. И тем, кто пьёт. Прости, Китти, — как можно более спокойно произносит он, хотя Юнги замечает, как набухла вена на жилистой шее. — Я не против и сделал всего один глоток, — отмахивается Чимин, фыркая и не поворачивая головы, всё ещё разглядывая эскизы на противоположной стене. — Юнги-хён против. — Он не против, он выёбывается. — Без его согласия и подписи я всё равно не стану ничего делать. — А чего же мне тогда без всяких подписей-то сделал первую? — опять начинает шипеть Китти, резко поворачиваясь и подаваясь корпусом в сторону Бэмби. — Потому что сложно, знаешь ли, отказать тому, кто тычет тебе пистолетом в лобешник, — рычит в ответ младший, снова зеркаля позу Китти. — Клянусь, эти двое могут так вечно, — вздыхает Югём, разворачиваясь к Юнги и кладя перед ним пару листов и ручку. — Это согласие. Тут типа учитываются все риски, добровольное татуирование и…ну короче подпиши и разбежимся? Я сегодня немного не в настроении и их ругань меня ни разу не радуют. — Почему же? — приподнимает бровь Мин, краем глаза наблюдая за тем, как двое снова сцепились друг с другом в словесной перепалке, подойдя ближе. — Бесплатные зрелища. По-моему весело. — Ага, после каждых таких, если они не мирятся, Чонгук потом ходит ещё больше как в воду опущенный и колотит всё, что на пути попадается. — Переживает? — мычит понимающе Агуст, бегая глазами по строчкам согласия. — Конечно, — подпирает кулаком щёку Югём. — Китти ему за старшего брата. Мамку. И папку. Всех вместе взятых. Это он при тебе такой смелый, а так…зубами клацает, но не кусает. — А выглядит так, что даже усилий прикладывать не надо, чтобы порвать. — Только выглядит. Он любит Китти и не простит себе, если действительно как-то покалечит его. И того…второго тоже любит. Семейные перепалки, они такие. — Может, пока они собачатся, я могу уйти, а? — невесело усмехается Юнги, поглядывая за Чимином, уже вставшим на журнальный столик, чтобы быть хоть чуточку выше Чонгука. Где-то на кафеле под ними валялись уже разбитые стаканы из-под почти нетронутых коктейлей. — А ты кто для него? — с любопытством тянет Югём, открыто разглядывая Юнги. — Выглядите, конечно, как парочка, но как знать? Они вон тоже собачатся, как безумно влюблённые, если со стороны посмотр… — Пара. Голос Агуста оказывается куда жёстче и грубее, когда он произносит это, сжимая кулаки в кармане парки. Он и сам пугается, не ожидая этого от себя, но где-то внутри, совсем-совсем тихонько засвербела ревность. Хотя Юнги знает, что ревновать тут некого и не к кому, но сердцу в подобных чувствах не прикажешь. Как ведь знать, какие в действительности, отношения были у Китти и Бэмби, пока Агуст не появился? Он ведь не рылся в прошлом младшего. — Тогда Китти вынесет тебе весь мозг и будет обижаться до смерти, если ты этого не сделаешь, — возвращает его к реальности голос Югёма. — Моё тело — моё дело. Не? — Не в случае Китти, — мотает головой парень. — Он сто раз убедит тебя в том, что тебе это тоже нужно и тебе от этого тоже лучше. Лишь бы хорошо было ему. Всё и всегда делается так, как хочет Китти, — тяжко вздыхает он, снова переводя взгляд на всё ещё ругающихся. — Всегда. — Он собственник, — бросает неожиданно тихо Юнги, с головы до пят оглядывая Чимина. — Нездоровый собственник с кучей припизди. — И ты в него такого, похоже, по уши. — Похоже… Агуст честно не хочет. Правда не хочет. Но вспоминает всё же парковку и испуганные глаза Чимина. Вспоминает свою ярость в клубе месяцем ранее. Вспоминает и вспоминает…пока по позвоночнику не проходится дрожь и страх, зарывающийся ледяными пальцами в волосы. Он сам ни чем не лучше Китти. Он сам тот ещё больной собственник. Перед глазами вспышками то, как он пускает пули в ублюдков, как снимает Китти едва ли не с шеста, как вгрызается зубами в кожу, оставляя следы, как горит в груди болезненно, когда он видит, как к Чимину прикасается кто-то чужой. Даже, если это по работе. Даже, если эту руку Китти потом сам по косточкам разберёт. Даже, если для него это совсем ничего не значит. — Ты чего это? — удивлённо восклицает Югём, когда из-под его локтя вырывают бумажку и ручку. — Передумал, — Юнги ведёт плечом, царапающе расписываясь внизу согласия на татуировку и бросая его обратно на стойку. Брюнет лишь ухмыляется. — Вы хорошо смотритесь. Подходите друг другу. Импульсивные и ёбнутые на всю голову. — Спасибо. Как думаешь, нужно разнять их? Югём, убирая документы в большую чёрную папку, бросает мимолётный взгляд на Бэмби и Китти и мотает головой. — Ещё пара минут и обнимутся. Так всегда, просто смотри. И Юнги смотрит, не понимая, о чём речь. — Да если бы блять не я, ты бы даже взглянуть на кого-то, как Тэ не смог! — орёт Чимин, всё ещё стоя на столике и тыча пальцем в грудь Чонгука. — Да если бы не ты, я бы жил спокойно и не трясся каждый день за ваши задницы! — уже опустивший под подбородок маску, грозно рычит в ответ Чон, в опасной близости от лица Китти. — Если бы не мы — у тебя бы не было столько денег, чтобы открыть салон в этом месте! — Столько кровавых, ты хотел сказать, денег?! — Что-то ты не задумываешься об этом, когда тратишь их, Бэмби. Ах точно! Я и забыл. Тебе же, блять, нечем думать! — Китти тычет его пальцем уже в лоб, из-за чего Чонгук натурально взрыкивает, хватая того за тонкую талию и снимая со стола, чтобы поставить перед собой и нависнуть грозовой тучей. — Катись к чёрту из моего салона, Китти. — О, прости, малыш Гу, но у себя дома я и так бываю слишком часто. Чего не скажешь о тебе. Тэ уже купил тебе конуру возле своей квартиры, а? Или ты так и спишь на коврике? — злобно ухмыляется Китти, ударяя в самое больное. — По крайней мере, когда ему реально плохо, он приползает ко мне. И доверяет свою душу — мне. Даже от тебя, погляди-ка, он пришёл ко мне. С каждым словом Чонгук словно гвозди в розовую макушку забивает. Чимин отшатывается от него, сжимая плотно губы. От улыбки и следа не остаётся, когда он впечатывается в ониксовые глаза своими тёмнеюще синими и пытается разглядеть там что-то, одному ему понятное. Чон не шевелится, лишь дыша тяжело, и выдерживает взгляд, не моргая. Юнги чувствует, как слева от него точно так же замер Югём, опустив голову и вцепившись пальцами в край стойки. — Поздравляю, придурок, — негромко произносит Китти. — Только что ты снова сделал больно. — О, да ты же бесчувственный, Китти, — морщится Бэмби, словно ему сказали какую-то явную чушь. И врёт. Открыто и бессовестно врёт, так как сам же знает о том, что о боли Китти, как никому другому, известно столько, что просто не жить. — А я и не о себе, — ухмыляется безрадостно Чимин, когда видит в глазах напротив проскользнувший испуг. — Я приду как-нибудь…когда мастер будет настроен на работу, а в салоне чисто. А то что это за антисанитария? Китти хмыкает, пиная осколки от стакана прямо к ногам Чона, а после, разворачиваясь на пятках, выходит из салона, даже не глядя на Юнги, так и застывшего на месте от всего увиденного. — Я уберу сейчас, — глухо отзывается Югём, выходя из-за стойки, но его за локоть тут же перехватывает Чонгук, не поднимающий глаз. — Я сам. Ты можешь идти домой, сегодня клиентов не будет. Отдохни. — Вот уж спасибо, — мягко выворачивается брюнет, отворачиваясь, — но мой рабочий день ещё не закончен. Так что позволь мне доделать мою работу, Чонгук. Когда он скрывается за шторкой, Бэмби стискивает пальцы на своей шее и чертыхается, запрокидывая голову. Агуст чувствует себя, как на четвертовании. Ему бы за Китти бежать, пока тот не пропал где-то в неизвестном направлении, а ноги не идут. Ему бы, может, подойти успокоить Чонгука, да только вот его о том не просили. Возможно, стоит просто пойти домой, он ведь и не планировал весь этот поход и театр, развернувшийся перед глазами, но ноги по-прежнему, как свинцом налитые. А ещё выпить очень хочется. Так, что аж глотку дерёт. Просто залить в себя, чтобы смыть как-то горечь чужой ссоры, осевшую на языке. — Прости, Юнги-хён, — на выдохе произносит Чонгук, подходя к нему и протягивая кулак. — Не у меня тебе прощения просить, как я понимаю, — поджимает губы Мин, ударяясь кулаками и указывая подбородком на подсобное помещение. — Да… Следи за Китти, окей? — Даже сейчас переживаешь. — Он может наделать глупостей. — Например? — В последний раз, он отправил троих мужиков из бара в больницу, так что…просто последи за ним. Я не планировал с ним так сильно ругаться, но то, что он сделал с Тэхёном… — Чон мотает головой, отчего кудрявый хвостик забавно дёргается. — Я не хотел, чтобы это снова сошло ему с рук. — Снова? — Он у нас скандальный, ты ведь знаешь. И слишком уж прямолинейный. И не сдержанный. — И вспыльчивый. — Как ляпнет…это не первая их драка, само собой, но первая такая сильная. Он с катушек слетел, защищая меня. Хотя я не просил его защиты. Я устал, что он лезет в наши с Тэхёном взаимоотношения. — Он пытается заботиться. — Он перегибает. В общем, если найдёшь его, лучше увези домой. Пусть пьёт под твоим присмотром. Или не пьёт вовсе. — Ты слишком уж мне доверяешь, Чонгук, — хмыкает Мин, убирая руки в карманы парки. — Если уж Китти тебе доверяет, то у меня нет повода, чтобы не. И всё же, прости, что тебе довелось это всё увидеть. — Однажды пришлось бы, — машет рукой Юнги, кивая в прощании. И, только, когда он уже толкает входную дверь, до него доходит смысл собственных слов. Ему пришлось бы увидеть это однажды лишь в одном случае. А значит, он всё же допускает мысль о том, чтобы позволить Чимину прорасти в себе ещё глубже. Быть с ним ещё дольше. И вроде очевидная вещь, но с каждым таким принятием внутри себя, Юнги кажется, будто он что-то в себе ломает. Как неправильно сросшиеся когда-то кости. Ломает, стиснув зубы, чувствует боль, заживляющую, теперь как надо, а потом его лечат. Конкретно тот, кто сейчас оказывается привалившимся спиной к стене, неподалёку от салона, и курящим, как в последний раз. Мин давно не видел, чтобы Китти делал две тяги за раз, до излома стискивая в пальцах фильтр. Он выдыхает облегчённо, когда идёт к нему, хотя бы потому, что Чимина не нужно будет искать среди потных пропитых тел сегодня ночью. — Его мучает совесть за того парнишку, если тебе интересно, — Юнги забирает из дрожащих пальцев сигарету и затягивается сам, опираясь плечом о белый кирпич здания. — Она его всегда за него мучает. Расскажи что новое, — Чимин ёжится, отворачиваясь от Агуста и щурясь на проезжающие мимо машины. — Он обещал мне, что ещё пара минут вашей грызни и вы обнимитесь, — выдыхает старший дым в розовые волосы, чуть дёрнувшиеся на затылке. — Но, кажется, что-то пошло не так. — Не все любят обниматься со своей совестью. — Ну да. Ты-то с Чонгу и не обнялся. Китти тут же оборачивается, кидая на Агуста полный недовольства и потухающей ярости взгляд. Его голубые глаза сейчас уже не такие тёмные, как были ещё десять минут назад в салоне, но по краям всё ещё леденела кобальтовая дымка. — Я вне ваших конфликтов, не смотри так, — поднимает ладони Мин, держа сигарету зубами. — Я ведь даже бумажки на татуировку подписал, готовился уже морально. — Правда что ли? — неверяще сужает глаза Китти. — Правда что ли, — дразнит Юнги. — Но, раз уж вы посрались. Хрен тебе, а не парные татуировки, Пинки. — Помиримся ещё, — дёргает плечом Чимин, отталкиваясь от стены и пряча руки в карманы кожанки. — А с Гуччи ты мириться собираешься? — Нихрена, — мотает головой. — Это он использует Бэмби. С чего вдруг мне с ним мириться? — Чонгук не маленький, Китти. Это его выбор. Тебе не кажется, что ты лезешь туда, куда не приглашали? — Юнги тушит сигарету о ближайший кирпич и бросает её куда-то под ноги, не взирая на то, что совсем недалеко от них стояла урна. — А я всегда лезу без приглашения. Или ты забыл, как я в твоём доме появляюсь? — Перестань нравоучать их. Он знает всё. Тем, что ты пытаешься его защитить — делаешь ему только больнее. Ты словно намеренно его каждый раз носом тычешь в его дерьмо. — Что поделать, если он никак не может научиться на своей ошибке и понять, что Гуччи не тот, кто ему нужен? — Не тебе решать, кто ему нужен, Китти, — вздыхает Юнги, протягивая младшему внезапно раскрытую ладонь. — Если и правда любишь и заботишься о нём — позволь ему самому разъёбывать лицо об эти синеволосые грабли, пока он сам не устанет это делать. И пойдём уже выпьем, у меня аж зубы сводит от всех этих правильных мыслей. Чимин смотрит внимательно на длинные пальцы старшего, тянущиеся к нему, задумчиво прикусывает губу и осторожно вкладывает в его ладонь свою, наблюдая за переплетением их рук. Так обыденно, так легко и так правильно. И Юнги делает это сам, что редкость. Китти прибивается плечом к плечу, пока они медленно идут в сторону ближайшего бара. — Считай, что неведомая сила дала тебе время подготовиться и придумать тату, — тянет он. — Мне оно не нужно. Я уже всё придумал. — Что?! Когда это ты успел? Против же был! — Всё тебе расскажи, — фырчит Агуст. — Вот как помиришься с Чонгу, так и узнаешь. — Обещаешь? — голубые глаза сияют в лучах яркого дневного солнца, когда Чимин резко тормозит их и встаёт перед Юнги. — Обещаю, Пинки. Агуст тянет его за руку к себе, но, вместо ожидаемого поцелуя, кусает несильно за щёку, усмехаясь удивлённому и растерянному лицу младшего. И, чёрт, нет. Все эти сладости — совсем не для них.***
— Никогда не познакомлю тебя со своим братом, — тягостно вздыхает Китти. Спустя неделю, они с Юнги, наконец, снова сидят на диванчике в салоне Чонгука, ожидая своей очереди на предзаписанный, в этот раз, сеанс. — Ну, вообще-то, я вроде как знаком с Медвежонком, — хмурится Мин, обернувшись на скуксившегося Чимина, недовольно потягивающего свой коктейль ядерно-зелёного цвета. — Или у тебя есть ещё братья? — Нету. Но ты не знаком с ним лицом к лицу и…короче, нет. — Почему это? — Потому что мне хватает одного малолетнего предателя, который в тебе души не чает и слушается, как родного и единственного. — У нас с Чонгуком просто много общего, — разводит руками Юнги, слыша приглушённый смешок Югёма, спрятавшегося за стойкой ресепа. — Да ты просто мошенник, — цокает языком Чимин. — Меня в себя влюбил, Бэмби на свою сторону перетянул. Как ты это делаешь, понять не могу? — хнычет он, придвигаясь ближе к старшему и утыкаясь носом ему в шею. — Это моя суперспособность. Притягивать к себе весь пиздец. — Чонгу хороший. — Он — исключение. Словно услышав, что о нём говорят, Чонгук выходит из кабинета вместе с клиентом, снимая по пути перчатки. — Югём, собери, пожалуйста, набор для новичков, — бросает он администратору, а затем пожимает руку парнишке, что прихрамывал за ним. — Заботься как следует. И помни — неделю не пить и не юзать. Ну…хотя бы дня три. — Понял, — довольно улыбается тот. — Спасибо! Отсалютовав ответно, Чон переключает своё внимание на Китти и Агуста и упирает руки в бока, ворча сквозь маску: — Ты снова пьёшь. — А ты снова гундишь, — закатывает глаза Чимин, поднимаясь с диванчика и утягивая за собой Мина. — Никто не передумал? — приподнимает бровь Чонгук, оглядывая парочку. — Спросишь об этом у алтаря, Бэмби. И, если кто-то из нас рискнёт ответить «нет» — стреляй в ногу, — хмыкает Китти, проходя сразу в кабинет и даже не приветствуя друга. — Он не в духе? — Мало выпил, — машет рукой Юнги, заходя следом. У Чонгука в кабинете…приятно. Конечно, преобладает чёрный цвет, но это выглядит комфортным, а не угнетающим. Из светлого там разве что: свет, бумага с эскизами, светящаяся под лампами плёнка и они сами. Помещение небольшое, но в нём вполне спокойно разместились две кушетки и стулья к ним, регулируемые стойки, две напольные лампы, два шкафа до потолка и письменный стол, заваленный бумажками и карандашами. Китти уже угнездил свою задницу на одной из кушеток и болтал теперь ногами в воздухе, ожидая парней. — Ты так и не звонил Гуччи, — констатирует Чонгук, подходя к одному из шкафов и доставая оттуда рулон пищевой плёнки. — И не собираюсь, — согласно кивает розоволосый, нехотя спрыгивая на пол и позволяя младшему обмотать кушетку. — Я не собирался ругаться с тобой. Поэтому раскаялся и помирился. А с ним…я мириться не буду. — Это глупо, Китти. — Я бы сказал, что глупо, но мы только недавно начали с тобой разговаривать. Так что я, пожалуй, воздержусь. Юнги думает, что накалять обстановку сейчас не лучшая идея, а потому, решает вклиниться в разговор и напомнить всем, зачем они здесь. — Ты так и не сказал, какое место ты выбрал, — обращается он к Китти, стоящему рядом с Чонгу мрачнее тучи. — А ты не сказал, какую татуировку выбрал. Один-один. — Кто-то из вас всё равно будет первым и сюрприза не получится, — подмечает Чонгук, выпрямляясь и кивая Чимину, чтобы тот вернулся на кушетку. Однако тот жуёт нижнюю губу, хмуро разглядывая подготовленные бутыльки с краской, и не торопится занять прежнее место. — Ги, будешь первым, — взмахивает он рукой, отходя ко второй кушетке и запрыгивая на неё. — Что, боишься, что пока тебе будут набивать — я убегу? — ухмыляется Юнги, снимая с себя футболку и швыряя её младшему прямо в лицо. — Конечно же, — прыскает смешком тот, комкая вещь и зажимая в руках. — Хочу, накоец, узнать, что ты решил сделать. — Чонгу, выгони его. Это сюрприз, — Мин укладывается на кушетку спиной, поворачивая голову к Бэмби. — Я серьёзно. — Китти? — Чонгук уже касается пальцами колена розоволосого, когда тот резко подбирает ноги к себе и разворачивается спиной. — Честное киллерское, я не буду подглядывать! — вскрикивает он, закрывая глаза ладонями. — В тебе честности, как во мне натуральности. Ноль целых без десятых, — цокает языком Агуст. — Твой же сюрприз. Испортишь себе всё сам, учти. — Я правда не буду подсматривать. Ты такой интриги навёл, что мне действительно интересно, что там. Чонгук лишь пожимает плечами, садясь на крутящийся табурет перед Юнги и принимая из его рук уже протягиваемый телефон. Ухмылка тут же ползёт по его лицу, когда он рассматривает эскиз, что старший нашёл в интернете. Он кивает, сбрасывая картинку себе, а затем отправляет её на печать. — Даже на эскиз посмотреть нельзя, да? — обиженно тянет Китти, не оборачиваясь. — Смотри сколько влезет, но сюрприз будет обосран. — Вы гадкие. Посмеиваясь, Чон подкатывается к принтеру и забирает распечатанный эскиз, после примеряя его к рёбрам Мина.[Emarosa — Porcelain]
Когда же их обоих всё устраивает, они молчаливо кивают друг другу, и Бэмби отправляется за стол, обводя теперь рисунок по трансферу. Юнги же пользуется этим моментом, чтобы рассмотреть Чимина в очередной раз. Тот действительно сидит, покорно отвернувшись, копается в телефоне, прижимая бездумно к груди футболку старшего, и сопит. Слушается так мило, ждёт терпеливо, пусть и не без нытья. Мин задумывается, зачем они всё это делают? Сумасбродство по молодости? Поддаются порыву чувств, не задумываясь о будущем? А есть ли оно вообще? Будущее. У них двоих. У них по отдельности. Юнги вздрагивает, когда кожи касается холодная вата, смоченная в растворе. — Эй, хён, ты точно выдержишь иголку? — посмеивается Бэмби, убирая эскиз и надевая перчатки. — Я просто задумался, — отмахивается Юнги, прикрывая глаза и стараясь расслабить тело. — Это хороший выбор. Ему понравится, — шепчет Чонгук прежде, чем натягивает на лицо маску и проверяет машинку, от звука которой Агуст снова дёргается. И снова, когда бледной кожи касается иголка. Он шипит, сгребая пальцами воздух и сжимая их в кулаки. Боль, конечно, совсем не близкая даже к тому, когда тебя подрезают настоящим ножом или подстреливают, но приятного определённо мало. Ему вдруг думается, что лучше бы он делал это с правой стороны, там сто процентов меньше боли. А слева ведь сердце, больше сосудов и…за мыслями о строении своего организма, Юнги не заметил, как забылся и перестал чувствовать боль. Чувствовать и понимать вообще происходящее, уйдя размышлениями далеко от того места, где находился. Он вспомнил Кихёна. Так не кстати, так не вовремя, но тем не менее. В голову ведь то и дело, день ото дня, лезут сравнения и сомнения. Чимин не так целует, не так обнимает, не так ласкает. Не так чувствует и не так принимает чувства. Они с Кихёном только в одном похожи, кажется, — в любви к Юнги и безбашенности. Только вот у Чимина всё поведение — уже далеко не юношеский максимализм. И, тем не менее, Мин в него, как сказал Югём, кажется, по уши. Тяжесть на сердце никуда не уйдёт и вряд ли когда-то отпустит, но вдвоём её теперь поддерживать куда легче, нежели в одиночку. И Чимин, сам того не подозревая, но помогает Агусту удерживать его нелёгкое бремя, норовящее расплющить сердце и оставить от него кровавое месиво. Он своим звонким смехом, лёгкими поцелуями и внезапным появлением дома, как аппарат жизнеобеспечения для Юнги. Хотя он и не подозревал, что едва дышал, пока Чимин не ворвался в его жизнь. Привык уже так существовать, передвигаясь тенью по городу. Он приоткрывает глаза, бросая вновь слегка помутневший взгляд на розовый затылок, и тянет губы в слабой улыбке. — Готово, хён, — окликает его негромко Чонгук, заставляя посмотреть на себя. — Уже? — вскидывает он брови. — Контур же только. Работы на пять минут. А ты чуть не уснул. — Он быстро засыпает, — вмешивается Китти, разворачиваясь на своём месте с ладонями на лице. — Видите? Я не смотрю. — Ну, уже можешь, в принципе, если хён разрешит, — Бэмби пшикает пенку на покрасневшую кожу. — Ги? — жалобно тянет младший, дуя губы, отчего Юнги смеётся. — Да, смотри. И Чимин, резво отовавший руки от глаз, едва не падает с кушетки, бросаясь вперёд, но застывает, вовремя вцепляясь в плечо Чонгука, сидящего аккурат между парой. Юнги смотрит на Китти, не отрываясь, на каждую эмоцию, что сменяется на его личике, и улыбается довольно. За удивлением и моментным шоком следует умиление, а сразу после неверие. Чимин поджимает губы, жадно впиваясь взглядом в тонкий контур на бледной коже, и почти не дышит. Там вообще-то, рассматривать особо и нечего, но Юнги знает, почему реакция у младшего такова. На его рёбрах теперь красуются контурные руки, сцепленные лишь мизинцами в жесте обещания. То, как он называет Китти чаще всего. То, что он хочет сказать ему, но не может подобрать слов. То, что останется понятным и очень личным между ними. Pinky promise. — Pinky promise, — шепчет чуть слышно Чимин, вторя мыслям старшего. Он наклоняется немного, обводит пальчиками кожу, не тронутую, а затем совсем бегло, но смотрит в глаза Юнги прежде, чем торопливо начинает стягивать с себя кожанку и футболку. — Сделай мне то же самое, Бэмби. К чёрту всяких там Микки Маусов. И Юнги смеётся так легко и счастливо, как не смеялся давно, накрывая глаза ладонью, будто боясь видеть своё счастье в отражении голубых глаз.