***
Конец марта. Незадолго до годовщины знакомства Китти и Ди.[Palaye Royale - Little Bastards]
— Итак? — Итак? Чонгук усмехается, видя сияющие любопытством голубые глаза Китти, и складывает руки на пока ещё пустой столешнице, склоняясь чуть ближе. — И какого чёрта твой лучший друг узнаёт о том, что у тебя появились отношения по чистой случайности? — выгибает бровь Китти. — Это прослушку в моём доме во время романтического ужина ты называешь случайностью? — фырчит Чонгук, качая головой, отчего кудрявый хвост дёргается. — Формальности. Какого чёрта, Бэмби? Это что, такой большой секрет? — Ты прекрасно знаешь, что я не любитель освещать свою личную жизнь, Китти. То, что было между мной и Гуччи, было известно всем лишь по тому, что мы варимся в одном котле с дерьмом. — Ну, и потому что на твоём ебале неоновым светилось: «я трахаю Гуччи!». — Не утрируй, — кривится Чонгук, слегка отклоняясь, когда официант приносит им поднос до верху заполненный фаст-фудом. Китти мгновенно обхватывает пальцами огромный стакан с детским коктейлем, усыпанным чем-то розовым и маршмеллоу, и приникает к розовой трубочке, жмуря довольно глаза. Чонгук же сперва принимается за картошку. Они всю ночь были на задании и только с час назад смогли вернуться в город, но вместо того, чтобы разъехаться по домам, Китти, проснувшись на пассажирском сидении от утомительной работы и дороги, вдруг решил потащить его в забегаловку с детским набором по скидке до обеда. — И как вы с Югёмом к этому пришли? — бормочет Чимин, выпив половину коктейля. — Нативно? — поводит плечами Чонгук. — Просто в какой-то из вечеров я подвозил его с работы домой. Он предложил зайти к нему на ужин, потому что у меня сеанс был на полдня. Там снова речь зашла о…ну, о всяком. А у нас с Гуччи, сам знаешь, — кривится он. — В последние месяцы всё стремительнее сходило на нет. — Он не вылезал из клуба и шарился по чужим домам вдвое чаще. Я сам-то его почти не видел в этом году. Вечно занятая задница. — Видимо, во всех смыслах. Потому, что даже когда мы увиделись на День Всех Влюблённых, знаешь чем всё кончилось? — усмехается печально Чонгук, беря в руки бургер. — Конечно, не знаю. Ты же тихушник, хрен чем поделишься, пока пытать не начнёшь. — Мы выпили по бокалу вина, и он уехал из-за чьего-то супер важного звонка. — Иди ты… — Китти зависает с картошкой фри у пухлых губ. — Мгм. И после этого… — разводит Чонгук руками. — Мы не общались до сих пор. — Мне жаль, Бэмби. Чонгук хмурится. Потому, что сожаление и Китти — по трезвой лавочке вещи несовместимые. Но вот его брови хмурятся под розовой чёлкой, голубые глаза и впрямь полны сочувствия. Чонгука аж передёргивает. Такой Китти — нездоровый Китти. — Всё в порядке, — отмахивается он. — Зато это подтолкнуло меня к Югёму. — От безысходности? Чонгу, это же самое паршивое, что может быть на свете. — У вас с Агустом, можно подумать, великое светлое чувство. И то, как за мгновение Китти меняется, уже больше на него походит. Голубой в его глазах светлеет, мечтательная улыбка расцветает на блестящих от жира губах. А сам он буквально светится, приподнимая руку и перебирая пальцами, на одном из которых маячит кольцо. — Теперь вот да, — гордо заявляет он. — У нас скоро год, как мы познакомились. — Ты хотел сказать, у вас скоро год, как ты утащил его с его же миссии? Если ты годовщиной называешь день, когда твоё сталкерство наконец себя раскрыло и вошло в раж, то у меня для тебя плохие новости, — фырчит Чонгук, запивая огромный откушенный от бургера кусок шоколадным коктейлем. — Что ж, тогда ты со своими новостями опоздал, придурок. Китти показывает Чонгуку язык, и тот ухмыляется. И всё идёт так хорошо и гладко, что не подкопаться. В огромное панорамное окно, возле которого они сидят, светит полуденное мартовское солнце, приятно пригревая. Еда оказывается чертовски вкусной и будто отбрасывает в самые счастливые детские воспоминания. Они с Китти, завершившие ночное дело успешно, просто сидят и болтают, как старые добрые друзья, какими они в общем-то и являются. Жизнь прекрасна? Но их усмешки нарушает визг девушки со стороны, к которой мечутся их взгляды и очень зря. Потому, что в этот момент, он пропускают то, как на огромной скорости в это самое панорамное стекло врезается огромный джип. И криков становится в разы больше, оглушая, заполняя всё небольшое помещение некогда светлой бирюзово-розовой закусочной. Частично теперь окрашенной в ярко-алый. Всё случается в считанные секунды.[Gracchus - Method of Madness]
— Китти! — Чонгук хрипит, поднимаясь с пола, на который его откинуло, и морщась от сотен мелких осколков, ранящих кожу и, кажется, впившихся в его спину и руки под толстовкой. — Китти! Он ничерта не видит за клубом дыма из-под капота, врезавшегося в стойку заказов, и самого джипа, разделившего закусочную надвое. Страх клокочет и поднимается внутри, утягивая за собой Чонгука, кое-как вставшего уже на свои две. Он подумает о своём ущербе позже, когда найдёт Китти. Живым или мёртвым, но его тело он чёрта-с-два отдаст хоть одной крысе, покусившейся на них и невинные жизни так запросто. Но, когда сквозь дым ему удаётся разглядеть водительское сидение, оказывается, что управлявший автомобилем парень — мёртв. Был уже в момент, когда влетел в закусочную на полном ходу. Чонгук сплёвывает кровь и встряхивает тяжёлой головой. Помещение так мало, что от второй части его полностью отделяет тачка, и он не сразу соображает, что можно обойти через стойку заказов и перелезть через неё, чтобы оказаться туда, куда вероятно откинуло Чимина. Осколки стекла, разбитая посуда и пластиковые разноцветные ложки неприятно хрустят под тракторной подошвой его ботинок. Что-то мягкое чвакает мерзко, когда он наступает, вероятно десерты или мороженое. Словно из-под толщи воды, Чонгук слышит чей-то плач тихий вой, всхлипы и зов о помощи. И в любой другой день он бросился бы помогать людям в этом заведении, но не сейчас, когда он в нескольких секундах от того, чтобы найти труп его бессмертного лучшего друга. Он едва преодолевает приступ тошноты, когда за стойкой обнаруживается взрослый мужчина, улыбчиво принявший их заказ несколькими минутами ранее, в залитом кровью фартуке и с разбитой о раковины головой. Вряд ли живой. Чонгук жмурится и переступает через него, приближаясь к краю стойки, чтобы схватиться за него. Перелезть в таком состоянии стоит немалого труда, но страх за жизнь Чимина сильнее, и Чонгук, хватаясь за усыпанный осколками край, подтягивается, забираясь коленями. Морщится от боли в спине. Если не осколки и не перелом, то весьма сильный ушиб. Возможно, трещина, это он узнает позже. Но вот, спуская ноги на пол, он осматривает эту часть зала. В углу забившаяся семья и мать, обнимающая в слезах двух своих крохотных детей, трусящихся под её защитой. Мужчина, спрятавшийся под крохотным столиком и набирающий чей-то номер, возможно скорой помощи. И тогда им с Чимином в самом деле лучше как можно скорее убраться отсюда. Наконец, глаза его находят ярко-розовое пятно на полу у другого столика, в угол диванчика за которым забилась маленькая девчушка, во все глаза, полные ужаса, глядящая на парня внизу. — Китти, — выдыхает Чонгук, приближаясь к распластанному на спине телу, с раскинутыми руками и приоткрытыми губами. Он не раз видел Чимина раненным, не раз они зашивали друг друга, потому что в больницу обращаться не их случай. Но сейчас Чимин лежал там без сознания, из-под копны его розовых волос, на цветном кафеле виднелась кровь, а ноги как-то неестественно выгнуло. Чонгук сглатывает, подходя к Китти и садясь перед ним на колени, чтобы первым делом проверить пульс. Два пальца на горячей шее мгновенно находят отдачу в глухих ударах. Жив. Спешно доставая из внутреннего кармана своего бомбера наушник, Чонгук скользкими от крови пальцами, разодранными об осколки, впихивает его в ухо, тут же включая: — Медвежонок? — почти кричит он, хоть и голоса собственного почти не слышит. — Медвежонок, ты на связи?! Их мобильные разрядились ещё на середине пути, и единственным средством связи — были их рабочие наушники. Но Бомгю отключился ещё часа четыре назад. И всё на что Чонгук мог надеяться, что он, как и всегда в своей больной паранойе за жизнь брата, хотя бы не выключил передатчик. На всякий случай. И на его удачу, Бомгю по-прежнему оставался параноиком после происшествия с Чимином на Рождество. — Чонгу? — хрипато отзывается он, шурша наушниками и микрофоном. Чонгук и без того хреново слышит, но напрягает все остатки своего слуха. — Медвежонок, срочно проверь дороги и скажи мне, до чьего дома мы сейчас ближе. У тебя секунд десять-пятнадцать. — Китти жив? — всё, что спрашивает Бомгю. — Да. — Уже ищу. И между ними повисает колкая тишина. Бомгю стучит пальцами по клавиатуре, Чонгук осматривает тело Чимина. Скорее всего, у него закрытый перелом ноги, потому что шмотки целы. Вероятнее всего, сотрясение его и без того стукнутого донельзя мозга. Ушибы, гематомы, возможные трещины. Выглядит он куда хуже, чем Чонгук, что сразу пришёл в сознание и даже смог до него добраться. И вынужден будет ещё и дотащить его до машины, пережив целый путь до места назначения. — У меня плохие новости, Бэмби, — хмуро произносит Бомгю, кусая губы. — Ближе всего к вам — дом Агуста. — Дерьмо… — Раз на связи ты, Чимин не в сознании, да? — Именно. — У вас нет выбора, Чонгу. — Он вышибет мне мозги, — обречённо шепчет Чонгук, осторожно, как может, подхватывая тело Китти на слабые руки и с трудом поднимаясь на ноги со своей ношей. — Для начала, хотя бы доберись до его квартиры, — вздыхает Бомгю. — Я уже нашёл вас. И не только вас. — Кто это был? — Одна из шестёрок Ли. Парень мёртв, да? — Чертовски верно, — хмыкает Чонгук, оглядываясь по сторонам и ища лучший выход в их ситуации. Находя так удачно как раз-таки входную дверь, в которую они входили. Счастливые, уставшие и не покалеченные. — Ты ведь умеешь гонять, какого хрена он вас нашёл, — бормочет Бомгю, снова начиная что-то печатать, и вероятно уже ища ответ на свой же вопрос. — Что, если у него сломан позвоночник, а я таскаю его на руках? — сипит Чонгук, семеня к припаркованной тачке. — А у тебя есть другие идеи, как транспортировать Чимина в безопасное место? — Ты знаешь ответ. — Только на этот вопрос. — Что, совсем никаких зацепок? — Я поищу. Скину всю информацию, как только вы будете у Агуста. И кстати… — Бомгю замолкает на секунду, задумчиво протягивая после: — Его нет дома. Он в супермаркете в трёх кварталах оттуда. — Он знает, что Китти должен вернуться сегодня. Может решил закупиться нормальной едой перед его приездом? — фырчит Чонгук, но тут же скулит от боли, едва ему удаётся осторожно положить Чимина на заднее сидение. Спину мгновенно простреливает острая боль. — Или перелом позвоночника у меня. — Ты бы встать не смог. Но мы проверим позже, Бэмби, обещаю. — Проверь пока, какого хера нас смогли найти и покалечить. Это куда полезнее. — Будь на связи. Я не отключаюсь, но поставлю себя на мьют. Чонгук кивает самому себе и забирается на водительское сидение, в зеркало заднего вида глядя на разрушенную закусочную. Слыша уже поблизости вой сирен скорой помощи и полиции. — Медвежонок? — Да? — тут же отзывается Бомгю. — Там есть несколько камер. Сотри всё сейчас же. — Мне нужно ещё четырнадцать секунд, чтобы сбросить информацию себе. Там видно номера машины. — Идёт, — Чонгук закашливается и заводит мотор. — Десять. — Как только мы оправимся, я собственными руками выдерну Ли каждый позвонок, — рычит он, выруливая на противоположную главной улицу, чтобы не столкнуться с копами. — Ты же никогда не участвуешь в миссиях, Чонгу? — напряжённо произносит Бомгю. Стук его пальцев по клавишам прекращается. — Он поранил Чимина, Бом-и. Я лично лишу этого ублюдка жизни самым жестоким из способов. Если, конечно, раньше него это не сделает Юнги. С ними всеми.***
[MISSIO - Losing my mind (stripped)]
Китти не приходит в сознание даже тогда, когда Чонгуку удаётся дотащить его до спальни Юнги. Он так и лежит на перевёрнутой постели сломанной куклой, слишком неправильный во всей этой чёрно-розовой коже. Рана на его затылке, вероятно, снова открывается, потому что Чонгук замечает на серой наволочке медленно расползающееся пятно. — Бом-и? — зовёт он, прижимая пальцем к уху наушник. За время пути его слух немного восстановился, но всё ещё стоял неясный гул и лёгкое эхо. — Здесь, — мгновенно отзывается младший. — Агуст выходит из супермаркета. У тебя двадцать минут на то, чтобы придумать убедительную ложь и остаться в живых. — Но я понятия не имею, что говорить, Медвежонок, — проводя окровавленными ладонями по лицу, Чонгук чертыхается, но плюёт на всё, опускаясь на край кровати и уставляясь в стену над ней. Там сплошь идиотские полароиды полуголого или счастливо улыбающегося Чимина с береттой в руках, их странные селфи, на которых Юнги тычет фак в камеру, а Китти улыбается так, будто ему принадлежит весь мир. Чонгук видел его раньше таким только после особо крупных заданий с множеством убитых и пачками денег, которые под пол не помещались. Взгляд его вновь падает на изломанное недвижимое тело. Ладонью Чонгук накрывает холодные пальцы, лежащие на животе и сжимает их крепко. — Скажи ему правду? — предлагает Бомгю. — Они прилично вместе и слишком много уже друг о друге знают… — Дело не в том, что я хочу скрыть от него наше задание, Бом-а, — тянет Чонгук обречённо. — М? — Мне стыдно признаться, что я не уберёг Китти. Вот какую правду я не могу ему сказать, понимаешь? Он буквально может приставиться с минуты на минуту, а всё потому, что я не уберёг. — И потому, что Китти нельзя в больницу, но…тут такое дело… — М? — Дело в том, что…эм…как бы сказать… — Ртом, Медвежонок, — рычит Чонгук. — В чём дело? — Ты же знаешь моего парня, не так ли? — осторожно начинает Бомгю. — Допустим. И Чонгук в самом деле знает. В отличие от Чимина, ему можно гулять с ребятами по улицам, привечать их в своём салоне и больше светиться. Не то, чтобы Чимин сильно прятался, как Китти от закона, но он прячется и прячет свою семью от вот таких вот ситуаций, как нынешняя. Китти итак знают, как Кошмара Города. Но никто не должен знать, что у Китти есть семья и близкие друзья, за которых он отдаст жизнь. Которую некоторые так мечтают у него отнять. Хватает и того, что сейчас на его хвосте сидит Агуст, которым нет-нет да манипулируют, чтобы выманить Китти на стрелку. Или раньше это чаще был Гуччи, за которым тоже не раз приходилось лезть в самое пекло. — Оказалось, что у моего парня есть личный врач. Ну, в смысле семейный доктор. Знаешь, как у всех этих старинных особ раньше, века эдак два-три назад, — размышляет Бомгю. — Ближе к делу, Бом, — Чонгук начинает раздражаться, чувствуя, что что-то не так. — Возможно, я спросил у своего парня контакты доктора? — Ты что… Бомгю! — Мой брат блять впервые за хуеву тучу лет в таком дерьме и может сдохнуть, Чонгу! — взрывается ответно младший. — Ты всерьёз думаешь, что я буду сидеть сложа руки и даже не пытаться хоть что-то для него сделать?! — Ты и так делаешь многое, Бом. — Недостаточно, раз Чимина смогли ранить. Чонгук прикрывает ненадолго глаза. И потому, что слова Бомгю правдивые и неприятно колят под рёбрами. Он тоже делал недостаточно для защиты друга. И потому, что перед лицом всё начинает потихоньку мельтешить. Он сам-то не знает, в каком состоянии его организм и внутренние органы. — В его теле больше не осталось маячков состояния, да? — вздыхает Чонгук, пытаясь глубоко вдохнуть и проверяя работу лёгких. — Он попросил вытащить их ещё до Рождества. Все до единого. — И ты вдруг стал таким послушным, что у Китти внутри нет ничего спрятанного? — Как думаешь, переживал бы я так сейчас, что готов вызвать семейного доктора моего парня, если бы знал хоть о десяти процентах повреждений брата? Тоже верно. Бомгю давно бы скомандовал Чонгуку, как действовать. Но оба они были в неведении, кроме очевидных ран, царапин и явного перелома ноги. — Агуст в пяти минутах от дома. Быстро едет, — бормочет Бомгю. — Чуйка у него, — ничуть не шутит Чонгук. — Они с Китти пугающе друг друга чувствуют. — Ты не виноват, Чонгу, — вдруг тихо говорит младший. — В этом нет ничьей вины. — Я должен был быть осмотрительнее. Я всегда должен быть на чеку, когда Чимин рядом. — Но ты не сможешь быть с ним рядом всегда. Никто из нас, даже Агуст…чёрт. Он уже возле дома. Реактивность у него в жопе что ли… Чонгук отголоском сквозь гул в ушах и голос Медвежонка, слышит, что это за реактивность такая. Он приподнимается с кровати, пошатываясь приближаясь к окну, и выглядывает из-за плотной шторы во двор. Его реактивность носит имя «Дэчита» и является одним из дорогущих подарков Китти на Новый Год. Байком идеально-чёрного цвета, отливающего опасным блеском в свете ночных фонарей или лучей дневного солнца. И особенно пугающей ядовито-зелёной подсветкой, окрашивающей каждый раз дым — в кислотные пары. Словно глаза дикого зверя. — Он не на тачке, — вздыхает Чонгук, кривясь от чужих действий и пронзившей даже его туманное сознание сигнализации. — А вот мою заметил. Блять. — Что там? — Теперь у меня нет фары. — Я пытаюсь дозвониться до него всё это время. ОН игнорирует звонки. — Но видит их, — хмыкает Чонгук, замечая, как подхватив пакеты, Юнги нервно достаёт телефон из заднего кармана джинсов и едва сдерживается, чтобы не бросить его на мёрзлую землю. — Мне стоило выехать к вам, — сокрушается Бомгю. — Ты нужнее нам за своим рабочим местом, Бом, без обид. — Какие уж тут обиды. Это не мне сейчас вывернут желудок. — Вот это подддержка… Чонгук вздрагивает, слыша, как хлопает входная дверь и падают на пол пакеты, а после, как пара торопливых грузных шагов настигает спальню. Он оборачивается, по-прежнему стоя у окна, и жалеет, на самом деле, что не остался на кровати. Потому, что тело Китти оказывается у Юнги, как на ладони. И даже гадать не стоит, в какой он ярости внутри. Её видно в его глазах, обращённых на Чонгука, быстро поднимающейся грудной клетке, и сжатых в кулаки пальцах. — Не показалось, — шипит он, делая ещё один шаг в спальню, крадучись приближаясь к Чонгуку, в самом деле, как опасный зверь. Вовсе не Мышонок, каким его зовёт Чимин. — Хён, слушай… — Китти должен был вернуться с вашего задания сорок минут назад. Но его не было и я решил быстро сгонять до маркета, купить ему продуктов и любимых бомбочек для ванной, ведь наверняка он приехал бы голодным и уставшим. И он должен был вернуться один. Без твоей сраной тачки под моими окнами, брошенной кое-как и испачканной на дверцах кровью. Ты никогда, Чонгу, не паркуешься чёрти где и как. И ты вылизываешь свою машину, даже если времени в обрез перед заданием. Ты больной чистоплюй и перфекционист, и знаешь, зная о тебе это всё, только долбоеб бы не догадался, что что-то случилось. А уж сложив оставшиеся факты и подавно. Но я блять в глубине своей грёбаной проклятой души надеялся, что ошибаюсь. И случилось что-то с тобой. И это Китти привёз тебя. Я надеялся до последнего… — Он правда так хорошо тебя знает... — слышит Чонгук задушенный шёпот Бомгю. — Я не могу разорвать тебя прямо сейчас, мелкий, лишь потому, что мы уже потратили кучу ёбаного времени, — рычит Юнги, встряхивая головой и быстро подходя к кровати. Его кулаки мгновенно разжимаются, а дрожащие пальцы касаются лица Китти, оцарапанного местами осколками. — Пинки… Чонгук не выдерживает, отворачивая голову и прикрывая глаза. Его начинает уже мутить и он отчётливо понимает, что как минимум сотрясение у него есть. Но он разберётся с этим позже. В отличие от Чимина, он ещё может обратиться в какую-нибудь частную клинику. Клиника… — Бом? — зовёт он, чувствует, как Юнги дёргается на этот звук. — Как скоро приедет твой доктор? — Двадцать минут. — Это слишком много. — Какого чёрта?! — вскрикивает Юнги, всё же подлетая к Чонгуку и хватая его за грудки. — Какой ещё нахер доктор?! — У парня Бомгю есть семейный доктор. Он попросил его… — Вы блять оба в своём уме?! — орёт ему в лицо Агуст. Чонгуку приходится открыть глаза, расфокусированно глядя сверху вниз. — Предлагаешь сразу вызвать похоронное бюро или всё-таки попытаемся побороться за его жизнь? — проговаривает он негромко. Юнги от этого отшатывается, выпуская из пальцев его кофту. В его глазах легко читаются ярость и страх. — Бом? — снова хрипато тянет Чонгук, не отрывая взгляда от побледневшего пуще прежнего лица Юнги. — Мы ждём. Но поторопи этого дока, иначе я не ручаюсь за то, что Агуст встретит его дулом пистолета в лоб. — Понял тебя, — вздыхает Бомгю. — Уже набираю. Он снова ставит себя на мьют, а Чонгук едва раскрывает рот, чтобы что-то сказать, но воздух из комнаты и его лёгких будто исчезает. Он распахивает глаза и тут же закрывает их, ощущая, как проваливается в зыбучую темноту. — Чонгу! Всё, что он слышит прежде чем потерять сознание.***
[Hollow - Medulla]
В следующий раз Чонгук открывает глаза уже находясь в лежачем положении. Он промаргивается и морщится, потому что в этот раз он чувствует боль, кажется, во всём теле, словно оно один большой синяк. В нос забивается неприятный запах спирта, и это начинает приводить его в сознание быстрее, потому что хочется закрыть руками нос. Но следующий запах не менее мерзкий — свежие бинты, которыми обмотаны его ладони. Чонгук крепко жмурится и моргает ещё раз, наконец, оглядываясь по сторонам. Он по-прежнему хреново слышит, будто в уши заложили вату, но хотя бы картинка перед глазами пляшет уже меньше. У двери стоит какой-то мужчина в белом халате и пальто поверх, он говорит с Юнги мягко и осторожно, потому что тот упирается дулом пистолета в его грудь, приподняв выжидающе брови. Чонгук хмыкает про себя, он слишком хорошо знает Агуста. Взгляд скользит по комнате, наконец, натыкаясь на Чимина, лежащего рядом с ним на кровати. И Чонгук морщится болезненно, проводя по постели забинтованной рукой, чтобы коснуться костяшек и слегка сжать их. Руки Чимина сухие и холодные, рядом с его лицом у подушки лежит кислородная маска с небольшим баллоном, местами на щеках чуть припухшие царапины от осколков, под глазами пролёгшие тени, а губы приоткрыты, тяжело принимая не искусственный воздух. Но его грудная клетка вздымается, он жив и не увезён экстренно в какую-то клинику в отделение реанимации, уже хорошо. Чонгук бездумно поглаживает его пальцы в своей ладони, и смотрит ниже. Экипа с Китти снята полностью. Сейчас на его местами татуированном торсе красуется бондаж, словно один из корсет для выступлений, в каких он часто гоняет в клубе. А это значит — с рёбрами или позвоночником не всё в порядке, и Чонгук вздыхает тяжело, хмурясь. На возвышении из диванных подушек, видимо принесённых Юнги, лежит правая нога, перемотанная пока что только эластичным бинтом. Левая же, слава богу, в порядке, насколько Чонгук может видеть голые пальцы с чёрным матовым покрытием. — …его необходимо госпитализировать, молодой человек, — слышит он теперь тихий голос мужчины. — А у тебя девять жизней или ты только с десятого раза понимаешь, док? — шипит Юнги. Взгляд Чонгука возвращается к ним, дуло пистолета упрямее прижимается к груди доктора. — Нам нельзя в клинику. Делай, что хочешь, деньги у нас есть. — Не всё и не всегда упирается в деньги, — вздыхает он. — Есть аппараты, которые невозможно привезти в домашние условия. — Значит, ищи способ поднять его на ноги без них. — Но… — Я вот не посмотрю сейчас на того, кто тебя к нам прислал, и сделаю в тебе пару лишних дырок, если это ускорит процесс. Юнги не шутит и снимает пистолет с предохранителя. — Агуст? — хрипит Чонгук, опасливо впиваясь в руку Чимина пальцами. Юнги тут же мечется взглядом полыхающих злобой глаз к нему. — Очнулся, Бэмби. Супер. У нас тут пара проблем. — Внимательно. — У Китти по всей видимости пара трещин в рёбрах, растяжение связок и вывих коленной чашечки. Это мы вправили, и я тут пытаюсь донести доку, что он прекрасно заживёт дома. Особенно с сотрясением, все мы знаем, что сотрясать у моей детки в черепушке особо нечего. А рёбра, по себе знаю, прекрасно заживают дома… — Ему необходимо сделать МРТ, — напирает доктор. — Я сказал о рёбрах лишь на вскидку. У вашего парня могут оказаться повреждения позвоночника. — Ну, вот и как с ним говорить! — Юнги всплёскивает руками с заведённым пистолетом, и даже у Чонгука внутри всё сжимается. — Убери пистолет, для начала, — выдыхает он. — Ты ведь понимаешь, что Китти и правда нужно… Дуло теперь смотрит аккурат на него. Чонгук не пуглив, но в данную секунду у него яйца становятся размером с горох. Юнги, как и Китти, — чёртов псих. С маленьким таким отличием, размером со Вселенную: Китти был психом сколько Чонгук его знает, а вот в Агусте дерьма столько ещё кроется, что одному Дьяволу только известно. — Тебе тоже мозги вправить, Бэмби? — Прекращай маяться хуйнёй, Агуст. Все мы волнуемся за его жизнь. — Если уж вы так сильно не хотите, чтобы кто-то узнал, что с мистером Китти что-то стряслось, — вклинивается в их разговор доктор, — то я могу предложить вам сделать ему МРТ сегодня ночью. Я открою вам чёрный вход в клинике и буду сопровождать всё время нахождения там. Чонгук настороженно смотрит на мужчину. Предложение до жути логичное, но такое странное. Он вообще сам по себе очень странный для семейного врача простых людей. Он не дёргался, находясь на мушке у Юнги, он не удивляется тому, что перед ним лежит сам Китти Гэнг, а пистолетом угрожает Агуст Ди. Любой из обычных людей был бы, как минимум, в шоке от того, что его вызвали к таким «городским звёздам». Но этот мужчина, либо жуткий профессионал и слишком крутой врач, либо не так-то прост. Вопроса лишь два: почему он семейный врач парня Бомгю? и почему он предлагает им свою помощь? Учитывая, что пистолета он не испугался от слова «совсем», причина крылась явно в чём-то другом. — А сразу выдать эту гениальную мысль ты не мог блять?! — рычит в его лицо Юнги, вновь ставя пистолет на предохранитель и пряча его в кобуру за спиной. — Вы были слишком убедительным, мистер Ди, — невесело усмехается доктор уголком губ. Чонгук сводит брови к переносице. — На данный момент я помог вашим близким, чем располагал на руках. Остальное за вами. Позвоните мне, как будете готовы приехать, — он протягивает Юнги чёрную визитку, которую тут неохотно берёт. — Я буду работать в клинике до полуночи. В половину первого происходит смена персонала и охраны на ночной караул, тогда я смогу вас принять, если вы всё же решитесь приехать. — Сколько щедрости и деталей, док, — фырчит Юнги, кусая нижнюю губу. — Жди звонка. В любом случае. — Будьте предельно осторожны в транспортировке мистера Китти. Мы не знаем наверняка, что с его позвоночником, поэтому лучше лишний раз… — Не лечи. Я прекрасно знаю, как обращаться со своим женихом. Чонгук вскидывает брови, удивляясь всему сразу. Давно ли Юнги признал, что они с Чимином в таких серьёзных отношениях? Почему не поправил доктора сразу? И может он сам этого даже не заметил, как брякнул. А ещё тому, что Юнги, наконец, кажется, успокоился, притопывая ногой и обкусывая сухие губы, и обдумывал все возможные варианты исхода событий. — Ты же понимаешь, док… — Я сохраню вам полную анонимность, мистер Ди. Я понимаю в чьём я доме и кому я помогаю. Можете не волноваться. Я не впервые причастен к чему-то…секретному. — Ты что же, как Адвокат Дьявола? — хмыкает Юнги, поднимая на него суровый взгляд из-под чёрной чёлки. — Скорее Доктор Дьявола, — невесело усмехается мужчина. — Нескольких сразу. — Ну всё, — взмахивает руками Агуст. — Шуруй отсюда, раз всё понял. И жди звонка. И только попробуй нам насвистеть. Знаешь ведь, что я всю твою семью выпотрошу, если ты только задумаешься о какой-то хуйне. — К сожалению или счастью., знаю, — спокойно кивает доктор. — Не тяните время с решением. Я итак даю вам его слишком много и принимаю ночью, хотя это противоречит моей клятве. Я должен спасти мистера Китти прямо сейчас. — Иди нахуй прямо сейчас. Разберёмся, — отмахивается Юнги, толкая доктора в плечи и выпроваживая из спальни. Чонгук снова смотрит на Чимина, тяжело вздыхая. Его обычно блестящая от хайлайтера кожа сейчас была, как грязный мёд. Местами сероватая, под нижними веками совсем тёмная. Красные раны некрасиво марали природную красоту. Чонгук часто видел Чимина в припадках, депрессии, обдолбанным, заёбанным, пьяным в стельку и зарёванным до опухшего жутко лица. Но таким, кажется, впервые. Почти безжизненным, слабым и беззащитным. Серьёзно раненным из-за его недосмотренности. Он сплетает их пальцы и тянется по кровати вперёд, упираясь лбом в голое плечо, на котором постепенно расцветал фиолетовый синяк из-за пришедшегося на него удара о кафель. И Юнги сколько угодно может бить его, угрожать оружием или даже выстрелить, больнее, чем сам себе Чонгук или вид КИтти напротив, — ему никто не сделает. Вот такой вот он, кажется, хуёвый лучший друг. — А ты тут какого хера забыл? — слышит Чонгук недовольный вскрик Юнги. А затем и быстрый топот босых ног по полу. В нос забивается запах шоколадной пасты и он приоткрывает глаза, едва приподнимая голову, чтобы увидеть забежавшего в спальню Бомгю. — Как же я заебался находить тебя в таких состояниях, ёбаный ты кусок дерьмового брата! — сокрушается Медвежонок, падая на край кровати и прикладываясь щекой к перебинтованной груди Китти. Их с Чонгуком лица в нескольких сантиметрах и встречаются взгляды. У Бомгю лопнутые капилляры, припухшие веки и розовые щёки. Он почти не спал, вероятно плакал, а ещё замёрзнуть где-то успел. — Привет, Медвежонок, — вздыхает Чонгук, слегка отстраняясь. — Какими судьбами? — Я взял с собой ноут, пока грузится информация, — хмуро произносит Бомгю. — Этот доктор показался мне странным. — Ни тебе одному. — Я разрешил только одному Паку вламываться в мой дом, — грозно произносит Юнги, возвращаясь в комнату. — Заметь, я вошёл через дверь, которую ты сам мне открыл, — отзывается Бомгю, обнимая Чимина поперёк бинтованного торса и даже не думая с него вставать. — У него там сотня переломов, слезь, — морщится Агуст. — Так ему и надо. За все наши нервы. — Медвежонок, — журит Чонгук, поворачивая голову к Юнги. — Док сказал, что со мной? — Да, сказал, что у тебя лося триста жизней и одно сотрясение твоему мозгу ни по чём. Ну и там ушибы разные, гематомы. День полежишь и дальше бегать будешь. — Что это да чёрт вообще, Медвежонок? — скрещивая руки на груди, Юнги закуривает прямо в комнате и опирается лопатками о дверной косяк. — Его будто не к Китти Гэнгу привели, а на осмотр средне-статестического ребёнка. — Хотел бы я знать, — ворчит Бомгю. — Я вообще случайно узнал у Тэхёна о том, что у их семьи есть доктор. — У какой семьи в этом городе вообще есть личный врач? — У какой-то очень богатой? — А давно у нас Ариэль из очень богатой семьи? — едва не давится дымом Юнги, Чонгук переводит строгий взгляд на парня, севшего всё же на кровати и понурившего голову. — Медвежонок, ты столько уже с ним вместе и до сих пор ничерта о его семье не знаешь? — Я знаю, что он живёт с дядей и тётей, у которых свой небольшой книжный магазин в центре города с кофейней на первом этаже. У них большой и красивый дом, доставшийся от бабушки и дедушки, так как его тётя — родная сестра матери. Мать и отец погибли, когда он был маленьким в авто-катастрофе. — Это проверенная информация, Бом? — Это… Повисает тишина, в которой Чонгук слышит гул своего сердца и шум в ушах. А ещё, как с силой затягивается Юнги, выдыхая дым с тихим рыком. — Ты блять сейчас серьёзно нахуй? — Да кому вообще нужно врать о подобном, учась в универе на бесплатке и каждый день поедая стрёмные обеды в столовой? — защищается Бомгю, явно понимая свой сильнейший прокол. — Например тому, кто является информатором и программером целой банды Китти Гэнг?! — восклицает Юнги, роняя пепел с сигареты прямо на пол, а после наставляя зажжённый кончик на Бомгю. — Ты блять больше года его трахаешь и даже не проверил на правдивость его историю?! Бом, а что если он всё это время сливал какую-то инфу на сторону?! — Какую например?! — начинает кричать в ответ Медвежонок. — Он понятия не имеет, что Китти — мой брат. Что я вожусь с вами. Он дома у меня даже не был ни разу за всё это время, мы всегда либо в доме его тёти, либо в каких-то мотелях ошиваемся! — Либо в моём салоне, — бормочет Чонгук, цепенея. — Ариэль прекрасно знает, что ты водишься со мной, Бом. Не то, чтобы мы с Китти скрывали нашу дружбу, но кому-то не ленивому за год можно было несколько раз найти нас или встретить. — Ты никогда не запрещал нам приходить к тебе. Ты никогда не говорил, что нам нельзя видеться, — сквозь зубы цедит Бомгю. — И это было твоей фатальной ошибкой, Бэмби, — с фильтром у губ проговаривает Юнги, задумчиво глядя на Чонгука, и словно бы даже сквозь. — Вы сейчас серьёзно будете гнать на моего парня? — мечется между ними взглядом Бомгю. — С чего вдруг?! Он помог нам! — Он подослал ко мне домой чувака, который даже бровью не повёл, увидев на кровати Китти Гэнга. Ни один сука мускул не дрогнул, он будто знал к кому ехал. — Он знал только, что едет к молодому человеку, попавшему в аварию, о которой никто не должен знать, — переходит на шёпот Бомгю, сгребая пальцами одеяло под собой. — Что у него двойной тариф и это знакомый Тэхёна, которому очень нужна помощь и максимальная анонимность. Он не задал ни одного лишнего вопроса. — Именно, Бом, — выдыхает дым Юнги. — И это тебя не насторожило? Что самый обычный врач не задал ни единого вопроса, когда самый обычный мальчик послал его к раненному в аварии парню, прося сраной анонимности и готового платить двойной тариф? Нам мало было проблемы в виде Лиса, избавились, спасибо. И теперь вдруг оказывается, что твой парень может быть, как потенциальным родственником одного из постоянных заказчиков Китти, так и ребёнком любого из врагов? Вот это супер новость! Ничего не скажешь, Бом. Ты самая ценная ищейка этого города! Чонгук поджимает губы, замечая, что по щекам Бомгю начинают течь слёзы. И без нападок Агуста он понимает, насколько сильно ошибся больше года назад. И что на его совести может висеть жизнь брата сейчас, и в каждой такой ситуации из прошлого. Он вздыхает, отпуская руку Чимина, безвольно упавшую на кровать и протягивает ладонь младшему. Но тот мотает головой, отказываясь. — После того, как выгрузится информация по доку, — тихо говорит он, — я буду искать всё, что только есть по Тэхён-и. — Я лично отправлю ему охапку пуннопанов, если наши опасения окажутся ложными, Медвежонок, — Юнги тушит сигарету прямо о дверной косяк позади себя и бросает окурок на стол. — Но что-то мне подсказывает, что тебе предстоит серьезный разговор с Китти, когда тот очнётся. И, возможно, скорые похороны. От этого вздрагивает даже Чонгук. Вот так просто за один день может разрушиться всё то, что ты лелеял больше года, за чувствами позабыв о безопасности. Вот чего всегда боялся Китти, не позволяя себе влюбляться.***
[Us in Motion - Death Poems]
— Знаешь, в фильмах обычно в такие моменты врачи говорят, что можно готовить гроб, — бубнит Юнги с водительского сидения, зажав сигарету в зубах и дымя в открытое окно. — К чему ты это? — мрачно отзывается Чонгук позади него. Они стащили из кладовки в доме Агуста старый матрас и положили его на широкое заднее сидение, водрузив сверху Китти, ноги которого покоились на бёдрах друга. — К тому, что Чимин не приходит в себя уже половину суток. При том, что он не находится на ИВЛ или любом другом аппарате, поддерживающем жизнь. Спит, будто так и надо. И только мы оба знаем, что это непростой сон. И это нихрена не нормально, что он всё ещё не пришёл в сознание. — Если бы он был в коме — док сказал бы. И упёк его в больницу, даже несмотря на твою пушку возле его груди. — Думаешь? — Юнги бросает беглый взгляд в зеркало заднего вида. — Уверен, хён. — Учитывая, что он позволил нам везти Чимина вот так на МРТ, хотя у него может быть повреждён позвоночник, что-то я сомневаюсь, что он распинался бы с реанимацией. Тем более, если он со стороны врагов. — Был бы он со стороны врагов, не проще ли было бы пустить нам всем по пуле в лоб? — вздёргивает бровь Чонгук. А затем резко вскрикивает, успевая лишь закрыть собой тело Чимина, дёрнувшееся с матраса. Юнги с такой силой жмёт на тормоз, что и сам едва не вписывается в руль лбом, оборачиваясь к Чонгуку и почти хватая его за грудки. — Ты ёбнулся?! Хочешь, чтобы этой ночью мы все разбились к чертям собачьим?! — орёт Чонгук. — А знаешь, Бэмби, ты мне такую ахуенную идею сейчас подкинул. Глаза просто, сука, открыл, — плюётся Юнги. — Хорошая мысль, ты прав, прикончить нас у меня дома. Но, зная наверняка, к кому едет, док не рискнул бы расправляться со мной или тем более с кем-то кроме меня вот так открыто. Но, что если заманить нас ночью в клинику на окраине ёбаного города, когда сменяются персонал и охрана, перезагружаются камеры, к которым Медвежонок потеряет ненадолго доступ, и просто размазать, как тараканов там? Без линей суматохи и свидетелей. — Прекрасно зная, что мы вооружены? — Прекрасно видя, в каком состоянии Китти, ты и, что я — один, кто сможет вас обоих при случае защитить. Если противников будет максимум двое. Просчитать, так сказать, все риски одним приездом. И убедиться, что щёлкнуть нас, как нехуй делать. — Ты же не думаешь… — Медвежонок? — Юнги стучит двумя пальцами по наушнику в ухе. — На связи? — Да, — отдаётся и в наушнике Чонгука. — Ты уже подключился к больничке? Сколько минут длится перезагрузка системы? — Три минуты двадцать восемь секунд после половины первого. А что? — Идеальное время, чтобы грохнуть нас прямо у чёрного входа и затащить в ближайшую комнату для персонала, чтобы спрятать тела до следующей ночной перезагрузки, — хмыкает Юнги. — Что?! О чём ты, Агуст?! — Да вот, Бэмби подал гениальную идею. Как насчёт того, чтобы увезти Китти из города? В какую-нибудь клинику, скажем, за сто километров от дома? Где он только городская легенда и только. — Что произошло? Вы едете? — Мы ехали. А потом я вдруг подумал о том, что вся эта поездка — одна большая ёбаная ловушка. — По камерам всё чисто, у охраны в рациях тоже. Агуст, я всё проверил, — запальчиво произносит Бомгю. — А паренька своего ты проверил? Также хорошо, как и больницу сейчас? — Я…информация по нему почти выгрузилась, но там...там не будет, наверняка, ничего нового. И я выслал вам всё по доку. И он относительно чист. — Относительно? — отзывается Чонгук. — Несколько лет назад он участвовал в судебном процессе, как свидетель по случаю гибели жены одного из местных олигархов. Он был коллегой её лечащего врача. У неё была онкология, она долго лечилась, но когда пошла на поправку, внезапно скончалась от кровоизлияния в мозг. — Занятно. А что за олигарх, не подскажешь? А то мы все одного такого прекрасно знаем, — шипит Юнги. — Бедного богатенького ублюдка, постоянно посылающего Чимина на относительно лёгкие миссии, которому я однажды едва не перешёл дорогу. Но так удачно поймал на свой хвост Китти в тот вечер. И, о чудесное совпадение, он похоронил жену на рассвете своей карьеры, когда ещё только поднимал свою компанию с колен, получив её от игромана отца. — Агуст, мы в долбанной Корее, — пытается Бомгю. — Ты знаешь как много совпадений… — Фамилию, Медвежонок. — Кан. Это местный олигарх Кан, на задании для которого Китти нашёл тебя, — бормочет неразборчиво Бомгю, явно накрывая лицо ладонями. — А фамилия твоей Ариэль? — По всем документам об опеке и усыновлении — Чхве, как у его тёти и дяди. — Но? — Но при рождении он был записан, как Кан. Чонгук примерзает к месту, впиваясь пальцами в лодыжки Чимина. Какого хрена? — Но, Агуст, его родители погибли в авто-катастрофе. И там…там лица совершенно других людей и… — Ответь мне только на один ёбаный вопрос, Медвежонок. На один. — Да? — Посмотри на свои документы и скажи мне, числится ли хоть в каких-нибудь из официальных источников из них — Китти, как твой родной брат? И кто записан у вас в графе родители? Ой, прости, целых два вопроса. Но ты же меня правильно понял, да? Чонгук уж точно. Он сидит, пустым взглядом вперившись в лобовое стекло и не может поверить, что всё это время, больше года, рядом с ними крутился возможный сын самого Кана. Больше года он улыбался тому, чей родственник, а может и он сам, пытались угробить Китти. — Но Кан ведь один из боссов Китти, — неверяще шепчет Бомгю. — Зачем ему его смерть? — Надоел? Перестал справляться с обязанностями? Попросту слишком много знал и пора обновить персонал. — Ты знаешь, что лучше Китти он никого не найдёт. — Пока что мы знаем только то, что твоя Ариэль весь год могла притворяться золотой рыбкой, а в итоге оказаться сраной пираньей, прячущей зубы за милой улыбкой. И ты конца края этой лжи не найдёшь, если Кан сделал всё также искусно, как и Китти провернул с вашим родством. Или ты надеешься, что найдёшь достаточно правды, чтобы убедить меня в обратном? — Надеюсь. — Опрометчиво, но дерзай. Что в больнице? Через шесть минут смена, а мы в трёх минутах езды. — Всё по-прежнему. Персонал собирается домой, док не выходил из своего кабинета, но к нему заглядывали другие врачи и пара пациентов. Не примечательные. Больше никто не входил и не выходил. — И дай угадаю, у чёрного входа камер нет? — ухмыляется злобно Юнги, облизывая губы. — Есть на лестнице, над поворотом в крыло с чёрным входом. Было бы видно, если бы туда кто-то прошёл. Я отматывал камеры с самого утра. Там тихо. — Ты смотри-ка. Как будто бы можно поверить. — Может Кан и правда хочет помочь Китти. Не думал? Сохранить верного и ценного киллера. — Не думал. Я вообще ни о чём хорошем от людей в этой жизни не думаю, Медвежонок. И тебе не советую. — А как же мы все? Юнги тихо и угрожающе смеётся. — Ты подставил всех нас своим парнем, Чонгук не уберёг Китти, а сам Китти знатно встряхнул мою психику. О чём речь, Медвежонок? — Но ты ведь любишь его… — Люблю, — улыбка с лица Юнги слетает, он откидывается на сидение и Чонгук больше не видит его лица. — И это держит на мушке нас обоих, не суля ничего хорошего. Его мобильный на приборной панели разражается мелодией, и он тычет пальцем по экрану, сразу же отвечая. — Внимательно. — Мистер Ди, — тянет доктор. — Мне ждать вас и мистера Китти? — Не знаю, док. Ты скажи, ждёшь ли ты нас? — хрипато тянет Юнги, закуривая вдруг. — Конечно, я же… — Ты всё понял, док. Не юли, — чиркая зажигалкой, Юнги делает глубокую затяжку, кладя руку с сигаретой в пальцах на руль. — Ждёшь ли ты нас всех? Или Кан заказал только Китти? Или меня и Китти? В салоне повисает тишина, нарушаемая лишь затяжками Юнги, бешеным стуком сердца Чонгука и тяжким вздохом доктора. — Мистер Ди, мистер Кан не желает вам зла… — Вот это да, — расплывается в оскале Юнги. — Вот это признание века. И долго бы ты играл в эту игру? — Мистер Кан не скрывает своей помощи. Но не собирается кичиться этим. Он делает это в благодарность мистеру Китти за его работу. — А чего вдруг так анонимно? Где же пышный букет с карточкой: «любимому и единственному киллеру в моей жизни»? — Я не вдаюсь в подобные подробности, мистер Ди. Мне был дан приказ — помочь вам любым способом. — Это был приказ Кана? — изумляется наигранно Юнги. — Вау. А мы-то наивно полагали, что ты, док, прислан нам одним маленьким и сердобольным мальчишкой. — Полагаю, не со мной вам это обсуждать. — Полагаешь верно, док, — Юнги ещё раз затягивается и выбрасывает окурок в окно, заводя мотор и крепко обхватывая руль пальцами. — Вместе с перезагрузкой системы и выключением камер, у нас осталось около трёх минут. Не успеваем, док, прости. — Я смогу выключить камеры ещё на минуту, — раздаётся вдруг тихий голос Бомгю в наушнике. — Позволь им помочь ему, пожалуйста. — Мистер Ди, вы понимаете… — Отмена, док. Мы всё-таки приедем. Но системе безопасности твой клиники немножко настанет пиздец ещё на какое-то время. — Я сейчас спущусь к чёрному входу и сразу подготовлю вам носилки и… — Без свидетелей. Сами справимся. — Разумеется, мистер Ди. — Ты в таких делах уже опытный, да? Ответом ему служит очередной тяжёлый вдох и короткие гудки. Юнги вжимает педаль газа в пол и продолжает движение по дороге. — Какого хрена сейчас происходит? — промаргиваясь и приходя в себя, произносит Чонгук. — Что блять всё это значит? — То, что мы понятия не имели больше года, кого трахает младший брат Китти. А всё это время у нас на хвосте сидела одна очень увлекательная рыбка. Как здорово вы прозвали его Ариэль, согласись? Немая, всё подслушивающая рыбка, когда ей угодно приделывающая себе ноги, а когда выгодно замолкающая вновь. Удивительно. Медвежонок, я не думаю, что есть нужда искать информацию о твоём парне дальше. Ты всё слышал. — Он ни разу не сделал мне больно, — шелестит Бомгю. — Напрямую. — Никто и не винит Кана в увечении Китти. Все мы знаем, чья это вина, и они за это ещё поплатятся. Если не уже, потому что не думаю, что Кан будет ждать нашей активности, раз уж он так рьяно бросается на помощь. Не вешай на старика новые грехи. Но тот факт, что всё это время Кану было известно о том, что у Китти есть брат… — Ему не было. Я никогда не говорил, что мы с Китти… Тэ лишь знал, что Бэмби, ты и Китти тесно общаются. Не более. Наши документы чисты, ты же знаешь. — Всё это слишком мерзко пахнет, — кривится Юнги, тормозя возле клиники и вглядываясь в темноту чёрного входа. Чонгук тяжело вздыхает, переводя взгляд с него на закрытую дверь с маленькой красной лампочкой сверху. Затем на всё ещё бессознательное тело Китти. — У вас есть две минуты, — командует Бомгю. — Вернитесь живыми.to be continued…